1684 год

Февраль Стрелки часов в Версальском дворце показывали девятый час вечера. В королевских апартаментах вовсю играли в ландскнехт. Партнёрами Людовика XIV были его брат, Филипп Орлеанский, граф д'Арманьяк и герцог де Грамон. Чуть поодаль стоял стол, за которым играл шевалье де Лоррен. По правую руку от него сидела мадемуазель де Грансей, а по левую - маркиз де Вильруа. Когда шевалье отрывался от карт, его взгляд упирался в сидящего напротив герцога де Ларошфуко. - Ах, господа, мне нужно узнать ваше мнение по важному вопросу, - сладко пропела Грансей. Шевалье её проигнорировал, Ларошфуко изобразил подобие улыбки, а Вильруа, этот известный чаровник, улыбнулся по-настоящему. - Мы обратились в слух, сударыня, - сказал он. Грансей, прежде чем приступить к сути дела, выдержала паузу. Ей достались хорошие карты, и она прикидывала, как ими распорядиться. - Вчера я поспорила с сестрой, с госпожой де Марси, о том, существует ли вечная любовь, - заговорила Грансей. – Как по мне, любовников, которые провели друг с другом слишком много времени, связывают только дружба и привычка. Сестра мне возражала. Заявила, что я цинична. Что вечная любовь, безусловно, существует. Доказательство этому содержится в творчестве великих поэтов. Но ведь поэзия – всё равно что выдумка. Легко боготворить женщину, которая умерла или недоступна по другой причине. Никто не боготворит того, кто всегда под рукой. По крайней мере, вы, мужчины, этого не умеете. Или я ошибаюсь? Ларошфуко фыркнул. Он не хотел ввязываться в разговор, но как стерпеть, когда мужское племя принижают? - Сударыня, раз Господь поставил мужчин выше женщин, значит, наделил их способностью более тонко чувствовать. Измены всегда ждёшь от любовницы, а не от любовника. Вильруа смерил Ларошфуко весёлым взглядом. Он не был любителем заумствований и надменных рассуждений. К чему простое превращать в сложное? - Я склонен с вами согласиться, сударыня, - сказал он. – О вечной любви говорят лишь поэты, витающие в небесных высях. Мы же, ходящие по грешной земле, вынуждены раз за разом разочаровываться. Но это того стоит. Ведь разочарованию предшествует очарованность, страсть, восторг. Жизнь состоит из взлётов и падений. - А вы что скажете, господин де Лоррен? – Грансей томно опустила ресницы и слегка коснулась руки шевалье. Он был её любовником, поэтому небольшая вольность в поведении допускалась. Шевалье отвлёкся на Грансей с явной неохотой. Его красивое лицо ничего не выражало. Он обвёл взглядом сидящих за столом и вдруг улыбнулся. - Я выиграл, - шевалье открыл свои карты и начал сгребать монеты. - Проклятье! – выругался Ларошфуко. Его лицо исказило недовольство. - Ничего нового, - промурлыкал Вильруа и вздохнул. Грансей следила за тем, как шевалье убирает в шкатулку, поданную лакеем, выигрыш. Её разочаровало то, что на вопрос он так и не ответил. Именно его мнение Грансей хотелось узнать. - Снизойдите же до ответа, - Грансей снова прикоснулась к нему. Шевалье наигранно вздохнул. Он не хотел показать, что рассуждения Грансей и Вильруа задели его за живое. Шевалье был фаворитом Филиппа Орлеанского уже много лет и смел надеяться, что именно любовь удерживает их вместе. Но если допустить, что под маской любви скрывается привычка, шевалье следовало начинать бояться. Ведь сердце Месье свободно, его может занять всякий. - Сударыня, право, не знаю, что и ответить вам, - шевалье вернул изрядно потяжелевшую шкатулку лакею и встал из-за стола. – Мой опыт доказывает, что вечная любовь существует. Но не просите у меня подробностей. Это государственная тайна. Разочарованная