Yes, I'm already yours

Время ближе к ночи и Юнги собирается уходить. Они хорошо провели время с Хосоком и после присоединившимся к ним Чонгуком. Мин оказался очень глубоким парнем, покорившим Чона старшего в самое сердце, своими умозаключенияими и краткими комментариями на различные темы, оказавшись всесторонне развитым человеком. Жизнерадостный Хосок имел честь встретиться со своей противоположностью оптимизму и беззаботности, вызвав оттого отклик в нём самом. Утро понедельника Чонов начинается стандартно с недосыпа и неторопливого попивания кофе, следом же переходя в быстрые сборы и «давай быстрее, мы опаздываем, Хо!». На улице слишком шикарная погода для учебного дня и хочется просто прогуляться под этим осенним солнышком, собрав его последние тёплые мгновения. Доехав на машине Чона старшего до института, друзья прощаются и разбредаются по своим аудиториям. Стоя на пороге нужного кабинета, Гук не решается войти, вспоминая вчерашний день. Он уже вроде бы уверен в своём решении, но открытие миру нового себя, а точнее нераскрытых ранее сторон, очень тревожно и волнительно. Если себе ещё признаться смелость позволила, то признание другим выглядит пугающе, а будущее неведомым. Простояв так несколько минут и собираясь с мыслями, он не заметил, как к нему подошли сзади и чужая рука опустилась на плечо, от чего Гука бросило в дрожь и он немедленно обернулся. — Чего не заходишь, Чонгук-щи? — Извините, преподаватель Ким, просто задумался. — Заходи в кабинет, занятие сейчас начнётся, — говорит высокий стройный брюнет, всё такой же элегантный, каким он его и привык видеть. Интересно, «а знает ли обо всём его брат?» подумал Гук, выбирая место в конце, не так сильно заполненное людьми. Раскладывая вещи, которые ему могут понадобиться, он берёт бутылку с водой и делает пару глотков, уталяя жажду утренней разминки, пробежкой от парковки до кампуса. Он не замечает, как к нему пристраивается светлая макушка по правую сторону от него и своим сладким, но не приторным запахом выдавая себя. Гук отстраняется от бутылки и смотрит на парня, который тянется своими милыми пальчиками убирать капельки воды с подбородка. Гук просто замер и его сердце, кажется тоже. Чимин убирает свою руку и мило улыбается смотря на Чона, а тот, кажется, в очередной раз убедился в своих чувствах. — Чимин, я долго думал насчет вчерашнего и хо… — Чимин-щи и Чонгук-щи, пожалуйста, уделите внимание на моём занятии учёбе, а не разговорам, — строгим голосом обращается преподаватель Ким к неслушающим его материал студентам. — Потом поговорим — всё так же мило улыбаясь произносит Чимин и подпирает свой подбородок кулачком, уже начиная конспектировать лекцию. Наконец-то эта мучительно длинная лекция закончилась, на которой так, как никогда не мог усидеть Чон. Глядя, как Чимин собирает свои вещи, Чон не сдерживается и обращает на себя его внимание. — Чимин, я. Ты мне нравишься, — вот так вот просто и неожиданно для Пака, сообщает Чон. — Спасибо, что сказал, Гуки, — сладко мурлычет Чимин. — Ты мне тоже, — немного позднее, обдуманно добавляет Пак. — Чимин, на самом деле, я хотел у тебя попросить прощение за. — За что ты извиняешься, Гуки? — недоумевает парень и тянет свои ручки к лицу младшего, беря их за щечки и поглаживая большими пальцами. Эта улыбка будто бы околдовала Гука и он уже сам не знает о чём там хотел говорить. Но продолжает после такой приятно тянущейся паузы. — Чимин, я всё видел. Я видел, как тебе нравился и как ты на меня смотрел. Я видел, как ты меня ревновал к другу, но отпустил. Я не дорожил тобой, но тогда ещё не понимал, что за всем этим стоит влюбленость, а не только чувство собственничества к другу. Мне жаль, что я тебя отпустил. Ты мне тоже сейчас очень нравишься. Парень, явно ошарашенный услышанным, не перестаёт гладить милое личико Своего Гуки, улыбается вымученной улыбкой и просто говорит «знаю». Их головы сталкиваются лбами, а глаза прикрываются. Тяжело дыша, они понимают, что ничего не нужно говорить. Они всё друг другу сказали своим взглядом, а после мягким поцелуем, отраженным чувствами на губах. Пухлые чувственные губы соприкасаются с такими их манящими упругими сладкими губами. Всё чувствуется иначе, когда есть Тот человек. Невинный поцелуй завершается чмоком в нижнюю губу и их туманные взгляды встречаются. Уже дома, Гук никак не перестаёт думать о поцелуе, трогая свои аккуратные губы и проводя по ним пальцем. Мысли путаются настолько, что ни о какой учёбе думать невозможно, о еде, которой напоминают родители думать не хочется, но приходится спуститься, так как его мама почему-то настаивала прийти за стол. Нехотя, но всё же кое-как себя собрав, Чонгук плетется на кухню, спускаясь на первый этаж. Его глаза сразу округляются и кажется его рот приоткрывается, когда за столом он видит всю семью Пак. Радости и удивлению просто не было предела, а молчанию было, поэтому он незамедлительно поприветствовал старших. — Чонгуки, давно