Small Intimacies / Маленькие интимности

      Бормотание извинений у озера и нежелание встречаться глазами. Она хочет сказать ему, что он не мог бы сделать большего, но Драко не поверит в это, потому что никогда не был склонен к сентиментальности. Она прижимает руку к его колену, и прикосновение вызывает в ней трепет — ей следует убрать её. Ей вообще не следовало класть её туда. Она осознает это, когда его серо-голубые глаза опускаются на её маленькую ладонь, лежащую на его колене, обтянутом брюками, и слегка сощуриваются. Его взгляд так пуст, но всё же от него по коже бегут мурашки, а по всему телу разливается жар. Ей становится любопытно, каково это, когда он смотрит на остальные части её тела, но это небезопасная мысль. Она держит это в себе, зарывает куда-то глубоко, обещая себе, что никогда не даст ему об этом знать. Дело не в прощении; дело в том, что некоторые границы нельзя пересекать, и это одна из них.

***

      — Я не думал, что ты вернешься в этом году, — сказал он ей однажды у озера. Это был первый раз, когда он произнёс что-то, помимо извинений, и новизна этого лишает её ответа. — После всего, я имею в виду.       — У меня многое отняли, — ответила она. — Но они не отнимут у меня оставшуюся часть учёбы.       — Ты всегда сбивала меня с толку, — выпалил он.       Её губы дрогнули.       — Ты говоришь так, будто бы это тяжело сделать.       Он издает смешок, и это первый раз, когда она слышит, как он делает это без злобы.       — Ты смешная, Грейнджер.       — Тебе лучше не иметь в виду, что я смешно выгляжу.       Он отвёл взгляд.       — Я бы не стал так говорить.       Она захотела надавить на тот факт, что он несколько раз высмеивал её внешность, но это означало вступить в словесную перепалку, в которой не стоило участвовать.       — Я тоже не думала, что ты вернёшься в этом году.       — У меня было кое-какое незаконченное дело, — ответил он.       Драко смотрел на неё, нахмурив брови, явно пытаясь что-то придумать. Она видела точно такое же выражение лица, когда он склонялся над котлом с зельем, и в воспоминаниях о суде, извлечённых из Омута памяти. Она желала получить подтверждение того, что это незаконченное дело связано с тем фактом, что они теперь каждый день часами сидели у озера. Гермиона подозревала, что их посиделки… можно ли назвать их дружескими?.. начали постепенно менять изгиб её спины в зависимости от того, как часто она прижимала её к коре дерева. Однако она не просила у него разъяснений, потому что боялась ответа.

