The Wolf II

Французский квартал не сильно изменился с тех пор, как Кол был здесь в последний раз. Честно говоря, это немного разочаровывает. Сто лет - более чем достаточный срок, чтобы все встало на свои места, но, по-видимому, никого не волнует эта адская дыра, в которую его семья по какой-то необъяснимой причине влюбилась по уши. Он не заметил привлекательности этого тогда, не видит и сейчас. Даже совершенно новая пара глаз не добавила им изюминки. Что ж, справедливости ради, тот факт, что Ник и Элайджа стояли у истоков создания этого места, может пролить свет на то, почему Кол всегда считал его таким скучным. Его братья, которые были святее всех на свете, приложили руку ко всему - от того, как строился Французский квартал, до того, как он обновлялся после десятилетий пожаров и различных работ, которые привели к его разрушению. Как только они уехали, за дело взялся их любимец Марсель Жерар. На самом деле, у этого места никогда не было особых шансов. Этот город - такая же жертва своих ужасных анонимных завоевателей, как и те, кто вынужден жить под их мерзким влиянием. В последний раз Кол был здесь в декабре 1914 года. Это был традиционный семейный рождественский бал. Он никогда этого не забудет, и не из-за веселого настроя Майклсонов и их пышных торжеств. Кол оказался заколот кинжалом перед комнатой, полной гостей, после того, как Ребекка поймала его на попытке украсть что—то у Клауса - ну, технически, он просто пытался вернуть это обратно, поскольку это было ранее украдено у него. Маленькая негодяйка настучала на него их братьям, обрекая Кола провести почти сто лет в ящике только для того, чтобы проснуться в промокшем Мистик Фоллс и вскоре умереть. Однако, если и есть что-то, что Кол с теплотой вспоминает о своем недолгом пребывании в Новом Орлеане, так это ведьмы. Они были потрясающими. Сильные, объединенные и очень гордые. Девять ковенов были жестокими и занимались серьезной магией. Сверхъестественная аура города Полумесяцев была насыщенной и огромной, пугающей в той же мере, что и завораживающей, и во многом это было связано с Французским кварталом и трепещущими ведьмами. Колу всегда нравилось общаться с ними больше, чем с любыми другими группами — даже с его собственной семьей, если быть до конца честным. Никто из Майклсонов никогда не принимал и не ценил его так, как его друзья-ведьмы. Для своих братьев и сестры Кол был не более чем нарушителем спокойствия, занозой в их королевских задницах, которую они были вынуждены терпеть в течение коротких периодов времени. Ведьмы, с другой стороны, признавали его таланты к темным искусствам. На протяжении веков, всякий раз, когда ему удавалось сбежать от своей зависимой семьи, Кол путешествовал по миру с ковенами, изучая магию, о которой он мог только мечтать, когда был еще смертным, до того, как мать погубила его на всю оставшуюся вечность. Он был единственным из ее детей, кто когда—либо проявлял способности — и какой-либо интерес, если уж на то пошло, - к магии. Именно поэтому Кол так рад, что вернулся в тело, которое действительно может этим заниматься. По правде говоря, он скучает по жизни вампира — по порыву, адреналину, безрассудству... В том, чтобы быть сильным и практически неуязвимым, была какая-то свобода. Ирония судьбы, учитывая, сколько из 1000 лет своей жизни он провел взаперти в гробу. Но он с радостью воспользуется дарованным ему благословением. Он мог бы поступить и похуже, чем этот парень Калеб, кем бы он, черт возьми, ни был. Наконец-то он почувствовал, как по его венам струится волшебство, смог воплотить в жизнь все, чему он научился за долгие годы, и этого ему достаточно, чтобы отказаться от любых предложений своей матери. Если ему придется заплатить за это небольшую цену, став мальчиком на побегушках у Эстер и терпя зануду Финна, пусть будет так. Оно того стоит. К счастью, его задача гораздо интереснее, чем у его занудного брата; в то время как Финна отправили поддерживать связь с семьей, Колу поручили быть четвертым ведьмаком. Если говорить более конкретно, то это мятежная, склонная к анархии красивая маленькая ведьма по имени Давина Клэр. Сильная и упрямая, как раз в его вкусе. Когда-то Кол встречался с ведьмой Клэр. Похоже, судьба распорядилась так, что именно он должен был справиться с ней сейчас. Не только потому что ему будет очень приятно привлечь ее на свою сторону, но и потому что она, возможно, сможет помочь ему с несколькими личными незавершенными делами, которые он оставил позади. Так сказать, небольшая подработка. То, о чем мать не знает, не может навредить ни ей, ни ему. Из того, что он узнал, Давина, несмотря на свой юный возраст, повидала немало. Она одна из знаменитых девушек Жатвы, что делает ее невероятно могущественной, и ее готовят к тому, чтобы она стала одной из старейшин и управляла ковеном через несколько лет. Если бы она, конечно, не отшила их всех и не пошла своим путем. Ее ковен причинял ей только боль, и после всего, что случилось прошлой весной, она решила действовать в одиночку. Теперь она не отвечает ни перед кем, кроме самой себя. Он не думает, что завоевать ее расположение будет слишком трудно; если у Майклсонов и есть что-то в избытке, так это мошенническое обаяние, перед которым никто, смертный или нет, не может устоять, и даже постоянная смерть, похоже, не поколебала Кола. Ему особенно нравится тот факт, что это тело говорит с акцентом, это придает ему определенную изюминку, которую американский акцент просто не совсем передает. Он уверен, что Ник согласился бы с ним, и, вероятно, именно поэтому он сохранил свой педантичный вид даже после столетий жизни по эту сторону Атлантики. У него уже была первая встреча с маленькой ведьмой, когда она по какой-то причине отправилась в музыкальный магазин и купила какую-то ужасную исландскую народную музыку. Какой семнадцатилетний подросток будет это слушать? Что ж, это добавляет еще больше загадочности. Он молит Бога, чтобы она не оказалась такой же занудой, как Финн; она слишком хорошенькая для этого, это было бы пустой тратой времени. К тому же, Колу не помешало бы отвлечься на что-нибудь стоящее. Он берет яблоко с прилавка и прислоняется к столбу на углу соседней улицы, откусывая кусочек и наблюдая, как его цель переходит улицу на некотором расстоянии от него. Она действительно потрясающая. Он уже некоторое время следит за ней, и, не в первый раз с тех пор, как он начал за ней наблюдать, она направляется в церковь Святой Анны. Итак, зачем такой девочке-подростку, как она, ходить в это грязное место? После инцидента, как выразилась его мать, церковь была закрыта уже несколько месяцев. Именно так можно описать жестокое убийство дочери его брата после того, как ее мать принудили к родам, а вскоре после этого их дочь умерла — и все это по приказу матери. Инцидент. Холодно, даже по крайне низким стандартам Кола. Согласно сведениям Кола, Давина провела почти целый год взаперти на чердаке этой церкви, спрятанная лакеем Ника, отвратительным Марселем Жераром, и ныне покойным священником Кираном О'Коннеллом, пока ведьмы пытались завершить свой ритуал Жатвы. Давина ускользала от них так долго, как только могла, но только для того, чтобы добровольно предложить себя, как только стало очевидно, что последствия невыполнения ритуала будут гораздо более разрушительными. Напористая девчонка. Но почему она проводит там так много времени сейчас? У Эстер есть подозрение, что Давина знает больше, чем говорит, у нее где—то припрятано какое-то секретное оружие - что-то достаточно мощное, чтобы уничтожить Древних. Например, скажем... Возможно, кол из белого дуба. Что бы это ни было, у Кола есть неплохая идея, где она может это прятать...

***

Первый признак того, что что-то не так, ощущается Элайджей в виде запаха. Как только он сворачивает за угол, еще до того, как минует ворота и арочный вход во внутренний двор, его ноздри наполняет острый запах крови. Он останавливается, мгновенно обостряя все чувства, и понимает, что внутрь ведет след. Мгновение спустя он замечает источник: труп, который, как он уверен, является ведьмой, бледный, как будто из него полностью выкачали кровь, но с большими пятнами на рубашке спереди и небольшой лужицей вокруг упавшего тела, случайно выброшенного фонтаном. Причина смерти также очевидна: две крошечные, идеально ровные колотые раны на шее. Слишком аккуратные, чтобы быть нанесенными клыками Никлауса. Элайджа с беспокойством осознает, что кровавый след на этом не заканчивается. Он тянется до самой лестницы, а затем на второй этаж. Целых две секунды он раздумывает, хочет ли он вообще знать, что найдет в конце, прежде чем решить, что лучше всего сразу сорвать пластырь. Если уж на то пошло, то хотя бы для того, чтобы он мог должным образом отругать своего брата за токсичное поведение, которое явно выходит из-под контроля. Он прослеживает путь второго тела до большой ванной комнаты на втором этаже, которую используют в качестве дверной гири. Еще одна ведьма; эту он, помнится, пару раз видел у Котла — молодая женщина, которая ничем особенно не выделялась, ни как враждебная, ни как дружелюбная. Теперь она лежит мертвая в его ванной. Однако на ее одежде гораздо меньше крови; преступник проделал гораздо более чистую работу, высасывая ее досуха. Он останавливается как вкопанный у двери, когда понимает, что эта мясница спокойно принимает ванну, ее волосы собраны в пучок, а сама она скрывается под слоем пены от подбородка и ниже. Кэролайн тихо напевает себе под нос, вытирая руки. Она выглядит идеальным воплощением довольства — расслабленная, безмятежная, сияющая. Элайджа не знает, что шокирует его больше всего: то, что она выглядит такой спокойной после того, как только что убила двух человек, или то, что она даже не заботится о том, чтобы закрыть дверь перед принятием ванны. Эта сцена что-то в нем всколыхнула, от нее по спине пробежала волна тепла, даже если при виде картины в целом у него по спине все равно пробежал странный холодок. - Пришел проверить, не утонула ли я в ванне? - Спрашивает Кэролайн, не потрудившись посмотреть в его сторону. Элайджа отводит взгляд и снова смотрит на бедную мертвую женщину у своих ног. - У тебя было богатое событиями утро. - У меня был паршивый день, поэтому Клаус повел меня в "Котел". И кто бы мог подумать, что мы столкнемся с ведьмами, - небрежно сообщает она. Элайджа удрученно вздыхает. Когда он сказал своему брату, что тот должен уделять больше внимания нуждам Кэролайн и предлагать свою посильную помощь, он не совсем это имел в виду. Как, во имя всего святого, он может не понимать, что это ненормально? Только не Кэролайн. Она расстроена и опасно теряет связь с существенной частью своей человечности. И Никлаус, похоже, только рад услужить. - Хочешь, я уберу твои объедки прямо сейчас? - спрашивает он, не скрывая злобы в голосе. - О, не осуждай, Элайджа, - отвечает Кэролайн. - То, что я сделала, не хуже всего, что когда-либо делал Клаус. - Так, значит, теперь у тебя есть основания для сравнения? Я надеюсь, что ты придерживаешься более высоких стандартов, чем Никлаус. - Теперь я вампир, и к моему аппетиту добавился характер оборотня. Ведьмы, которые, кстати, ответственны за это прискорбное превращение, для меня не более чем еда. Элайджа указывает на мертвую женщину, лежащую у двери. - Ты имеешь в виду этих ведьм? Эти женщины не имели никакого отношения... - Конечно имели, - перебивает его Кэролайн, сверкая глазами. - Даже если их не было рядом в тот момент, когда все это произошло, они знали, что происходит. Что их старшие и предки планировали для моего ребенка. Это был их ковен, и они не пытались это остановить. Даже сейчас они смотрят на меня с презрением, как будто я заслужила то, что получила, и они больше всего на свете хотели бы уничтожить меня навсегда. Не говори так, будто я собираюсь убивать невинных. Они получают именно то, что заслуживают. А теперь, с вашего позволения, я хотела бы отдохнуть в тишине и спокойствии. Я пользуюсь солью для ванн и ароматическими свечами, а ты портишь мне настроение. Она откидывается на спинку ванны и закрывает глаза, чтобы подвести черту под разговором. Она ведет себя совершенно неразумно, но Элайджа понимает, насколько неуместно обсуждать с ней такие вещи, пока она в ванне. Кроме того, он не совсем уверен, что ему следует обсуждать это именно с ней. Она - молодой вампир, ее эмоции редко поддаются контролю. За всем этим стоит кто-то другой, кому следовало бы знать лучше. Элайджа разворачивается и направляется к выходу, но затем останавливается, поворачивается к мертвой ведьме и обхватывает ее за лодыжку, чтобы оттащить в сторону. - Я бы посоветовал в следующий раз закрыть дверь, когда захочешь воспользоваться этой ванной, - и затем закрывает за собой дверь.