тебя не видели, как поживаешь, дорогой? — сразу же интересуется отец семейства Пак. — Всё хорошо, дядя Сухо. — Чонгука, садись за стол, место рядом с Чимин-щи, — сообщает Гуку его мама. Присаживаясь рядом, они обменялись взглядами и продолжили дальше тянущуюся беседу со старшими. — Мам, мы пойдём в мою комнату. Столько домашки задали. — вдруг ни с того ни с сего говорит Гук и прикасается к руке Пака, чтобы тот пошёл следом за ним. Парень не тормозит и нагоняет младшего. Уже зайдя в комнату, Гук закрывает дверь на замок и поворачивается к старшему. — Чимина, — голос Гука охрип и он стремительно приближается, сокращая между ними расстояние, к кровати, на которой полусидит Пак, оперевшись на локти назад и ждёт, что же будет делать Его Чонгук. — Гуки, иди ко мне, малыш. Садись на меня, — в сладко-пряном голосе чувствуются нотки власти и доминирования, но с такой нежностью сказанными. Гук послушно садится на колени старшего и робко тянется к его губам. Чимин отвечает на поцелуй и углубляет его, сплетаясь языками. Чон начинает тереться бедрами, сидя на парне и оттого возбуждаясь. — Гуки, я вижу, что ты хочешь. Подожди малыш, я сделаю тебе приятно, — с тяжёлым дыханием проговаривает Чимин, отлипая от таких нежных, по его вине распухших губок. Он оглаживает бедра и талию младшего, проходясь по всем его прекрасным изгибам. Целует нежную кожу шеи и подминает под себя, затем начинает стаскивать футболку с парня, обнажив сантиметр тела — целует его незамедлительно и непозволительно приятно, так, что Гук начинает стонать. Он не хотел быть громким, но у его возбуждения были другие планы. Издав такой глубокий стон, Пак и сам возбудился, с рыком врываясь своими губами и зубами в маняще очерченную ключицу. Испробовав, кажется, всего Гука, всё его тело, находящееся в доступности, Пак начинает для себя открывать новые границы и спускаться ниже. Он кладёт свою руку на пах младшего и наслаждается зрелищем, которое тот выдает. Пак наблюдает, как парень прикрывает свои карие глаза, начинает глубоко дышать и старается сдерживать стон. Его ресницы трепещут, а истерзано манящие губы приоткрыты. Пак не выдерживает и льнёт к ним, не прекращая надрачивать младшему. Гук обнимает Чимина за шею, а затем начинает стягивать водолазку, с чем ему помогает старший. Прижавшись обнаженным телом к телу, новая волна мурашек окутывает обоих и Гук чувствует возбуждение партнёра. От этого он прерывает поцелуй и начинает прикасаться губами к такому желанному Чимину; прекрасно виднеющиеся мышцы под светлой кожей так хорошо смотрятся, к ней так приятно прикасаться и вылизывать — мыслит Чон.Чимина уже не на шутку начинает трясти от возбуждения младшим и он принимается стаскивать с него штаны, выцеловывая бедра и приближается выше, выше к боксерам. Проходясь у границы живота и резинки белья языком, Гук сжимает простыни и запрокидывает голову, сдерживая стон. У Чимина в секунду лишь умудряется проскользнуть мысль о том, как же Его малыш будет выглядеть, когда Пак начнёт его сосать или когда он будет в него входить. От своих планов на Чона, стало приятно и попробовать всё резко захотелось, а Пак и не собирается сдерживаться. Снимая мешающие боксеры, парень уже может рассмотреть орган младшего. Чимин не выдерживает и у него вырывается: — Ты такой красивый, малыш, — он смотрит на довольно большой и толстый член, на выпирающие его венки и проводит языком по своим губам. Младший в предвкушении от такого взгляда старшего и уже в следующую секунду Пак забирает его член себе в рот. Посасывая, вылизывая, сочащуюся смазкой головку, он краем глаза смотрит на Своего Чонгука, на то, какой он красивый, возбуждённый, какой же он сексуальный в своей невинности и неопытности. Он ласкает орган по всей длине своими пухлыми, да просто блядскими губами, от головки и до самого конца вбирая теперь его уже целиком. Привыкнув к размерам, он начинает толкать член в своё горло. Младший поначалу просто смотрит и давит визг, а затем сам начинает полегоньку толкаться бедрами вперёд. Пак ухватывается за одно накаченное бедро и сжимает его, а другой рукой помогает ему надрачивать, отстраняясь губами от его члена и разрывая ниточку слюны от розоватой головки. Поднимаясь вверх к Своему малышу и оставляя по пути мелкие поцелуи и засосы на сладкой, с ума сводящей его коже, он смотрит в такое очаровательное лицо с большими невинными глазками и просто говорит: — Кончи для меня, малыш, — сильнее сжимая орган в своей руке и набирая темп. Младший не успевает протянуть высокий жалобный стон, как его затыкают требовательным, но после переходя в нежный, поцелуем. Через ещё пару толчков, Чонгук кончает в руку Пака, а само его тело и сознание, кажется, для него уже не существуют. Всё отдано в руки Пака и вознесено в жертву этому полубогу (для Чонгука), не иначе. Окутанный такой приятной расслабленностью в теле, он поворачивается к рядом лежащему Чимину и протягивает: — Я люблю тебя.