Черное озеро (на дне колодца)

***

Был у меня сон, Во сне стоит дом, А в доме идет дождь, И тянется рожь вверх, Во ржи на краю — смерть, До края один шаг, И вместо косы серп, И скоро пора жать. Немного нервно — Ведьмина колыбельная

Перед Шэнь Цзю раскинулась гладь черных вод. Лесное озеро, сверкающее белоснежными водяными лилиями в лунном свете, было словно декорацией из забытой сказки. Заставляя непроизвольно потерять бдительность, обменять сожаления на спокойствие. Заставляя желать погрузиться в тихую гостеприимную обитель. Заставляя любить глубину. — Не касайся воды! В последний момент Шэнь Цзю отдернул руку от озера и повторил уже спокойнее: — Не касайся воды. Мантра сработала, а черные воды лишились магии. Шэнь Цзю облегченно выдохнул и поднялся с колен. С досадой он отметил, что намочил подол халата и рукава, но стоило отвернуться от черных вод, как досада забылась. Широкими шагами Шэнь Цзю пошел прочь от черного озера. Сегодня ему удалось от него отвернуться, но так бывало не всегда. Озеро снилось ему много лет. И все это время Шэнь Цзю боялся, что если задержится во власти черных вод, случится что-то страшное.

***

— Учитель, от вас пахнет, — Ло Бинхэ не повышал специально голос, но стоящие рядом точно услышали. Шэнь Цзю даже не стал останавливаться, с каменным лицом он проскользил мимо, не взглянув в сторону Ло Бинхэ. Не слушай его. Не смотри на него. Ло Бинхэ метнулся вперед, перегородил Шэнь Цзю проход в зал. Ох, Шэнь Цзю действительно пытался сдерживаться. Ло Бинхэ уже тихо, чтобы слышал только Шэнь Цзю, добавил: — Чувствую запах речной воды, лотосов и земли после дождя. Прямо сейчас я бы прижал вас к стене и вынюхал весь ваш запах. Можно? Звон. На щеке Ло Бинхэ алеет пощечина, тот прижимает к ней ладонь, пряча улыбку. В его черных бездонных глазах отчетливо виднеются искры безумия. Чужое безумие заразно. Пальцы непроизвольно сжимаются на шее Ло Бинхэ, сдавливая кожу до красноты, его шею словно обвивает красный шнур. Шэнь Цзю хочется потрогать безумие на ощупь. Кажется, протяни пальцы, проведи подушечками по пульсирующей вене, и чужие демоны уже пляшут под твоей рукой. Хочется выдавить безумие из другого существа капля за каплей и посмотреть, что будет. Обретет ли оно собственную форму? — Учитель, — робко позвала девушка в зеленом спортивном боди и бирюзовых лосинах с двумя пучками на голове. Шэнь Цзю как ошпаренный убрал руку от шеи Ло Бинхэ. Растирая кожу, тот все еще улыбался, как будто не его только что душили. Шэнь Цзю с напряжением смотрит на Ло Бинхэ, чувствуя укол вины, готовый дать ему компенсацию. Ло Бинхэ не разочаровывает, как будто ему было мало тактильных ощущений, он хватает Шэнь Цзю за руку. Псих. Шэнь Цзю прикрывает глаза. Причем он не знает, кто из них двоих. Вспышки гнева накатывают внезапно, а дальше Шэнь Цзю теряет контроль над происходящим, да так что после ему кажется, что все было в его голове. До него доносится смех Ло Бинхэ, и по ладони щекотно скользят подушечки пальцев. С запозданием Шэнь Цзю понимает: Ло Бинхэ выводит на коже иероглифы. «Нас снимают на камеру. Учитель, будьте послушным, оставьте мне сувенир на память». Шэнь Цзю скашивает глаза и видит, что их действительно снимают. Девушка в красном скалится, показывая клыки и гремя массивными серьгами, блестящие камни на золотых цепочках свисают до самых плеч. Ее пальцы с красными ногтями, выпиленными в форме стилетов, чудом не роняют телефон. Техника безопасности и здравый смысл не рекомендуют длинные украшения и длинные ногти на тренировках, но если ей хочется быть опасной, кто же запретит. «Учитель, улыбнитесь», — скользят новые слова по ладони. Шэнь Цзю закатывает глаза, ожидая окончания спектакля. Ло Бинхэ широко улыбается за двоих. Пусть лучше снимает в открытую, чем будет его преследовать по пустым коридорам и делать снимки тайком. Финал истории не за горами. До конца пребывания в школе у Ло Бинхэ осталось восемь дней. А потом он уедет так далеко, что если они и встретятся, то только на том свете. Ло Бинхэ ведь не наврал?

***

Шэнь Цзю был вынужден идти зверенышу на маленькие уступки. Например, принимать его подарки «на память любимому учителю в знак почтения от благодарного ученика». Какое еще почтение? Ему более чем достаточно зарплаты. И все же каждый день из оставшихся восьми перед Шэнь Цзю появляется красная прямоугольная вместительная коробка. А в коробке? Первый раз была пиала теплой рисовой каши. Пока Шэнь Цзю решал, что с ней делать, он задел край пиалы и распорол себе ладонь. Шэнь Цзю поморщился. Кровь бежала, как ручей весной. Теперь у него была рисовая каша с кровью. Ло Бинхэ в этот момент стоял у него за спиной, он подбадривающе погладил его по плечу. Шэнь Цзю запоздало вспомнил, что принимать подарки было одним из условий. Восемь дней и все закончится. Сложно? Он знал, что каша была вкусной, в прошлом ему доводилось ее пробовать. А что касается дополнительного ингредиента… кто-то бы вылил не задумываясь, но у Шэнь Цзю было особенное отношение к собственной крови. Она ему дорога. Шэнь Цзю перевел взгляд на кровавое подношение и залпом все выпил. — Не выбрасывайте коробку, — раздался вкрадчивый голос Ло Бинхэ. — Заберите домой и поставьте ее в темное место. Помните, учитель, это мой подарок, вы дали обещание, — Ло Бинхэ уже достал из сумки бинты, перекись и мазь, — Пожалуйста, сохраните его хотя бы до тех пор, пока мы не расстанемся, — голос сама учтивость. С недовольным лицом Шэнь Цзю позволил перевязать себе руку. У Ло Бинхэ всегда все предусмотрено: острие в одной руке, а в другой аптечка первой помощи. Так у Шэнь Цзю под кроватью завелась коробка. Ночью из-под кровати раздался еле уловимый звук. Стоило достать коробку и включить свет, как все затихло, но едва он поставил ее назад, лег под одеяло и закрыл глаза, как снова послышались звуки. Он несколько раз проверил коробку, картонная, красная, пустая, не считая чистой пиалы. Поставил назад. Снова звуки. То ли скрежет, то ли плеск волн. Шэнь Цзю выкинул бы ее ко всем чертям, но обещание надо держать. В последние дни он изводил себя в зале до изнеможения, так что тревога о невидимом и пустом быстро улеглась. И он улегся. Пережить ночь и останется всего семь дней. До края.