***

- Ты взял ее с собой на охоту на ведьм? Клаус страдальчески вздыхает, намеренно не поднимая глаз от книги. Ему не нужно смотреть, чтобы точно знать, что он увидит на лице Элайджи: упрек и осуждение. Вот он, расслабляется за бокалом вина, погружаясь в прекрасную поэзию после самого восхитительного дня, проведенного на солнышке с Кэролайн и кучкой нераскаявшихся ведьм, которые, по правде говоря, умоляли познакомить их с ее совершенно новыми клыками и волчьим нравом, который к ним прилагается. Элайджа всегда находит способ испортить ему настроение своим поведением. Похоже, ему доставляет удовольствие быть занудой. - Я просто хотел убедить этих ведьм найти для меня кол из белого дуба. Когда они не смогли этого сделать, я позволил Кэролайн взять верх и повеселиться, - спокойно объясняет он, и на его губах появляется легкая ухмылка. На самом деле, все это очень логично — ведьмы совершили что-то очень плохое, и единственный способ, которым Клаус даст им покой, чтобы они могли продолжать свою скучную жизнь, - это если они окажутся полезными. Кэролайн еще больше переживает из—за их ужасных манер - как и следовало ожидать, после того, через что ей пришлось пройти из-за ковена. И, о, как же ей нравилось отстаивать свою точку зрения... У нее это так быстро получается. Клаус всегда знал, что Кэролайн будет грозным вампиром, но она почему-то даже лучше. То, как она держится, блеск в ее глазах, когда она готовится к атаке, насколько она быстра и сильна... Она все та же королева, какой была раньше, неотразимая и напористая. Только, пожалуй, немного более голодная. Но он не жалуется. Ему скорее нравится эта новая, непримиримо темная сторона Кэролайн. Она невероятно привлекательна. Возможно, если бы Элайджа был свидетелем этого, он бы понял. Хотя, если подумать... Наверное, лучше, если он этого не увидит. - Она становится все более жестокой с каждым днем, Никлаус. Разве ты не видишь, что она разваливается на части? - Возможно, проблема в тебе, брат, и в твоих высоких стандартах, - возражает Клаус. - Кэролайн теперь одна из нас. То, что ты вампир, только преувеличивает твою истинную сущность, а ведьмы всегда были дикарями. Она просто принимает свою новую натуру. Твое осуждение только ранит ее. - Я пытаюсь помочь ей и просил тебя сделать то же самое. - Я помогаю ей, - Клаус откладывает книгу, его прекрасное настроение быстро портится из-за неодобрительной нотки в тоне Элайджи, как будто он какой-то безответственный маленький мальчик, которого нужно приструнить. - Ты бы видел ее, Элайджа, всю в ведьминой крови, улыбающуюся от уха до уха... Она наконец-то смирилась с этим. Если вы с Кэролайн будете поменьше критиковать друг друга, все будет в порядке. - Ты что, совсем с ума сошел? Она заслуживает гораздо большего, чем просто "хорошо". - Она - молодой вампир, Элайджа. Я понимаю, ты забыл, каково это - быть вампиром, но поверь мне, Кэролайн к этому привыкнет. - И под словом "привыкнуть" ты подразумеваешь превратиться в себя? Ты искренне веришь, что Кэролайн на самом деле кровожадная, мстительная и жестокая? Это ее сущность, те аспекты ее личности, которые следует развивать? Клаус устремляет на брата мрачный взгляд, его губы упрямо сжимаются в линию, настроение определенно испортилось. По правде говоря, он хотел бы как—нибудь отблагодарить Элайджу, чтобы тот заткнулся навсегда, но... Ничего не приходит на ум. Тот факт, что в его оценке поведения Кэролайн может быть какая-то причина... Честно говоря, это не просто раздражает. Он так ненавидит, когда Элайджа оказывается прав. - Она в ярости, Никлаус, - продолжает он. - В замешательстве. Она убила Франческу, и это никак не повлияло на ее характер, так что теперь она ищет другие выходы, а ты берешь ее за руку и ведешь по пути разрушения. Брат, ты должен знать лучше, чем кто-либо другой, насколько это пагубно. Чем больше ты потакаешь этой, как ты выражаешься, необузданности, тем более расстроенной она становится, и ты рискуешь потерять ее. Истинная сущность Кэролайн - свет, о котором ты столько раз поэтично отзывался, угаснет, когда монстр внутри нее возьмет верх. Неужели ты этого не видишь? - Сначала ты жалуешься, что мы отдаляемся друг от друга. Теперь ты жалуешься, что мы проводим слишком много времени вместе. Прими уже решение, Элайджа, ладно? - Это совсем не то, что я хочу сказать. - А ты не думал о том, что, возможно, тебе не хватает веры в нее? Я знаю Кэролайн. Это ее не сломит. Она сделана из более прочного материала, чем ты думаешь. Она новенькая, так что, возможно, у нее что-то не ладится, пока она учится справляться со своими обстоятельствами, но в своей жизни я встречал не так много таких находчивых и стойких, как она. Я знаю, что она справится с худшим. Я верю в нее, - растягивая слова, говорит Клаус медленно и непоколебимо. - Может, тебе тоже стоит. Возможно, Элайджа в чем-то и прав, но он тоже прав. Он не знает Кэролайн так, как Клаус, и уж точно не понимает жгучего желания отомстить, которое они разделяют из-за потери своего ребенка. Каким бы вовлеченным ни был Элайджа, это то, чего он не может понять. Игнорировать всю ту ужасную боль, которую Кэролайн все еще носит в себе, было бы ошибкой. Если для того, чтобы ей стало легче, нужно убить нескольких ведьм, что в этом плохого? Не то чтобы они этого не заслуживали. - Или, может быть... - Через мгновение Элайджа начинает снова. - Для нее сейчас самое подходящее время вернуться в Мистик Фоллс. Встреча с семьей и друзьями может воссоединить ее с самыми сокровенными сторонами ее человечности. Клаус усмехается. - Что ж, это прекрасная идея, брат, но, к сожалению, ты опоздал. Я предлагал это несколько раз с тех пор, как она была обращена, первый раз вскоре после того, как я подарил ей кольцо на день рождения. Она не хочет возвращаться. Элайджа хмурится. - Почему нет? Она всегда говорила о том, как сильно скучает по своей матери. Если бы когда-нибудь было подходящее время... - Она не стала вдаваться в подробности, но я могу сделать обоснованное предположение. Возможно, это как-то связано с новой парой клыков, которыми она щеголяет. Кэролайн никогда не выражала словами, почему она не хотела возвращаться домой, но если она боялась, что ее мать и те маленькие негодяи, которых она называет друзьями, подумают о ней, если узнают, что она беременна, он может только представить, как она, должно быть, боится, что они отвернутся от нее, учитывая, что она теперь вампир. Не то чтобы Клаус думал, что шериф Форбс когда—нибудь так поступит - она, возможно, будет шокирована, да, возможно, даже испугается поначалу, но она никогда бы не отказалась от собственной дочери. Кэролайн, вероятно, просто боится разочаровать ее. И... Что ж, Клаус может понять ее чувства. - Тогда отведи ее в протоку. - Что именно она должна там делать? Играть в прятки с кучкой трусливых полумесяцев, которые отказываются вылезать из своих нор? Или, может быть, ей стоит отправиться на более конкретную охоту за этим так называемым альфой, который растворился в воздухе? Пожалуйста...- Он качает головой. - И как это должно ей помочь? - Ты шутишь, но это именно то, что ты должен сделать, Никлаус. Помоги ей найти оставшихся волков. Мы знаем, что они где-то там. Кэролайн когда-то очень сильно переживала из-за Полумесяцев, я уверен, что ее чувства не изменились, и, возможно, ее друзья-оборотни смогут достучаться до нее так, как никто из нас не сможет. Для нее это возможность попрактиковаться в некоторых своих новых навыках, потренировать свои чувства и, самое главное, кроме всего прочего... Это придаст ей ту степень достоинства и человечности, которую ты не смог проявить, - Элайджа самодовольно улыбается ему. - На улице прекрасный день. Идеальное время для вылазки на болото, не правда ли? Прежде чем Клаус успевает опровергнуть свои отвратительные самодовольные идеи, Элайджа разворачивается и исчезает из виду, чтобы заняться Бог знает чем. Он недовольно вздыхает и отбрасывает книгу в сторону. На самом деле у него нет выбора, не так ли? Если он откажется, Элайджа обвинит его в том, что он намеренно пытается свести Кэролайн с ума. Клаус не знает, что хуже: это или если окажется, что Элайджа все-таки прав. Прекрасно, думает он. Только этого ему не хватало, чтобы испортить такой прекрасный день. Поездка на болото. То, что он сделает для Кэролайн...

***

Никлаус по большей части ошибается... ну, в общем, во всем. Подход его брата к жизни в целом довольно неоднозначен. Он - живое доказательство того, что может сделать с бессмертным потеря связи со своей человечностью. Возможно, у него доброе сердце, и Элайджа в этом не сомневается, но это не делает его менее заблуждающимся. Тем не менее, некоторые из его слов дали Элайдже пищу для размышлений... Возможно, он был слишком резок, осуждая недавние выходки Кэролайн. Как бы сильно он ни был не согласен с тем, как она справлялась со своим гневом, ему следовало бы с большим пониманием отнестись к ее ситуации. Они уничтожили Геррера, но Новый Орлеан по-прежнему не является достаточно безопасным местом для Евы. Раньше они придерживались идеи, что, как только Клаус полностью восстановит свои силы, а с Франческой и ее людьми будет покончено, все наладится. Теперь они достигли этой точки только для того, чтобы осознать, как сильно ошибались. Свержение Корреа было лишь первой точкой. Пока они прятались, скорбели и пытались собрать осколки, недолгое правление Франчески имело разрушительные последствия. Вампиры убивались и подвергались преследованиям, ведьмы получали силу, изготавливалось все больше колец лунного света, а поддержка оборотней росла с каждым днем. Похоже, что теперь у них гораздо больше работы, чем они ожидали, а это значит, что они не имеют ни малейшего представления о том, когда они смогут положить конец обману и вернуть его племянницу в ее законный дом. Неудивительно, что Кэролайн так злится... И так отчаянно нуждается в помощи, которую Никлаус, одержимый манией убийства, только рад оказать. Его брат справляется с ситуацией единственным известным ему способом — неправильным и вредным, но без злых намерений. Все это время Элайджа только и делал, что сердился и отпускал комментарии по поводу их варварского поведения. Он сделал то же самое, когда Кэролайн начала исчезать на несколько ночей подряд, питаясь животными в протоке. Он никогда не хотел ранить ее чувства, просто хотел, чтобы она поняла, что у нее есть вся необходимая поддержка прямо здесь, дома, если только она позволит это сделать. Ему и в голову не приходило, что он, возможно, причиняет ей боль. Что его критика прозвучит как форма разочарования. Он никогда не разочаровался бы в Кэролайн. В своем брате - определенно; разочаровался, но никогда не удивлялся. Никлаус такой, какой есть, и он поступит так, как поступал всегда: по-своему. Но не с ней. После всего, через что она прошла... Элайджа не посмел бы. Теперь он не может не задаваться вопросом, не было ли все это время, когда он думал, что дает ей советы и ведет себя дружелюбно, на самом деле именно он еще больше отдалял ее от их семьи. В любом случае... По крайней мере, в одном Элайджа не может не согласиться со своим братом: им нужно найти этот кол из белого дуба, и как можно скорее. Сами по себе они мало что могут сделать. Это может произойти где угодно и с кем угодно, а их отношения с ведьмами были далеки от благоприятных. Кроме того, Элайджа все равно не может сказать, что на самом деле доверяет им. Возможно, они сами охотятся за колом прямо сейчас. Насколько ему известно, он может быть в их власти, и они просто ждут возможности воспользоваться им. Ирония заключается в том, что для того, чтобы найти кол, ему нужна ведьма. И, таким образом, он оказывается перед серьезной дилеммой. Вот почему Элайджа сам отправился на прогулку в Сад. Если они не могут добраться до ведьмы, то им нужно обратиться к тому, кто может. На данный момент есть только один человек, которого они могут считать достаточно надежным для этой работы. Марсель Жерар. Но, похоже, Элайджа появился в неподходящее время, в разгар... чего-то. Марсель собрал группу людей — насколько он может судить, все они были совершенно обычными людьми — у себя на чердаке. Он стоит на верхней площадке лестницы, ведущей в здание, и обращается к группе, а рядом с ним стоит миниатюрная брюнетка с суровым выражением лица. - Джиа показала себя с лучшей стороны, - заявляет он. - Она знает, на что идет. Так что она будет первой, кого я изменю. Всем остальным — сначала я должен убедиться, что вы сможете подняться на ступеньку выше в пищевой цепочке. Эмоциональные взлеты и падения, одиночество, жажда крови... Представьте, что вы слышите стук сердца и больше всего на свете хотите насытиться. Вот каково это - быть вампиром. Это не для всех. Некоторые люди, ну... Давай просто скажем, что это выявляет в них все худшее. Вот оно что, - думает Элайджа. Так вот что задумал Марсель. Никлаус сказал ему, что он собрал несколько подонков и дегенератов, чтобы создать новый вампирский альянс. Все настолько ужасно, насколько он себе представлял. Вряд ли это лучший способ привлечь к себе последователей — подбирать бездомных животных с улиц и пытаться решить, кто из них достаточно силен, чтобы процветать как бессмертный хищник. Но Марселю, похоже, свойственна заботливость — он относится к своим лакеям как к благотворительной организации, как к друзьям, которых он любезно наставляет по доброте душевной. Однако Элайджа может оценить театральность своей речи, как у тренера. Драматический тон, кажется, производит впечатление. Женщина, которую он выбрал, чтобы удостоить чести стать первым солдатом в его новой армии, выглядит далеко не впечатляюще. Он задается вопросом, что Марсель имеет в виду, говоря "проявила себя". По его скромному мнению, все это больше похоже на группу поддержки анонимных вампиров, чем на настоящую армию. - Элайджа, - дипломатично приветствует его Марсель, приближаясь к нему со своей типичной улыбкой в тысячу ватт. - Не ожидал увидеть тебя на этом берегу реки. - Не ожидал увидеть, как ты создаешь новое вампирское сообщество с нуля. Думаю, мы оба полны сюрпризов. - Мое сообщество было в порядке, пока Клаусу не пришла в голову блестящая идея сделать кольца лунного света, - отвечает Марсель, вежливая улыбка становится натянутой, прежде чем исчезнуть с его лица. Элайджа предпочитает такие вещи, честные и прямолинейные. В характере Марселя есть что-то от политика, что только сбивает Элайджу с толку, делает его более непонятным. Несмотря на то, что он оказал невероятную помощь в уничтожении Корреа, за что Элайджа искренне благодарен, его отношения с их семьей по-прежнему... Мягко говоря, непростые. Лучше прояснить это, чем снова притворяться лучшими друзьями. В прошлый раз из этого ничего хорошего не вышло. - Теперь эта девчонка, из Жатвы, создает все больше этих проклятых зачарованных камней, предлагая их волкам в обмен на их преданность, и они все просто падают на колени перед ней. Их армия становится многочисленнее с каждым днем. Квартал теперь опасное место, и ты... Ты последний настоящий вампир, оставшийся там. - Кэролайн тоже там. - Она новенькая, - пожимает плечами Марсель. - Все еще пытается приспособится. И она тоже не совсем такая, как все мы, не так ли? Я слышал, волки говорили о ней. Она на полпути к гибриду. Если хочешь знать мое мнение, тебе лучше присоединиться к моему сообществу, - Он снова улыбается, махая рукой в сторону группы людей, все еще стоящих на некотором расстоянии позади него. - Может быть, поэтому ты здесь? Элайджа ухмыляется. - Не-а. Если хочешь знать мое мнение, то, судя по тому, что я увидел здесь сегодня, твое сообщество вряд ли будет процветать. - Мы делаем, что можем. В наши дни не так много добровольцев. Я думаю, вампиры уже не так популярны. Нам нужна новая франшиза. - О Боже, нет. Я не думаю, что тебе нужна еще одна толпа девочек-подростков, которые гоняются за чем-то, у кого есть пара клыков. Это был не лучший выход. Марсель усмехается. - Верно. - Я пришел, чтобы сделать тебе предложение. Найдите мне кол из белого дуба, и я позволю этому вашему маленькому социальному эксперименту продолжиться, - говорит Элайджа, пренебрежительно указывая на людей Марселя. Другой мужчина усмехается. - Это здорово. Но даже если бы я хотел помочь тебе, я понятия не имею, где он находится. - Может, и нет, но у тебя есть союзник в лице одной ведьмы-разбойницы, оставшейся во Французском квартале, - При упоминании о Давине беззаботное поведение Марселя немедленно меняется. Он расправляет плечи, его глаза становятся темными и угрожающими. Элайджа, по крайней мере, может восхищаться — и понимать — тем, как он защищает эту девушку. - Дело в том, что я бы сам с ней поговорил, - продолжает он. - Но я чувствую, что разговор может стать немного неприятным. - Даже не думай подходить к ней близко. - Тогда решено, - непринужденно улыбается Элайджа, кладя руку на плечо Марселя. - Ты разберешься с этим вопросом, я буду ждать ответ. Постарайтесь не затягивать, дело крайне срочное, я уверен, ты понимаешь. От этого зависит вся ваша деятельность здесь. Он бросает последний взгляд на мужчин и женщин, собравшихся перед зданием Марселя. Никто из них не обращал внимания на их разговор, некоторые были отвлечены, погружены в свои мысли, другие разговаривали между собой — все, кроме одного. Девушка — Джиа, не так ли? Скрестив руки на груди, она наблюдает за ними ястребиным взглядом. По крайней мере, она достаточно умна, чтобы замечать важные вещи вокруг себя. Элайджа улыбается, затем разворачивается и идет обратно к своей машине.