***

      — Ты сегодня тихая, — заметил он.       — Думаю об астрономии, — ответила она.       Это ложь, которую он легко раскусил.       — Хорошо, если ты так говоришь, Грейнджер. Это не имело бы никакого отношения к разодранной роже Уизли, разброшенной по Пророку этим утром, не так ли?       Она оторвалась от книги.       — Всё в порядке.       — Я всё равно думал, что вы двое расстались, — сказал он, и в его голосе проскользнуло напряжение. — Ты сказала, что так.       — Так и есть. Я совершенно счастлива за Рона и Лаванду, — произнесла она, сжав перо пальцами так сильно, что оно сломалось в её руке.       — Да, я действительно вижу эту радость. Почти неудержимую, я бы сказал.       — Это довольно сложно, — пояснила она. — Я даже не уверена, что знаю, как объяснить, что чувствую по поводу всей этой ситуации.       — Гермиона Грейнджер потеряла дар речи. Ну, это, конечно, не так, как я себе представлял.       — О, — протянула она, приподняв бровь. — И что ты себе представил?       Ухмылка растянула его губы. Он ничего не говорит, но она знает и откашливается; её щёки горят.       — Рон, — медленно начала она, — мы пытались. В конце концов, мы действительно пытались в течение нескольких месяцев. Но очень быстро стало ясно, что это не сработает. Были вещи, о которых он не знал, и о которых я ему не говорила, но он узнал о них и обиделся.       — Например?       — Ты должен понять, — ответила она, — Рон всегда был… немного неуверен в Гарри. Я не буду вдаваться во всё это, но это была причина, по которой Рон ушёл, когда мы втроём скитались. Он думал, что между мной и Гарри что-то было, хотя я сказала ему, что это не так.       — Ой, — выпалил он, — вы с Поттером трахались? Пожалуйста, мои уши не смогут выдержать этого.       Она засмеялась и покачала головой.       — Нет, не совсем. Но был вечер, когда мы танцевали вместе, и я делала это не из-за Гарри, и я знаю, что Гарри делал это не из-за меня. Мы были просто два душевно одиноких, страдающих, усталых, измученных человека, которые просто хотели урвать хотя бы один хороший момент в куче ужасов. Мы не трахались, как ты красноречиво выразился, но мы целовались. И причина, по которой мы не трахались, заключалась в том, что поцелуй оказался не очень хорош.       — Ну, тот факт, что Поттер плохо целуется, дает мне повод упомянуть об этом в следующий раз, когда я его увижу.       — Гарри неплохо целуется, придурок. Скорее, то, что я плакала в процессе, и время оказалось не совсем подходящим для этого. Мы только что многое потеряли и столько сделали. Было так больно. Силы быстро кончались, и эта постоянная усталость… Ты можешь быть так убит горем из-за многих вещей. Не просто опустошён или что-то в этом роде. Твоё сердце может разбиться миллионом разных способов по миллиону разных причин, и ты можешь просыпаться каждый день, заниматься своей жизнью и говорить себе, что с тобой всё в порядке, и в самые тихие моменты внезапно осознавать, что это не так.       — Мне жаль, что тебе потребовалось поцеловать Поттера, чтобы понять это, — сказал он, но слегка пнул её коленом, и она улыбнулась. — Итак, Уизли узнал?       — Да, — ответила она. — Он узнал. Для него это всегда было больным местом. На самом деле, всё произошло… немного странно. Я ожидала какого-нибудь грандиозного взрыва. Я имею в виду, что у Рона всегда был немного вспыльчивый характер. Но я думаю, что война изменила всех нас так сильно, что мы даже и не подозревали, насколько. Полагаю, подобное случилось и с ним тоже. Он попросил паузу. Всё это время я сидела и пыталась понять, что я чувствовала к нему, к нам и к себе, и осознала, что было время, когда я очень сильно любила Рона — этого упрямого мальчишку с самыми бестактными шутками, помогшему мне спасти мир и давшему мне кусочек света, к которому я могла обращаться в самые тёмные времена. Но Рон больше не был тем юношей, и я не была той девушкой, которая влюбилась в него так легкомысленно, как школьница. Мы не были одними и теми же людьми. В этом не было ничего плохого, но было бессмысленно притворяться, что мы можем собрать воедино всё то, что так непоправимо распалось. И я много думала об этом. Я могла представить себя сражающейся за него и за нас, но, если честно, нужда цепляться за него была больше связана с тем фактом, что Рон напоминал мне о довоенной жизни, и я хотела держаться за это, за веру в то, что я не изменилась, или что мир не изменился полностью, что ужасные вещи не случались со мной и всеми теми, кого я люблю. Но это неправда.       Её голос звучал отрывисто, сухо, и она надеялась, что смогла казаться равнодушной. На самом деле дело было не в Роне, и она счастлива, что он нашёл кого-то другого. Но она одинока, и ей надоело просыпаться от кошмаров, когда не к кому прижаться, пока её сердце не перестанет бешено колотиться в груди.       — Люди меняются, — произнёс он.       Она посмотрела на него снизу-вверх.       — Я действительно думаю, что это к лучшему.       — Мне очень жаль, — выдохнул он.       — За Рона? — спросила она и покачала головой. — Не стоит. Всё нормально.       — Мне жаль, — повторил Драко. — За то, как сильно ты страдала и что я, отчасти, тоже был причиной твоих терзаний.       — Я думала, что мы уже не извиняемся, — заметила Гермиона. — Мне стоит искоренить в тебе эту привычку?       Он не ответил, предпочтя вместо этого теребить обтрёпанный край своей мантии. Он всегда был из тех, у кого самый безукоризненный и чистый внешний вид, поэтому торчащие нитки из манжетов рубашки на мгновение сбили её с толку, пока Гермиона не вспомнила те моменты, когда наблюдала за тем, как он ковырялся в своих рукавах. Она задалась вопросом, осознаёт ли он вообще, что это нервный тик?       Она взяла его мягкую, но такую сильную руку в свою. Ей следовало бы отойти, но она не смогла. Ощущение его кожи на своей успокоило, но вызвало привыкание, и её мысли улетели туда, куда не должны были. Она принялась лениво рисовать маленькие круги на его ладони, как сделала бы влюблённая в него. Эта была близость, на которую, по её словам, она не имела совершенно никакого права. Но он не остановил ее.       Драко наблюдал за их руками — всё происходило так быстро, что она почти не замечала этого, но рука Малфоя дёрнулась, когда Гермиона провела большим пальцем по его коже, прежде чем полностью замереть, как будто он боялся отпугнуть её. Она ужаснулась, но не подумала, что что-то может вынудить её перестать прикасаться к нему в данный момент. Опасно находить смысл в такой маленькой близости, потому что всё, что она делает — заставляет её хотеть большего.