***

Увидев следующую красную коробку Шэнь Цзю не удивился. Красный цвет гармонично сочетался с характером Ло Бинхэ. Бросающийся в глаза, прилипчивый. Раздражающий. Но при этом Ло Бинхэ следовал установленным правилам. Единственное правило, которое выставляет Шэнь Цзю: он не встречается со своими учениками. И не дает свой личный номер. Шэнь Цзю не стесняется сказать об этом на первом занятии. В самом начале Ло Бинхэ показался ему понятливым, не пытался заговорить о чем-то кроме тренировок, не лез с личными вопросами, не давал понять, что ему известно о его прошлом. Шэнь Цзю как раненая сирена защищал свое темное озеро, никому не позволялось пускать по воде рябь. Он старался не злоупотреблять благосклонностью главы школы, но… раз уж ему было можно, он пользовался. Нарушь Ло Бинхэ хоть один из запретов, Шэнь Цзю тут же от него отказался бы. Однако у Ло Бинхэ были свои методы забраться под кожу. Услужливый, внимательный, стелящийся перед ним со своим «почтением к учителю» словно родился в прошлом веке. Поначалу даже отводил взгляд в пол или прятал глаза за выбившимися из хвоста прядями волос, будто не смел смотреть прямо. Шэнь Цзю ошибочно принял его за жертву строгого традиционного воспитания. Но потом-то до него дошло, стоило увидеть, как Ло Бинхэ пожирает его глазами, когда думает, что Шэнь Цзю не смотрит. Все почтение — напускные дешевые приемы. Интересно как долго Ло Бинхэ тренировался так естественно добавлять в интонацию оттенок поклонения и обожания, но ровно настолько, чтобы не скатиться в фарс? — Учитель, подать вам воды? — Ло Бинхэ в обтягивающем черном трико, стоит, облокотившись о станок, слегка вьющиеся волосы спадают ниже середины спины, по обыкновению он распускает их после занятий. Шэнь Цзю ловит отражение Ло Бинхэ в зеркале. Они оба вымотались на напряженной тренировке. У Шэнь Цзю ноют ноги, он снова потратил больше, чем мог себе позволить. — Или сделать массаж? — Ло Бинхэ деланно тепло улыбается, и от его располагающей улыбки Шэнь Цзю только больше злится. Из-за кого он сейчас довел себя до того, что не может стоять? У Шэнь Цзю закружилась голова, в глазах потемнело, в последний момент он схватился за станок. Ло Бинхэ подлетел к нему и успел подхватить до того, как Шэнь Цзю осел на пол. Он позволил себе на мгновение облокотиться на грудь Ло Бинхэ. И от того как это приятно, Шэнь Цзю противно. Переведя дух, он отпрянул от Ло Бинхэ, боль в мышцах уже немного утихла. — Учитель, я мог бы… — Нет, — Шэнь Цзю прокручивает в голове варианты, которые не дал Ло Бинхэ озвучить. Они оба знают, что мог бы. И Шэнь Цзю, скорее всего, даже понравится. Но больше всего его бесит, что Ло Бинхэ ведет себя так, будто ему все можно, будто он знает о нем то, чего даже Шэнь Цзю не знает. От его самодовольства и самоуверенности воротит. Под крышкой второй красной коробки — букет цветов. Синие крупные ирисы, синие васильки и несколько веток цветущей горькой полыни. Если бы Ло Бинхэ подарил красные розы, Шэнь Цзю сунул бы их в ведро вопреки обещанию. Но васильки и полынь? Шэнь Цзю невольно припоминает, что синий — цвет верности, а ирисы могут значить «не бойся, я рядом». Да кто тут боится, кому ты нужен?! Однако Шэнь Цзю переводит взгляд на полынь и все что приходит в голову, так то, что полынь отгоняет злые силы, очищает пространство от темной энергии, а васильки могут сберечь от негатива. В тот же день вторая коробка присоединяется к первой вместе с содержимым. Сегодня Шэнь Цзю уверен, что слышит из-под кровати плеск воды. А ночью он возвращается к своему озеру. Из воды на него кто-то пристально смотрит.

