Be a body

Совершенное безумие. Феликс мчится по улице, даже не оглядываясь на высотку, где остался ошарашенный Чанбин. Зарядки на телефоне хватит только на путь туда. Навигатор что-то несмолкая бубнит  в наушники, а Ли все идет и идет. "Вы отклонились от маршрута, поверните направо". Действительно, отклонился. Но какая разница, когда ветер свистит в ушах. В какой-то момент Феликс просто осознает себя стоящим посреди улицы, будто он только вот-вот занырнул обратно в реальность. Чувство эйфории отступает слишком внезапно. Ли до сих пор помнит, как это происходит. Наркотики изредка помогали ему спокойно реагировать на то дерьмо, которое творил Чанбин. Тэн без слов пихал ему в ладонь таблетки, а Феликс проглатывал их без лишней мысли, чувствуя, как они медленно опускаются по сухой глотке.  А потом всё. Забытье, умиротворение и совершенно безболезненные тумаки. Прекрасное безмятежное существование. И это все было неправдой. Феликс не любит лгать себе, потому что зачем это делать, когда и так знаешь, что твоя жизнь — дерьмо. Лучше чувствовать боль, чтобы знать, что ты все ещё жив. Зачем только Феликс опять решил вернуться ко всему этому? Насмотрелся красивых картинок в инстаграме, понастольгировал по знакомым лицам и решил, что готов? Нихрена он не готов. Напридумывал, что Тэн снова мифическим образом решит все его проблемы. Феликс готов подмазаться к нему только потому, что это он был одним из немногих, кто хорошо относился к Ли. Подтирал ему сопли, приговаривая, какой Чанбин мудак, и что таких надо отправлять на виселицу. Сам-то был не лучше, но волновало ли это Феликса?  Сейчас вполне должно. Ли немного забылся на каких фронтах они воюют, и что он находится немного не по ту сторону. Чонин наобещал ему больше золотых гор, поэтому уже как-то немного поздно бежать и кланяться в другие ноги.   Феликс успел разбежаться всего-то на пару кварталов. Даже не успел добраться до центра, хотя пешком это вряд ли возможно, но кто знает, что он был способен сотворить в таком состоянии. Холод теперь ощущается немного иначе, он пронизывает до косточек, и Феликс немного жалеет, что выбрался на улицу в одной тонкой тряпке. Он обхватывает себя за плечи и быстрым шагом направляется в обратном направлении.  Домой. В убежище. Становится как-то слишком погано. Феликс думал, что он наконец-то покрылся крепкой корочкой. Но тот стальной налет легко смылся накрапывающим сеульским дождем. Чем ближе дом — тем медленнее Ли плетется к нему. Он почти не чувствует своего тела, которое окоченело. И теплый подъезд оказывается для него настоящим ударом. Лифт тягуче медленно плетется по шахте. Феликс опирается на зеркало лбом прямо к своему отражению. Выглядит хреново. Были и деньки получше, когда Ли хотя бы мог видеть свое лицо не сквозь пелену слез.  Легкий звоночек оповещает, что он добрался до нужного этажа. С огромным усилием приходится отлипнуть. Нет сил даже, чтобы найти ключи в узких джинсах. Феликс так и оседает на коврик перед дверью, чувствуя, как снова накатывает дрожь. Скребется пальцами по железу, надеясь,что Чанбин откроет эту чертову дверь. Услышит и не оставит его здесь, справляться с истерикой самостоятельно. В такой момент Феликс даже готов дать ему поблажку.  Он продолжает скрестись, но его так и не впускают. Нет сил даже на то, чтобы занести кулак над собой и хорошенько постучаться. Слабак. Это заставляет Феликса задохнуться слезами ярости. Горло и губы пересохли. Он не может кричать. Не здесь. Но он может заставить себя отмолотить эту идиотскую дверь. Костяшки сталкиваются с гладким металлом в совершенно хаотичном порядке. Ли наносит удары, чувствуя, как легко лопается кожа, но вместо боли ощущается лишь холодок, который ничуть не остужает пыла. Феликс престает сдерживаться: воет от отчаяния и собственной слабости до тех пор, пока буквально не вваливается в квартиру, проехавшись коленями по железному порогу. Прямо к ногам Чанбина. Его затягивают в квартиру и прибивают к закрытой двери.  — Мне страшно, — волосы мокрые, макияж потёк, одежда вся в разводах. Феликс еле сдерживается, чтобы не взорваться, чувствуя, как все внутри стягивается в одну струну, готовую лопнуть в один момент. Он глотает воздух, процеживая его сквозь себя, не позволяя выдохнуть из себя и слова больше. Выходит только какое-то сдавленное мычание. Он слаб. Невероятно. Слаб и глуп. Только Феликс Ли мог преувеличить свои возможности. Он не смог. И именно он сейчас безвольно стекает по двери на пол, оседая прямо в лужу, капающую с него. Чанбин просто смотрит, немного винит во всем себя и свое отвращение. Чужая слабость нервирует, из-за неё хочется сотворить что-то зверское. Но Чанбин уверен, что он больше не такой. Теперь с ним играют в непонятную игру. Ли смотрит умоляюще, насколько это возможно разглядеть сквозь пелену чужих истерических слёз. Его хочется пригреть, сказать, что все будет хорошо, что можно остаться дома и не пытаться. Чанбин уже готов протянуть ладонь, но вовремя отдергивает себя. Он мечется между двумя желаниями, дрожа не меньше, чем Феликс. Попытка не одна. Их много, и каждый в них ошибается. Феликс в первую очередь. У Чанбина она только одна. Он лишь осторожно пристраивается на корточки, стряхивает чёлку Феликса со лба и пытается заглянуть куда-то глубже в бликующие зрачки. Вроде трезвый, проскакивает в мыслях на долю секунды. — Позволь страху сожрать тебя. Может, от этого хотя бы что-то поменяется, кто знает? — бросает холодно, намеренно убеждая себя, что ему все равно. Если бы это было не так, то чужой скулеж уже был бы утоплен на дне керамической ванной. Феликс не говорит ни слова, вжимается в дверь. Его тело немного обмякает, и он позволяет себе выдавить последнее рыдание, смазывает красноту с губ, растирая её по щекам вместе со слезами. И вовсе сваливается на пол.  — Можешь объяснить, куда ты собирался? Что вообще нашло на тебя, Феликс? — он уходит в глубь квартиры, где-то отдаленно кипятится чайник. Ли же продолжает размокать прямо на ворсе их белоснежного ковра.  Чанбина молчание не устраивает.  —Феликс, поговори, пожалуйста, со мной. — Я хотел найти Тэна... Чанбин каменеет. Он до последнего списывал Феликса со счетов, прощая ему позицию содержанки в их деле, за которую все сделают, и он отправится строить свою новую прекрасную жизнь. Оказывается, он даже может в чем-то пригодиться. Чанбин теперь зол на себя еще больше. Они упустили самое очевидное, и если это дойдет до Чонина... —...Мы должны с ним встретиться.  – Хочешь сказать, что ты уже выходил с ним на связь? — Чанбин нервно усаживается на этот же самый мокрый ковер. Сгибается в три погибели, чтобы разобрать чужое невнятное бормотание. — Я следил за ним. В интернете... Его жизнь такая яркая. Мне захотелось так же, — Феликс вовсе утопает лицом в ворсе, позволяя последней фразе утонуть в нем.  Чанбин медленно качает головой, не отрывая ладони от лица, которая скрывает все его разочарование. Во что же ты вляпался, Ли Феликс. ; Деньги. Деньги. Дурь. Чонин. Порой Чану кажется, что лучше бы он остался в клетке. Нет, по-другому. Вообще лучше бы не рождался. Потому что ты появляешься на свет, растешь, в конце концов взрослеешь, совершаешь множество глупостей, а потом расхлебываешь их до конца жизни, а потом вовсе история заканчивается тем, что ты нелепо умираешь. В своем случае Чан естественную смерть даже не рассматривает. Если бы ему была дана возможность переродиться, то он без раздумий воспользовался бы ею. Эту жизнь он изувечил собственными руками. Знаете, тот случай, когда сначала делаешь, а затем только думаешь. Вот Чан из таких людей. Он делает, делает и делает. А потом долго