Грансей надула губки. Она-то надеялась, что шевалье хотя бы в шутку скажет о своих чувствах к ней, а он вместо этого намекнул на связь с королевским братом. Грансей никак не могла поверить в то, что шевалье Месье именно любит. Ну что там можно любить? Месье в этом году исполнится сорок четыре. Он слишком худощав, слишком напудрен, слишком нарумянен. Возможно, давным-давно он и был прелестен, но эти времена минули. Разве нет? Грансей украдкой посмотрела на Месье. Каждое его движение, каждый взмах длинных ресниц строго ею оценивался. Грансей искала зримое доказательство того, что Месье во многом ей уступает. Но несмотря на возраст и несколько эксцентричную манеру преподносить себя, Месье завораживал. - Годы щадят его высочество, не так ли? – вполголоса спросил Вильруа. Он подпёр подбородок рукой и наблюдал за Грансей. Лукавство в его глазах очень раздражало. - О да! - Грансей посчитала нужным изобразить восторг. – Месье просто великолепен! Но к чему вы о нём заговорили? - Да просто так, - улыбнулся Вильруа. Грансей раскрыла веер и начала обмахиваться. Огонь свечей в канделябрах заметался. Грансей, может, и не обладала великим умом, но всё равно понимала, что домоправительница Пале-Рояля должна быть лояльна к своему господину. Поэтому она в жизни слова против Месье не скажет. А вот её мысли никому недоступны. Растянув губы в холодной улыбке, она пробормотала извинения и оставила Вильруа и Ларошфуко вдвоём за столом. Вильруа проводил взглядом удаляющуюся даму, отдавая должное её красоте. - Богиня, - изрёк он. - Но одеваться не умеет, - хмыкнул Ларошфуко, к женским чарам равнодушный. – Я бы и под угрозой смерти не согласился надеть такое пёстрое платье. Как этот цвет называется? Цвет рвоты после отравления? Ужасно. Ларошфуко передёрнул плечами. Вильруа, видя, что он в скверном расположении духа, не стал с ним спорить. Беседа мирно увяла. К залу для карточной игры примыкал зал, где были накрыты столы с прохладительными напитками и всевозможными закусками. Вечера в королевских апартаментах были долгими. Начинались в семь, а заканчивались далеко за полночь. Поэтому придворные нуждались в том, чтобы периодически подкреплять свои силы. Людовик XIV, как заботливый хозяин, всё предусмотрел. Шевалье, прохаживаясь вдоль столов, выбирал, чем бы набить брюхо. Он взял бокал с шампанским и сделал большой глоток. Потом взял тарталетку и отправил её в рот. Пока он работал челюстями, глазея на обилие лакомств на блюдах, рядом с ним возник граф д'Арманьяк. - Ну, Луи, выиграли что-нибудь? – насмешливо спросил шевалье у старшего брата. Арманьяк вздохнул, давая понять, что нет, но расстроенным он не выглядел. Он часто оказывался партнёром короля в какой-либо игре, поэтому выработал для себя ряд правил. Если Людовик XIV был в скверном настроении, Арманьяк старался ему проиграть. Если же настроение Людовика XIV было хорошим, Арманьяк играл с ним в полную силу. Но суммарное количество его побед за месяц не должно было превышать количество поражений. - А я стал немного богаче, - похвастался шевалье и откусил от второй тарталетки. - У меня к вам дело, Филипп, - Арманьяк тоже взял тарталетку. С подозрением посмотрел на неё и соблаговолил попробовать. - Разве может быть иначе? – шевалье уже хмурился. - Ничего сложного я не попрошу, - заверил Арманьяк. – Надо оказать услугу принцессе де Лильбон.