***

- Я же говорила тебе, что здесь пусто, - ворчит Кэролайн, пока они с Клаусом пересекают протоку. Она понятия не имеет, откуда у него появилась идея прийти сюда сегодня и почему он так настаивал, чтобы она пошла с ним. Он знает, что она пряталась здесь несколько дней подряд. Все собрали свои вещи и уехали, здесь не на что смотреть, кроме заброшенных хижин. Клаус ненавидел эту протоку даже в хорошие дни. Какого черта, во имя всего святого, ему понадобилось приходить сюда сейчас, когда все Полумесяцы испарились? - Нет, - говорит он. - Тут свежий запах. Они прячутся, а это значит, что где-то недалеко ты найдешь остатки стаи своего друга. - И что потом? Не то чтобы они были нам рады. Если бы они захотели поздороваться, то вышли бы в одну из многих ночей, которые я проводил здесь в одиночестве. Если есть что-то, что эти люди ненавидят даже больше, чем вампиров, так это гибриды. Они и раньше не были настроены дружелюбно, и уж точно не будут настроены теперь, когда ты здесь. Клаус останавливается и поворачивается к ней. - Что они ненавидят, так это отсутствие у них власти, отсюда и готовность их собратьев разобраться с этой ведьмой в обмен на кольца. Но до тебя она еще не добралась. Поэтому нам нужно добраться до них первыми и убедиться, что они согласны с нами". - Ох, правда? - Кэролайн складывает руки на груди, совершенно не впечатленная. - Это и есть наша задача на сегодня? Это даже не визит вежливости, а деловой визит. Ты должен был сказать мне об этом до того, как мы вышли из дома, я бы избавила тебя от поездки. - Именно поэтому я этого и не сделал. Она закатывает глаза и качает головой. - Как нам их найти? - Я оставляю эту задачу тебе. - Что? Ты тот, кто привел меня сюда! - Огрызается Кэролайн, пылая негодованием. - Ты теперь вампир, любимый. С обостренными чувствами и некоторыми оставшимися навыками оборотня, не похожими ни на кого в мире, кроме меня, - предлагает Клаус в своей самодовольной и пренебрежительной манере, от которой ей хочется швырять в него чем попало. - Тебе нужно отточить эти навыки, научиться ими пользоваться. Поэтому, давай. Найди своих товарищей. - Блестяще! Так это еще и время уроков! Боже. - Кэролайн проходит мимо него, раздраженно выдыхая воздух. Клаус, должно быть, соревнуется с Элайджей, кто сегодня больше действует ей на нервы, это единственное объяснение. - Ты же понимаешь, что Элайджи нет дома, - начинает она, пробираясь вглубь протоки. - Весь комплекс был бы в нашем полном распоряжении. Только мы, и нигде не было видно суперслуха твоего брата. Мы могли бы делать все, что захотим, - Она бросает на него взгляд через плечо и замечает, как его губы изгибаются в ухмылке. - Вместо этого ты тащишь меня сюда, чтобы я нашла людей, которые явно не хотят, чтобы их нашли. - Это очень низко, милая. - Это не низко, это просто правда. На самом деле, я нахожу оскорбительным, что ты предпочитаешь тащиться по болоту, чем заниматься се... — Кэролайн останавливается как вкопанная и выпрямляется. Она уловила что-то в воздухе, какой-то другой запах. Клаус подходит к ней, останавливаясь неудобно близко, и его теплое дыхание касается ее затылка. - Тогда продолжай. Закончи это предложение, мне понравилось, как развивался этот разговор. - Ш-ш-ш! - Кэролайн хмурится, жестом призывая его замолчать. - Ты мешаешь мне сосредоточиться. Она следует за легким запахом до заброшенной палатки — или того, что она считает заброшенной палаткой. Там разбросаны какие—то вещи, но она направляется прямиком к рубашке - очевидно, фланелевой. Она глубоко вдыхает, понимая, что это и есть тот самый запах, который она только что почувствовала. Он мускусный и древесный, как деревья после дождя. Хотя и кажется свежим. Кто бы это ни носил, он был не так давно. Она закрывает глаза, делает глубокий вдох и пытается сосредоточиться. И тут она понимает, что понятия не имеет, что делает. Как она должна отследить этот запах? Он смешивается со всем остальным. Ради всего святого, они посреди протоки. Лес и деревья - это все, что здесь есть. - Это так глупо, - ворчит она, бросая футболку туда, где она ее нашла, и продолжила движение. - Этим людям нужен лидер, - говорит Клаус, все еще следуя за ней по пятам. - Когда-то ты была для них королевой. - Я в замешательстве, Клаус, - выдавливает она из себя, резко оборачиваясь, чтобы посмотреть на него. Клаус и Элайджа, похоже, ожидают от нее чего-то грандиозного, в чем она никогда не была уверена, что сможет проявить себя до своей смерти, а тем более сейчас. Что-то на ее лице, должно быть, говорит о том, что она глубоко разочарована, потому что его взгляд смягчается, а раздражающе настойчивая поза, кажется, меняется. - Я плачу весь день, я ем всю ночь — ты это знаешь. Я едва могу управлять собой, как я могу быть королевой для кого-то? Зачем кому-то следовать за мной? Королева должна быть справедливой, уравновешенной и бескорыстной, думать о благе своих подданных, а я все время могу думать только о том, как сильно я скучаю по своей дочери и как сильно ненавижу всех, кто отнял ее у меня. По лицу Клауса пробегает тень. - Ты думаешь, ты одна страдаешь от этой боли? - Я не знаю. Ты не говоришь о ней, во всяком случае, со мной. Во-первых, ты ни о чем не говорил. Теперь все, о чем ты говоришь, - это научиться тому-то и тому-то, стать сильным и быстрым, охотиться и питаться... - Я не переставал думать о ней, - выдавливает он из себя, как будто само упоминание об этом причиняет боль. - Но я ищу утешения в мысли о том, что я сделаю с теми, кто причинит ей вред. - Раньше я думала, что это то утешение, в котором я нуждалась, - тихо признается она. - Теперь я знаю, что это не так. Клаус делает шаг вперед, берет ее за подбородок и приподнимает ее лицо, чтобы прямо посмотреть ей в глаза. Когда она не отталкивает его и не протестует, он обхватывает ее лицо ладонью. Несмотря на суровый взгляд и сжатые губы, Кэролайн почти непроизвольно расслабляется. - Я хочу, чтобы ты была сильной, потому что чем сильнее ты становишься, чем больше ты учишься контролировать свои чувства и способности, использовать это в своих интересах, тем легче тебе будет, - говорит он низким и нежным голосом. - Этот ужасный дискомфорт, который ты испытываешь, пройдет. Но для того, чтобы это произошло, тебе нужно привыкнуть к этому, и лучший и самый быстрый способ добиться этого - это обуздать зверя внутри себя. - Иногда мне кажется, что я никогда не научусь этому. - Ты уже на полпути к этому, милая. Ты сильнее, чем думаешь. Чем комфортнее ты будешь чувствовать себя в своей шкуре, тем ближе будешь к совершенству. - Он одаривает ее дерзкой улыбкой, и на одной из его щек появляется ямочка. - Став ведьмой, ты могла бы командовать целым лагерем гордых старых оборотней. Совсем скоро ты будешь давать Элайдже уроки самоконтроля. Она, наконец, улыбается — впервые за долгое время на ее лице появляется искренняя улыбка. - Все, что я хочу сделать, - это помочь тебе достичь этого. Ты можешь сказать мне, если у меня что-то не получится. - Это не так, - признается она с некоторой неохотой. - Со мной просто сложно. Клаус приподнимает брови, глядя на нее. - Тогда как насчет того, чтобы попробовать еще раз? Кэролайн раздраженно вздыхает, пожимая плечами. - Отлично. Научи меня, о, великий магистр. Как мне использовать эти навыки оборотня? Он игриво прищуривает глаза, кладет обе руки ей на плечи и разворачивает к себе спиной. - На этот раз я обойдусь без сарказма и просто предупрежу. А теперь закрой глаза. - Кэролайн сдерживает улыбку и соглашается. - Сосредоточься. Ты уже учуяла их запах из-за этого ужасного подобия одежды. Теперь все, что тебе нужно сделать, это найти след. Прислушивайся к ветру. Ладно, Кэролайн, - говорит она себе. Пора перестать хандрить и надеть свои большие штаны оборотня.

