died before I met you

      Я должен рассказать ему.       Он должен знать.       Он должен…       Постепенно приходя в сознание, первым что я почувствовал, был холод.       Пустота внутри меня, ощущалась, как зияющая дыра, била морозом по коже. Кажется, я сотрясался в ознобе.       Мои глаза с трудом открылись, и… лучше бы этого не произошло. Меня ослепила белизна стен, а себя я нашёл, сидящим на стуле, прикованным к металлическому столу. Холод железа неприятно передавался на кожу.       Собственные руки были вытянуты передо мной и прикреплены к столу, а ещё, в них было воткнуто множество металлических иголок. Нет, я ощущал иглы не только в руках, но и по всему телу, похоже, даже на лице. Суки.       Волна страха окатила меня с головой, как только я окончательно пришёл в сознание, но, думаю, от такого, я готов отключиться снова. Сердце так бешено заколотилось, словно оно было готово разорваться и забрызгать кровью все внутренние органы.       Тошнота подступала. Я чувствовал, как меня одолевает паническая атака. Я хотел бежать, выбраться, но не мог даже пошевелиться. Я полностью беспомощен. Я в безысходной ситуации. В глазах темнеет. А ещё, они забрали меня от Фрэнка.       —Что ж, Джерард — я и не заметил, как передо мной появилась рыжая, а комнату заполнили охранники. Сегодня их было больше чем обычно, они окружали главную, стояли по обе стороны от меня и сзади. Это давило ещё больше, мне точно никак не сбежать.       —Ну и дел ты натворил конечно — рыжая казалась спокойной, садясь напротив меня, мне бы ее спокойствие.       —Вытащи из меня это! Я не могу терпеть! — вырвалось из меня. Я все ещё находился в состоянии полнейшей паники.       Было крайне неприятно ощущать, как в тебе ютится куча маленьких острых игл, что протыкают тело на каждом участке кожи. Может, к боли я уже и начал привыкать, но к этому чувству, нет. Меня буквально с головой погрузили в мой самый большой страх, и я утопал в нем.       —Ладно. — рыжая равнодушно потянулась ко мне, и резким движением вытащила иголку из кисти моей руки. Я вскрикнул. Струйка алой крови моментально потекла по коже. Это ощущалось отвратительно. Я понял, что нахожусь в абсолютной безысходности. Даже, если из меня и вытащат все иглы, это будет ужасно неприятно, подобно пытке, я просто истеку кровью. Мне все ещё холодно.       —Мне продолжить? — поинтересовалась главная, уже готовясь вытащить следующую иголку.       —Нет! — интересно, от чего я быстрее потеряю сознание — от ощущения игл по всему телу, или от излияния крови.       —Вот и я думаю. — она отклонилась назад, размещаясь удобнее на своём стуле.       —Разговор у нас будет долгий. В тебе сто иголок, по три в минуту будет достаточно. В этот момент два охранника, по обе стороны от меня, вытащили по игле из моих плеч. Я снова жалобно пискнул, как котёнок.       —Итак, давай по порядку. Во первых, ты протащил человека из реального мира, внутрь тоннеля — она откашлялась, готовясь повысить тон.       —Да как ты вообще до такого додумался, Джерард?! Ты хоть понимаешь как все работает?! Внутри меня закипала злость. Я сделал это не просто так, не потому что мне, блять, захотелось. На это была весомая причина.       —Я спас ему жизнь. — остатки сознания, что ещё не окончательно расплавились от боли, твердили мне, что нужно защищаться. Главная лишь мерзко рассмеялась, придвигая стул ближе, и наклоняясь ко мне.       —У тебя что, синдром бога, Джерард? Ты права не имеешь вмешиваться в такие вещи.       —Но его бы убили!       —У тебя была одна задача — наблюдать! Поздравляю, ты снова не справился! — она раскинула руками. Я почувствовал себя разочарованием года. Не могу оправдать ожиданий даже после смерти. Но я ведь сделал что-то хорошее, разве не так?..       —Это была крайняя мера, я спасал его, я не знал, что так получится! — я истерично закричал, чувствуя, что вот-вот расплачусь от уровня морального давления, и от ощущения, как из меня вытаскивают иглы, брызгая кровью на белые стены.       —Заткнись! — рыжая резко придвинулась ко мне ещё ближе и надавила своей ладонью на иглы, что были в моей руке, вдавливая их так глубоко, что казались, они проткнут кожу насквозь. Кажется, у меня будет болевой шок. Кажется, я умираю. Я лишь заскулил и поднял на неё затравленный взгляд, не в состоянии смотреть на то, как из-под иголок течёт кровь.       —Ты хоть понимаешь, что ты наделал, вступая в связь с живым человеком?! Как ты прикажешь ему это объяснять?! Люди не должны знать о том, что происходит после смерти, пока сами сюда не попадут, и это закон! — ее лицо покраснело от крика, но она продолжала безжалостно давить на мою руку.       Когда-то, я думал, что бессердечный, но эта женщина вполне может составить мне конкуренцию.       —И это только первое. Потом, ты проник на его территорию, в мир живых, что является критически не допустимым, критически! — она на секунду остановилась, хмурясь и трогая лоб между бровями.       —Конечно, это моя вина. Нужно было оставлять с тобой охрану постоянно. — эти слова она произнесла шепотом, ну а потом, продолжила орать.       —Ну и на десерт, ты вступил в половой контакт с человеком, Джерард! Ты… — она резко подорвалась с места и стала расхаживать по комнате, злобно сложив руки на груди, скалясь от возмущения. Я был настолько измотан, я еле дышал.       —Ты представить себе не можешь, к каким последствиям для него это может привести. Ты своими же руками убил его. — от этой фразы мое обледеневшее тело обдало жаром, почему она так говорит?       —Нет! — жалобно произнёс я, охрипшим голосом, чувствуя, как начинаю плакать, то ли от бессилия, то ли ещё от чего, блять.       —Да, Джерард, да! Ты нарушил все допустимые границы, ты перевернул все верх дном! — я хотел как лучше — Ты уничтожил все! Испортил то, что было невозможно испортить!       —Что с ним будет?..       —Это не твоя забота. К тому же, его ты больше не увидишь.       —Нет! — горячие слёзы текли по лицу, горячая кровь из ран по телу, я был на грани, не зная, что за этой гранью стоит.       —Заткнись и слушай свой новый приговор! — она ударила рукой по столу, разбрысзивая лужу крови, что образовалась под моей кистью.       —Я сокращаю твоё прибывание здесь на однин день. Сегодня ты проведёшь в этой комнате, истекая кровью от игл, которые будут из тебя вынимать и вставлять снова — она ненормальная маньячка. Кто она?       —А завтра, я усыплю тебя навсегда, и такого отродья, как ты, больше не будет существовать. Все.       Она вышла из комнаты, оставив меня наедине с жестокими исполнителями садистских планов.       Возможно, учитывая все обстоятельства и мое состояние, учитывая то, что я мог отключиться в любую секунду, не понимал где нахожусь, стоило просто смириться и дождаться, когда уже моя чертова жизнь закончится. Но… Но я просто не мог все так оставить. Я, почему то, не мог оставить его.       Всеми силами я пытался заставить свой распаленный мозг работать, сделать сознание ясным. Но периодические вспышки боли, вперемешку с паникой, никак не давали мне собраться. В моём теле оставалось ещё больше половины иголок, кожа была липкой от крови, а единственный выход, который я видел — дверь напротив.       Я не знаю как. Мое тело было таким ослабшим и, насколько я помню, прикованным к столу, но, я бежал. Бежал что есть силы, не чувствуя кончиков пальцев, границ, пространства и времени. Это было просто каким-то чудом, подарком свыше, оставить позади оковы, охранников и просто иметь возможность бежать, дальше за дверь, по коридорам.       Стоя перед тоннелем ведущим к комнате Фрэнка, я и вовсе подумал, что наверное, все же потерял сознание, и все это — сон, что я вижу в отключке. Найти этот тоннель, казалось почти невозможным.       Но, приблизившись к стеклу, грезы моей радости растаяли. Фрэнка не было в комнате. Как попасть за стекло, я не знал. Сколько у меня осталось времени на осуществление моего плана, тоже. А главное, что я вообще собираюсь сказать мальчику, после всего, что он увидел? Наверное, нужно просто поступить честно, и открыть ему тайну о том, кто я есть.       