***

В прошлом Шэнь Цзю был контемпорари танцором. Он прославил себя необычным стилем, в котором сплелись балетная база, тайцзицюань и традиционные ритуальные танцы. Темой его номеров были мифические существа и герои прошлого, боги и поклонение богам, таинственные ритуалы маленьких поселений и соприкосновение человека и магии. Он вкладывал душу в свои истории. Не смотря на заложенные смыслы, большинство не ценило глубину идей и сокрытую красоту. Их восхищала только внешняя яркая картинка, занимательная красивая кукла на шарнирах. Когда пара шарниров треснула, сломанную куклу выбросили со сцены, вместе со всеми ее внутренностями. Теперь истории Шэнь Цзю принадлежали только ему, не было чужих взглядов, которым лишь бы коснуться прекрасного и испачкать. От этого было немного легче. Но и тех редких зрителей, которые его понимали, тоже больше не было. Шэнь Цзю заперся в старой частной школе, вел небольшие группы для любителей тайцзицюаня. Большинство учеников приходили, чтобы приятно провести время с красивым наставником. И даже врачи не могли ему запретить заниматься гимнастикой. Хотя является ли тайцзицюань гимнастикой или боевым искусством зависело от точки зрения. Шэнь Цзю отвечал себе несомненно: он занимается искусством, а не просто грациозно водит руками по воздуху. Его специализацией был бесконтактный стиль, со стороны элегантные движения под медитативную музыку могли сойти за танец. Но он-то знал, что во времена, когда можно было встретить феникса и цилиня, вслед за взмахом рук следовал поток энергии, способный закружить все в урагане или поднять мастера в воздух. Он скучал по прошлому, когда на глазах миллионов мог чтить солнце и землю, взмывать в небеса в тройном прыжке и изгибом кисти заставлять распускаться лотосы. Теперь вместо лотосов его сопровождали рваные пачки с обезболивающим и белые цветы из бинтов, а оглушающие звуки флейт и барабанов сменились на электронное пение птиц в кресле у психоаналитика. На приеме у хирургов и травматологов было еще менее приятно, птицы не пели, зато сыпались предупреждения и угрозы: его состояние на грани, и любая новая травма может обострить старые. Шэнь Цзю не то что не верил им или надеялся, что обойдется, но его чувство собственного достоинства, его радость наперекор боли говорили ему: танцуй или все бессмысленно. И Шэнь Цзю упорно продолжал тренироваться, оставшись наедине с собой в зеркальном зале. Пусть его танец теперь был для единственного зрителя. Когда нанимался на работу, он подделал медицинское заключение, о чем, естественно, никому не говорил. Знал только глава школы. В тот день после наступления темноты в пустой школе Шэнь Цзю предавался воспоминаниям. После неудачного прыжка Шэнь Цзю корчился на полу от боли, лелея лодыжку, не в состоянии даже дотянутся до своих лекарств, которых носил в собой в избытке. Он чуть не заплакал, когда в зеркале увидел за своей спиной главу. Шэнь Цзю был уверен, если все вскроется, ему запретят возвращаться. Глава без слов и церемоний влез в его вещи, достал лекарство и шприцы и со знанием дела сделал ему укол. И даже после того как глава сопроводил Шэнь Цзю в больницу и узнал неутешительные медицинские подробности, то так и не выписал ему увольнительную. Глава только взял с него обещание больше не переусердствовать. И Шэнь Цзю сам себе клялся, что не будет. Прошлого все равно не вернуть. Шэнь Цзю слышал, что глава и сам то ли в прошлом, то ли до сих пор выступал, и их стили были похожи. Мельком он видел, как тот танцует. Они действительно были похожи, Шэнь Цзю наблюдал с каким огнем в глазах глава отдавался искусству. Кто если не он мог понять терзания Шэнь Цзю. Когда Ло Бинхэ, начинающий театральный актер, нашел Шэнь Цзю и попросил поставить ему танец, с которым он собирался пробоваться на роль где-то заграницей, Шэнь Цзю не хотел соглашаться. Он не для того сменил имя и страну, мотаясь из Азии в Америку и обратно, чтобы вечно быть в ловушке прошлого. В новой жизни для других он непримечательный инструктор по гимнастике и в исключительных случаях учитель танцев, кое-кто по знакомству приходил к нему за мастер-классами. Но ставить танец? Однако Ло Бинхэ было лишь двадцать с небольшим, а слава Шэнь Цзю отгремела десять лет назад, сложно заподозрить в нем фаната. Да и Ло Бинхэ умел уговаривать. Танец был посвящен истории любви между монахом и драконом. Герой Ло Бинхэ — странствующий монах, который сталкивается с могущественным водяным демоном, и пытается его изгнать, но в итоге в него влюбляется, и они начинают встречаться. У демона-дракона был брат близнец. Однажды монах увидел брата своего возлюбленного и перепутал их. Дракон застал монаха, целующего его брата, и в ярости затащил монаха на дно морское и выпил всю его накопленную силу. Без сил монах больше не мог покинуть зачарованное царство дракона, и не мог изгонять демонов. Дракон боясь, что тот найдет способ сбежать, сделал его своим смертным супругом и клеймил, теперь все боги и демоны знали, что это его человек. Но монах и не собирался выбираться на свободу. А главное дракон не знал, что монаху известен его секрет. Тысячелетние драконы — совершенные по силе создания, но даже они имеют слабость. Души морских драконов хранятся в жемчужинах, и если завладеть такой жемчужиной, то душа бессмертного дракона станет твоей, и только тогда его можно изгнать или убить. В итоге монах заполучил жемчужину. А чем закончилась история, Ло Бинхэ не сказал. Открытый конец давал место для интерпретаций. Услышав тему, Шэнь Цзю понял, что согласится. История зажгла в нем погасшие искры, у него снова появлялся шанс создать что-то, чем смогут любоваться другие. Он живо представил себе ритуальные танцы, с какими мог бы красоваться монах, величественные полеты дракона над водой, накал страстей и эмоциональную драму. Шэнь Цзю просто не мог позволить себе отвернуться от такой возможности. Он делал это не ради Ло Бинхэ, а ради себя, пусть и во зло себе. Во время их репетиций Шэнь Цзю надевал рогатую маску старого демона, и не чувствуя боли возносился над человеческими слабостями. Хотя свой показательный номер Ло Бинхэ будет исполнять в одиночку, но на время их занятий, чтобы помочь ему с погружением в образ, Шэнь Цзю перевоплощался в дракона. Это он делал тоже для себя. Он ставил танец, рисовал в голове сцены, собирал воедино элементы движений, от него не требовалось быть непосредственным партнером Ло Бинхэ. Однако пылающий огонь на расстоянии вытянутой руки, воспламенял самого Шэнь Цзю, он просто не мог стоять в стороне. Он не позволял Ло Бинхэ говорить о личном, но позволял вторгаться в свое физическое пространство. Когда тот клал руки ему на талию и поднимал в воздух, когда они кружили по зеркальному залу, молодой монах с чарующей улыбкой доводил старого демона до изнеможения. Шэнь Цзю задыхался под рогатой маской, превозмогая боль и собственное несовершенство, пытаясь угнаться за страстью и энергией Ло Бинхэ. Когда Шэнь Цзю согласился взяться за Ло Бинхэ, он поначалу думал, что тому нужна лишь красивая картинка, ничего сложного, ничего глубокого, что-то зрелищное, создающее видимость боевого танца. Но оказалось, что база Ло Бинхэ могла посоперничать с базой Шэнь Цзю в лучшие годы, его тело было отточено выматывающими тренировками, а то что он не знал, впитывал мгновенно. И Ло Бинхэ жадно брал то, что Шэнь Цзю мог ему дать. У Ло Бинхэ было все, чего лишился Шэнь Цзю. Но он хотел посвятить себя актерству, а не танцу? Шэнь Цзю было и больно и смешно, поначалу он ловил себя на желание порвать их договор. И вместе с тем рядом с ним он снова чувствовал себя нужным, ловил восхищенные взгляды, пусть одного, но такого благодарного зрителя. И вместе с тем звереныш ластился к нему день и ночь. Слушал каждое замечание с таким благоговением на лице, словно ему зачитывали небесный мандат. Хотя даже Шэнь Цзю понимал, что его критика чересчур дотошная и зачастую излишняя. Прошло полгода с их знакомства. За первый месяц Шэнь Цзю проверил возможности Ло Бинхэ, они учились работать вместе. Еще пару месяцев ставили танец. Оставшиеся три месяца оттачивали движения. Едва работа над первым танцем стала подходить к концу, как Ло Бинхэ начал заговаривать о следующем. За шесть месяцев Шэнь Цзю почти уверился, что Ло Бинхэ был здесь не ради танцев, и уж точно не только ради них. Если в какой-то момент Шэнь Цзю не пожелал бы от Ло Бинхэ избавиться, ему кажется, что Ло Бинхэ повис бы на нем до их смерти.