***

Похоже, изоляция сотворила с Марселем чудеса. Он не только стал более сговорчивым, но и стал на удивление работоспособным. Не прошло и часа после того, как Элайджа ушел от него, как ему позвонили и сообщили, что Давина уже едет к нему на встречу. Оказалось, что они давно не разговаривали, так что не показалось слишком подозрительным, когда он связался с ними и сказал, что им нужно наверстать упущенное. Давина знает, что ему запрещено появляться во Французском квартале, и он уже несколько месяцев даже близко к нему не подходил, поэтому она предложила перейти реку, чтобы повидаться со своим старым другом. Марсель также недвусмысленно сказал ему, что он не был приглашен на их маленькую вечеринку, и, если бы он вернулся, то должен был подождать снаружи, пока Давина не уйдет. - Она ничего мне не скажет, если ты будешь здесь. Поверь мне, эта девушка испытывает очень сильные чувства к тебе и твоей семье. В таком случае хорошо, что Элайджа никогда не подчинялся приказам таких, как Марсель. Он там, прячется в тени, когда появляется Давина, и как только она оказывается внутри здания, он следует за ней, тихо, как привидение. Он позволит Марселю высказывать свое мнение и поступать так, как он сочтет нужным. Если с девушкой будет трудно договориться... Что ж, тогда ему, возможно, придется вмешаться. Элайджа не собирался применять к ней насилие; в конце концов, она всего лишь ребенок. И она видела слишком много ужасов за свою короткую жизнь. Но дело действительно срочное, и чем дольше они ищут этот кол, тем менее терпеливым становится Элайджа. Возможно, он сумел бы донести до Марселя срочность этого дела так, как никогда не смог бы. Они ведут много светских бесед о школе, парнях и других вещах, которые Элайджу совершенно не волнуют. Он уже начинает уставать, раздумывая, стоит ли устраивать свое торжественное появление, чтобы ускорить процесс, когда Марсель, наконец, переходит к сути. - Ладно, послушай. Мне неприятно просить об одолжении, но... Мне нужно заклинание поиска. Кое-что пропало, - Повисает пауза. - Кол из белого дуба. Он достаточно мощный, чтобы убить Первородного. - Это кто-то из них подговорил тебя на это? - отвечает девушка, и в ее голосе уже слышится раздражение. - Ди, если этот кол использовать против Клауса, все вампиры, которых он породил, тоже умрут. - Я знаю. Но что, если я все-таки найду его? Я не собираюсь просто отдавать его Клаусу. Они с Элайджей оба жестокие монстры-садисты. Что ж, она права, но это все равно оскорбляет его чувства. - Хотел бы я с тобой не согласиться, - говорит Элайджа, когда, наконец, заходит в лофт. Бесполезно позволять Марселю говорить за себя. Кроме того... В тоне ее голоса было что-то такое, что пробудило интерес Элайджи совершенно особым образом. Давина метает в Марселя кинжалы, приходя в ярость от его присутствия. Он просто игнорирует свирепые взгляды Марселя, когда приближается, держась на безопасном расстоянии, чтобы она не подумала, что он собирается напасть — хотя она бы никогда не заметила его приближения, если бы он действительно был склонен к этому. - К сожалению, вы совершенно правы, - продолжает он с короткой усмешкой, засовывая руку в карман. - Хотя у нас с вами есть веская причина найти это оружие. Я хочу, чтобы оно защищало мою семью, а вы хотите, чтобы оно защищало ваших друзей. Нам лучше забыть наши обиды и объединить усилия. - Нет, - резко отвечает она, не теряя ни секунды. - Давина, не могла бы ты просто... - Марсель пытается урезонить ее, но она просто обрывает его. - Нет! Мне надоело слушать, - Она поворачивается к Элайдже, ее голубые глаза горят гневом. - Долгое время вся власть была у тебя и твоей семьи. Вы манипулируете и убиваете любого, кто встает у вас на пути. Это время прошло. Отныне ты будешь знать, что значит бояться. Она даже не стала дожидаться, пока Марсель предпримет еще одну попытку оправдаться, просто вышла из здания тем же путем, каким пришла, сжав руки в кулаки. Давина Клэр действительно стала силой, с которой нужно считаться. Элайджа всегда знал, что она могущественна, поскольку была выбрана в качестве девушки для жертвоприношения, но то, как к ней относились почти все люди в ее жизни, также сделало ее жестокой. Она оттачивала свое мастерство в одиночку уже несколько месяцев, порвав все связи со своим ковеном, и Элайдже было очень любопытно, чем именно она занимается. Эта благоприятная встреча, возможно, дала ответы на все его вопросы сразу. - Здорово, чувак, - жалуется Марсель. - Я просил тебя не попадаться мне на глаза. Ты что, не мог подождать? Я разговаривал с ней. - Я хотел встретиться с ней лицом к лицу. - Зачем? Чтобы ты мог разозлить ее? - Я хотел кое-что увидеть своими глазами, - Элайджа поворачивается к Марселю, между его бровями пролегает задумчивая складка. - Она заботится о тебе, и все же, как бесцеремонно она отнеслась к опасности, с которой ты сейчас сталкиваешься. - О чем ты говоришь? - Я хочу сказать... Она знает, что кол не будет использован, потому что она точно знает, где он находится, - объясняет Элайджа. - Он был у нее с самого начала.

***

У них уходит почти час на то, чтобы проникнуть все глубже и глубже в неизведанные уголки протоки, далеко за те места, где раньше были лагеря, прежде чем они, наконец, обнаруживают какие-либо признаки жизни. И когда они находят, это совсем не радует. Очевидно, Полумесяцы поспешили простить Оливеру его грехи. - Джексон пропал без вести, а Оливер, похоже, думает, что он их альфа, - с горечью говорит Кэролайн, качая головой, пока они вдвоем наблюдают за волками с безопасного расстояния. Клаус научил ее обманывать их чувства, используя ветер, чтобы замаскировать свой запах. Кэролайн неприятно это признавать, но то, что она пришла сюда сегодня, было действительно поучительно, хотя и разочаровывающе. - Он предал их всех, и теперь только потому, что я взяла его кольцо, он возвращается и начинает отдавать приказы тем самым людям, которых бросил. Я не могу поверить, что они так быстро взяли его к обратно. - Ну, это все твоя вина, любимая, что ты проявила милосердие к этому жалкому подобию оборотня. - Откуда, черт возьми, я могла знать, что они снова возьмут его в качестве лидера? Я думала, что он будет страдать, будет изгнан. Джексон никогда бы его не простил. - Джексон - трус. Если бы он действительно заботился о своем народе, он бы не исчез, как маленький щенок, поджавший хвост. Замечание Клауса вызывает сердитый взгляд на него со стороны девушки. - Ты не знаешь, что с ним случилось. Никто не знает. Из-за этого придурка вон там, - шипит она. - Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я здесь делала. Они никогда не послушают меня. - Ты и раньше оказывал на них влияние. - Вот именно. Раньше. Возможно, они были бы готовы выслушать ведьму, беременную маленьким волком, который, формально, был частью их стаи. Но я для них больше никто. Как ты думаешь, кого они предпочли бы слушать, вампира или кого-то из своих? - Я знаю, кого бы я предпочел послушать, - Она закатывает глаза. - Я говорю совершенно разумно. Ты намного сильнее, чем когда-либо был этот жалкий ублюдок. На самом деле, ты просто избил его до полусмерти. Как ты думаешь, почему оборотней по сей день считают варварами? Они сохранили многие из своих древних ритуалов и традиций, гораздо больше, чем любая другая фракция, и одна из вещей, на которую они равняются, - это сила. Это говорит громче, чем чистокровность. Доверься мне. Они тебя выслушают. А теперь давай, поговори с ними. Кэролайн запинается, и Клаус выгибает брови, делая знак рукой "Иди", и кивает в сторону волков. Даже если его доводы и звучат разумно, вся эта ободряющая речь никак не успокаивает ее нервы. Кэролайн нечего им предложить, и она подозревает, что Оливер не собирается просто указывать им на то, какой он осел. Тем не менее, она собирается с духом, заправляет волосы за уши и выходит из тени со всей решимостью, на какую только способна. Однако, как только оборотни замечают ее, они начинают пятиться. Оливер - единственный, кто делает шаг вперед, его губы кривятся в уродливой гримасе. - Чего вы двое хотите? - рявкает он. - Придержите язык, или я вырву его из твоего разинутого рта, - отвечает за нее Клаус. Кэролайн бросает на него взгляд через плечо. Если он хочет, чтобы она поговорила с ними, то пусть говорит она. - Мы пришли сюда не для того, чтобы ссориться, Оливер, - говорит она. Ее тон гораздо более умиротворяющий, чем у Клауса, но и не лишен враждебности. Она никогда не была хорошей актрисой; скрыть свои чувства к нему просто невозможно. - Тогда зачем? Она сглатывает, немного переминаясь с ноги на ногу. - Вашу стаю разделили люди, которые хотят, чтобы вы все были порабощены, - начинает она, обращаясь ко всем, а не только к Оливеру. - Что вам сейчас нужно, так это лидер. Того, кто объединит вас, сделает вас снова сильными. Того, кто будет сражаться за вашу стаю. - И кто же это будет? Ты? - Ухмыляется Оливер. - Ты не одна из нас. Черт возьми, ты даже не оборотень. Ты кровососущий вампир-паразит. Раздражение вспыхивает внутри Кэролайн, опасно переходя в гнев, и ее внезапно охватывает желание наброситься на Оливера и разорвать его на части. Она знает, что он дразнит ее, вероятно, пытается вывести из себя, доказывая тем самым какую-то идиотскую точку зрения о том, что вампирам никогда нельзя доверять. Но Кэролайн хочет разорвать в клочья не всех оборотней; в основном, это касается только его. Все ее мускулы напряглись, когда она попыталась сдержаться, но в ее взгляде было явное предупреждение. - Хочешь повторить это и посмотреть, что произойдет, Оливер? Мой характер оборотня никуда не делся после того, как я была убита твоими друзьями — но ты ведь уже знаешь это, не так ли? Он разражается лающим смехом. - Крутая девчонка. Ты хочешь напасть на меня? - Он раскрывает объятия, приглашая ее. О, если бы он только знал, как сильно она этого хочет... - И ты собираешься сделать это у них на глазах? Ты просто дашь им еще одну причину сказать "да" Кэсси и ее кольцам лунного света. Они скорее последуют за ведьмой, которой ты больше не являешься, чем за вампиром, который ходит вокруг да около с такими, как этот, - выплевывает он последнюю фразу, кивая головой в сторону Клауса. - Я? Черт возьми, я скорее умру, чем последую за тобой куда бы то ни было. Прежде чем Кэролайн успевает придумать подходящий ответ, Клаус надвигается на Оливера и валит его на землю. Он пинает его в бок, а затем, пока Оливер корчится от боли, Клаус ставит каблук своего ботинка волку на горло. Все, что ему нужно сделать, это немного надавить, и с Оливером будет покончено. Кэролайн размышляет о том, насколько этот идиот этого заслуживает, сравнивая последствия публичной казни на глазах у той самой стаи, чью преданность они пытаются завоевать. Убийство Оливера им ничего не даст. Воздух внезапно становится напряженным, и она видит, как остальные члены стаи скрежещут зубами и сжимают кулаки. Они знают, что Клаус может расправиться с ними со всеми и даже не вспотеть, если захочет, — и они, вероятно, знают, что Оливер не стоит того, чтобы рисковать своими жизнями, — но этот надоедливый человечек не ошибся... Оборотни горды и беззаветно преданы, и единственное, что объединяет их всех, несмотря ни на какие размолвки, - это общая ненависть к вампирам и гибридам. - Отпусти его, Клаус, - говорит она без особого энтузиазма. - Тебе нужно научиться искусству политики, любимая. Ты заручаешься поддержкой...- Он сильнее давит на ногу, заставляя Оливера хватать ртом воздух. - Убивая своих недоброжелателей. - Возможно, я им не очень нравлюсь, но эти люди, в том числе... он - часть стаи, которая приветствовала меня здесь. Они семья Джексона и Евы, и они могли бы стать семьей нашей дочери, - Она обменивается многозначительным взглядом с Клаусом. - Отпусти его. Сейчас же. Он выгибает брови и поднимает руки в сторону разъяренной толпы, окружившей их. - Видите? Вот вам королева. Могущественная, бесстрашная и, в отличие от меня, милосердная, - Клаус убирает ногу с горла Оливера, позволяя тому сделать отчаянный вдох. Он ухмыляется, а затем поворачивается к ней. - Эти люди должны проявлять к тебе больше уважения. Ты рисковала своей жизнью ради них — из-за одного из них ты потеряла свою. Сейчас... Как ты с ними справишься, зависит только от тебя. Кэролайн хмурится. - Что? Куда ты направляешься? - Поскольку мое присутствие здесь совершенно нежелательно, - он бросает ядовитый взгляд на волков. - Я оставлю вас наедине. Мне нужно найти одну ведьму. Похоже, мне нужно рассказать ей о том, что она может или не может делать в моем городе. Прежде чем Кэролайн успевает сказать, что он обязан остаться здесь, с ней, учитывая, что именно он привез ее сюда, а затем подтолкнул к разговору с оборотнями, Клаус срывается с места. - Просто прекрасно, - ругается она себе под нос, оборачиваясь и видя, что стая собралась вокруг Оливера и все многозначительно смотрят на нее. Сейчас для нее было бы самое подходящее время связаться с мертвой мисс Мистик Фоллс внутри себя.

