Я вижу тебя насквозь

***

К тому времени, как Джону удаётся вытащить их обоих из бассейна, Шерлок уже воет. Завывает. Вой, который эхом отдаётся в голове Джона вместе с болью-болью-болью, которую чувствует Шерлок. Шерлок не останавливается, не может остановиться, он кричит-кричит-кричит непристойности на трёх... нет, на четырёх языках. Он говорит по-арабски? Он кричит-кричит-кричит имя Джона, умоляя остановить это, заставить это уйти, заставить боль прекратиться, умоляет найти его, помочь ему, не оставлять его. У Шерлока сложный перелом бедра. Это самый очевидный перелом, но Джон знает, что есть и другие. Он может чувствовать, что их больше, может чувствовать всё, у него не осталось стен. Он чувствует отголоски боли Шерлока поверх своей собственной, и он почти уверен, что в какой-то момент довольно сильно повредил своё запястье. Джон делает всё возможное, чтобы быть нежным, когда осматривает Шерлока; не похоже, что тот разорвал бедренную артерию сломанной костью, слава богу. Кровотечение медленное, но всё ещё тревожное. Кровь должна быть внутри. Джон не представляет себе срочную операцию, покрытый пылью, мусором, осколками разбитой керамики и хлоркой, мокрый и дрожащий, с, возможно, раздробленным левым запястьем, и сделанную перочинным ножом. Шерлок продолжает кричать, всё ещё умоляя Джона не бросать его, не уходить, не умирать, чтобы это прекратилось, совершенно обезумев от боли. Он не совсем в сознании; прошло много времени с тех пор, как Джон видел что-то подобное после Афганистана, когда ничто из того, что он делал, независимо от того, скольких он пытался успокоить, не удерживало солдат от ужаса из-за их собственных отсутствующих конечностей, из-за их искалеченных тел и умов. Если Шерлок не потеряет сознание в ближайшее время, Джон уверен, что они потеряют его из-за боли и никогда не смогут найти снова, и Джон понимает, что его собственное сотрясение мешает его особенности. Поэтому он делает нечто совершенно невозможное. Он хватает Шерлока за голову, соприкасается своим лбом с его лбом и выдёргивает того из собственного мозга. Джон берёт всё, что есть у Шерлока, снимает и прячет под промокший кардиган, рядом с сердцем. Крики внезапно прекращаются. Тело Шерлока обмякает, голова склоняется набок, пульс остаётся нитевидным и бешеным, но остаётся. Слава богу. Джон роется в кармане в поисках мобильника, который Мориарти не удосужился у него отобрать, но, конечно, тот промок и мёртв. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Нужно принимать более решительные меры. Бабушка Джона была телепатом; именно она научила Джона, как понять свою собственную особенность, как владеть ею и как защитить себя от неё, когда та становилась подавляющей (что часто случалось). Она научила его этике в том возрасте, когда большинство детей ещё не понимали, что такое делиться. Она также научила его, как заставить мысль звенеть, как колокол. Она объяснила ему это, когда показывала ему упражнения; её терпение было бесконечным, а эмоции − всегда ровными, и прежде всего она любила его так сильно, что он всегда мог чувствовать это даже после того, как научился защищать себя от людей и их эмоций. «Если ты сделаешь это с мыслью, когда тебе больше всего нужно, Джонни, где-нибудь кто-нибудь вроде меня сможет услышать тебя. Это как маяк, когда ты в настоящей беде. Я всегда буду слышать тебя, пока я рядом». (Так они играли в прятки, пока Джон не стал достаточно хорош в этом, чтобы она могла найти его через полстраны, когда он стал подростком. Он почти уверен, что она смогла бы точно сказать ему, где он находится в Афганистане, если бы он попытался думать о ней после того, как там оказался.) Его бабушки больше нет. И Джон никогда не встречал никого с такими особенностями, как у них, но он считает, что если у кого-то и будет телепат на жалованье, то это будет Майкрофт Холмс. Поэтому он медленно заставляет себя подняться по ступенькам, формирует мысль и превращает её в маяк, колокол, он делает свою мысль Биг-Беном, и он не отпускает голову Шерлока, надеясь, что это пройдёт в грёбанном 3D IMAX. «Майкрофт. ПОМОГИ». Зрение Джона становится серым по краям, и ещё больше боли расцветает, составляя квадраты, опаляя его позвоночник, заставляя его спину выгибаться в причудливой пародии на удовольствие. «Ну что ж, − тихо думает он, падая, − по крайней мере, я пытался. Я пытался спасти нас, Шерлок, надеюсь, ты оценишь это, ты, безумный ублюдок». Шерлок, конечно, не отвечает.

***

Одна вещь, которую вы никогда не забудете − это звук медицинского вертолёта. Возможно, гражданские версии звучат немного по-другому, винты, возможно, не такие сильные или мощные, но выглядят они всегда одинаково. Джон полностью приходит в себя только после того, как они пытаются разлучить его с Шерлоком. Он кричит и ругается на них, когда они отрывают его пальцы от пальцев Шерлока и начинают грузить его на каталку. Врач скорой помощи, светящий ему в глаза, игнорирует его, когда он грубо ругает её на пиджин пушту и дари, но потом резко кивает и передаёт другим врачам, когда он снова переключается на английский и бормочет предварительные диагнозы для себя и Шерлока. Вертолет чёрный. На нём вообще нет никаких отметин. Если бы не тот факт, что это вертолёт, он, вероятно, работал бы бесшумно. Больше никаких следов старшего Холмса нет, но Джон благодарен, что его услышали и нашли. Серый цвет и боль снова на него обрушиваются, когда вертолёт взлетает, и он протягивает руку и кладёт её на сердце Шерлока, прежде чем закрыть глаза и позволить себя провалиться в сон.