***

Два дня из восьми были позади, осталось еще шесть. Ло Бинхэ с улыбкой вручает ему третью коробку прямо при всех перед групповым занятием. Шэнь Цзю поначалу хочет спросить, что за трюк с музыкой из пустоты, но потом машет рукой, к странностям он привык, и поднимает крышку, не задумываясь о любопытствующих взглядах. В коробке восемь высоких красных свечей. Сначала еда, потом цветы, теперь свечи? Что дальше? Шэнь Цзю замечает, что от свечей доносится запах полыни. Он закрывает крышку и отставляет коробку к стене. Это все чушь про полынь, ни злых ни добрых духов она не отгоняет. Так случилось, что ему довелось сталкиваться с призраками. В собственной квартире. Шэнь Цзю не уверен, когда это началось. Были ли призраки в квартире до того, как он въехал, или они заселились вместе с ним? Дело было ближе к ночи, Шэнь Цзю валился с ног после зала, мышцы ныли, не давая лечь спать. Шэнь Цзю набрал ванну, время от времени он позволял себе роскошь проваляться в горячей ароматной воде до состояния, когда распаренная кожа начнет съеживаться. Он погрузился в воду цвета глубокого индиго и забылся в горячей неге, выкинув из головы все. Когда он очнулся, над ним была толща воды, а внизу беспросветный мрак. Шэнь Цзю медленно погружался на дно. И выплывать смысла не было, на поверхности его ничего не ждало. А внизу… внизу, он знал, что-то было. Какая-то изнанка мира, которую можно было вывернуть и посмотреть, только если опустишься вниз. Но путь был долгим, а дна не было видно. И он будто застрял между одной стороной и другой. «Не касайся воды», — на автомате он прошептал свою старую мантру, сам понимая, насколько опоздал. Шею до боли сжимал тугой шнурок, и Шэнь Цзю вспомнил, что лежал в ванной. Он рванулся вверх, вынырнул из ванны и жадно глотнул воздух. Странно, но небольшая ванная комната наполнилась туманной дымкой. Вода, окрашенная солью цвета индиго с сине-зеленоватым отливом, вдруг сменила цвет на иссиня-черный, так что он не видел собственных ног под водой. До того как заснуть в ванне Шэнь Цзю включил на телефоне звуки дождя и завывание ветра в ночном лесу, но музыку заело, и вместо песен леса звучал монотонный скрежет. И он чувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Сердце стучало. Шэнь Цзю повернул голову. За запотевшей стеклянной перегородкой был смутный силуэт. Шэнь Цзю не стал кричать. Он высунул руку и попытался схватить того, кто за ним подглядывал. Но поймал лишь туман. Темный силуэт по-прежнему стоял рядом. Шэнь Цзю встал, отодвинул перегородку и уставился на незваного гостя. А того как будто там и не было. Шэнь Цзю одновременно и видел кого-то и в то же время нет. Словно рядом была просто тень. И только когда Шэнь Цзю спустил черную воду, тень растворилась вместе с туманом. Утром во время душа он был один, будто тень приснилась. Но когда Шэнь Цзю в следующий раз принимал ванну, тень снова появилась. Она ничего не пыталась ему сделать, просто одиноко стояла рядом и, казалось, смотрела на него. Менять жилье он не хотел. Шэнь Цзю нравилась его квартира, она находилась в шаговой доступности от зала, что само по себе было роскошью. Он вычитал несколько способов, как прогнать призраков, но понял на практике, что авторы статей с призраками лично не встречались. Он не общался ни с кем из соседей, но в доме был приветливый консьерж. Юэ Цинъюань всегда ему улыбался, не смотря на холодные взгляды Шэнь Цзю, настойчиво предлагал обращаться, если ему что-то понадобится. Шэнь Цзю никогда не обращался. Однако когда он посреди ночи выбежал из квартиры, после встречи с призраком, Юэ Цинъюань, как и в любое другое время, ему улыбнулся и внимательно выслушал. Юэ Цинъюань сам жил в этом доме. Шэнь Цзю до этого задавался вопросом, что тот забыл на должности консьержа, хотя производил впечатление президента какой-нибудь приличной компании. Оказалось, что у Юэ Цинъюаня тяжело болел кто-то из близких, они жили в этом доме, и он временно сюда устроился, чтобы быть ближе. Так как Юэ Цинъюань жил тут давно, он был знаком с предыдущими арендаторами квартиры Шэнь Цзю. Те не жаловались на странности, но может просто не хотели о таком говорить. Шэнь Цзю и Юэ Цинъюань провели эксперимент, набрали в ванну воды, насыпали цветной соли, включили музыку как в тот раз, но при Юэ Цинъюане тень отказалась появляться. Шэнь Цзю мог бы поискать вместе с новой квартирой и новую школу, но другую такую он бы не нашел. Если раньше, разъезжая по городам, ему не было нигде места, то сейчас он чувствовал себя привязанным к месту, где оказался. По стечению обстоятельств, глава школы носил фамилию Шэнь. А его полное имя было Шэнь Цинцю. Судьба была в том, что сценическим именем, под которым в прошлом прославился Шэнь Цзю, было точно таким же — Шэнь Цинцю. От своего психоаналитика Шэнь Цзю слышал теорию о двойниках, будто он есть у каждого. Их связывали имена, связывало общее дело, и даже лица были до ужаса похожи. Время от времени Шэнь Цзю задавался вопросом, не повторил ли Шэнь Цинцю его судьбу. — Господин Шэнь, вы останетесь? — спокойно спросил Юэ Цинъюань, но Шэнь Цзю чувствовал, что этого едва знакомого ему человека почему-то очень волнует ответ. Шэнь Цзю предпочитал душ, а во время душа тень не приходила. Он принимал ванну, только когда доводил себя до изнеможения в зале, и чаще всего лежа в ванне, был на грани сна и яви. Так что после первой встречи, оглядывая пустым меланхоличным взглядом тень, он больше не испытывал ни страха, ни трепета. — Останусь, — Шэнь Цзю с удивлением отметил, что Юэ Цинъюань хотел услышать именно это. — Я буду тут, только позовите, — Юэ Цинъюань стоял за порогом. Но Шэнь Цзю понимал, когда что-то случится, ему придется иметь с этим дело один на один. Печальный силуэт за мутным стеклом стал спутником Шэнь Цзю.