***

Кол приветливо улыбается, когда Давина выходит из паршивого паба, чтобы ответить на звонок. Судя по выражению ее лица и тому, как она торопится ответить, он может поспорить, что это любимый протеже его брата, Марселя. Как только она скрылась из виду, он допил остатки своего напитка. Интересно, что у него оказалось больше, чем одна причина для раздражения. Как оказалось, маленькая ведьма - это нечто большее, чем просто симпатичное личико. На самом деле, у нее есть талант и харизма, и он на удивление хорошо проводил время на их свидании. Кол довольно вспыльчив, когда дело доходит до этого, и, честно говоря, это никогда не было его сильной стороной, поскольку у него было очень мало терпения для ухаживания. Большинство его прошлых романов были быстрыми и яростными: пылкие связи на одну ночь, которые были столь же страстными, сколь и недолговечными. По правде говоря, у него никогда не было особого терпения к нюансам человеческого общения, не то что у Элайджи и Ребекки, и даже гораздо меньше, чем у Ника. Вероятно, это объясняет, почему в большинстве его романтических приключений, если это вообще можно так назвать, участвовали ведьмы, с которыми он обычно гулял. Иногда все сразу. Это казалось просто удобным, так как они все равно всегда тусовались вместе. Кроме того, ведьмы были, по крайней мере, интересны. Броская внешность - это хорошо, но Кол может съесть ее на обед. Что действительно привлекает его внимание, так это острый, порочный ум. И, похоже, он просто недооценил невероятно красивую Давину. В ее голубых глазах таится какая-то тьма, и она намного умнее, чем можно предположить по ее юному возрасту. Она знает, чего хочет, и, что более важно, кажется, что она точно знает, как этого добиться. Теперь все, что Колу нужно выяснить, - это что именно ей здесь нужно. Финн уверен, что у нее есть секретное оружие. Продолжает разглагольствовать о том, что это имеет первостепенное значение для плана их матери, что, честно говоря, не имеет никакого смысла для Кола. Он не сомневается, что его мать больше рассказывала о своих коварных планах Финну, чем ему — такая новизна, что люди в этой семье полностью игнорируют его, — но почему, черт возьми, кол из белого дуба так много значит для Эстер? Она хочет поместить их в тела смертных, точно так же, как она поступила с Финном и с ним самим. Кол ей ни к чему. С другой стороны, Колу это могло бы пригодиться. Наличие рычага воздействия на кучку высокомерных, своекорыстных Древних не повредит. Когда все это закончится, Кол хотел бы оказаться на стороне победителей, на стороне, где он сможет жить, какой бы она ни была. В отличие от Финна, который является подхалимом с промытыми мозгами, Кол не уверен, что Эстер примет это предложение. Он провел достаточно времени со своими братьями, чтобы знать, какие они упрямые и злобно мстительные. И все же, даже без практики, Кол считает, что их свидание здесь прошло довольно успешно. Давина смеялась, встряхивала волосами, теряясь в этом новом взгляде его голубых глаз, и хлопала ресницами, глядя на него. Она спросила о его семье, что было неудобно, но он рассказал ей немного полуправды о том, что у него мать, помешанная на контроле, и куча чокнутых братьев и сестер, о которых он предпочел бы не говорить, и, ну. Технически это не ложь. Затем Давина рассказала ему о своих собственных дрянных родственниках, которые несколько раз бросали ее умирать от рук ее же клана. По крайней мере, в этом отношении они очень похожи. Кол почувствовал свежий ветер прогресса. Они сблизились, несмотря на свои ужасные семьи, и он увидел, что Давина, наконец, начала открываться. Она девочка-подросток, которая всегда гуляет сама по себе, проводя безбожно много времени взаперти в церкви. Конечно, ей не помешало бы внимание и друг, кто-то, кто разделит ее испытания, кому она сможет доверять. Конечно, если бы Кол вернулся в свое вампирское тело, он, вероятно, поступил бы иначе, но в этой ведьмовской форме обаяние и индивидуальность - его лучшие возможности, когда дело доходит до выведывания секретов у одиноких молодых ведьм. Его брат, очевидно, с этим не согласен, как и он сам. В своем пылком стремлении выполнять все распоряжения матери, как будто его кто-то принуждал, Финн решил, что Кол тянет время, и начал угрожать, что возьмет дело в свои руки. Проблема в том, что он провел 900 лет, не видя огорченного лица Финна, и не имеет ни малейшего представления о том, что это на самом деле означает. Его подход к делу может быть любым. Честно говоря, хотя Кол и привел бы веские доводы против ужасной склонности Ника нападать на своих братьев и сестер при малейшем намеке на разногласия, он, вероятно, сам держал бы Финна в заточении. Такой чопорный зануда... Он улыбается, когда Давина, наконец, возвращается к их столику, но по выражению ее глаз видно, что ему не понравится то, что она собирается ему сказать. - Плохие новости, милая? - Да... Послушай, нам придется... Ее внимание отвлекает странное движение в баре. Внезапно люди вокруг них начинают вставать и организованно выходить, в то время как какие-то уродливого вида парни пробираются внутрь. Он чувствует, как атмосфера меняется, воздух становится вдруг душным и насыщенным недобрыми намерениями. Злобный блеск в глазах мужчин не оставляет сомнений в том, зачем они здесь на самом деле, как и блестящие кольца на их пальцах. Блестяще, думает он. Новые домашние животные его матери, вероятно, по приказу Финна. Теперь, помимо того, что ему придется изображать остроумного прекрасного принца, ему также придется выступить в роли спасителя, чтобы произвести впечатление на девушку. Честно говоря, то, что он делает для этой несчастной семьи... Давина мгновенно напрягается, ее губы сжимаются в тонкую линию, а глаза начинают быстро анализировать ситуацию. - Нам нужно уходить, сейчас же, - настойчиво говорит она ему. - К чему такая спешка, милая? - спрашивает один из парней, заступая ей дорогу, его глаза сверкают желтым, а сам он одаривает ее кривозубой ухмылкой. - Почему бы тебе не остаться и не повеселиться с нами? - Уйди с дороги! - Давина протягивает руку, и мужчина тут же корчится от боли, падает на колени и хватается за голову. Его приятели, которые были неподалеку, выходят вперед и окружают их. Кол хватает ее за руку и тянет за собой. Он понятия не имеет, каковы приказы этих людей, но надеется, что его брат-псих не приказывал им убить и его тоже. - Ты можешь сделать это с остальными или...? Давина нервно качает головой. - Не со всеми сразу. Ну, черт возьми. Как они вдвоем смогут сражаться с кучей оборотней на стероидах? Он чувствует, как Давина неловко переминается у него за спиной; теперь она определенно напугана. И Кол совершенно взбешен. Когда парень, на которого она только что напала, снова встает, стиснув зубы и готовый броситься на нее, Кол свирепеет . Этот грубиян действительно собирается напасть на молодую девушку? Что за садистское животное ухаживало за его матерью на том кладбище? Она испытывала такое отвращение к своим кровососущим детям, а теперь посмотрите на нее, она поощряет кучку маньяков-убийц. Он делает шаг к нему, и его кулак наносит идеальный удар в челюсть мужчины. Но он, похоже, ужасно недооценил силу этих волков, потому что парень сплюнул кровь, а затем схватил Кола за руки и перелетел через стойку бара, как будто тот был камнем — и даже не особенно тяжелым. Он ударяется о шкафчик с бутылками за стойкой и с болезненным стуком падает на пол. На секунду он не видит ничего, кроме белизны, все вокруг него бешено вращается. Он стискивает зубы, кряхтит, пытаясь сориентироваться, но безуспешно. Черт бы побрал это глупое, хрупкое смертное тело. Кол переворачивается на живот, чувствуя, как что-то горячее стекает по его лицу. Когда он поднимает руку, чтобы дотронуться до этого места, его пронзает острая боль в голове. Это кровь. Должно быть, у него там серьезный порез. Пока он пытается взять себя в руки и оттолкнуться от земли, он может понять только часть того, что слышит. Мужчины ворчат, а затем Давина— произносит заклинание? Это то, что она делает? Заклинание? Он не может разобрать, что она говорит, но ее голос становится все более и более отчаянным с каждой строкой. А потом она кричит. Со стоном Колу, наконец, удается подняться, опираясь на стойку бара, по пути хватая бутылку, готовый запустить ею в того, кто окажется ближе, но в бар влетает темная фигура и отталкивает от нее мужчин, как будто они всего лишь насекомые. Он моргает несколько раз, сцена медленно обретает четкость, и когда это, наконец, происходит... Ну и черт возьми. Его челюсть отвисает, а глаза выпучиваются почти комично от смеси ужаса и шока. Должно быть, он ударился головой сильнее, чем думал, потому что... Этого не может быть. Это просто невозможно. Какого черта Майклу понадобилось спасать Давину? - Вы грязные псы, - рявкает его отец на оборотней со свойственной ему ненавистью ко всем ним. От одного звука его голоса по спине Кола пробегает ледяная дрожь. Он провел столетия, убегая от этого человека, в ужасе ожидая того дня, когда снова услышит этот голос. И вот он здесь, во плоти. Кол парализован, он не может ничего сделать, кроме как смотреть, как его мертвый отец прорывается сквозь толпу оборотней, вырывая головы и сердца, а сам вальсирует по комнате. Один из них уворачивается от него и направляется прямо к Давине, прижимая ее к земле. Она снова кричит, а Майкл просто стоит и улыбается. - Ну вот, - говорит он, весь такой веселый. - Интересный поворот событий. - Он подходит к ней, сворачивает волчице шею и не слишком осторожно поднимает ее с земли. - Я собираюсь насладиться этим, девочка. Какого хрена? Разве он не спасал ее задницу сейчас? Почему он нацелил на нее свои клыки? Все это не имеет никакого смысла. И прежде чем Кол даже успевает оправиться от шока, чтобы попытаться помочь ей, врывается кто-то еще, яростно отталкивая Майкла от маленькой ведьмы. - Отец, - говорит Элайджа, и все краски отхлынули от его лица. Он выглядит по-настоящему испуганным, как будто увидел призрака прямо из своего ночного кошмара, и это неподобающее выражение лица, которое Кол не может припомнить, чтобы он много раз видел у своего невозмутимого брата. - Привет, сынок, - говорит Майкл, быстро приходя в себя. - Я надеялся сначала повидаться с твоим братом, но у нас тоже есть кое-какие незаконченные дела. Они начинают драться, обмениваясь ударами, каждый из которых пытается уклониться от атаки другого. Майкл явно одерживает верх над Элайджей, который слишком расстроен, чтобы как следует сосредоточиться. Кол чувствует, что у него что—то болит, как будто он должен что—то сделать - помочь Давине или, может быть, Элайдже, - но его ноги просто не двигаются. То ли это сработал какой-то инстинкт самосохранения, то ли последствия травмы головы, он не может сказать. Теперь он подвержен таким заболеваниям, как сотрясение мозга. - Мы вытащим тебя отсюда прямо сейчас. - Кол поворачивается и видит, что Марсель вошел через заднюю дверь и бросился на помощь Давине. - Нет, Марсель, - говорит она. - Мне нужен мой браслет. Я могу использовать это, чтобы контролировать его. И что теперь? Кол хмурится, пытаясь собрать воедино информацию, которую он только что получил. Давина Клэр контролирует Майкла? Разрушитель - это секретное оружие, которое она хранит в церкви? Обалдеть. Болезненный стон Элайджи снова привлекает его внимание к другому концу комнаты, и он ахает, когда видит, что Майкл не только у Давины, но и у Майкла в руках кол из белого дуба — и он уже близок к тому, чтобы вонзить его в грудь Элайджи. Лицо его брата побледнело, когда он попытался удержать их отца от того, чтобы пронзить его сердце, но он слишком слаб, чтобы дать отпор Майклу. Кровь растекается по рубашке Элайджи, и Кол с мрачной болью понимает, что Элайджа вот-вот умрет. - Прекрати! - Голос Давины разносится по всему бару. Майкл послушно подчиняется, ругаясь себе под нос. - Возвращайся, сейчас же, - приказывает она, дотрагиваясь до блестящего золотого браслета. Словно щенок, Майкл опускает кол и растворяется в ночи. Давина обменивается нервным взглядом с Марселем, и вампир поднимает ее и тоже исчезает. Кол слышит, как Элайджа медленно поднимается, его самообладание все еще явно зависит от того, что только что произошло. Он дотрагивается до того места на груди, где секунду назад был кол из белого дуба, и под его пальцами все еще видна кровоточащая рана. И затем, словно в мгновение ока, он, кажется, замечает парня, стоящего за стойкой бара и наблюдающего за ним широко раскрытыми глазами и приоткрытым ртом, пытаясь вспомнить, как дышать. Элайджа возвращается к своему хладнокровию, выражение его лица становится совершенно безразличным. - Хочешь что-то сказать? - Нет. - Кол качает головой. - Только не я, приятель. Ни черта. - Хорошо. А потом его брат со свистом исчезает из виду.