* Она пообещала, что при первой же возможности отплатит за неё. - И что от меня требуется? – шевалье опрокинул в себя то, что оставалось в бокале и скрестил на груди руки, словно пытаясь отгородиться от брата. - Принцесса хочет сопровождать Мадемуазель до самой Савойи, - невозмутимо пояснил Арманьяк. – Замолвите за неё словечко перед Месье. Для вас это как раз плюнуть. Это действительно было так. Месье, если и отказывал шевалье, то случалось это крайне редко. Принцесса де Лильбон могла рассчитывать на успех. Но зачем шевалье утруждаться ради неё? Вопрос был глупым. Губы шевалье даже дрогнули в усмешке. Как он мог забыть, пусть даже на минуту, что лотарингцы при французском дворе должны помогать друг другу? - Я попытаюсь, - нехотя пообещал он. Арманьяк кивнул. Ему этих двух слов было достаточно. Он знал, что шевалье отдаёт себе отчёт в том, как важно поддерживать престиж их дома и вцепляться в почётные миссии. Сопровождение Мадемуазель, Анны Марии Орлеанской, было именно такой миссией. Вскоре она выйдет за герцога Савойи. Сначала в Версале будет заключён брак по доверенности, а на следующий день Мадемуазель отправится в путь. Уже решено, что Месье и Мадам проводят её до Жувизи-сюр-Оржа, но ещё ведутся споры касательно того, кто будет с ней до самой границы. Многие претендуют на эту привилегию, но если вмешается шевалье, принцесса де Лильбон всех обойдёт. - Давайте вернёмся обратно, - Арманьяк поставил бокал. – Вдруг его величеству что-нибудь понадобится. - Тогда за вами непременно пошлют, - проворчал шевалье и пошёл за братом в зал для игры. Когда он оказался там, сразу заметил, что Месье за королевским столом отсутствует. Но где же он? Шевалье начал пробираться в глубь зала. Вечера в королевских апартаментах привлекали многих придворных. Здесь всегда было людно. Придворные не только сидели за карточными столами, они сбивались в группки и следили за игрой приятелей и покровителей. Другие прохаживались туда-сюда, демонстрируя драгоценности и наряды. А ещё были увлечённые болтуны. Они как будто не могли наговориться в любое другое время. Шевалье высматривал Месье за всеми этими спинами и головами в пышных париках, но безуспешно. - Ваше высочество! Вы слишком жестоки! – немного погодя услышал он и начал осторожно оглядываться, пытаясь понять, откуда раздалось патетическое восклицание. У окна он увидел молодых кавалеров. Они кого-то обступили и жадно внимали ему. Шевалье с неудовольствием отметил стройность их фигур. От игривых, напористых интонаций у него сжались челюсти. Но шевалье пока не спешил обнаружить себя. Он приблизился к кавалерам и навострил уши. Месье, обыграв короля, хотел было отправиться на поиски шевалье, но перед ним словно из воздуха материализовались молодые кавалеры. Красавец принц де Тюренн начал с того, что вкрадчиво попросил Месье о беседе. Ему и его друзьям срочно требовалось кое о чём Месье расспросить. С их стороны это было несусветной наглостью. Но Месье не стал отчитывать наглецов. Любопытство взыграло в нём. Кроме того, когда ещё представится возможность пококетничать? Месье всегда находился под приглядом шевалье де Лоррена или маркиза д'Эффиа, или, на худой конец, шевалье де Шатийона, но сейчас они куда-то подевались. Месье остался сам по себе и этим надо было воспользоваться. Он сделал вид, что колеблется, а потом, когда к голосу Тюренна присоединились другие, изобразил, что сдаётся. Его тотчас под руки взяли Тюренн и шевалье де Майи и потащили к окну, где было свободно. - Итак, господа, зачем вы меня похитили? – кокетливо спросил Месье, переводя взгляд с одного кавалера на другого. Он пытался понять, кто ему больше нравится. - Ах, ваше высочество, - вздохнул Тюренн, прижав ладонь к сердцу. - Как бы мне хотелось похитить вас на самом деле! - Это бы привело к большой суете, - поморщился Месье. – Я всё ещё жду ответа. - Ваше высочество, - подал голос Майи, - скоро мы вернёмся на поля Фландрии. В том краю постоянно скверная погода, вдобавок на внешности сказываются условия, в которых мы существуем, не говоря уже о сражениях. Нам очень любопытно, как вам удалось при Касселе совершить не только великий подвиг, но и сохранить красоту.