Как дурак, я пялился на стекло, не ощущая собственной дрожи, освещенный жёлтым светом лампы, как солнцем. Иглы приносили адский дискомфорт, но мне было уже наплевать, я лишь ждал, словно пёс, ждал, что же будет дальше.       Фрэнк вошёл в собственную комнату, у меня защипало в глазах. Я резко прильнул к стеклу, упираясь в него окровавленными ладонями. Я смотрел на мальчика, что выглядел, словно на года два повзрослевшим, его лицо отпечатывало ужас. И удивительным было то, что Фрэнк, пораженно смотрел на меня. Теперь он мог видеть сквозь стены. Я знал, он мог видеть.       Я царапал ногтями стекло, в попытках прорваться. Мальчик нерешительно подошёл ближе, протягивая мне дрожащую руку. Я ухватился за его ладонь, плавя текстуру, чувствуя, как иглы исчезают из моего тела, а раны затягиваются. Мне больше не холодно, но я все ещё мелко дрожу, переступая границу, оказываясь в комнате. Он так вырос.       —Джи? — Фрэнк пялился на меня, каким-то сломленным взглядом, словно, я был непрошеным воспоминанием, проникшем в его голову так нежданно.       —Как ты? — робко поинтересовался я, зная что должен задать этот вопрос, так как, безопасность Фрэнка была под угрозой.       —Джи, прошло четыре года, я думал ты был моей галлюцинацией или бредовым сном, от сотрясения мозга. И знаешь, я все ещё так думаю. — он пронзительно смотрел на меня, не моргая. Четыре года?       —Нет, нет…я должен сказать тебе кое-что. — я чувствовал, как теряю голос, задыхаясь в горячих слезах.       Я понимал, что должен сказать ему прямо сейчас, ведь это его единственный шанс узнать правду. Но как же больно было разбивать ему сердце. Больнее, чем сотня иголок в тело человека с фобией.       —Фрэнк, я… — как то уж совсем не убедительно начал мямлить я, из последних сил. Мальчик развернулся к кровати, только сейчас я заметил огромную коробку лежащую на ней, и ещё несколько вокруг.       —Джи, я уезжаю, завтра. Я знаю, что тебя не существует, что ты плод моего воображения, я много думал об этом.       Я находился в полной растерянности, глядя на то, как Фрэнк укладывает стопки комиксов в коробку. Он больше не казался одиноким беззащитным мальчиком, и главное, не верил в меня.       —Но Фрэнк… — я и не знал, что сказать — Как твой отец? Он больше тебя не обижает?       —Отец? — парень усмехнулся — Нет, после того, как я стал ему отвечать. С одной стороны, это было успокоением для моей души, знать, что у него все в порядке. Но что-то так щемило в моем сердце, что я не мог расслабиться.       —Но, как же соулмейты Фрэнк, ты нашёл своего? — сейчас он расстроенно скажет «нет», и я объясню, что вообще-то да, ведь я стою перед ним.       —Не верю в эту чушь больше. — он сказал это так равнодушно, продолжая паковать самые ценные вещи в коробку для переезда.       —Что? — вот теперь мне стало действительно не по себе. Я окаменел, стоя на месте, чувствуя ничего, кроме огромного кома в горле.       —Я уже не маленький, чтобы верить в эту чушь, и надеяться на то, что какой-то идеальный человек придёт и залечит все мои душевные раны.       Он что, действительно так изменился? Его больше не смеет тронуть отец, родственные души — это чушь, а я воображаемый друг на одну ночь из прошлого, с которым, он почему-то, все ещё разговаривает. Мог бы тогда сделать вид, что меня вообще здесь нет.       Меня разъедала обида. Внутренние органы, облитые кислотой, гнили, кости растворялись.       —Ты что, не чувствуешь?! — от моего резкого возгласа, Фрэнк развернулся, уставившись на то, как я утираю мокрое лицо ладонью.       —Да тебе ни с кем не было так хорошо, как со мной! Ты ведь все ещё чувствуешь это. Я в два шага приблизился к мальчику и схватил его тёплую руку, ощущая, как жар разливается от кончиков пальцев до низа живота, и яблоневые сады расцветают. Фрэнк в непонимании пялился на наши переплетенные пальцы.       —Такого ты не сможешь почувствовать ни с одним человеком больше. Может, меня уже и не существует в этом мире, а из своего мира ты меня вычеркнул, приписав к галлюцинациям, но я, блять, твой соулмейт, чтоб меня!       