***

Хотя тень становилась видимой только, когда была набрана вода, Шэнь Цзю знал, что в другое время она незримо ждет его. Иногда он погружал небольшую квартиру в царство свечей и ароматов, и в полумраке ему чудилось, что за ним кто-то молчаливо следует. Так что необычные звуки в спальне его несильно напугали, одним призраком больше, одним меньше. Сейчас у него под кроватью было три одинаковых красных коробки. И уже отчетливо слышное пение. Шэнь Цзю лежал на спине и чувствовал, как внизу под ним будто кто-то стучится наверх. Он начал прокручивать в голове сцены из постановки. В самом начале, когда монах сталкивается с драконом, он исполняет танец взывания к богам и просит дать ему силу победить демона. Они решили начать выступление с мощной по энергетике части, нагруженной физическими силовыми элементами, и на контрасте с первой следом идет мистический плавный танец, где монах совершает экзорцизм. Собирая композицию второй части, Шэнь Цзю позаимствовал элементы из реальных буддийских и синтоистских ритуалов, но большую часть он придумывал сердцем. Ло Бинхэ с восторгом принимал хореографию и с легкостью воплощал в жизнь все, что Шэнь Цзю давал. От чего хотелось давать больше и больше, Шэнь Цзю сам не заметил, как с головой погрузился в тему экзорцизма и неограниченных человеческих возможностей. Когда он, наконец, был удовлетворен результатом, Шэнь Цзю мог поклясться, что если Ло Бинхэ повстречает злого духа, то стоит ему исполнить этот танец, как дух будет сражен. Жаль, ни в спальне, ни в ванне у Шэнь Цзю не было места для танцев. Все что он мог — закрыть глаза и представить его в голове. Ставя танец, Шэнь Цзю невольно вживался в обе роли. И что демон, что монах стали ему близки. На Шэнь Цзю были развивающиеся одежды, в зеркалах он ловил свое отражение, он старался прочувствовать движение потоков воздуха и направление силы. Его мысли умиротворяюще подействовали на атмосферу в спальне, и тот, кто просил внимания из-под кровати, тоже успокоился. Теперь Шэнь Цзю мог спокойно заснуть. И сегодня он посетил черное озеро. Но в этот раз Шэнь Цзю был не на безопасном берегу, а стоял по пояс в мутной воде. Шэнь Цзю смотрел в воду, от туда на него с горечью смотрело его отражение. Лунные цветы по-прежнему сверкали белизной, отбрасывая на воду блики, берег был совсем рядом. Но Шэнь Цзю делал шаг, и с каждым шагом оказывался только глубже в воде. Утопнув по грудь, он остановился. «Не касайся воды», — ранее успокаивающая мантра стала насмешкой.

