Разврат, грехи и запах сигарет

Винда сверлила его тяжелым взглядом поверх чашки. Геллерт делал вид, что игнорирует тон ее прищура, копаясь в телефоне. Ричард опаздывал. Они ждали Абернети в кофейне старого города, укрывшись в любимом углу за раскидистой пальмой. Американо Гриндевальда стыл на столе; Розье раздраженно крошила на блюдце масляной кругляш печенья. — Геллерт, — позвала она негромко. Гриндевальд дернул головой, но взгляда от экрана не поднял, стремительно что-то печатая. — Кому ты там строчишь с таким видом? — Тебя не касается, — ответил Геллерт, потянувшись за кружкой. Винда перегнулась через стол и попыталась вырвать у него телефон, но он ловко увел его в сторону, блокируя экран. — Прекрати лезть в мою личную жизнь, Виндс. — С каких пор она стала только твоей? — скривилась Розье, разглаживая складку на своей длинной юбке. Дверь открылась, звякнул колокольчик. В кофейню ворвался запыхавшийся Ричард, отряхивая снег с лацканов пальто. Он бросился на свободный стул, шлепнул сумку под ноги и длинно выдохнул, упираясь локтями в столешницу. — И-извините, опоздал. Геллерт окинул его рассеянным взглядом и присвистнул. На Дике был новенький горчичный свитер, рубашка и бабочка. Уложенные на пробор волосы растрепались от быстрой ходьбы, но вид Абернети имел такой, словно перед выходом долго крутился у зеркала. Раньше подобного с ним не случалось. — Ну, и кто она? — спросил Геллерт, отхлебывая кофе. Ричард вскинул голову и запылал скулами. Винда фыркнула, толкая его коленом. — Да брось, рассказывай. Ты наконец набрался смелости пригласить Квинс на свидание? — Что? Серьезно? — Гриндевальд хлопнул друга по плечу и широко разулыбался. — Поздравляю. Судя по всему, она сказала «да». Смущенный Ричард, тихонько послав друзей к черту, принялся стягивать с себя пальто. К тому моменту как раз принесли заказ. Официантка расставила тарелки на узком столике, лукаво улыбнулась Геллерту и удалилась. Абернети вернулся и неловко уставился на стоящие перед ним ньокки в томатном соусе, не решаясь притронуться к еде. Геллерт подтолкнул ему приборы. — Ешь, герой, ты заслужил питательный ужин. Ричард виновато улыбнулся и потянулся за вилкой. — Почему на тебя вечно ведутся прехорошенькие девицы? — с наигранным раздражением заявила Винда, зверски тыкая вилкой в картофельную запеканку. — Ну, он красивый, — пробормотал Ричард, поднимая серьезный взгляд от своей тарелки. Розье закатила глаза и попыталась пнуть Геллерта под столом, но промахнулась, ударилась мыском сапога о ножку и зашипела. — Они просто не знают, какой он на самом деле гондон, — пожаловалась она, проверяя не ободрала ли тонкую телячью кожу. — Ты ж мое наивное летнее дитя, — нарочито умилился Геллерт. — Может он и наивный, но хотя бы не пропускает пары. Ты опять решил вылететь в конце года, Гриндевальд? — Винда покачала головой. — Ладно, история, ее ты сдашь без вопросов. Но философия! Вы что, поругались? Геллерт поджал губы, откидываясь на спинку стула. Разговор так или иначе свернул бы в это русло. Винда уже две недели допытывалась, что произошло с Альбусом и почему Геллерт вдруг принялся игнорировать его и прогуливать пары. Гриндевальд стоически держал оборону, но с каждым разом раздражался все сильнее. Он и сам не до конца разобрался в чувствах и помыслах. С их последней встречи с Альбусом прошел месяц. Они отлично провели время вместе, впрочем, как и всегда, но Геллерт допустил серьезную ошибку. Он предложил Дамблдору сходить вместе на концерт. Приезжали «Грейвис», а Геллерту, вот так незадача, совершенно не с кем