* Месье, не удержавшись, рассмеялся. Его позабавило, что кавалеры, которые ещё несколько лет назад пытались конкурировать с ним, теперь пыжатся, стараясь загладить былую вину.* То, как Людовик XIV воспринял новость о существовании Ордена содомитов, здорово их отрезвило. Вернувшись из ссылки, они поняли, что только Месье способен взять под своё крыло придворных распутников, у них же для этого кишка тонка. - Никакого секрета нет, господин де Майи, - ответил Месье, его губы продолжали подрагивать. – Или вы думали, что я каждый вечер принимал ванну из молока? - Неужели вы совсем ничего не делали, ваше высочество? – маркиз де Креки, растолкав приятелей, выбрался вперёд. Месье понимал, что кавалеров не очень-то волнуют его косметические ухищрения. Они просто пытаются обратить его внимание на себя. При дворе постоянно обсуждают пустяки и придворные желают казаться легкомысленнее, чем они есть на самом деле. Потому что лёгкость привлекательнее серьёзности. О серьёзных людях думают, что они скучны. - Кое-что я делал, признаю, - Месье выдержал паузу, наслаждаясь тем, как кавалеры подались к нему. – Каждую ночь мне приходилось натираться особой мазью. В её состав входили слёзы красавицы, пепел гадюки и семя колдуна. Поражённые кавалеры не нашлись что сказать. Они украдкой переглядывались, выражения их лиц были такими забавными. Месье хотел сыграть свою роль до конца и наплести ещё что-нибудь, но, похоже, сказанного было достаточно. Не хватало ещё, чтобы пошла молва, что и он прибегал к колдовству. Дело о ядах было живо в людской памяти. - Вы наивны, словно младенцы, господа! – рассмеялся Месье. Лица кавалеров вытянулись. Они поняли, что их провели. Но вместо досады они испытали облегчение. А кое-кто из кавалеров посмотрел на Месье с подлинным интересом. Тюренн был в их числе. - Ваше высочество! Вы слишком жестоки! – воскликнул он. Было видно, что ему хочется добавить что-то ещё. Что-то, не предназначенное для посторонних ушей. - Я не смог удержаться, - Месье одарил его долгим томным взглядом и переключил внимание на других, словно не было этой паузы, во время которой исчезли все, кроме Месье и Тюренна. Креки, кашлянув, заговорил о том, что слыхал от одной приятельницы о необыкновенных свойствах кофейной гущи и мёда. Эти два ингредиента надо смешать и нанести на лицо. Как пройдёт четверть часа, можно умыться. - Вы уверены, что ничего не напутали? – с сомнением спросил Майи. - Абсолютно! – сразу взъерепенился Креки. – Ручаюсь! Шевалье, хоть и слушал их с раздражением, но на сердце у него полегчало. Молодые кавалеры, обступившие Месье, не были в его вкусе. Месье нравились храбрецы, которые не переживали о своей внешности. Храбрецы, готовые броситься в огонь и воду, не думая о том, как они смотрятся со стороны. Месье не потерпел бы подле себя любовника, конкурирующего с ним за звание утончённого и изнеженного гедониста. Ему нужен был любовник, превосходящий его мужественностью. Такой, как шевалье. - Я вас обыскался, ваше высочество, - громко сказал шевалье и подождал, пока кавалеры на него обернутся и расступятся. Месье просиял, увидев его. - Ми… - он хотел сказать "милый", но вовремя прикусил язык. При посторонних не следовало так называть