А лето пахнет вишней

Сквозь сон Юнги чувствует отвратительный запах и хмурится. Ему под нос подложили мëртвое животное, что ли? Он открывает глаза и видит на подушке рядом чëрную ткань, которой здесь быть не должно. Юнги сел на кровати, схватил еë двумя пальцами и брезгливо отбросил. — Надëжнее, чем нашатырь, — произнëс Сокджин, подняв носок с пола и натянув обратно на ногу. — О как быстро очнулся. — Гореть тебе за это, мудак, — беззлобно бросил мужчина, потирая пульсирующие виски. — Лучше бы «спасибо» сказал. Час дня уже, я думал, ты сдох. — А я смотрю, ты как огурчик. Не смог вчера напиться, теперь завидуешь. — Вот и смог. Ты вчера такое представление устроил, что никому не было до меня дела. — Я помню. — Помнишь? Значит, про штуку, которую ты занял у меня по пьяне, ты благополучно забыл, а вчера был ужратый, но всё помнишь? — Тебе тысячи вон жалко для друга? Что ты купишь на эти деньги? — Ладно, не о них сейчас. После вчерашнего у меня много вопросов, не только у меня, у всех, кто там был, — произнëс Джин, присаживаясь на кровать. — Вот иди к ним и стройте теории, а меня нечего доставать, — говорил Юнги, пытаясь его спихнуть. Впрочем, для этого у него после пробуждения не хватало сил. — У тебя что, до меня был друг? — А ты думал, что я нахрен никому не сдался? — Да, так и думал. Удивительно, что кому-то удавалось терпеть твой характер. Вы не виделись двадцать два года? Какие ж вы друзья после этого? — Бывшие, ясно? — В смысле бывшие или бывшие друзья? — Пошёл отсюда. — Юнги наконец удалось столкнуть его с кровати. Сокджин поднялся и, потирая ушибленный кобчик, направился к двери. — Ты назвал его задницу шикарной. А мне никогда таких комплиментов не делал. — Уëбывай давай, хотя погоди. Чимин где? — У твоего нового соседа видел. — Что он там делает? — А мне откуда знать? Я вообще-то пришёл к твоему соседу с поручением и решил проверить, не сдох ли ты. — Я был к этому близок, — произнëс Юнги, бросив взгляд на его ступни. — Не приувеличивай. Ладно, я пошёл. Захочешь опохмелиться — зови. — Позже. Нужно с Чимином поговорить, извиниться за вчерашнее. Юнги поднялся с кровати и медленно поплëлся к выходу. Голова болела сильнее, чем обычно, во рту, казалось, образовалось несколько пустынь. Сокджин следовал за ним и жужжал над ухом словно назойливая муха. Невольно он окинул комнату взглядом в поисках мухобойки. Жаль, не нашёл. На свежем воздухе затошнило сильнее: от дома бабули Чанми отдавало грязью, которую разводят свиньи. Нужно будет не забыть снова с ней поругаться по этому поводу. — Зачем извиняться? — Его вчера как ветром сдуло, думаю, он всё ещё на меня обижен. — Это я знаю. Я не понимаю, зачем извиняться. Подобное ведь повторится снова. — Слышь, сильно умный? — Юнги бросил на него хмурый взгляд. — Иди домой, не хватало ещё мне шипения твоей жены, настроение и без того ниже чернозëма. — Вообще-то мне тоже к твоему соседу, Джису хочет у него торт заказать. Деньги тратить некуда. А этого твоего как нахваливали вчера. Ой жених, ой завидный, то да сë, чуть ли не облизывали, — говорил Джин, яро жестикулируя и кривляясь. Юнги остановился возле калитки и повернулся к другу, прищурившись из-за солнца. Глядя на его лицо, Джин невольно подумал о пельменях. — Чимина, что ли? — Да нет, Чонгука ж этого. — Схуяли моего тогда? — Ну не знаю, ты к нему так лип вчера, — ответил мужчина, улыбнувшись. — Когда я не могу ровно стоять, я липну ко вчему, что стоит. И вообще заткнись, кто разрешал нести чушь? — Вообще-то… — Захлопни, я сказал. Юнги вышел за двор, бросив взгляд на рябину рядом. Ягоды ещё были небольшими и светло-салатовыми. Он вспомнил сентябрьский пожар красных бус, которые когда-то по велению бабушек они собирали. Те ягоды сушили, изготавливали из них настойки и отвары, готовили пироги и варенье. Юнги на мгновение почувствовал на языке и вкус этого варенья на завтрак, когда под столом тебя пинает чужая нога, и отвара, который бабушка заставляла его пить в дни, когда он простужался. В детстве Юнги болел часто, но его друга и в такие моменты было не прогнать. Тот застенчивый