***

То, что когда-то было священной территорией ведьм, теперь воняет оборотнями. Как низко пали некогда гордые ковены Нового Орлеана... Вот что они получают за то, что прислушиваются к советам Эстер Майклсон. Не было ни одной вещи, к которой когда-либо прикасалась эта женщина, которую бы она не испачкала и не разрушила. Он ожидал столкнуться с паршивой компанией, которая преклонила колени перед ведьмами, но он искренне удивлен тем, как много их здесь. Ситуация хуже, чем он себе представлял. Клаус узнает в некоторых из этих волков часть тех стай, которые собрались на протоке, когда там была Кэролайн, - неблагодарный народ. Но некоторые из них даже не из этих мест. Возможно, они даже не путешествуют со стаями. Должно быть, по Луизиане разнесся слух, что ведьма дарит кольца лунного света тому, кто поклянется в верности ее делу. Клаус обычно не из тех, кто признает свои ошибки, но это был поистине ужасный день, когда он решил выковать эти кольца. Какой ад он обрушил на себя... Тем больше причин для него поговорить с этой девушкой, Кэсси. Будь он проклят, если допустит повторение этого кровавого месива. - Ну, это уже больше похоже на правду, - говорит он со злобной ухмылкой на лице, и его голос громко разносится по кладбищу. Больше всего на свете он хотел бы вырвать сердца у каждой из этих покусанных блохами дворняжек. - Хотя, должен сказать, я несколько разочарован тем, как много моих некогда грозных собратьев были кастрированы шестнадцатилетней девчонкой, - с ядом произносит он последнюю фразу. - Тогда где же она? Где эта ведьма, которая посмела изготовить лунные кольца без моего разрешения? На мгновение Клаусу и в самом деле кажется, что оборотни набросятся на него, многие из них склонны к самоубийству. Очевидно, они не были представлены друг другу. Но затем раздается мягкий, мелодичный голос, и все они немедленно расслабляются, отходя в сторону. - Никлаус, - говорит она, и легкая улыбка приподнимает уголки ее губ, когда она подходит к нему. - Я ждала тебя. Клаус ошеломленно молчит, пораженный... ну, всем происходящим. То, как девушка, кажется, командует волками, не пошевелив ни единым пальцем, уверенность, с которой она держится, злоба в ее глазах. Она выглядит невероятно юной для человека, обладающего такой властью. На самом деле, ребенок. И все же... У нее хватило наглости назвать его полным именем. Что-то в этой девушке просто выводит его из себя. - Пожалуйста, - продолжает она, указывая на вход в одну из гробниц. - Выпей со мной чаю. Она не ждет, пока он официально примет ее приглашение, и хотя он подозревает, что в этой девушке есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд, и она вполне может заманить его в ловушку, он следует за ней. И Давина, и Моник Деверо также были девушками с ритуала Жатвы, и, несмотря на свою силу, не было сомнений в их молодости. Даже в разгар их безумия в них была определенная наивность, свежесть, которая говорила об отсутствии у них опыта. Но не эта. Даже ее походка кажется тщательно продуманной - и странно знакомой. Следуя за ней, Клаус задается вопросом, возможно ли, что Женевьев нашла способ вернуться, завладев телом четвертой девочки их Жатвы после того, как Кэролайн убила ее. Это маловероятно, учитывая, как сильно ведьмы разозлились на нее за то, что она не смогла доставить ребенка их предкам, но это многое объяснило бы. Она жестом приглашает его присесть за маленький столик, который был накрыт заранее — похоже, его действительно ждали, — пока она с помощью магии подогревает воду и подает две чашки чая. - Я должна выразить свои соболезнования в связи с трагической гибелью твоего ребенка, - говорит она без намека на серьезность в голосе, усаживаясь напротив него. - Этот чай, по-твоему, является подношением мира? - Ромашка обладает множеством целебных свойств, - Она отпивает из своей чашки. - А ты знал, что это еще и цветущее растение? - Я знал. Эти растения росли в диком виде недалеко от дома, где я провел детство. Но ни чай, ни твои ботанические рассуждения меня не интересуют. Что я хочу знать, так это почему ты взялся за создание новых колец лунного света. - Я думала, что это очевидно. Союз между волками и ведьмами восстановил бы столь необходимый баланс в нашем доме. - Это возвышенная цель для девочки-подростка, - размышляет он. - Давным-давно ведьмы и волки жили в мире. Затем пришли вампиры, чума, ставшая плотью, проклятие на этой земле, - Ее непоколебимый взгляд вспыхивает, когда она говорит, голос пропитан злобой. - В вас нет человечности, и поэтому вы наказываете тех, у кого она есть. У ведьм есть ковен, у оборотней есть стая, и поэтому мы являемся постоянным напоминанием обо всем, от чего вы отказались. Такие существа, как ты, всегда будут ненавидеть живых, и поэтому нам всегда придется защищаться. Кольца просто выравнивают игровое поле. Если мы объединимся, ничто не сможет противостоять нам. Клаус опасно прищуривает глаза, глядя на нее, и от явного лицемерия ее речи в нем просыпается старый гнев. - Интересно, что ты говоришь о человечности и единстве. Конечно, это красивые слова, которым не место в устах ведьмы, чей ковен преследовал и убил одну из вас, хотя она не совершала никаких преступлений. Вы оторвали ребенка от матери, перерезали ей горло и оставили умирать. Кэсси смотрит в свою чашку, но в остальном выглядит совершенно невозмутимой. - Мне было жаль Кэролайн. То, что произошло, действительно ужасно. Но мы никогда не имели ничего против нее, никогда не хотели, чтобы она умерла или, что еще хуже, стала вампиром. - Это и есть твое блестящее оправдание? Вы не хотели, чтобы она умерла? - Это не оправдание, просто факты. Кэролайн была ужасным побочным эффектом, бедная девочка. - Да. Бедная девочка, - Клаусу приходится сдерживаться, чтобы не сорвать самодовольное пренебрежение с лица этой девушки своими пальцами. Как небрежно она говорит о Кэролайн, как о сопутствующем ущербе. У нее даже не хватает порядочности, чтобы устыдиться или извиниться. Но он должен знать, что не стоит ждать извинений от этих людей. Они были в центре всего, что происходило в Новом Орлеане с тех пор, как его привезли сюда, и все же она осмеливается вести себя так, как будто в их падении виновата его семья. Элайджа должен был быть здесь и слушать это, чтобы понять, почему нет ничего плохого в уничтожении ведьм. Они все виноваты. Их всех следует заставить заплатить. Однако сейчас он должен сдерживать свой гнев. Ему все еще нужна информация от этой женщины. - У тебя очень амбициозная стратегия, - он уводит разговор в сторону от скалистых берегов. - Но позволь мне дать тебе несколько советов, если позволишь. Новый Орлеан - порочное место, и твои враги повсюду. У тебя за спиной... У тебя на глазах... Тебе нужно будет сохранять бдительность в отношении тех, кто стремится уничтожить тебя, и некоторых из них ты, возможно, никогда не увидишь. - Я уже начала принимать меры предосторожности, - говорит Кэсси снисходительным тоном, как будто она взрослый, разговаривающий с ребенком. - На самом деле, я принимаю их, пока мы разговариваем. Клаус снова опускает взгляд на свою чашку с чаем, и в его голове возникает тревожная мысль. - Ромашковый чай... Это тот самый чай, который моя мама заваривала каждый божий вечер. Как же я его ненавидел. - Ты бы предпочел мятный? - Знаешь, она была сумасшедшей... Моя мать. - Кэсси прищуривается, глядя на него, и мускул на ее челюсти почти незаметно подергивается. - Нет, это правда. Она считала, что мы все отвратительны. Как она выразилась, проклятие на этой земле тяготеет над поколениями. Но она была настоящим чудовищем. Мы никогда не просили ничего из этого. Она обратила всех своих детей, украла нашу невинность, обрекла нас на вечную жажду крови, а потом вела себя так, словно мы были виноваты. - Звучит ужасно, - Кажется, впервые за этот вечер он задел Кэсси за живое. Ее темные глаза мрачно сверкают, когда она ерзает на стуле, а губы недовольно кривятся. - Ты хочешь задать вопрос, Никлаус? Он опирается локтями на стол, придвигаясь ближе и не сводя с нее глаз, что, как он замечает, внезапно начинает ее беспокоить. - Ты называешь меня полным именем, как будто мы знакомы. Я нахожу это оскорбительным. Перед смертью одна ведьма рассказала, что ваш ковен находился под влиянием моей матери. Эта старая карга сейчас с тобой разговаривает? - Она и не обязана. Я точно знаю, что бы она сказала. - Кэсси замолкает, расправляя плечи. - Она бы велела тебе уйти в твою комнату за то, что ты был таким грубым! Клаус резко вскакивает, готовый вонзить зубы в шею девушки, его охватывает смесь ярости и страха. Его лицо всего в нескольких дюймах от нее, когда он смотрит на нее сверху вниз, но она не вздрагивает. Почти сразу же гробницу заполняют ее питомцы. - Все в порядке, - спокойно говорит она. - Никлаус как раз уходит. - Я с радостью убью их всех. - Давай, - пожимает она плечами. - Тогда ты убьешь членов той самой стаи, которую все еще надеешься когда-нибудь возглавить. Но сегодня нет необходимости в кровопролитии, - Она отодвигает стул и встает. - Мы всегда можем продолжить этот разговор в другой раз. Спокойной ночи, Никлаус. Мы скоро поговорим снова. Кэсси разворачивается на каблуках и скрывается за спинами своих поклонников, в то время как Клаус впивается ногтями в ладони.

***

Элайджа совершенно сбился со счета, сколько времени он просидел в столовой, миллион мыслей проносился в его голове, пока он безостановочно прокручивал в голове события этого вечера. Майкл. Восставший из мертвых. С колом из белого дуба. Подчиняющийся Давине Клэр. Как это произошло? Когда это произошло? Как долго он здесь живет и как, черт возьми, кол оказался у него? Даже в самых страшных кошмарах Элайджа не мог представить себе подобной ситуации. Майкл должен был погибнуть вместе со сверхъестественным чистилищем, и все же этой маленькой ведьме удалось не только спасти его несчастную душу, но и вернуть его в мир живых. И теперь этот ненавистный человек владеет единственным оружием, которое может убить всех его детей. Ведьмы восстают, оборотни с кольцами лунного света и Майкл, Разрушитель. Это ад. Никлаус ворвался как ураган. Ни его, ни Кэролайн не было дома, когда появился Элайджа, и это вызвало в нем приступ иррационального страха. Когда Майкл где-то там, никто не может быть в безопасности. Он отправил своему брату сообщение, в котором просил его немедленно вернуться домой, им нужно было срочно обсудить одно дело. Он никогда не говорил, о чем шла речь, но, судя по поведению его брата, он почти все уже знает. - Никлаус... - начинает он, приподнимаясь на стуле, но брат перебивает его, берет бутылку вина и, отколов горлышко, пьет прямо из нее. - Все хуже, чем мы думали, - выдавливает он из себя, его глаза горят гневом. - Я встретил ведьму... Кэсси. Я изучал ее, ее внешность, то, как она себя вела, пыл, с которым она выражала свою ненависть к нашему виду. Я посмотрел в глаза этой девушки и, клянусь тебе, Элайджа, она руководствуется не только нашей матерью. Она и есть наша мать. Элайджа открывает и закрывает рот, не издавая ни звука. Он проводит рукой по волосам, совершенно раздосадованный. - Что будем делать? - он выдыхает. - Я убью ее. Я сварю ее кости и скормлю их собакам, если это потребуется. Я съем ее сам. - Никлаус. - Что?! - огрызается он. - Что может быть важнее возвращения нашей мамы?! Элайджа сглатывает. - Наш отец, - Он видит, как огонь в глазах брата гаснет, сменяясь чем-то похожим на ужас. Выражение его лица смягчается, сменяясь шоком. - Я видел его стоящим там во плоти, как и ты сейчас. Он жив. И порабощен каким-то заклинанием, наложенным Давиной. И... - Элайджа колеблется. - У него есть кол. Если она решит освободить его... - Элайджа замолкает, оставляя все как есть. Ему не нужно объяснять своему брату, что это значит. Клаус отворачивается от него, делает пару шагов к двери во внутренний двор, прежде чем снова отхлебнуть из бутылки. - Есть только один вопрос, который мы должны задать, не так ли? Кого из наших родителей мы убиваем первым?