шевалье. – Господин де Лоррен, я вас тоже искал, но в процессе был похищен этими господами. - Значит, я вас спасу, - шевалье подал Месье руку и, не обращая внимания на неудовольствие кавалеров, повёл его прочь. Краем уха он уловил, как зашелестела одежда. Кавалеры замерли в прощальных поклонах. Месье и шевалье миновали зал для карточной игры, затем зал для отдыха. В третьем зале было не так людно. А четвёртый и вовсе пустовал. Шевалье воспользовался этим и выразительно посмотрел на Месье. - Я оставил вас без присмотра всего на пять минут! – возмутился он, но шутливо. - Милый, я ведь не виноват, - Месье начал шутливо оправдываться. – Представьте моё изумление, когда я понял, что эти мальчики кокетничают со мной. И куда подевалась их хвалёная независимость? - Ссылка научила их уму-разуму, - ворчливо заметил шевалье. – Мальчики поняли, что на одном гоноре далеко не уедешь. Теперь они ищут себе покровителя. Вы для них идеальный вариант. Да только я не желаю уступать своё место. - Я тоже не желаю, чтобы вы его уступали, - заверил Месье, чем поставил точку в разговоре. Дальше шевалье шёл молча. Он был успокоен тем, что Месье сказал и его интонацией. Чувствовалось, что Месье вполне искренен. Тем не менее шевалье снова задумался о том, что ждёт его в будущем. Пока ещё ему по силам удовлетворять Месье и услаждать его взор своим видом, но годы лишают любовной мощи и разрушают красоту. Однажды шевалье придётся примерить новую роль. Роль свахи. Он скрепя сердце решил, что сам будет искать для Месье любовников. Красивых, но безопасных. Таких, которые никогда не смогут его потеснить. Шевалье эта перспектива не радовала, но, увы, она была единственной возможностью сохранить власть над Месье. В Зеркальной галерее ход мыслей шевалье изменился. Он сердито подумал о том, что проклятую галерею строят уже целую вечность. Всякий раз, чтобы пройти по ней, приходилось сосредотачиваться. Иначе можно было испачкаться или удариться обо что-нибудь. Поговаривали, что кому-то из придворных на голову упало ведро с краской, но имя несчастного не называлось, поэтому шевалье полагал, что эти разговоры – вранье. Но вряд ли оно возникло на пустом месте. Жаль, в апартаменты Месье другого короткого пути не было. А удлинять себе путь – это не то, чего хотят принцы. - Когда строительные леса уберут, здесь будет прекрасно, - Месье остановился на выходе и окинул галерею взглядом. Похоже, он видел то, что было недоступно взору шевалье. - Вы полагаете? – с сомнением спросил шевалье. – Десятки огромных зеркал – это как-то чудно. - Милый, они делают пространство воздушным, - возразил Месье. – Мне надо будет подобное устроить в Сен-Клу. - Чёрт бы побрал эти ремонты! – вздохнул шевалье и потянул Месье за собой. Месье обернулся на галерею в последний раз, зачарованный тем, как лунный свет льётся в окна, и послушно продолжил путь. Он дал себе зарок оказаться здесь в золотой закатный час, когда строительные леса будут убраны. Возможно, тогда ему удастся убедить шевалье, что перед ними – восьмое чудо света. Когда Месье и шевалье достигли спальни, у дверей их ждали кавалеры Малого двора. Лакеи предупредили кавалеров, что Месье возвращается к себе и те, побросав дела, сбежались сюда. Присутствовать на церемонии раздевания королевского брата – большая честь. Но также имело значение и то, что Месье был очаровательным человеком. Слушать его и наблюдать за ним никогда не надоедало. - Сегодня мне не хочется принимать ванну, - Месье зевнул, прикрывая рот. – Ограничусь растиранием. Маркиз д'Эффиа кивнул и поманил лакея. Шепнул ему на ухо, чтобы