***

В четвертой коробке лежал вскрытый промасленный благовониями моток красной веревки. С таким можно было экспериментировать шибари. Шэнь Цзю не пробовал вязать узлы на практике, но был подписан на несколько блогеров, где подробно показывали, что делать и чего делать не надо. Они бы справились. Картина обвязанного от шеи до ягодиц Ло Бинхэ на мгновение промелькнула в голове Шэнь Цзю. — Что ты хотел этим сказать? — у Шэнь Цзю вырвалось невольно, он не собирался ничего инициировать. Он знал, что у Ло Бинхэ богатое воображение, и его «подарки» несли какой-то свой понятный и приятный для Ло Бинхэ смысл, в который ему совершенно не обязательно вникать. Всего-то и требовалось взять коробку, пихнуть под кровать и забыть. Но эта красная веревка выбила его из равновесия. Последние недели и так давались ему тяжело, ему требовалось время, чтобы представить, как это будет, когда Ло Бинхэ уедет. Пусть Шэнь Цзю сам этого и хотел. Он просто слишком привык в их игры с духами и ритуалами, и чьему-то неотвратимому присутствию рядом с собой. — Учитель правда хочет услышать? — лицо Ло Бинхэ светилось, Шэнь Цзю уже жалел, что спросил, но все равно кивнул. — Это личное, — Ло Бинхэ виновато посмотрел в пол. — Учитель запретил мне говорить о личном, — его голос театрально полнился горечью. — Но я могу показать, если учитель не боится, — то ли игриво, то ли насмешливо проворковал Ло Бинхэ. Шэнь Цзю терять нечего, шел четвертый день из восьми. Ему в самом деле интересно посмотреть, что вытворит Ло Бинхэ. Было как раз подходящее место и время, сегодня у них индивидуальное занятие, зал принадлежал только им. — Не делай того, о чем пожалеешь, — дал дозволение Шэнь Цзю. — Жалеть не буду, — в глазах Ло Бинхэ промелькнули опасные искры, он взял веревку из рук Шэнь Цзю и включил музыку. Зазвучал кусок, который они выкинули из сценария. В утвержденной версии есть сцена, где монах соблазняет дракона, переодевшись в женские наряды. Дракон ведется на его очарование, но когда обман раскрывается, оказывается, что в дураках оказался сам монах. Дракон раскусил его с самого начала и просто забавлялся, наблюдая за плясками монаха в платье. А в первоначальной постановке сцена была иной, монах пленил дракона силой. Ло Бинхэ поклонился Шэнь Цзю и с новым тактом влился в музыку. Он исполнял импровизацию, и Шэнь Цзю выпал из реальности, ловя взглядом каждый изгиб рук и ног, и даже забыл вести мысленный список моментов, требующих корректировки. Красная веревка в руках Ло Бинхэ то струилась по воздуху, то скользила по его телу, став полноправной участницей представления. Шэнь Цзю пришел в себя только когда Ло Бинхэ оказался у него за спиной, ловко связывая ему руки. — Учитель, это часть называется пленение демона, — Ло Бинхэ прижимается грудью к спине Шэнь Цзю, его волосы щекочут плечи. Они привычны к телесному контакту. Рука Ло Бинхэ скользит вдоль позвоночника Шэнь Цзю, ему жарко под тонкой хлопковой тканью. Ладонь давит ему на спину, он наклоняется вперед, вливается в игру, извивается змеей, дракон уходит из рук монаха. Но поздно. Его уже пленили. На последние такты Ло Бинхэ тянет веревку на себя, и хотя она завязана очень слабо, Шэнь Цзю подыгрывает Ло Бинхэ. Дракон снова в объятиях монаха. Шэнь Цзю накрывает с головой непреодолимая тяга, он подается назад. Ло Бинхэ не обнимает его, так как мог бы, но и не отстраняется. Они едва не вжимаются друг в друга. Шэнь Цзю чувствует, что Ло Бинхэ хочет его. Шэнь Цзю знает, стоит только дать Ло Бинхэ понять, и они займутся любовью прямо здесь в пустом зеркальном зале. Они даже ни разу не целовались. Его тянет к Ло Бинхэ невидимая веревка. Шэнь Цзю смотрит в зеркало и видит в нем чужое отражение жадного голодного взгляда, того самого, который обычно Ло Бинхэ старался прятать. Но веревка опутала Шэнь Цзю. В ней вся проблема. У него на шее повязан красный шнур-удавка, украшенный двумя витиеватыми узлами, между которыми вплетена небольшая жемчужина. Шнур на шею ему когда-то повязал ревнивый отбитый псих с замашками то ли императора, то ли слуги, нелепый в своей противоречивости. Единственный, кто плавил его и заставлял задыхаться. Пока шнур сжимал шею Шэнь Цзю, он не мог от него уйти. И в то же время… Шэнь Цзю уже столько времени был один, без понятия, где тот, кто похитил его душу. Иногда у него были проблески осознанности, он выплывал из мутных вод, глотал свежий воздух и отчетливо видел всю нелепость положения: хранить верность человеку, чьего лица и имени он даже не помнит? Прошлое как в тумане. Сумасшедший. Шэнь Цзю был сумасшедшим. Но госпожа С., его психоаналитик, говорила, что не был. Она же дала ему возможность избавиться от привязанности, той что медленно обгладывала изнутри его кости. Метод был такой простой, но он и подумать о нем не мог. Госпожа С. замерла напротив Шэнь Цзю с маникюрными ножницами в руках. Его взгляд приклеился к ножницам, сердце стучало громче, чем пели электронные птицы. — Возьмите ножницы и перережьте шнур, — в голосе госпожи С. не было ни давления ни сочувствия, она разговаривала как приложение автоозвучки. Именно поэтому Шэнь Цзю чувствовал, что может ей довериться. Ей можно было рассказать что угодно, как будто выговариваешься роботу, а он проанализирует данные и сгенерирует ответ. И даже если ответ не понравится, все равно станет немного легче. Он смотрит