мальчишка мог пить с ним из одной кружки, а потом с гордостью делить болезнь. Эта рябина была деревом, хранившим самые важные воспоминания: звонкий смех и слëзы от разбитых коленок, первая сигарета, за которую они получат по рукам, нарушенные обещания никогда не расставаться, невинные признания. После смерти соседки Юнги хотел это дерево спилить, чтобы оно не бередило старые раны, в итоге, когда оно заболело, став объектов посягательства насекомых, мужчина старательно его восстанавливал, поливая и опрыскивая всевозможными растворами. Все взрослые с грустью вспоминают детство, Юнги в своём оставил что-то особенно важное. Подойдя к калитке, он по старой привычке едва не закричал имя хозяина, но сдержался. Чимин нашёлся быстро, он орудовал молотком у края двора. Присмотревшись, Юнги заметил, что забор теперь был ровным. Хоть он был сложен из старых досок, работа была отличной. — Чего стоите там? Заходите, — крикнул Чонгук, заметив гостей. Чимин бросил на них быстрый взгляд и снова сосредоточился на гвоздях. Прав, значит, был, всё ещё обижен. Юнги толкнул калитку, заходя во двор, и сразу наткнулся на рычащий комок шерсти, который и собакой можно было назвать с большой натяжкой. Чонгук махнул ему, подзывая к себе, и Юнги, равнодушно взглянув на зверька, направился к мужчине. Чонгук разбивал перед домом грядки, а Тэхён крутился рядом, создавая видимость помощи. Сокджин тоже хотел зайти, но залаявший цербер в шкуре шпица убедил его остаться на месте. — Юнги, я тебя тут подожду. — Как себя чувствуешь? Голова не болит? — заговорил Чонгук. — Глупые вопросы. — Ну, по тебе явно видно, что завязывать разговор ты не собираешься. Я бы пожал тебе руку, но весь испачкался в земле. — Ох, не страшно, я бы тоже пожал, но забыл помыть руку после дрочки. — Ты не исправим. — Я слишком стар, чтобы меняться, — произнëс Юнги, пожав плечами. — Как по мне, ты в самом рассвете сил. — Правда? А нормальные люди говорят, что мне пора завязывать. Спасибо, что веришь в меня и мою печень. Поговори с Джином. — Юнги кивнул назад. — Ему нужны какие-то десертики. — Какие-то? Кондитерское дело — это целое искусство. Если владеть им хорошо, можно завоевать доброе количество сердец. — Ага, конечно, а морда, задница и член не имеют значения. — Не выражайся, тут мой сын. — А у него названного мной не обнаружено? — Ворчи поменьше, — тихо произнëс Чонгук, приблизившись к нему. Перепалка отца и соседа — последнее, что Тэхёна сейчас интересовало. Упираясь коленями в землю и вырывая в ней ямки, он думал лишь о том, как бы не наткнуться на что-то ползучее. — Сху… — Меня это заводит, — почти неслышно прервал он, усмехнувшись. Юнги выгнул бровь, окинул его таким взглядом, словно он грязь, прилипшая к тапочкам, а не человек, и отвернулся. Чимин продолжал делать вид, будто не замечает никого из легендарного дуэта алкоголиков. Когда отец подошёл, игнорировать его стало сложнее. Тот около минуты за ним просто наблюдал, видимо, придумывая самое оригинальное и уместное начало разговора. — Ты это всё сам? — спросил Юнги, кивком указав на забор. — Да. — Выглядит хорошо. — Спасибо. — Чимин так и не повернулся и, кажется, не собирался продолжать разговор. Между ними висело неловкое молчание. — Я хотел извиниться за вчерашнее. — А что было вчера? Что-то необычное? Чимин осмотрел проделанную работу, оставшись довольным результатом и подошёл к крыльцу, где стоял графин с водой. Юнги следовал за ним хвостиком, словно мог потерять из виду. Сделав несколько больших глотков и пролив немного воды на себя, Чимин вытер рот и вернулся к забору. — Ну, я был пьян, и тебе было стыдно за то, как я себя веду. — Ничего нового. Всё нормально, я не злюсь, если что. Можешь идти и отдыхать. — Я серьёзно, прости. — Ты понимаешь, почему извиняешься? Ты раскаиваешься или больше не будешь так делать? Не загоняйся из-за пустяков. — Для тебя это не пустяк, — произнëс Юнги, а Чимин сжал челюсть и отбросил молоток на траву, чуть не задев Бродягу, который играл с Сокджином в гляделки, когда он обсуждал торт. — Но для тебя — да, — сказал Чимин, повысив голос. Он