Боже, если бы кто нибудь при жизни сказал мне, что я, холодный и бесчувственный Джерард, с криками буду доказывать парню, что родственные души существуют, в последний день своей «жизни», я бы рассмеялся в лицо говорящему.       Фрэнк вырвал свою руку из моей хватки, лишь фыркнув, но я точно знал, что он все почувствовал. Было бы невозможно не почувствовать. Я то знаю.       —Нет, Джи, ты плод моего воображения, который я выдумал из-за тотального одиночества.       Он был так твёрдо уверен в своих суждениях. А я был оскорблён. Но к счастью, яростно бегая взглядом по комнате, в поле моего обозрения попала тумбочка. Не верит он блять, ага.       Я опустился на колени возле тумбы, хватаясь обеими руками за края мебели, и со всей силы долбанулся об угол.       Горячая кровь тут же хлынула из носа. Мой организм конечно был в шоке, от количество уничтожающих действий, что были применены к нему за последние дни, но оно того стоило.       Дрожащей рукой, я схватил фотку, что повалилась с тумбы от моего удара, и держа ее рядом со свои лицом, повернулся к Фрэнку.       —Ну что, похожи? — соленая кровь неприятно затекала в мой рот, оседая на языке. Глядя на расширенные в удивлении зрачки Фрэнка, я понимал, что не напрасно.       —Но как? — мальчик осел на кровать, не в состоянии отвести взгляд, что метался от меня к фотке.       —Извини, я убил себя до нашей встречи. Можешь всю жизнь злиться, так и не простить меня, проклинать, но я хочу, чтобы ты знал правду. Знал, что я был здесь, и потратил все последние дни своей жизни на то, чтобы быть с тобой. — я растеряно глядел на Фрэнка, что все ещё находился в прострации, пытаясь переварить информацию.       —Но этого недостаточно.       —Что?       —Этого недостаточно! — он разозлился. Я знал, что заслуживал его злости.       —Ты должен был появиться в моей реальной жизни, защищать меня, быть со мной! Водить меня на свидания, признаваться в любви! Мы должны были жить долго и счастливо и умереть в один день!       —Извини.       —Почему ты…почему? — Фрэнк перестал кричать, начиная содрогаться в рыданиях, пряча лицо в ладонях. Я подсел к нему и стал гладить по волосам, обнимая, зная, что от этого ему станет легче.       —Так бывает, Фрэнк. Жизнь дермовая. — я прекрасно понимал, что все, что бы я не сказал сейчас, никак не оправдает мой поступок, не сделает участь Фрэнка легче.       —Что мне теперь делать? — он всхлипывал, утирая глаза руками.       —Ты должен отпустить меня и идти дальше. — я чувствовал себя отвратительным ничтожеством, сломавшим жизнь. А у них получилось…       —Но ведь это несправедливо! Ты лишаешь меня части жизни! — Фрэнк уставился на меня грустными блестящими глазами.       Он был прав. Определенно был прав. Но, когда ты принимаешь в своей жизни решение закончить ее, ты не думаешь о таких вещах. Ты не думаешь о других, а если и думаешь, то это все отходит на второй план, это больше тебя не останавливает, потому что твои мысли направлены в одну сторону — закончи все это.       Один шаг, один надрез, один прыжок, последний вдох и… и ты свободен. Эти мысли все ещё заставляют меня улыбаться. Я все ещё неизлечимо болен идеей самоуничтожения. И я не уверен, что даже, если бы Фрэнк был в моей жизни, это бы меня остановило. Быть может, он бы отсрочил мой конец, но, кажется, ничто не способно удержать меня от соблазна. Я неизлечимо болен.       Мы тепло обнимались, утопая в переплетении рук друг друга, понимая, что это последнее, что мы можем дать нашим душам, друг другу предназначенным.       Я начинал чувствовать приближение тревоги, что разрезала это спокойствие. Словно погруженный в ванну с тёплой водой, я жался к телу Фрэнка, понимая, что теряю сознание. Я боялся открыть глаза, зная, что ничего не увижу. Боялся сказать последние слова, зная, что нем.       Я хватался кончиками пальцев за рукав его шерстяного свитера, пытаясь уцепиться за реальность, зная, что этот бой уже проигран.       Я бы с радостью умер на его руках, в этом объятии, но я знал, что моя жизнь закончится только завтра. Знал, что не почувствую тот момент, когда наша связь окончательно оборвётся, потому что уже проваливаюсь в темноту, так и не успев попрощаться.