***

Всего алкоголя в его винном погребе будет недостаточно, чтобы погасить вспыльчивое настроение Клауса. Ему кажется, что он мог бы прямо сейчас поджечь весь этот чертов мир, но этого все равно может оказаться недостаточно, чтобы унять смятение внутри него. Неужели жестокости его родителей нет конца? Они безжалостны в своей ненависти, в том, насколько им невыносимо видеть, как их дети процветают и обретают хотя бы капельку счастья. Насколько известно его матери, его дочь пропала. Кэролайн - вампир. И все же она отказалась от своего вечного покоя, чтобы мучить его. Чего еще она может хотеть? Сколько еще ему придется проливать крови, чтобы она была довольна? Хватит ли когда-нибудь его страданий? И еще есть Майкл. Этот дьявол. Он пытался убить Кэролайн и его ребенка, беременная ведьма надрала его жалкую викингскую задницу, а теперь он вернулся за добавкой. Очевидно, что его главная цель — как и всегда, он сам, но сегодня вечером он мог убить Элайджу. Подумать только, что, отвлекаясь на выходки Эстер, он мог потерять своего брата... О, но они играют с огнем. Однажды они одурачили его и должны были воспользоваться возможностью прикончить его, пока он был в отключке. Что бы ни замышляла эта девчонка, Давина, она совершила ужасную ошибку, если ее конечным планом было его убить. Ей следовало напасть, пока он был слаб. Теперь, когда его силы восстановились, у них никогда не будет второго шанса. Когда они придут за ним или за людьми, которых он любит, он будет готов, а они будут страдать. Однако прямо сейчас ему действительно нужно выпить. Он как раз собирался достать из погреба несколько бутылок, чтобы они сопровождали его всю ночь, когда вошла Кэролайн, и не одна. Из-за всего, что произошло, он почти забыл, что оставил ее с дипломатической миссией на протоке. В то время это казалось потрясающей идеей, но в свете последних событий... Он не уверен, что ему нравится мысль о том, что она может свободно общаться с незнакомцами. Он никому из них не доверяет. На самом деле, он может пересчитать по пальцам одной руки количество людей, которым он доверяет прямо сейчас. Полумесяцы не попали в список. - Занимайте любую из комнат на втором этаже, здесь их много, - говорит она им, направляя группу в восточную часть комплекса. Ноздри Клауса раздуваются, когда он шагает через двор. - У нас что, теперь питомник? Кэролайн вздыхает. - Я разберусь с ним, продолжайте, - спокойно говорит она, дожидаясь, пока люди скроются в доме, прежде чем подойти к нему. - Я хочу, чтобы ты знала, что твоя семья в осаде, - выдавливает он из себя. - Сейчас не время для гостей. - Если они не с нами, значит, они с ведьмами, - просто предлагает она. - Ты хотел, чтобы я выступила, верно? Возглавила их? Это я выступаю. Они напуганы и уязвимы. Пока они здесь, они на нашей стороне. Мы защищаем их, они защищают нас. Это то, чего мы хотели, не так ли? Союзников? Клаус закрывает рот. Иногда он действительно ненавидит Кэролайн за то, какой эффективной и рассудительной она может быть. Она сделала именно то, на что он надеялся, только гораздо быстрее, чем он мог ожидать. И она также права; зная, что под ведьмами в данном контексте подразумевается его непутевая мать, еще более важно, чтобы они нашли способ положить конец ее контролю над оборотнями. Если и есть человек, которому ни в коем случае нельзя позволять собирать армию, то это Эстер. Он разочарованно выдыхает, но на его лице невольно появляется улыбка. Кэролайн слишком хороша в этом. - Что ж, похоже, я все-таки оказываю на тебя хорошее влияние. Кэролайн улыбается ему, гордясь собой. Он не видел ее такой взволнованной за последние месяцы. Клаусу едва хватает духу сообщить ужасную новость и увидеть, как улыбка снова исчезает с ее лица. Поэтому он этого не делает. - Я не вижу Оливера среди них, - отмечает он. - Должен ли я предположить, что ты, наконец, прикончила его? - Нет. - Что ж, жаль. - Мы заключили сделку. Он поклянется Кэсси в верности, вступит в ее окружение и будет докладывать мне обо всем, что узнает. В обмен я позабочусь о его парнях. Очевидно, избиение заставило его задуматься, и теперь он снова заботится о своей стае или что-то в этом роде. Губы Клауса расплываются в такой широкой улыбке, что она едва помещается на лице. - Ты великолепна, - Он обхватывает ее лицо руками и целует в губы. Она хмурится, издает смешок и смотрит на него так, словно он сошел с ума. - Ого. Это значит, что я получу золотую звезду? - Ты получаешь все золотые звезды в мире. Молодец, милая, - Он нежно целует ее в лоб, похлопывает по спине и продолжает свой путь в погреб. Подвиг Кэролайн дает ему пищу для размышлений. То, что Оливер работает двойным агентом — при условии, что ему можно доверять, — может быть неоценимо. По крайней мере, его история не даст Эстер повода сомневаться в нем. Именно в такие моменты Клаус абсолютно уверен, что он ни за что на свете не смог бы не влюбиться в Кэролайн Форбс. Она идеальна во всех отношениях. Сказав это... Еще одно напоминание о том, что поставлено на карту. Он должен защитить эту женщину любой ценой. Однажды он подвел ее, больше так не поступит.

***

Около двухсот лет назад Элайджа сознательно отказался от того, что стало для него очень много значить, во имя своего вечного стремления к искуплению Никлауса. У него в голове все переворачивается, когда эти давно забытые нити воспоминаний внезапно оживают. Когда Никлаус забрал Марселя к себе домой, он подумал, что его брат сошел с ума. Такой же дикий и безрассудный человек, как он, который с трудом сдерживал себя, вызвался взять на воспитание ребенка. Это была не только нелепая идея, но и опасная. Элайджа думал, что через несколько недель мальчик ему надоест, и он либо вернет его туда, где нашел, тем самым обрекая Марселя на ужасную смерть от рук его биологического отца, либо убьет его сам. Элайджа был неправ. Он так и не смог по-настоящему понять, что же заставило Никлауса так глубоко и так быстро привязаться к этому ребенку, но они стали близки. Несмотря на то, что его брат так и не смог по-настоящему обуздать острые углы своего характера, он несколько смягчился в компании мальчика. Внезапно Никлаус начал учить Марселя фехтованию на мечах и дуэлям, брать его на охоту, рассказывать ему истории о старом свете, одевать и кормить его самым лучшим, что только было в мире. На самом деле, он относился к Марселю добрее, чем к Элайдже или Ребекке. Это было... Интересно, мягко говоря. Но в то же время весьма вдохновляюще. Со временем, когда стало ясно, что Марсель - не просто случайное развлечение, Элайджа решил принять мальчика, сделать его частью своей семьи. Он никогда не ожидал, что так сильно привяжется к ребенку, но так оно и случилось. Марселус был умным и любознательным, внешне спокойным и вежливым, но с такой неистовой и страстной душой. Его улыбка мощностью в тысячу ватт была очаровательна уже тогда. Элайджа начал учить его читать, приобщать к искусству литературы и музыки. Они легко нашли общий язык, когда Марсель нашел свою любовь к театру и игре на пианино, и вскоре эти двое проводили большое количество времени вместе. Никлаус... Не очень по-доброму это воспринял. Чем ближе Элайджа становился к своему приемному сыну, тем ожесточеннее и непокорнее становился Клаус. Он ревновал и злился, чувствуя себя отверженным, несмотря на то, что никто никогда его не отталкивал. Его собственническая натура означала, что он хотел оставить Марселя при себе, и когда он понял, что мальчик точно так же привязался к его брату и сестре, он сошел с ума. Его первое действие было пробудить Кола, который был заперт в гробу с тех пор, как они покинули Европу столетие назад, потому что из-за его несдержанности, когда он без разбора проносился по целым городам, Майкл постоянно шел по их следу. Столетний сон не смог обуздать звериное поведение их младшего брата, и это привело к тому, что Никаус снова начал сеять хаос по всему Французскому кварталу - и даже хуже. Они вдвоем устраивали кровавые разборки, часто заманивая своих жертв в лагерь и убивая их прямо на глазах у Марселя, охваченного ужасом. У Кола был особый вкус к инсценировкам шекспировских трагедий — конечно, самых кровавых частей — с участием людей, подвергшихся внушению, и Марселя в качестве зрителей. Конечно, мальчик знал, кто они такие, он видел, как они питаются, но то, что делали Никлаус и Кол, было чудовищно... Особенно для ребенка, даже для того, кто пережил столько смертей и пыток, сколько Марселус. В этот момент Элайджа понял, что ему нужно сделать выбор. Он ничего не мог сделать, чтобы убедить своего брата обуздать свои первобытные инстинкты... Но Марсель мог. Он видел, как сильно Никлаус заботился о мальчике, каким мягким он стал ради него. Даже его ревность говорила о глубоко укоренившейся привязанности, непохожей ни на что, что Никлаус испытывал к кому-либо, особенно к смертному, на протяжении веков. Он знал, что у Марселя был ключ к беспокойному сердцу Клауса. Если он откажется признать, что ему отведена определенная роль в этой истории, это не только будет стоить ему брата, который вернется к своей старой привычке к саморазрушительной жажде крови, но и, в конечном счете, погубит Марселя. Итак, первое, что сделал Элайджа, чувствуя тяжесть в груди, - это вернул Кола в его глубокий сон, в безопасное место в его гробу, где он никому не мог причинить вреда. Пока он был рядом, он всегда вселял в Никлауса чувство искрометного приключения, чего Элайджа никогда бы не допустил. Только не тогда, когда у них была такая уникальная возможность наконец-то заставить его прозреть. Отцовская любовь могла быть именно тем, в чем Клаус нуждался, чтобы очистить свою душу от всего зла, причиненного Майклом. Отвратительное поведение Кола только сбило Никлауса с верного пути. Элайджа чувствовал себя ужасно виноватым, но он мог справиться только с одним психопатичным братом за раз. Если он смог вылечить Никлауса, то, возможно, он сможет сделать то же самое для Кола, разбудить его снова, когда у их семьи настанут лучшие дни. Это не было оправданием, и заслужить прощение его младшего брата было бы нелегко, но... Казалось, оно того стоило. Однако второе, что сделал Элайджа, было самым болезненным. Он начал относиться к Марселю с холодной отстраненностью. Больше не водил его в театр, не слушал, когда он хотел продекламировать Шекспира, не обсуждал с ним книги или стихи, когда он приходил с широко раскрытыми глазами и возбужденный рассказывал о своих находках в библиотеке. Больше не было ни уроков, ни игры на фортепиано. Всякий раз, когда Марсель приходил к нему, Элайджа прогонял его, утверждая, что у него нет времени на детские глупости. Разбитое сердце Марселуса оставило след в его душе. Он пробыл его наставником меньше года, но этого было достаточно, чтобы он почувствовал ужасный вкус во рту, когда увидел разочарование в глазах этого ребенка. Но, увы, его план сработал. Клаус обратил внимание на то, что Марсель стал грустным и подавленным, а Элайджа больше не уделял ему времени. Он с радостью принял мальчика, который снова был под его опекой. Драгоценная связь между ними, отцом и сыном, была восстановлена и укреплена. В конце концов, конечно, все было напрасно. Его история с Марселем повторилась годы спустя с Ребеккой, и его сестра никогда не проявляла такой же самоотверженности, по крайней мере, не во имя Никлауса. Марсель влюбился в нее, она влюбилась в него, и вместе они стали причиной краха всей семьи, когда вызвали Майкла в Новый Орлеан. Причина, по которой эти воспоминания всплыли на поверхность, заключается в том, что Элайджа внезапно осознает, наблюдая, как Кэролайн возвращается с протоки вместе со своими волками-полумесяцами, что сейчас он находится в такой же ситуации, как и тогда, и ему нужно сделать выбор. Однажды ему пришлось отказаться от Марселя... Теперь он должен сделать то же самое с ней. Все эти месяцы он ничего так не хотел, как помочь Кэролайн сориентироваться как вампиру, чтобы она чувствовала себя комфортно в своей новой форме, не теряя связи со своей истинной сущностью, с тем, что заставляло биться ее сердце, когда она была смертной, но, похоже, его подход к этому не принес ничего, кроме причин ее боль и страдание, в то время как обнадеживающие действия Никлауса по какой-то причине придали ей сил, вернув ее глазам былой блеск. Она выглядит... Воодушевленной, живой, она снова в своей стихии. Возможно, она еще не совсем в себе, но уже за много миль от того человека, которого Элайджа видел сегодня утром в той чертовой ванной. И все, что для этого потребовалось, - это один день с Клаусом на протоке. Когда Кэролайн вернулась в лагерь после своего пребывания на болоте, в семье установились хорошие отношения, но с тех пор все изменилось. Может быть... Возможно, пришло время Элайдже понять, что, как и прежде, в случае с Марселем, для Кэролайн и Никлауса будет лучше, если он исчезнет со сцены. Если это сблизит их обоих, если это поможет им снова найти свой путь, то это должно быть сделано. Элайджа по натуре очень заботливый человек, когда дело касается его семьи, особенно когда это касается Никлауса. Он ничего не может с собой поделать. После всего, через что они прошли, он чувствует, что должен быть тем, кто удержит их обоих от пропасти. Но правда в том, что..... Он недостаточно силен. И он не может позволить Кэролайн избавиться от эгоизма. Он никогда бы себе этого не простил. Иногда любить кого-то - значит знать, когда пришло время отпустить его. Элайджа делает глубокий вдох, принимая решение, тяжелое, взвешенное. "Это к лучшему", - говорит он себе. В кармане у него зазвонил телефон, и он невольно улыбнулся такому совпадению. Это Марсель, он просит его встретиться с ним в Алжире. Если бы Элайджа верил в такие вещи, он бы сказал, что так выглядит божественный знак. Когда он спускается по лестнице, Кэролайн все еще там, разговаривает с несколькими волками, которые расспрашивают ее о ванных комнатах и кухне, но когда она видит его, она останавливается и улыбается. Это вызывает у него острую боль. - Что ж, похоже, у вас двоих дел по горло, - говорит он. - У нас двоих? - спрашивает она, слегка нахмурив брови. - Ты куда-то собираешься? Элайджа бросает быстрый взгляд на оборотней, затем снова на нее. - Если быть до конца честным с тобой... Присутствие всех этих людей здесь... Это уже перебор. Улыбка Кэролайн исчезает. Она внезапно выглядит удрученной, хотя так гордилась собой, разговаривая с его братом. Это точно такой же взгляд, который он видел в глазах юного Марселуса много лет назад. Именно в этот момент сердце Элайджи разрывается. Однако его непроницаемое лицо ни разу не дрогнуло, выражение его лица совершенно не изменилось. - Элайджа, я просто... - Нет. Все в порядке. Возможно, это к лучшему. В конце концов, тебе следует побыть с друзьями. Если позволишь, мне нужно кое-куда отлучиться. Он не медлит больше ни секунды, прежде чем развернуться и выйти из лагеря, чтобы не сломаться от напряжения. Элайджа встречает Марселя на улице в Алжире, где он наблюдает за девушкой, играющей на скрипке. Ему требуется мгновение, чтобы понять, что это та самая девушка, которую он видел с Марселем на днях, которую он выбрал в свою новую команду вампиров. Тогда она показалась Элайдже грубой, но мелодии, которые она исполняет, удивительно нежные, с такой мощной меланхолией, что каждое ее движение идеально продумано. Она очень талантлива. - Давины нигде нет. Ее не было ни на чердаке, ни поблизости от лицея, - говорит Марсель после долгой паузы. Честно говоря, Элайдже было бы приятно просто стоять здесь и слушать, как она играет на скрипке. Но, как всегда, приходится решать неприятные вопросы. - Мои люди ищут ее по всему городу. Она пропала. Без сомнения, чтобы защитить Майкла, пока он оправляется от полученных ран. - Она напугана. А чего ты ожидал? -Марсель, если я узнаю, что у тебя было хоть малейшее подозрение, что она вернула отца... - И что ты сделаешь? - Марсель усмехается, поворачиваясь к нему лицом. - Ты собираешься угрожать мне? Моим людям? Встань в очередь. Ведьмы ненавидят нас, волки могут убить нас в любое время, когда захотят. Я не могу даже зайти в Квартал, не рискуя своей чертовой жизнью, а ведь раньше я там правил. А теперь вернулся Майкл, вампир, который охотится на вампиров. Ты правда думаешь, что сейчас это работает в мою пользу? У меня и так почти нет желающих присоединиться. Если тебе нужна моя помощь в поисках Давины, мне нужно знать, на чьей ты стороне. Итак, Клаус в команде волков. А ты в какой? - Я не играю в командах. - Извини, чувак, но это не вариант. Видишь ли, ты Первородный. Каждый вампир, который когда-либо был создан, является продолжением тебя и твоей семьи. Люди восхищаются тобой. Теперь ты можешь отказаться от этого и встать на сторону Клауса и волков, но твой брат наполовину волк, и даже с Кэролайн у тебя есть странная связь. Ты не один из них и никогда им не будешь. Тебе нужны союзники, верно? Что ж, оглянись вокруг, - Он раскрывает объятия, указывая на людей на улице. Элайджа понимает, что девушка не единственная, кто был на той встрече новичков ранее. Многие другие тоже там. - Это начало зарождения нового вампирского сообщества. Ты можешь думать, что ты лучше нас, но мы - это все, что у тебя есть. Элайджа переводит взгляд с Марселя на девушку, которая все еще играет свою музыку. - И с чего бы мне хотеть играть роль благодетеля для группы потерянных детей? Марсель издает короткий, слабый смешок. - Точно. Ты никогда не умел ладить с детьми, - Губы Элайджи складываются в едва заметную горькую улыбку, поскольку он изо всех сил старается скрыть острое чувство вины. В любой другой день это замечание не задело бы так сильно. Однако сегодня... - Нравится тебе это или нет, Элайджа, вампиры существуют благодаря тебе. Мы здесь только потому, что ты есть. Марсель подходит к девушке и становится у нее за спиной. Она откладывает скрипку и наклоняется, чтобы положить инструмент в футляр с той же нежной заботой, с какой играла раньше. Это настоящий музыкант, для которого инструмент - всего лишь продолжение ее самой. Элайджа может, по крайней мере, восхищаться этим. Когда она снова встает, Марсель кладет обе руки ей на плечи. - Этим людям понадобится твоя помощь, - продолжает он, глядя на мужчину, прежде чем обменяться взглядом с девушкой. Она кивает головой, и затем Марсель быстрым движением ломает ей шею, осторожно опуская ее мертвое тело на землю. - Ее зовут Джиа. Несколько часов назад я поил ее своей кровью, - Он снова встает, глядя мертвому Элайдже прямо в глаза. - Когда она проснется, ей понадобится наставник. Надеюсь, у тебя с ней все получится лучше, чем со мной.