сделал глубокий вздох, прикрыл глаза и потëр переносицу, успокаиваясь. — Просто не парься, ладно? Это ведь мелочь. Чимин опустил взгляд, не зная, что сказать ещё. Он врал двум: отцу и самому себе. Разумеется, он обижен, но не хочет, чтобы кто-то лез в его душу. Когда человек начинал извиняться за свой проступок, эта всепрощающая душа убеждала Чимина в том, что, на самом деле, провинившийся ничего плохого не сделал. Возле дома заголосил Тэхён, и Чимин ему был за это несказанно благодарен. — Какая мерзость. Нет-нет, он ползëт ко мне. Чимин-а! Имя он завопил особенно громко и, поспешив на помощь, Чимин увидел не анаконду, которую можно было представить, исходя из криков, а продолговатого червя. Такие у сельских детей были любимцами: Чимин знал, что на них неплохо клюëт рыба, а кто-то, кто совершенно не мог быть его лучшим другом, проводил над ними опыты с летальным исходом для подопытного. Чонгук обернулся, отвлекаясь от разговора с Сокджином. Услышав крик Тэхёна, он по инерции дëрнулся в его сторону, но успокоился, заметив подбегающего к сыну Чимина. От этого зрелища захотелось улыбнуться. — И чего ты так разорался? Он же безобидный. — Убери-убери его, — истерил юноша, а когда живность почти коснулась его тапочка, завопил ещё громче и спрятался за Чимином. — Какой же ты всё-таки громкий. Он наклонился, схватив червяка двумя пальцами. Тот изворачивался так, что Тэхёна передëрнуло, а Чимин вëл себя как ни в чëм не бывало. Парень подошёл к забору и перекинул червяка через него к себе во двор. — Приятного аппетита, Кимчи. — Что? — возмутился Тэхён, приблизившись к забору и смотря на то, как петух и его семейство склубились над несчастным, полностью его закрывая. — Что ты наделал? Иди и верни его обратно. — От него уже ничего не осталось. — Ты убил его! — Вообще-то это сделал не я, а они, — Чимин кивнул на птиц. — Но ты приложил к этому руку! — Говори тише, иначе у меня лопнут барабанные перепонки. Ты его боялся, поэтому я от него избавился. — Нельзя убивать всё, чего ты боишься. — Я боюсь? Это ты всего боишься, — сказал Чимин громко. С чего это он должен сохранять спокойствие, когда на него кричат? — Всего и всякого. Я тебя постоянно спасаю, а благодарности от тебя и не слышно. Юнги подошёл к Джину и Чонгуку, и они втроëм с одинакового расстояния наблюдали за ссорой, которую никто не решался прервать. Бродяга смотрел на них, наклонив морду и дëргая ухом, не понимая, почему эти кожаные раскричались. Ведь если человек с тобой не соглашается, а ты абсолютно прав, проще укусить его, чем пытаться что-то доказать. Джин по своей природе был сплетником: что-то узнает, где-то удивит, а потом, сидя за столом, воодушевлëнно рассказывает всё жене, пока та перемещается по кухне, занимаясь уборкой, готовкой или закрутками и, говоря по правде, внимательно его слушает. Юнги интересовался сыном намного больше, чем казалось со стороны или самому Чимину, и на самом деле, гордился всем, что он делал. Он не любит и не умеет показывать свои чувства, быть откровенным, да и не уверен, что это нужно кому-то. Всё ещё удивляет, что Чимин не уехал, как только ему стукнуло восемнадцать. Юнги привык к тому, что самые близкие в конце концов исчезнут. А Чонгук был захвачен конфликтом больше всех их вместе взятых. Если бы он сидел за столом, то обязательно бы упëрся в поверхность локтëм и положил бы щеку на ладонь, с улыбкой наблюдая. Стола не было рядом, но улыбка сохранилась. — Когда это ты меня спасал? — произнëс Тэхён, нахмурившись. — Поймал тебя, когда ты падал с крыши, держал на руках, пока ты трясся из-за маленького ужика, а сейчас выкинул червяка и, думаю, будет ещё много случаев, когда я тебя спасу. — А я и не просил тебя делать это всё, — сказал юноша, а Чимин вскинул бровь. — Ладно, может быть, просил, но больше не нужно мне помогать, понял? Для большей убедительности Тэхён ткнул указательным пальцем ему в грудь. Чимин смотрел на него серьёзно, но не угрожающе. Навряд ли он вообще мог напугать кого-то. Через секунду парень перехватил его ладонь, пухлые губы растянулись в улыбке, а после с них