было пойти… Конечно, Альбус отказался, но дело было даже не в самом отказе, не в том, каким разочарованием на миг вспыхнули его ясные голубые глаза, а в глупой надежде, которой Геллерт был исполнен весь день. Безумной, глухой надеждой, разбившейся о стену неуютной реальности. И тогда он осознал: пора заканчивать. Его план не ввязываться в отношения, а просто наслаждаться тем, что имеешь, трещал по швам. Он уже успел привязаться. Нет, даже не привязаться, он успел… Влюбиться? Сама мысль об этом так его ужаснула, что Геллерт тем же вечером поехал в бар и переспал с первой попавшейся девицей. Но вместо привычного удовольствия, испытал вдруг горький стыд и опустошение. Такого с ним не случалось давненько. Это-то и напрягло больше всего. Альбус слишком быстро вжился ему под ребра. В какой-то миг в пьяном угаре Геллерт даже подумал написать ему и во всем признаться, но слава всем мыслимым и немыслимым богам, его мозг еще недостаточно отключился. Но Дамблдор словно и сам что-то понял. Гриндевальд предложил ему встретиться на выходных, но Альбус отказался, сославшись на работу. На неделе он тоже не мог, и в конце следующей тоже. Обещал написать, как расписание освободиться, но с того времени прошло больше месяца, а Альбус так и не объявился. Сначала Геллерт примерно ходил на пары, но быстро понял, что вид Дамблдора, спокойного и дружелюбно отстраненного, застегнутого на все пуговицы, лишь травит душу. Так он забросил лекции, потом и семинары. Потом и вовсе сбежал из города на три дня, никого не предупредив, даже Винду. Тревога и беспокойство Розье всегда выливались агрессией, к этому все успели привыкнуть. Ее язык любви — это тумаки и подъебки, и в любой другой ситуации Геллерт был бы и рад ей подыграть, но теперь… то ли сил не хватало, то ли задет он был глубже, чем сам осознавал. В любом случае, любопытство Винды скорее бесило, чем успокаивало. Он злился и закрывался, Розье злилась и наседала, а Абернети метался между ними двумя как меж двух огней. — С чего бы нам ругаться? — нарочито равнодушно ответил Геллерт, — Просто, кажется, эта связь себя исчерпала. А философия мне никогда не нравилась, сама знаешь. Думаешь, Дамблдор не поставит мне зачет за красивые глаза? — Ага, и скотские умения в постели, — хмыкнула Винда, — Ты достаточно его трахал, чтобы рассчитывать на четыре и восемь? Геллерту захотелось запустить в подругу кружкой. Желание вспыхнуло так остро, что он едва сдержал себя. Ричард, чутко уловив его состояние, вскинул голову, обтирая губы салфеткой. — Винда, прекрати. Геллерт все сдаст, если захочет. Ему вообще можно не учиться, схватывает все налету. А за прогулы у нас не отчисляют, в конце концов, всегда можно договориться с профессором… — Да-да, он уже пробовал «договориться», — но отступать от своего Винда не собиралась. Скривилась, изобразив в воздухе кавычки, и вернулась к своей запеканке, вынимая из картофеля кусочки оливок. — К тому же, с Дамблдором теперь договаривается кое-кто другой… Геллерт нахмурился, незаметно подаваясь вперед, лихорадочно размышляя, как бы так осторожно спросить, но не привлечь ненужного внимания. Но Абернети, что за солнышко, выручил его и в этот раз, проявив свое невинное любопытство. — Что ты имеешь в виду? — А, да бросьте, вы что совсем глухие? По универу весь месяц слухи ходят, — Розье отложила вилку, промокнула губы салфеткой и многозначительно улыбнулась, поглядывая то на Геллерта, то на Рика. — Вроде как у Дамблдора новый мальчик. Рыжий такой… аспирант с кафедры биологии. Две недели как к нам перевелся. Но Саманта