на госпожу С., ухоженную женщину без возраста и эмоций, американку с идеальным кантонским, и от ее кремового винтажного платья Balenciaga и пыльно-лиловой Birkin тоже становится легче. Шэнь Цзю берет из ее рук ножницы и подходит к зеркалу. Металл лязгает о жемчужину. Смотря на свое отражение, он подцепляет лезвием шнур и замирает в оцепенении. Красная удавка на шее уже стала его второй кожей. Он жил с ней изо дня в день. Он даже не задумывался, что она настолько ему дорога. Глядя в зеркало на ножницы в опасной близости от того, чтобы ее разрезать, он куда-то проваливается, его трясет, накатывает панический ужас. Кто-то рвет с прошлым, и им становится легче. А кто-то несет свое прошлое в сердце, и если расстанется с ним, то потеряет душу. Пока красная нить сдавливает его шею, у него есть напоминание. Предупреждение. Путеводная нить. Надежда. Ему физически больно от мысли потерять эту связь. Он смог жить дальше с увечным телом, но без души не сможет. Он снова хочет его увидеть. Лезвия ножниц случайно задевают длинный локон. Шэнь Цзю не понимает, когда прокусил до крови губу, тоненькая струйка липко стекает по коже. Он вспоминает Ло Бинхэ и его берет злость. Сейчас здесь с ножницами он стоит именно из-за него. Из-за него его удавка стала слабеть, из-за него он начал сомневаться. Госпожа С. предложила попробовать взвесить варианты. Шэнь Цзю опустил ножницы, в чью пользу выбор стало очевидно. Тогда их общение с Ло Бинхэ было на перепутье, прошло несколько месяцев после знакомства. И если до «ножниц» Шэнь Цзю ловил себя на мысли, что хочет с ним сблизиться, хочет большего. Что стоит протянуть руку, и кто-то разгонит призраков. То после — его отношение полярно изменилось. Теперь каждый знак внимания Ло Бинхэ раздражал, от его сладких слов тошнило, от физического желания, которое вызывала его близость, он сам себе был противен. И как же бесило то, что Ло Бинхэ, испытывая на себе внезапные вспышки ярости Шэнь Цзю, не бежал от него в противоположную сторону, а подставлялся навстречу, будто образ Шэнь Цзю холодного наставника из прошлого и нынешний Шэнь Цзю, заводящийся с полуоборота, были для него равнозначны. Под руководством госпожи С. он перебирал свои реакции. И с удивлением обнаружил, что больше всего в Ло Бинхэ его бесило то, что тот был похож с призрачным хозяином красной нити. Как будто претендовал на его место. Или даже Шэнь Цзю хотелось, чтобы тот из прошлого был похож на Ло Бинхэ. …а в пустом настоящем он был один. Его обманули. Его предали. Шэнь Цзю со злостью отпихивает от себя Ло Бинхэ, скидывает на пол веревку и буквально выбегает из зала. Его трясет, и во рту горько. Встречи с госпожой С. не прошли даром, он узнал пару действенных методов успокаиваться. Он быстро идет в душ, и ведь не один призрак не смел к нему соваться, когда он был в таком состоянии. Согревает мышцы в горячей воде и недолго возится за ноутбуком. После небольшой разминки он растягивает ноги в поперечный шпагат. На экране ноутбука всеми красками играет подводный мир. Коралловые рифы, полные цветных рыбок, киты, сомы, брачные игры мант. У него в закромах ссылка на цикл серий, где под монотонный бубнеж морские твари всех форм и размеров сияют переливающейся чешуей, освещая морское дно. Но сейчас ему не нужны рассказы о Большом Барьерном рифе и о том как самцы морских коньков вынашивают детенышей, голос диктора убран на минимум, на фон включены плеск волн и рокот океана. А из другого окна браузера доносятся мужские голоса на испанском. Шэнь Цзю понятия не имеет, о чем они говорят, но по томным интонациям прелюдия скоро закончится. Шэнь Цзю отдается приятной боли в мышцах, перед глазами красуются огромные морские твари, а в ушах оглушающий рев океана и звериные мужские стоны. Он не мастурбирует, просто смотрит на экран и предается ощущениям. Он свободно рассекает темную глубокую воду, а вода ласкает его блестящую чешуйчатую кожу. Воображение дорисовывает человеческую фигуру. Хвост дракона кольцами обвивает голое тело мужчины, лелея кончиком его грудь, соски, пресс, натренированные бедра… Вечером раздается звонок в дверь. За дверью голос Юэ Цинъюаня, говорит, кое-что ему занес. Шэнь Цзю открывает дверь и ему в руки суют красную коробку. Под крышкой злополучная веревка. Шэнь Цзю недовольно смотрит, но чувствуя себя обязанным, берет коробку и запихивает под кровать. Четыре коробки дружно стоят в один ряд и ни звука. Прежде чем лечь, Шэнь Цзю с напряжением смотрит на кровать. Погас свет, закончился фильм. Шэнь Цзю ворочается с бока на бока. Тишина. Сегодня на него обиделись и молчат? И как назло Шэнь Цзю не может заснуть. Удавка на шее жжется, перед глазами не законченная репетиция с Ло Бинхэ. Шэнь Цзю не первый раз срывает занятие. Ло Бинхэ никогда не жалуется, но Шэнь Цзю знает, что тот рад каждой минуте наедине с ним. И сейчас, когда у Ло Бинхэ осталось всего несколько дней… Но звереныш сам виноват! Не надо было его дразнить. Он что не видит, что их дороги расходятся?! От крика у Шэнь Цзю болит голова. Еще одна причина, почему он ненавидит Ло Бинхэ. Да, именно, он его ненавидит. Он наводит смуту в его спокойных водах. Лезет, куда не просят. Заставляет смотреть в свою сторону. Заставляет думать о чем-то далеком. Из-под кровати наконец-то доносятся звуки. Кто-то жалко болезненно стонет. Блять. Это не из-под кровати.