сорвался смех. Только из эстетических убеждений этот звук показался Тэхёну красивым, сравнимый с… Чисто теоретически, если бы цветки ландыша могли звенеть, этот звук был бы именно таким. — Ты милый, — негромко произнëс Чимин, а Тэхён приоткрыл рот от удивления, не зная, что ответить. Подобное он слышит не впервые, родня часто ему это говорила, но сейчас простое выражение ощущалось по-другому. — Ух ты, сработало, ты успокоился. — Ты должен знать, что теперь я на тебя обижен, — сказал юноша и многозначительно посмотрел на его руку, намекая на то, что он должен его отпустить. — Извини, блондиночка, я не хотел ничего плохого. — Я подумаю над твоим прощением. — Давай так, если тебе понравится место, которое я тебе покажу, ты меня простишь. Хосок уже там. — Ладно, только я возьму с собой рюкзак. — Кажись, внуков ты не дождëшься, — произнëс Сокджин, взглянув на Юнги. — Ты торт заказал? — незаинтересованно бросил Мин и, не дождавшись ни кивка, ни ответа, продолжил: — Вот и пиздуй домой, пока твоя сюда не прилетела. — Ты думаешь, что она мне указ? — Обижаешь, друг, конечно, я так не думаю. Я, блять, в этом уверен больше, чем в своей печени. — Чтоб ты знал, я хоть завтра мог бы развестись, просто это… выходные. Ну, я пошёл. И пошёл я потому, что я так захотел. — Точно, выходные в середине недели, — проворчал Юнги и наткнулся на взгляд Чонгука. — Что? — Ничего, просто, глядя на тебя, думаю о том, как сильно скучал. — А я по тебе нет. — Врëшь. — А ты в себе слишком уверен. Не будь здесь детей, я бы показал тебе, где раки зимуют. — Хëн, тебе больше не нужна моя помощь? — спросил Чимин, подойдя к ним. — Ты уже здорово мне помог. Я заплачу за работу. — Не стоит, мне было не трудно. — Любой труд должен быть оплачен. — Для меня это не работа, а оказание помощи. Сегодня я помог — завтра мне. Если мы больше не нужны, то мы пойдëм, — сказал Чимин и вышел за калитку. Тэхён прошмыгнул за ним, и Чонгук остановил его схватив за маленький красный рюкзак на спине. — Ничего не забыл? — произнëс мужчина. Тэхён немного подумал, улыбнулся и приблизился, быстро чмокнув его в щëку и поспешив за Чимином. — Вообще-то я хотел узнать, куда вы направляетесь, — пробормотал Чонгук, но парни этого уже не могли услышать. — Похоже на инцест, — прокомментировал Юнги. — Чтобы я от тебя такого не слышал, — сказал Чонгук, но ни угрозы, ни злобы в его голосе не было. Он подошёл к нему вплотную, Юнги не отступил, но напрягся, подняв на него глаза. Разница в росте была небольшой, но заметной. Так странно, в последний раз, когда они виделись, снизу вверх на него смотрел Чонгук, теперь поменялось и это. — Что ж, детей нет. Так, где же зимуют раки? — Чонгук говорил спокойно, но доброжелательным не выглядел. Ухмылка и мерещащиеся искорки в чужих глазах не вызывали доверия. — Мне пора, дел много. — Это каких таких дел? — А это тебя ебать не должно. — Юнги попытался обойти его, Чонгук шагнул в ту же сторону, и эти действия они повторили ещё несколько раз. — Может, хватит грубить? Я уже понял, что ты умеешь ругаться. — Если понял, то засунь язык в жопу и молчи. — На твоëм месте, я бы не разбрасывался такими словами, я ведь могу и послушаться. Бродяга, этого человека нельзя отпускать, он кое-что украл, — сказал Чонгук, посмотрев на собаку. Тот навряд ли что-то понял, но наугад гавкнул в сторону Юнги. — Ебанулся? Что я украл? — Моё сердце. — Дорам насмотрелся? Дай пройти, — проворчал Юнги и толкнул Чонгука, наконец добравшись до калитки. — И следи за своим пуделем. Если моя собака ощенится такими же карликами, спрошу со всего вашего семейства. — Он шпиц, а не пудель. — Насрать. Все вы кабели одинаковые, да, шприц? — обратился он к собаке, а затем направился к своему дому. — Ну, бывайте. — Юнги, пей поменьше. — Обязательно, папочка, я подумаю над вашими словами на досуге. Кстати, что ты там говорил? К тому моменту, как Юнги закончил фразу, он уже захлопнул за собой дверь. Чонгук усмехнулся и почесал затылок, немного стесняясь того, что с его лица не стереть улыбку. Видел бы его сейчас кто-то, знал бы кто-то, что у него в голове.