для Месье принесли спиртовой лосьон. И поскорее! Месье явно устал, ему угодно лечь спать, не затягивая с этим. - Как прошла игра, ваше высочество? – спросил Эффиа. - О, я обыграл брата, - довольно улыбнулся Месье и прошествовал в спальню. Кавалеры – за ним. Постепенно в спальне стало людно как на рыночной площади в полдень. Кавалеры, с которыми Месье дружил, стояли в первом ряду. Все остальные выглядывали из-за их спин. Шевалье, скрестив на груди руки, замер у позолоченной балюстрады, что отделяла кровать от остальной части спальни. Месье начал снимать кольца. Шевалье де Шатийон держал шкатулку для драгоценностей и терпеливо ждал, когда он закончит. Чуть погодя место возле Месье занял герцог де Фуа и стянул с него красные чулки. Шевалье де Нантуйе избавил его от камзола. Маркиз д'Эффиа расстегнул на нём штаны и помог из них выбраться. Когда лакей принёс спиртовой лосьон и губку для растирания, шевалье переменил позу. Этого было достаточно, чтобы все поняли, что он самолично разотрёт Месье. Шевалье приблизился к Месье, встал за его спиной и лениво протянул руку. Лакей тотчас смочил губку лосьоном, одуряюще пахнущим розами, и передал ему. Шевалье начал осторожно водить губкой по белой коже. Месье приходилось придержать свои кудрявые волосы, чтобы они не мешали. Пока длилась церемония раздевания, в спальне отнюдь не стояла тишина. Кавалеры делились свежими сплетнями и новостями. Месье их внимательно слушал и иногда вставлял реплики. - Графиня дю Плесси в очередной раз оскандалилась, - с полуулыбкой сообщил герцог де Фуа. – Её застукали в карете с конюхом.* - Похоже, графиня берёт пример с покойного отца, - хмыкнул шевалье де Нантуйе. Кавалеры начали пофыркивать и посмеиваться. Оскандалившаяся дама была дочерью маркиза де Лавальера, которого все присутствующие хорошо знали. Они взялись вспоминать грешки покойного, но вскоре шевалье их оборвал. - Его высочеству нужна сорочка, – громко и сердито сказал он. Эти слова были знаком для лакея, ждущего за дверью. Он торжественно прошествовал в спальню, держа на подносе сложенную сорочку. Приблизившись к шевалье, лакей замер. Он давно-давно усвоил, что шевалье играет самую важную роль во всех церемониях Малого двора. Поэтому сорочку Месье всегда подаёт именно он. Шевалье взял сорочку и помог Месье в неё облачиться. Поправил его волосы, поправил кружева. После этого Месье забрался на кровать. Церемония была завершена. Кавалерам пришла пора уходить. Их разговоры резко смолкли. Они низко поклонились и потянулись к двери. Шевалье проводил их взглядом. Когда за последним из кавалеров затворилась дверь, он уселся на кровать и принялся стаскивать с себя туфли. Месье видел только его спину, но если бы увидел лицо, сразу бы понял, что шевалье усиленно размышляет. Шевалье хмурил золотистые брови и прикидывал, когда следует заговорить с Месье о принцессе де Лильбон. Сейчас, после секса или вообще утром? После секса Месье может сразу вырубиться. А утром шевалье наверняка забудет, что у него миссия. Значит, разговор лучше не откладывать. Взъерошив короткие волосы, шевалье вздохнул. Интриги графа д'Арманьяка его бесили, но он признавал, что семье они приносят выгоду. Это было очень существенным доводом. Ещё в юности шевалье усвоил мысль, что Лоррены-Арманьяки должны стоять горой друг за друга. Не только из-за родства, но ещё и потому, что при дворе одиночки не выживают. Выживают кланы. Стало быть, мешать интригам Арманьяка – всё равно что мешать самому себе. - Милый, - Месье переместился к шевалье поближе и положил ладонь на его спину. – Вас что-то