Причина любого искусства

Мы ранены грустью, Но где-то на дне наших твоих глаз Я вижу надежду. В голову давно закрадывалась мысль, что всё катится в тар-тарары. Серёжа каждый чёртов день старался её от себя отогнать, но совесть, тем более такую стальную, как у Муравьёва, обмануть очень трудно. Он смотрел на Мишу и из раза в раз убеждался, что не чувствует ничего. На дне каре-золотых глаз напротив всё ещё теплилась надежда на сохранение того хрупкого, что между ними осталось. Проблема состояла лишь в том, что бомба безразличия, по крайней мере со стороны Серёжи, уже сброшена. Мишин обратный отсчёт подходил к концу. 3… 2… 1… Резко, будто иголкой, кольнуло в груди. На задворках разума послышался взрыв. От сердца, наверное, остались лишь ошмётки. Совместные воспоминания добрый голос внутри с неприятной торжествующей ухмылкой запечатал в сейф, запрятав его на дно подсознания. Между Нами границы, страницы, Вершины и катакомбы. Поздно что-то менять, когда скотч касается последней коробки. Поздно бросаться на шею, покрывая поцелуями цветом похожее сейчас на бумагу лицо. Время холодно, будто прохожие, пожать руку. Время не оборачиваться. Не время разбрасывать бомбы.