***

— А что она здесь делает? — поинтересовался Тэхён, глядя на Чеëн. — Это что ты тут делаешь? — парировала девушка. — Меня Чимин позвал, а тебя Хосок? Вы теперь дружите? — Я? С ней? Я лучше с вурдалаком подружусь, хотя, в принципе, это одно и то же, — произнëс Хосок, за что тут же получил по затылку. — Чеëн неплохо разбирается в биологии, отец оплатит пару занятий, пока не найдëт нормального репетитора. — Что значит нормального? — Ну хотя бы не такого истеричного. Так, куда направляемся? — На ту поляну с ромашками, которая рядом с вишней, — ответил Чимин, зашагав в сторону указанного места. Хосок поравнялся с ним и бросил взгляд на красный рюкзак в руке друга, подобного тот никогда с собой не носил. Тэхён и Чеëн шли сзади, и юноша в это время делал вид, будто не замечает, что она его рассматривает. Не зная о еë предпочтениях, Тэхён бы подумал, что ей нужно от него что-то непристойное. — Ты мог предупредить, — тихо произнëс Чимин, чтобы услышал только Хосок. — Чтобы ты не пришёл? Боюсь оставаться с ней в комнате, на природе легче удрать. Не переживай, мы будем заниматься и не мешать твоему свиданию. — Прекрашай нести чушь, иди изучай пестики и тычинки. — Ну, в книжках не написано про пестики и пестики, а мой дорогой друг может детально об этом мне поведать, — произнëс Хосок, ухмыльнувшись. Чимину захотелось его ударить с такой силой, чтобы он врезался в дерево, к которому они приближались. — Пестики и пестики — это про женщин, умник. Мужской репродуктивный орган у цветковых растений — тычинка. — Я думал, мы оба спали на биологии, — сказал Хосок, заходя в тень дерева. Тэхён остановился, рассматривая его. Особенностью этого дерева было то, что оно было единственным, кругом трава и цветы, а если и встречались кусты, их верхушки были им по пояс. Если пройти двести метров, можно заблудиться в лесу, где деревьев было полно, а здесь вишня стояла одна, а тень от неë была спасением для путников. Крона была усыпана тëмными ягодами, словно налитыми вином. — В отличие от тебя я слушал не только темы про размножение женщины и мужчины и беременность. — В отличие от тебя мне это обязательно пригодится. — Хосок, ещё одна гейская шутка в мой адрес… — И ты сделаешь так, чтобы шутки перестали быть только шутками? Парень похлопал друга по плечу и уселся под деревом. Чимин, сохраняя спокойствие, отошёл и не обнаружил Тэхёна. Обойдя дерево, он нашёл его взглядом: юноша стоял чуть дальше посреди ромашкового поля, пока вокруг летали разноцветные бабочки. — Похоже, я прощëн? — произнëс Чимин, остановившись рядом. Тэхён, захваченный зрелищем и запахами, даже не заметил его приближение. — Здесь очень красиво. — Закажи уроки у Чеëн, получи домогательства к Пак Чимину в подарок? — послышалось недовольное из-под дерева. — Второе не оплачивается, так что не смотри в их сторону и занимайся со мной. Чимин хмыкнул и опустился на траву, растянувшись на спине. Тэхён сел рядом, продолжив осматриваться. Рядом был брошен красный рюкзак, во рту у Чимина какая-то соломинка, Тэхён решил, что у него должно быть так же и принялся искать самую сочную травинку. Закончив с поисками, юноша лëг рядом, глядя на голубое небо без единой тучки. Чимин перестал щуриться, когда глаза накрыла тень от чужой поднятой перед ним ладони. Он посмотрел на Тэхёна, тот теперь лежал на животе, отстранив грудь от земли и опираясь на свободную руку. — Не стоит. — Мне не сложно. — Сказал же, не нужно, — произнëс Чимин, схватив его запястье и опустив руку на свою грудь. Тэхён замер, ладонью чувствуя биение чужого сердца. — У тебя уже глаза от солнца слезятся. От солнца же? — Конечно, от солнца, — немного раздражëнно ответил парень, перекатившись на живот и приподнявшись на локтях. Тэхёна его тон ничуть не обидел, напротив, заставил улыбнуться. Чимин выглядил задумчивым и грустным, и юноша чувствовал жизненную необходимость изменить это. Тэхён сел на траве, чуть наклонился, заглядывая в его лицо, и ткнул указательным пальцем в щеку парня. Минутку, только что он коснулся кожи или рисового пирожка? Почему ощущения так похожи? Чимин перевëл на него взгляд, Тэхён улыбнулся. — Перестань дуться. О некоторых вещах ты думаешь больше, чем они того заслуживают. — А как не думать? — Этого я не знаю. Почему ты злишься на отца сейчас? — Не