сомневается, сжирая себя изнутри. В тюрьме он отчаялся, и позволил своему мозгу отключиться, поэтому пожинать плоды приходится сейчас. Хотя это все началось намного раньше, еще когда он решил связаться с хуевой компанией. Кто мог подумать, что по его же глупости он сможет забраться на самую верхушку, от куда теперь вполне удобно наблюдать за пропастью, в которой вскоре будут валяться его переломанные косточки. В бездну он прыгнет самостоятельно, рано или поздно, а Чонин будет обгладывать кости, чтобы жизнь даже после смерти не была раем. Ян получит все, что захочет, Чан в этом уверен. Он сам его к этому подтолкнул, окончательно сломал то, по чему шли трещины долгие годы. Быть мудаком с другими - рыть могилу себе же. Тюрьма стала отличным примером. Чан сейчас не очень-то об этом и вспоминает. Пожинает плоды, но окунаться в старые воспоминания особо не желает. Чонин, живой, частично целый, и так является повседневным напоминанием. Деньги в сейфе и порошок тоже о многом говорят. Говорят о том, что он не зря трудился за решеткой. Теперь Бан может жить припеваючи. Но зачем все это, когда тебя назначают ответственным за наркотрафик. Такие люди — не жильцы, ходячая мишень. "Я не думаю, что это хорошая идея. Я не знаю, как обстоят дела у банды на воле. Я упустил слишком много времени" Но кто же послушает Бана? Правильно, совершенно никто. Его выбрали в качестве того человека, на которого можно будет все свалить в случае провала. Проще навесить все на бывшего сидельца, ведь того легче засадить обратно на решетку. — Как там у тебя дела, Чанн-и?— Чонин чувствует себя здесь уже как дома. Чан просто свыкся с этим, потому что с кукловодом становится как-то даже спокойнее, даже с таким поехавшим. — Ничего нового, Чонин. Ты сам это прекрасно знаешь. Чанбин делает все, что в его силах, —Чан пытается сделать вид, что роется в бумажках, которые разбросаны прямо на столе перед Чонином, — Как тебе твои беседы с новым врачом? Он еще не сбежал от тебя. Это радует. — Сотри свою улыбочку, Чан. Осталось недолго. Скоро я устану ему подыгрывать. Твои друзья никогда не выделялись особой стойкостью,— Чонин привстает со стула, опираясь ладонями на стол. Он наклоняется ближе, утыкается куда-то в район чужой челки, зарываясь в нее носом. Изображение бурной деятельности его невероятно раздражает. Бан медленно отрывает взгляд от макулатуры, проезжаясь прямо по лицу Чонина. Они так и замирают: нос к носу. Чан давно перестал удивляться подобным выходкам, ведь ему приходится делить с Яном одну постель вот уже несколько месяцев. Младшего с довольно частой периодичностью пробивает на всякие нежности. Но лишь в определенных границах дозволенного. Того самого, которого сам установил Чонин. — Хочешь меня поцеловать? — еще одно, что успел усвоить Чан. Всегда уточняй, переспрашивай, комментируй. Для Чонина это почему-то крайне важно. — Возможно. Я же знаю, что ты мне не откажешь, — чертов энергетический вампир. Улыбается чему-то своему, прикрывает глаза и отводит лицо вниз, зеркаля свою прошлую позу, но в этот раз позволяя Чану нависнуть над ним. — А что будет, если откажу? — Закажу тебя кому-нибудь из шавок Чанбина. Делов-то. Только жалко будет кровь проливать, — тирада завершается легким чмоком в губы. Действительно, Чонину много и не надо. — Прелестно, — Чан пытается стереть это из своих мыслей. В этом ему помогает внезапное сообщение, пришедшее на его телефон. Он мгновенно отвлекается, ведь никто ему просто так не пишет и не звонит. Даже Ян навостряет слух "Появилась новая зацепка. Феликс не так уж и бесполезен. Он смог выйти на Тэна. Приеду, когда разузнаю подробности" — Они нашли его. Черт возьми! — он радуется так, будто снова вернулся в школу и получил гребаную наклейку-звездочку за идеальные прописи.  Дело наконец-то двинулось с мертвой точки.