заботит? - Да… - коротко ответил шевалье. Он колебался насчёт того, как подступиться к разговору. Он мог бы начать издалека. Он мог бы приврать. Но вместо этого решил говорить правду. Месье не был дураком. Когда его водили за нос, он это чувствовал и в глубине души обижался. - Арманьяк кое о чём меня попросил, - шевалье обернулся на Месье. – Он хочет, чтобы я убедил вас включить принцессу де Лильбон в свиту Мадемуазель. - Ваша семья что-то должна Лильбонам? – удивился Месье. Шевалье пожал плечами. Если и был за ними должок, он об этом не знал. - По словам Арманьяка, он просто укрепляет родственные связи. Месье сделался задумчив. Начал покусывать нижнюю губу, взвешивая все за и против. Шевалье внимательно следил за ним, в который раз жалея, что не умеет читать его мысли. - Почему бы и нет, - произнёс Месье с всё тем же задумчивым выражением. – Принцесса де Лильбон достаточно знатная особа. Она может сопровождать мою дочь. Шевалье почувствовал облегчение. Не только потому, что выполнил просьбу Арманьяка. Отдельную радость ему доставило то, как легко согласился Месье. Это значило, что ему до сих пор хочется шевалье баловать. А раз так, их любовь по-прежнему взаимна. - Спасибо, - несколько суховато сказал шевалье. Его тон мог покоробить кого угодно, но Месье улыбнулся. Он знал, что когда шевалье обуревают эмоции, он старается их скрыть. Ему уже за сорок, а он так и не избавился от страха показаться недостаточно мужественным. Когда шевалье забрался под одеяло, Месье нежно погладил его по щеке. Классический профиль шевалье был великолепен. Впрочем, анфас ему ничуть не уступал. Каким бы боком шевалье не поворачивался, что бы ни делал, Месье всегда им любовался. Он не представлял, что должно произойти, чтобы это изменилось. - Что ж, - промурлыкал Месье. – Спокойной ночи, милый. Он оставил шевалье в покое и улёгся на бок. Могло показаться, что он собирается спать. На самом деле Месье с улыбкой ждал, что шевалье возмутится. И шевалье его не подвёл. Откинув с Месье одеяло, он воскликнул: - Спокойной ночи? Да ни за что! Задрав сорочку Месье, шевалье пристроился к нему сзади. Начал целовать в шею и попутно ласкал его член. Месье чувствовал, как в его ягодицы упирается набухающий член самого шевалье. Умелые действия и предвкушение блаженства заставляли его тихо стонать. Шевалье тоже стонал. Его дыхание обжигало кожу, поцелуи стали жадными. Когда шевалье проник в Месье, того пронзила привычная боль. Но Месье её уже давно не боялся. Он молил шевалье ускориться. Шевалье сильнее задвигал бёдрами. Месье вцепился в простыни, ему казалось, что его сердце сейчас остановится. А потом в его заднице повлажнело. Через минуту Месье тоже излился. Рука шевалье была испачкана его семенем. Шевалье нежно поцеловал его в плечо и лёг на спину. Его грудь часто вздымалась. На губах блуждала улыбка. Месье видел её в свете догорающей свечи. - Чёрт возьми, - произнёс шевалье и эти два слова вмещали в себя многое. Он хотел сказать, что заниматься любовью с Месье – это как пить из живительного источника. Но патетика его всегда раздражала. Поэтому шевалье свою мысль не развил. Месье этого и не требовалось. Действия шевалье, реакция его тела красноречиво говорили сами за себя. Чувствуя, как тяжелеют его веки, Месье запечатлел на губах шевалье последней за день поцелуй. Устроился поудобней и тут же уснул. Шевалье какое-то время слушал его мерное дыхание и таращился на мебель, выступающую из полумрака, а потом сон унёс и его. Утром шевалье не смог вспомнить, что ему снилось, но это точно было что-то приятное. Что-то связанное с Месье.