знаю, навалилось. С каждым годом ему всё сложнее завязывать, я боюсь, что когда-то его увезут на скорой помощи. — Давно он начал пить? — Лет восемь назад, но первое время это нельзя было назвать алкоголизмом. — Попытайся не злиться на него. У каждого человека должен быть тот, кто верит в него, когда он не верит в себя. Какое-то завтра будет точно лучше предыдущего. — Мы не в сказке, блондиночка. — Почему нет? — сказал юноша, пожав плечами. — Люди меняются в течение жизни, совершенствуются, заводят друзей, влюбляются. Чем тебе не волшебство? — Этот мир волшебный до тех пор, пока есть такие чудики, как ты. — Чимин сел и нажал на его лоб словно на кнопку, чуть толкнув чужую голову. — Это не комплимент? — Он, в какой-то степени. Пошли под дерево, похоже, тебе уже голову напекло. Хосок провёл их взглядом, Чеëн толкнула его в плечо, намекая на то, что он не должен отвлекаться. И пока он добавлял к теме «Размножение» в голове новую информацию, вокруг них царила тишина. Чимин тоже листал какую-то книжку и в отличие от друга не хныкал, когда видел на страницах буквы, а не картинки. Хосок был уверен в том, что плоха книга, в которой мало картинок, а та, где их нет, вообще бесполезна. — Почему я должен этим заниматься? — ворчал парень. Его хватило ненадолго: после двух страниц он упал головой в разворот учебника. — Чтобы быть врачом в будущем, — ответил Чимин. — Херовый из меня получится врач. Единственная вещь, за которую я шарил в школе, была грудь математички. — Отличник, за первой партой сидел, — усмехнулся Чимин. — Сколько лет ей было? Сорок девять? — И что? Нам по глупости женской невостребованным выбирать не приходится. — Кончай нести херню и продолжай читать. — Какая гадость, — пискнул Тэхён, отплëвываясь. Присутствующие обратили на него внимание: он стоял возле усыпанной ягодами ветки и кривил лицо. — Слишком кислая. — А ты думал, почему на дереве всё ещё много вишни? Хорошее люди не пропустят. — Надеюсь, кто-то любит еë такой кислой, — произнëс Тэхён, присев на траву, подтянул к себе рюкзак и начал что-то в нëм искать. Спустя несколько секунд он выудил оттуда два предмета: что-то круглое и пузырëк с жидкостью винного цвета внутри. Тэхён открыл первое, и Чимин понял, что это зеркало, а второе, должно быть, блеск для губ. Юноша осмотрелся и, не найдя места, куда это зеркальце пристроить, протянул его Чимину. — Подержи, пожалуйста. — Конечно, — сказал парень, взяв протянутую вещь. Тэхён держал его за запястье, пока настраивал нужную высоту зеркала. Юноша открутил крышку на пузырьке, на обратной еë стороне оказалась кисточка. Запахло вишней, сладкой и пьянящей, но тянуло ею не от дерева. Чимин с интересом следил за тем, как капелька блеска легла на нижнюю губу подобно выступившему бисеру крови. Юноша принялся его размазывать, и цвет блеска на губах стал почти незаметным. — Зачем ты это делаешь? — поинтересовалась Чеëн. Они с Хосоком тоже за ним наблюдали, только не как Чимин, а с приемлемого расстояния. — Что делаю? — Ты красишь губы, так делают девочки. — Твои губы не накрашены, это ведь не делает тебя мальчиком? — сказал Тэхён, вытирая пальцем излишки в уголках. — Рот закрой, муха залетит, — усмехнулся Чимин, глядя на Хосока. — Мой мир сейчас переворачивается, я впервые смотрю на то, как парень красит губы, — ответил он, но совет друга послушал. — Друзья, мне лестно, что я у вас первый, но хватит вам, такое внимание меня смущает. — Теперь у тебя во рту мухи ебутся, Чимин, — произнëс Хосок, за что получил укоризненный взгляд от друга. — Ты смотришь так, будто тебе очень любопытно. Хочешь тоже? — спросил Тэхён, приподняв пузырëк. — Что? Я? Нет, я не занимаюсь такими вещами. — Какими такими? Думаешь, я делаю что-то ненормальное? — А я думаю, — сказал Хосок, подняв руку как на уроке при желании ответить. — А я тебя не спрашиваю. — Конечно я так не думаю. Просто мне это не интересно. — Не переживай, Чимин, после этого не изменятся предпочтения. Возможно, — произнëс Хосок, растянув губы в хитрой улыбке. — К тому же, я никому не расскажу. Почти. — Иногда мне хочется, чтобы ты был немым. Под словом «иногда» я имею в виду всегда, — ответил Чимин, прищурившись, затем повернул голову к Тэхёну. — Только один раз. — Один раз не пидорас, да? — прокомментировал Хосок, и негласно было принято