***

Клаус обдумывает убийство. Он уже наполовину опустошил бутылку бурбона, пытаясь решить, чью шею ему больше всего хотелось бы сломать: несчастной девушки с Жатвы, в теле которой сейчас находится его мать, или Давины Клэр. Эта маленькая ведьма... Вот что получает Клаус за то, что слушает мягкосердечных дураков, с которыми живет. Ему следовало избавиться от Давины, когда у него был шанс. Похоже, что все они на собственном горьком опыте убедятся в том, что проявление слабости и милосердия по отношению к своим врагам иногда может вернуться и преследовать вас самыми жестокими способами. - Итак... - голос Кэролайн доносится с порога, отвлекая его от размышлений. - Элайджа какой-то странный. Ты выглядишь так, будто кто-то украл твой шоколадный батончик. Только не говори мне, что ты тоже передумал и теперь расстроен, что я привела сюда волков. Клаус вопросительно приподнял бровь. - Тоже? Кэролайн пожимает плечами, разглядывая свои туфли. - Элайджа недоволен. Клаус раздраженно хмыкает, делая глоток из своего бокала. Элайдже уже пора принять решение. Сначала он просит брата больше проводить времени с Кэролайн, теперь его что-то не устраивает. Он хочет, чтобы она была окружена своими друзьями-оборотнями, а потом жалуется на это. Если и было что-то хорошее в этом дне, так это гордая улыбка на лице Кэролайн. Даже это Элайджа нашел способ смягчить. А еще говорят, что он очень капризный человек. - Моему брату лучше держать свои мелкие обиды при себе. - Это его дом. Ему позволено иметь свое мнение. - Меня совершенно не волнует, что он думает, - ворчит Клаус, наливая себе еще один бокал. Эта семья, честное слово... Кэролайн пересекает комнату и встает перед ним, засунув руки в задние карманы джинсов. - Ты собираешься рассказать мне, что происходит, или я должна сама догадаться? Клаус испускает глубокий вздох боли. - Кажется, у нас намечается нежелательное семейное воссоединение. - Семейное воссоединение? Он смотрит на нее снизу вверх, пытаясь придумать, как сообщить эту новость. Его мать была вдохновителем всего, что случилось с Кэролайн. Та улыбка, которая была у нее сегодня утром... У Клауса такое чувство, что в обозримом будущем он ее почти не увидит. Однако нет никакого способа сделать это более приятным, поэтому он просто продолжает. - Эстер вернулась. Брови Кэролайн в замешательстве сходятся на переносице, прежде чем выражение ее лица сменяется явным шоком, а в голубых глазах мелькает что-то темное.... - Что? - спрашивает она, ее голос звучит едва громче шепота. - Я встретился с девушкой из Жатвы, которая необъяснимым образом управляет не только всеми ведьмами, но и большинством оборотней. Та самая Кэсси. Не думаю, что она особенно стремилась скрывать это от меня, но я бы узнал эту презренную слащавую улыбочку где угодно. - Твоя мать вселилась в Кэсси? - Я не знаю, ее ли это вообще имя. Но одно я знаю наверняка... Это она. Не во плоти, но, тем не менее, живая. Кэролайн отводит от него взгляд. Она выглядит потерянной, когда медленно обходит центральный стол и опускается на диван рядом с Клаусом. Ее взгляд отрешенный, затравленный, и Клаус точно знает, что в этот момент в ее голове всплывает череда воспоминаний, худшие моменты всей ее жизни разворачиваются перед ней. Клауса захлестывает волна гнева, он так сильно стискивает зубы, что у него начинает болеть голова. - Она здесь, чтобы закончить работу? - Спрашивает Кэролайн после долгого молчания. - Она знает о... - Нет. По крайней мере, я в это не верю. Она высказывала всевозможные завуалированные угрозы, но ни одна из них не касалась нашей дочери. - Тогда чего она хочет? - Я полагаю, мы скоро узнаем. Но если бы я рискнул предположить... Она хочет смерти. Уничтожения. Детоубийства. Как обычно. Кэролайн выдыхает, качая головой. - Это все равно что пытаться убить Гидру, не так ли? Мы отрубаем одну голову, и появляются еще две. Это никогда не закончится. - Да...- Клаус вздрогнул, уставившись в свой стакан. - Еще две. Эстер не единственная, кто восстал из мертвых, чтобы мучить нас. - Кэролайн резко повернула к нему голову. - Майкл. - Майкл? Но... Я думала, он исчез вместе с Другой Стороной, как...? - Кто знает? На данный момент это стало новой нормой. У Элайджи была неприятная встреча с ним. В итоге он чуть не погиб. - Что?! Клаус допивает остатки своего напитка и, наконец, снова поднимает на нее взгляд. - У него кол из белого дуба. Краска отхлынула от щек Кэролайн, ее глаза расширились, а все тело застыло рядом с ним. - Клаус. На его губах появляется горькая улыбка. - Тебе не обязательно говорить мне, любимая. Я знаю, что я номер один в его списке жертв. Я всегда им был. - В чьем теле он живет? - В его собственном, достойном сожаления теле. И, похоже, его возвращение, по крайней мере на первый взгляд, не имеет никакого отношения к Эстер. Он подчиняется Давине Клэр. - Давине? - Кэролайн что-то бормочет. - Что, черт возьми, происходит? - Хотел бы я знать. - Что мы будем делать? - А что, есть варианты? - отвечает он. - Убьем их, конечно. За эти годы мы научились неплохо убивать своих родителей, - Клаус замолкает, обдумывая свои следующие слова. - Кэролайн... Чтобы добраться до нас — до Элайджи и до меня — они попытаются добраться до тебя сначала. Они и раньше делали тебя мишенью, а теперь ты вампир. Возможно...- Он колеблется, запинаясь о собственный язык, и холодный страх скручивает его внутренности. - Возможно, тебе стоит подумать о возвращении в Мистик Фоллс. По крайней мере, на некоторое время. Кэролайн задумчиво смотрит на него. - Может, мне и следовало бы, - соглашается она. - Но именно поэтому я этого не сделаю. Я не могу вот так бросить тебя с Элайджей. - Это наша проблема, Кэролайн. Тебе не придется страдать из-за тысячелетних семейных разборок больше, чем ты уже страдаешь. - Что ж... После того, как я пробыла здесь больше года, и после всего, что произошло... Я как бы начала думать о себе как о члене семьи, - говорит она мягким голосом. Клаус понимает, что она пытается подшутить над ним, и в уголках ее губ появляется подобие улыбки. Но он не может ответить ей тем же, когда на сердце у него тяжело от беспокойства. - Быть Майклсон еще никому не приносило ничего хорошего. - Это принесло мне, по крайней мере, одно хорошее. И я более чем мотивирована отомстить людям, которые могли бы лишить меня этого. Ее глаза прожигают его решимостью. Она такая храбрая, его Кэролайн... Именно этого он так боится. - Иногда я жалею, что ты такая смелая... - Он протягивает руку и касается ее щеки, его пальцы нежно ласкают нежную кожу на подбородке. - Если с тобой что-нибудь случится... Если все закончится так же, как в прошлый раз... Кэролайн наклоняется вперед, хищно ухмыляясь, и прижимается губами к его губам. Несмотря на демонов, бродящих в его голове, и снедающее его беспокойство, Клаус позволяет напряжению немного спасть с его плеч, закрывая глаза. - Не беспокойся обо мне, - шепчет ему Кэролайн, слегка отстраняясь. - Я заставлю их пожалеть о том дне, когда они подарили мне суперсилу и острые зубы.