***

      Когда погода стала слишком холодной и снежной, чтобы отдыхать у озера, они стали встречаться в Выручай-комнате, где сидели перед потрескивающим огнем с чашками дымящегося чая. Она впервые поняла, что это ошибка и что ей не следует оставаться с ним наедине. Дело не в том, что она ему не доверяет. Дело в том, что она не доверяет себе. Учитывая, что они проводили время вместе на озере средь бела дня — тогда она всё еще могла держать свои мысли при себе. Но сейчас, в этом уединении, не оставалось никаких причин, по которым она не могла бы сесть рядом с ним и прижаться к нему всем телом, чтобы посмотреть, хочет ли он её так же сильно, как и она его. Гермиона, конечно, не собиралась этого делать, потому что, очевидно, не испытывала к нему ничего, кроме дружбы.       — Сегодня ты кажешься такой отстранённой, — заметил он.       Так было бы безопаснее.       — Прости, просто задумалась.       — Знаешь, я ни разу за всё время нашего с тобой знакомства не видел, чтобы ты была такой тихой, как за последние несколько месяцев. Неужели я такой плохой собеседник?       Она рассмеялась.       — Тебе нужно потешить своё самолюбие? Та девушка из Рейвенкло ответила отказом на твоё приглашение в Хогсмид?       — Я её не спрашивал, — ответил он. — Она мне не нравится. Не знаю, почему ты так подумала.       — Она ходила за тобой по пятам, как потерявшийся щенок, — отметила она. — Не думаю, что ты спешишь жениться на ней, но предполагаю, что тебе может понравиться хорошенько поцеловаться с девушкой, которая явно смотрит на тебя влюблёнными глазами.       — Грейнджер, я нацелился на кое-кого другого, так что ты можешь перестать пытаться убедить меня встречаться с любой девушкой, которая посмотрит на меня и не решит сбежать.       — Вряд ли это так уж плохо. Здесь полно девушек, которые всё ещё влюблены в тебя.       — Возможно, — согласился Драко. — Но быть бывшим Пожирателем Смерти, безусловно, ограничивает перспективы.       — Мне жаль.       — Я думал, мы уже не извиняемся, — сказал он фальшивым девичьим голосом. — Мне стоит искоренить в тебе эту привычку?       — Ха-ха.       В воздухе повисла тишина, но им никогда не бывало неловко в такие минуты.       — Иногда, — начал он после долгой паузы. — Интересно, как бы всё было, если бы всё оказалось совсем по-другому. Если бы я родился в другой семье, или если бы статус крови никогда не был проблемой, или если бы ты родилась чистокровной.       Что-то в сказанном глубоко ранило её, и она резко встала.       — Мне пора идти.       — Подожди, — пробормотал он. — Ты расстроилась?       — Нет, — она произнесла это таким тоном, который выдал всё её разочарование. — Вовсе нет. Спокойной ночи, Малфой.