коллективное решение это проигнорировать. — Приоткрой рот, — попросил Тэхён. Чимин смотрел в его глаза в обрамлении пушистых ресниц, юноша — на губы. Он наносил блеск осторожно, чтобы не переборщить, но, закончив, понял, что всё равно получилось вызывающе. На самом деле, такие губы не могли не привлекать внимание. — Ну как? — спросил Чимин, повернув голову к Чеëн и Хосоку: девушка сидела с комично приоткрытым ртом, Хосок ненамеренно и весьма точно копировал еë выражение лица. — Я бы засосал тебя прямо сейчас, но боюсь, это подпортит нашу дружбу, — отозвался Хосок, заставив Тэхёна засмеяться, а смех его хоть на самое короткое мгновение, но был способен Чимина отвлечь. — То же самое, только нам портить нечего, особо и не дружим, — добавила девушка. — Мадемуазель, закатайте губу, этот парень мой, — произнëс Хосок, повернувшись к ней корпусом и вытянувшись. — Вы друзья или любовники? — Сегодня четверг? Значит, друзья, задай этот же вопрос завтра. Чимин усмехнулся и лëг, макушка уткнулась в чужое бедро. Он поднял зеркальце над собой, рассматривая отражение. Выглядит, конечно, неплохо, но на своëм лице он не находит ничего особенного. Он переводит взгляд на Тэхёна, укладывая зеркало рядом со своей головой. — А ты что думаешь? — Мне кажется, тебе вишнëвый блеск идëт больше, чем мне. — Да ладно? — сказал Чимин и улыбнулся так красиво, что у двоих здесь замерло сердце. — Не может такого быть. — Ещё как может, — возразил Тэхён. — Ты даже не представляешь, как хорошо выглядишь. Я бы даже сказал, у тебя уникальная внешность. — Не говори глупостей. — Мне бы кто такие комплименты делал, а я бы отказывалась. — Тебе-то? — произнëс Хосок, скривив губы, как если бы смотрел на что-то неприятное. — А что со мной не так? — Джису 2:0. Соболезную всем тем парням, которые тебе понравятся. Чимин, соболезную. — Заканчивай издеваться над моими чувствами! Я вообще-то слабее тебя, а ты меня обижаешь вечно, — повысила голос девушка и толкнула парня рядом, да так, что тот, не успев выставить руки, завалился на землю. — В каком месте слабее? — пробормотал Хосок, снова усаживаясь, но теперь чуть дальше, и потирая предплечье, на которое пришёлся толчок. — Интересно, что будет, если оставить вас двоих? — сказал Тэхён, поднимаясь на ноги и отряхивая колени. Кожа на них осталась чуть зеленоватой. — От села что-то останется? — Не думаю, — ответил Чимин. — Вот поэтому не оставляйте нас одних. Она сумасшедшая. — А ты приëмный. — Что? — совсем не мужественно пропищал Хосок. — Это кто сказал? — Все так говорят. Не может у такого идеального мужчины, как Ким Намджун, получиться… получиться Хосок. — Да о таком сыне, как я, только мечтать можно. Красивый, умный, ответственный. — Ты трëх людей назвал. Где там хоть слово про тебя? — Я не хочу вас прерывать, — вмешался в перепалку Тэхён. — Где здесь ближайший туалет? — Хм, — Хосок обвëл глазами округу. — Везде. — Хватит шутить, мне очень нужно. — Да я и не шучу. Любой понравившийся куст твой. Мы отвернëмся, Чимин тоже, проследим за ним. Названный закатил глаза, раздражаясь из-за того, что его снова безосновательно выделили. Тэхён порылся в рюкзаке, достал оттуда пачку сухих салфеток, взял одну и направился выбирать самый высокий куст. — А салфетки зачем? — спросил Хосок, повертев пачку в руке. — Тебе по-грандиозному, что ли? — По-маленькому, — смущëнно выкрикнул он. — Тогда захера тебе бумага? Ты что подтираешься, когда по-маленькому ходишь? — Ты можешь замолчать? Я не могу сосредоточиться. — Хосок, ну действительно, — поддержал Чимин. — Он подтирается, когда ссыт. Это ненормально. Как можно было так воспитать парня? Чимин сидел с опущенной головой и тихо смеялся из-за возмущений друга. Чеëн держала голову прямо, не позволяя себе обернуться даже из чистого любопытства. Хосок же всё никак не унимался. — Чего? Ты справляешь нужду сидя? — Ты сказал, что не будешь смотреть! — Какой нормальный человек писает на корточках? — возмущался Хосок, пока не получил толчок от Чеëн. — Я имею в виду парней, ясно? — Где это написано? — вторил ему юноша. — В сердце каждого мужчины с рождения. — Хосок, перестань его доставать, — попросил Чимин. — Но он же… это же… Мне просто любопытно. — А я просто с тобой не разговариваю, — раздражëнно произнëс Тэхён, пройдя мимо и схватив рюкзак.