сказала, что они давно знакомы. Альбус встретил его как старого, гм, друга… Геллерт вдруг… расслабился. В первое мгновение осознание ударило его под дых, принося с собой волну боли, на смену которой неожиданно пришло облегчение. Вот оно что. Загруженное расписание, конечно. Значит, дело было не в нем, Геллерте, а в том, что Альбус нашел себе цель поинтересней и всецело на нее переключился. — Ревнуешь? — Винда истолковала его молчание по-своему. Геллерт вполне искренне пожал плечами. — Нет, с чего бы мне? Мы друг другу клятв не давали. Да и отношений между нами никогда не было. Ричард взглянул на него не то осуждающе, не то с сочувствием. — Честно, мне абсолютно плевать с кем он там в десны целуется, — поставил точку в разговоре Геллерт, повернувшись к Абернети. — Лучше ты расскажи, как там дела с Куинни? Где гуляли? Ричард вновь смутился, густо заливаясь краской. Нервно свел плечи, заламывая пальцы под столом. — Мы… в общем… Я позвал ее на каток, ну тот, что в Центральном парке. Было весело, правда. Она очень… хорошая, но думаю, я совсем ей не нравлюсь… — пробормотал он скованно. Геллерт насмешливо вскинул брови. — Это еще почему? — Да так… Думаю, ее сердце не свободно, — тихо закончил Абернети. Винда язвительно хмыкнула в чашку с кофе. Иногда Геллерту всерьез хотелось ее ударить, чтобы перестала наконец строить из себя такую стерву. — Таких, как эта Куинни, интересуют в мужчинах только деньги, Дик, — заявила Розье с видом авторитетного эксперта, и желание ей врезать разрослось до каких-то невыносимых масштабов. — Винда, — хмуро начал Геллерт, но подруга не обратила внимания на его тон и явно звучащую в голосе угрозу, нагнулась к Ричарду через столик и сочувственно погладила по волосам с таким снисхождением, словно глупого щеночка приласкала. — Сам подумай: она молодая, талантливая и эффектная блондинка, явно знающая себе цену, а ты… — Что — я? — смертельно спокойно переспросил Абернети. Геллерт видел, как краска медленно сходит с его лица, как заострились скулы и линия челюсти, закаменели плечи. Это было грубо, несправедливо и очень жестоко, но Винда отчего-то считала, что подобное проявление «заботы» всегда приносит лишь пользу. — А ты бедный студент, — обрубила Розье, стукая чашкой о блюдце. — Это ни в коем случае не делает тебя плохим человеком, но Квинс явно ищет другого. Ричард кивнул и опустил взгляд в тарелку. Смазал каплю томатного соуса с ее края, потянулся дрожащей рукой за салфеткой и… вдруг резко вскочил на ноги, зажимая себе рот ладонью. Пробормотав скомканные извинения, он пулей кинулся через весь зал и хлопнул дверью туалета. Геллерт длинно выдохнул, несколько раз под столом сжимая и разжимая кулаки, напоминая себе, что бить женщин — это совсем уж мерзость. Но иногда так хотелось. — Ты это нахера сейчас? — холодно уточнил он. Винда как ни в чем не бывало пожала плечами, но по бегающему взгляду стало понятно: осознала, что перегнула, но никогда не признается. — Кто ему еще правду скажет? — с нарочитым равнодушием заметила Розье. — А мы его друзья… — Вот именно, Розье, друзья! Можно хоть раз в жизни не быть такой мерзкой сукой? — рявкнул Геллерт, так резко вскакивая на ноги, что его стул со скрежетом проехался по полу, а посуда на столе тоненько всхлипнула. — Если он там снова блюет, я тебя убью, серьезно… — выдохнул он и стремительно пересек зал вслед за Ричардом. Винда осталась сидеть, вперив взгляд в пятно на белой скатерти. Скомкала салфетку, выругалась и потянулась за кошельком оплатить счет. Это единственное извинение, что было ей под силу.