Разврат, грехи и запах сигарет

Навигатор показывал, что ехать осталось семь минут. Геллерт перевел взгляд на торт и букет крупных фиолетовых пионов, которые он забросил на переднее сиденье. Торт подтаял и немного заплыл, но все еще выглядел достаточно аппетитно, чтобы польститься на его лаковые бока. Пионы выглядели не так аппетитно, но и жрать их никто не планировал. Гриндевальд надеялся, что у Альбуса не обнаружится аллергии на цветы. Последние полчаса он ехал едва ли не в кромешном мраке. Трасса номер двадцать два «Б» уходила далеко на запад. Огни большого города остались позади. Вывески и заправочные станции тоже. Геллерт рассеянно удивился: как Альбус каждое утро добирается отсюда до университета? Надо будет обязательно спросить, может у него квартира где-нибудь в городе?.. В Годриковой впадине когда-то жила тетка Геллерта — Батильда Бэгшот. Три года назад, когда Гриндевальд сбежал из Берлина, первый месяц он гостил у нее, пока тетка не сжалилась и не выгнала из своих городских апартаментов квартирантов и не заселила туда «хорошего мальчика» Геллерта. Когда-то Батильда и сама преподавала историю, но лучшие ее дни остались в прошлом. Спустя полгода Батильда скоропостижно скончалась от сердечного приступа, оставив завещание в пользу племянника. Геллерт так и не удосужился заняться домом или продать его ко всем чертям. Он лишь однажды вернулся в Годриковую впадину, забрать кое-какие теткины вещи, а после сбежал оттуда, заперев прошлое на ключ, словно так можно было остановить стремительный бег времени. Геллерта, сколько он себя помнил, всегда окружала смерть. Стоило ему только привязаться к кому-то, как жизнь тут же уводила его прочь. Гриндевальд научился предчувствовать этот момент и обрывать связи раньше, чем случится непоправимое. Иногда он тревожился за Винду и Ричарда, стараясь даже мысленно не обозначать, насколько они ему дороги. Он постоянно лгал себе и находил в этом успокоение. Быть может поэтому он так боялся заводить серьезные отношения. Стоило все же для начала посетить психотерапевта. На неприметном съезде он свернул направо, въезжая на грунтовку. Машину затрясло, слегка уводя вбок. Геллерт повернул руль и включил дальний свет. Белые огни выхватили из пространства редкие кусты багульника и каменную насыпь, ограждающую посевное поле от пролеска. Огни крохотной деревушки трепетали, казалось, на расстоянии вытянутой рукой, но добираться до них пришлось едва ли не с боем. Геллерт свернул на знакомую улочку, минуя четырнадцатый дом и остановился возле пятнадцатого. По иронии судьбы они с Альбусом оказались соседями. Что стоило им познакомиться в то лето, когда Геллерт гостил у тетки? Ха. Окна бывшего теткиного дома были темны. Гриндевальд со странным чувством, словно предал живое существо, отвернулся от забора и закурил, собираясь с мыслями. Шестнадцатый дом, обнесенный покосившимся, некогда белым, но посеревшим от времени и ветра, штакетником был полон света. Из-за зашторенных цветастыми занавесками окон лилось мягкое теплое сияние. Геллерт затоптал сигарету, достал цветы и торт и направил к крыльцу, минуя незапертую калитку. Кто вообще запирал калитки в Годриковой впадине?.. На облущенной двери висел старый латунный молоточек. Гриндевальд с нервной усмешкой подумал было, а что если постучать? Но лишь фыркнул и нажал на кнопку дверного звонка. Долгую минуту ничего не происходило. Геллерт замер на пороге как соляной истукан, придерживая плечом норовящий сползти букет, и ждал. А что, если Грейвс его обманул? Почему-то эта мысль закралась в сознание только теперь, когда Геллерт уже приехал и стоят тут, как солдат на параде. Но тут за дверью послышались шаги, грубоватый мужской голос не слишком приветливо рявкнул: да кто там еще? Створка распахнулась и на Геллерта вылился поток яркого света, заставив сощурился и заморгать. — Ты еще кто? — произнес все тот же недовольный голос. Геллерт уставился на незнакомца. Незнакомец уставился на Геллерта. Они разглядывали друг друга со странными уж слишком зеркальными выражениями на лицах, а потом тот, другой, обернулся через плечо и взревел: — А-ал! Блять, рассеянно подумал Гриндевальд, только не говорите мне, что это его гребаный парень. Я же не мог так проебаться. Хотя, видимо мог. — Тут какой-то хер на пороге с цветами. Блять, ну явно не к Ариане приехал! — гаркнул незнакомец, отступая от двери, но и не думая пустить Геллерта внутрь. Альбус появился за его спиной: вернее, сначала его ноги появились в поле зрения Геллерта, когда он лихорадочно сбежал с лестницы, перепрыгивая через ступеньки, а уж потом и сам Дамблдор представил перед ним, часто-часто моргая. Увидев Гриндевальда он опешил, замер. — Гел…лерт, — почти испуганно выдохнул он. — Ага, привет. Войти-то можно? — буркнул Гриндевальд в ответ. — Нельзя. — Заходи. Это они сказали одновременно. Геллерт ухмыльнулся, переводя взгляд с хмурого незнакомца на Ала и обратно. Очень хотелось что-нибудь разъебать — желательно свою же голову о кирпичную стену. — Откуда ты узнал, где я живу? — спросил Альбус, оттесняя хмурого с дороги. — Кстати, знакомься, это Аберфорт. Аберфорт, это Геллерт. — У меня отец работает в ми-шесть, — глазом не моргнув, солгал Гриндевальд. Альбус и Аберфорт смерили его столь одинаковыми взглядами, что в голову Геллерта начали закрываться смутные подозрения. — Ты его брат, что ли? — А ты его очередной ебарь? — в тон ему поинтересовался Аберфорт. Геллерт сглотнул это ядовитое «очередной» и нагло ухмыльнулся. — Как видишь. Пришел мириться после очередной, — он нарочито выделил это слово, — Ссоры. И не дожидаясь приглашения, сунул букет опешившему от такой наглости Аберфорту, а торт — Альбусу, и шагнул в залитую теплым светом прихожую.