***

На следующий день Ло Бинхэ как ни в чем не бывало улыбается в дверях раздевалки. На столе пятая коробка. Внутри длинный черный локон. Он может принадлежать Ло Бинхэ, может кому угодно, а может… Шэнь Цзю закатывает глаза и захлопывает крышку, надежно пряча содержимое коробки. Его мысли и так отравлены подозрениями, куда уж больше. Шэнь Цзю не извиняется за вчерашнее. Ло Бинхэ не выглядит как тот, кто нуждается в извинениях. Он мельком бросает взгляды на Шэнь Цзю и прямо светится, будто одно существование Шэнь Цзю с ним в одной вселенной затмевает все остальное. Шэнь Цзю смотрит на него в ответ — и снова на взводе. Они в тысячный раз прогоняют танец, маска дракона валяется на полу. Было две версии постановки. В одной Шэнь Цзю позволил себе вспомнить запретные ощущения и отдаться танцу. Ло Бинхэ был его партнером, они парили по залу, и словно к ним в окно заглядывали мифические создания, и от головокружительных ощущений все вокруг сияло. Во второй версии дух дракона — Шэнь Цзю стоял в стороне и, сбросив маску, наблюдал за одиноким танцем Ло Бинхэ, лишь безжизненная маска была тому воображаемым партнером. Хореография Ло Бинхэ не сильно различалась в двух версиях, с поправкой на отсутствие Шэнь Цзю, но даже слепой бы увидел, насколько по-разному Ло Бинхэ танцевал. Когда он один, его движения острые, ожесточенные, Шэнь Цзю видит его неподдельное мучительное томление и отчаяние, и, отдавая должное мастерству Ло Бинхэ, в трагичность его образа было легко поверить. Они так и оставили концовку открытой. В обеих версиях финальная партия за Ло Бинхэ, но в парной дракон во всем великолепии стоит на сцене, пока монах танцует вокруг него, ластится к нему, проводит обряд связи, и они приносят друг другу клятвы верности. В одиночной монах забирает себе жемчужину дракона. Он сохраняет дракону жизнь, но они расходятся. На лице Ло Бинхэ столько муки, когда он отыгрывает расставание, невольно кажется, что Ло Бинхэ сбросится с ближайшей скалы. После нескольких прогонов Шэнь Цзю сидит у себя в раздевалке. На коленях коробка, а в голове лицо Ло Бинхэ преисполненное страданий с последних секунд выступления. И ничего не вяжется друг с другом. Если ему хочется что-то сказать, госпожа С. советовала сказать, каждый шанс может быть последним. Шэнь Цзю горько усмехается, сейчас ему и так кажется, что он вдыхает последний глоток воздуха, смотрит на него в последний раз, в последний раз выходит на сцену. Хочется запулить коробку в голову Ло Бинхэ, вывалить на него всех своих призраков, а потом пусть катится на все четыре стороны. Они никогда не разговаривали о частной жизни Шэнь Цзю, Ло Бинхэ никогда не провожал его до дома. Тем не менее, вчера коробка оказалась у него на пороге точно по адресу. Шэнь Цзю ни с кем кроме госпожи С. и Юэ Цинъюаня не говорил о загадочных явлениях вокруг себя. И вот ему подкидывают проклятые загадочные коробки в его и так до боли загадочную жизнь. Шэнь Цзю ни с кем в школе кроме Шэнь Цинцю не говорил о своих травмах. И Ло Бинхэ непостижимым образом всегда знает, чем ему помочь, какое лекарство достать, как делать лечебный массаж, и даже, предположительно, пересекался с его травматологом. Шэнь Цзю подозревает, что Ло Бинхэ может быть знаком с человеком, которому принадлежит красный шнур. Но тут бы, наверняка, вмешалась госпожа С. с резонным «недостаточно данных», так что Шэнь Цзю не стал развивать теорию. В раздевалку постучался виновник бессонницы, Шэнь Цзю молча отпер дверь. В глазах Ло Бинхэ был странный огонек, будто он догадывался, о чем Шэнь Цзю думал. Ло Бинхэ потянулся навстречу Шэнь Цзю, как если бы хотел обнять, но остановился на полпути. Ссутулил плечи, бросил косой взгляд на коробку и устало привалился на пол. — Кончай спектакль, говори, что ты обо мне знаешь, — Шэнь Цзю холодно кинулся обвинением. — Ты следишь за мной? Что тебе надо? Ло Бинхэ поднимает глаза на Шэнь Цзю и молчит. В его взгляде плещется тоска и танцуют искры безумия. Шэнь Цзю нечем дышать, болезненное открытие душит его за шею: Ло Бинхэ знает о нем все, вот что написано у того на лице. Шэнь Цзю рисуется картина, что сейчас на него набросятся, свяжут, запихнут в фургон и больше никто его не увидит. Ло Бинхэ продолжает молчать и сверлить взглядом. Шэнь Цзю, чувствуя подступающую панику, прикидывает, что в его раздевалке можно использовать как оружие. А затем… Он замечает испуганный взгляд Ло Бинхэ и теряется. Боги, и как такая чушь пришла ему в голову? — Учитель? — голос Ло Бинхэ обеспокоенный, на лице неподдельный тревога. — Вы в порядке? — Не переводи тему, — Шэнь Цзю говорит на автомате, хотя уже понимает, насколько дикую картину нарисовало его воображение. Ло Бинхэ снова надолго замолкает. Шэнь Цзю уже сам не знает, что хочет от него услышать. — Бинхэ… — Учитель, — Ло Бинхэ криво улыбается, — наверно, вы уже заметили, что вы мне нравитесь. Я не причиню вам вреда. Шэнь Цзю, ты мне очень нравишься. Но если для меня нет места, я уйду, — голос Ло Бинхэ срывается, он замолкает. После оглушающей паузы голос звучит снова: — Внутри, — Ло Бинхэ кивает на коробку, — лежит ваш локон. Вы его обронили, я лишь возвращаю то, что вам принадлежит. Пожалуйста, помните о своем обещании. Теперь молчит Шэнь Цзю. Он-то заметил. Но совершенно не представляет, что творится в голове Ло Бинхэ. Да что там, он не представляет даже, что творится в его собственной. Так и не дождавшись ответа, Ло Бинхэ встает и уходит. Обычно его пинками выпихивать надо, а тут впервые ушел сам. Шэнь Цзю чувствует потерю и неправильность. Оставшись один, Шэнь Цзю обнимает коробку и теребит в руках локон. Волосы могли принадлежать ему, но Ло Бинхэ мог и соврать. Да точно соврал. Когда он мог потерять целую прядь? На мгновение в голове проносятся острые ножницы около его шеи, но Шэнь Цзю гонит образ прочь из головы. Шэнь Цзю еще долго перебирает варианты будущего. В голове невольно мелькает история, где они вместе. Он отпускает призраков, бросает школу, бросает каждый день травить себя иллюзиями и печалью о невозможном, покупает билеты на самолет и они летят… Ло Бинхэ, кажется, собирался в театр в Японии… они летят в Японию. В мыслях представить все это легко, но стоит вынырнуть в реальность, как все становится сложно. Когда Шэнь Цзю выходит из раздевалки, то видит Ло Бинхэ. Тот сидит на полу у его двери, уткнувшись головой в колени. От его жалкого вида Шэнь Цзю хочется на него накричать… или обнять. — Бинхэ, — зовет Шэнь Цзю, дожидается, когда Ло Бинхэ поднимет голову, его глаза красные и припухшие. — Я не могу быть с тобой. Я не свободен. Понимаешь? — Шэнь Цзю говорит и отмечает, как верно подходит формулировка «не свободен». Он скован по рукам и ногам сомнительными противоречиями, его разум заблудился. — Понимаю, — голос Ло Бинхэ не дрожит и не срывается, хотя, похоже, ему это стоит усилий. Вид у Ло Бинхэ совершенно разбитый, Шэнь Цзю не привык видеть его таким. — Да что ты за наказание, — невольно вырывается у Шэнь Цзю, он садится на пол рядом с Ло Бинхэ и, подавшись порыву, гладит его по волосам. Ло Бинхэ теряется от неожиданной ласки. — Учитель, так вы храните верность? Этот человек вам так дорог? — Шэнь Цзю убирает руку и всматривается в Ло Бинхэ, тот не поднимает головы, будто надеется, что его еще раз погладят. — Мы поклялись, — неуверенно говорит Шэнь Цзю, но произнеся вслух, понимает, что это правда. — В чем вы поклялись? — звучит вкрадчивый вопрос. Отвечать на вопросы тоже было частью терапии госпожи С. Когда пытаешься придать ощущениям форму, могут прозвучать ответы, которые ранее не приходили в голову. — Я клялся, — Шэнь Цзю невольно берется за удавку и теребит жемчужину, — что никогда не буду с кем-либо из живых людей кроме него, — и вот опять, Шэнь Цзю себе кивает, он смог найти ответ, которого ранее не замечал. — Даже если он оставил вас и не вернется? — прохладно смотрит Ло Бинхэ. Шэнь Цзю становится обидно за своего воображаемого партнера, он хочет в него верить. — Он вернется, — и снова магия «скажи вслух и станет понятно» работает, Шэнь Цзю понимает, что соврал. Он не верит. Его бросили. — Я должен вам признаться, учитель, — слова Ло Бинхэ настораживают. — Я тоже дал клятву… — Ло Бинхэ замолкает, будто заметил, что сказал лишнего. — Я в вас верю, — Ло Бинхэ меняет тему. — Шэнь Цзю, ты сможешь, — он второй раз зовет его по имени. — Смогу что? — Шэнь Цзю улавливает, Ло Бинхэ пытается донести до него что-то ценное, но у него «недостаточно данных», чтобы расшифровать. — Жить. И вокруг этого «жить» крутится «выжить», «пережить», «дожить». Что Ло Бинхэ имеет в виду? — Жить дальше, если он не придет, жить без меня, когда я уеду, — Ло Бинхэ улыбается сквозь слезы. — Очень важно, чтобы ты хотел жить. Слова Ло Бинхэ ни черта не успокаивают, только нагоняют тоски и тревоги. — Бинхэ, — волнение выливается в раздражение. Но Шэнь Цзю сдерживается, он не хочет, чтобы его последними воспоминаниями о Бинхэ была ссора. — Ты можешь сказать что-нибудь хорошее? — Шэнь Цзю, клянусь, я люблю тебя, буду любить тысячи лет, где бы я ни был, я о тебе не забуду. Если будет плохо — помни обо мне. Если будет хорошо — помни обо мне. Помни, что в мире есть человек, который никогда о тебе не забывал. — Помни блеск золотой чешуи на солнце, и полеты над облаками. И морские глубины. — Помни треск, сердце, раз, случайно, вниз. Кричи! Пять коробок под кроватью, звук льющейся воды, в ушах стучит от рокота, сердце бешено стучит. Кто-то стучит снизу. Шэнь Цзю лежит на спине и смотрит в потолок. Госпожа С. не отвечает, руки дрожат, осталось три дня. Шэнь Цзю парализован. Дождь барабанит за окном. А во время дождя, он помнит, приходят мертвые. И внизу только ил. Судороги сводят ноги. Его освежевали, разрезали, сцедили кровь и выбросили в воду. И только лететь вниз.

***