***

Юнги вытащил из дома стиральную машину, едва не задев дверной косяк. В руках не было силы, голова нещадно гудела, во рту было сухо и наверняка неприятно пахло. Душ освежил его на несколько минут, теперь было снова то жарко, то холодно, пальцы дрожали, сильно тошнило. Он знал, что эти ощущения отступят, как только он сделает глоток спиртного, но решил немного повременить с ним. Всё-таки выпить Мин Юнги успеет всегда. Однако организм с ним был не согласен, и чтобы отвлечь себя от мыслей про бутылку, мужчина решил заняться делом и выполнить домашние обязанности, которые давно откладывал. Юнги налил в бак тëплой воды, закинул туда одежду, стиральный порошок и ещё что-то жидкое и приятно пахнущее, найденное на окне на кухне. Он выставил таймер и машина зажужжала, прокручивая вещи. — Ух ты, лет сто не видел активаторных стиральных машин, — произнëс Чонгук, стоя возле забора. Взгляд Юнги в мгновение ока стал раздражëнным, и он сжал губы. — Точнее, двадцать два года. — Ты меня всю жизнь этой цифрой будешь попрекать? — Во-первых, это число. — Я знаю, просто все так говорят, это дело привычки. — А во-вторых, только до тех пор, пока ты снова не свалишь восвояси и не забудешь моё имя ещё на пару десятков лет. — Юнги, я не собираюсь уезжать. — Будто меня это волнует,— произнëс мужчина, глядя на крутящиеся в баке вещи. Нужно занять себя ещё чем-нибудь. Юнги задумался и молчать долго не смог. — Чëрта с два ты не собираешься уезжать. Чонгук улыбнулся: всё-таки волнует. Он увидел Бродягу за забором и решил, что это не плохой предлог зайти в чужой двор. И пока он открывал калитку и подходил к нему, Юнги не сказал и слова против. С близкого расстояния на Чонгука было проще вываливать негатив. — Наладится всё в городе, задобрит отец, сын будет плакать и проситься обратно, и всё, ищи-свищи тебя. — Тэхён не рвëтся назад, уверен, что Чимин этому поспособствовал. — Если Чимин привяжется к нему, а ты укатишь вместе с сыном, я схожу к бабке-шептухе на отшибе, и мы еë усилиями и моим бесконечным желанием прервëм ваш род на вас же. — Я постараюсь этого не допустить, — сказал Чонгук, пряча улыбку. Плевать, Юнги злился, раздражался или швырял что-то, любое его состояние заставляло чувствовать себя странно и улыбаться. — Ты уж постарайся, и зачем припëрся вообще? — спросил он, и Чонгук кивнул на Леди, сидящую на земле возле капусты, и пристраивающегося к ней сзади Бродягу. — Вот сучëнок, — бросил Юнги, подойдя к питомцам и схватив шпица за шкирку одной рукой. Тот рычал и изворачивался, пытаясь укусить, но Юнги упрямства и упорности не занимал. Приблизившись к Чонгуку, он прижал пса к его груди, дождался, когда он его перехватит уже более нежно и ласково, и вновь встал возле стиральной машины. — Не обижайся, если однажды это вернëтся без яиц. Чонгук усмехнулся, отнëс собаку в дом, закрыв дверь, чтобы пëс не вышел, и вернулся к Юнги. Какой-никакой разговор у них сложился, и он не мог упустить этот момент. — Нам нужно поговорить, — произнëс Чонгук. — А сейчас мы что делаем? В карты играем? — Поговорить о тебе, обо мне, о детях. Мне интересно, как ты жил всё это время. — Собираешься залезть мне в душу? Уйдëшь сейчас или после того, как я укажу тебе конкретный маршрут? — Хорошо, — произнëс Чонгук, кивнув. — Если не затруднит, постираешь мою футболку. Испачкал в земле. — Он остановился у Юнги за спиной и, не дождавшись ответа, начал стягивать верх. — Она тëмная? — Не могу понять, взгляни. Юнги недовольно цокнул и повернулся. Чëрную футболку Чонгук держал в руках, а сам был обнажëн выше пояса. Кожа мужчины слегка напоминала карамель и сильно контрастировала с его собственной. Задержавшись взглядом на груди, Юнги усмехнулся и потянул за ткань, футболка подалась вместе с еë хозяином. Чонгук стоял близко, смотрел в глаза и одной рукой упирался в стиральную машину сзади мужчины. — Ты пытаешься меня соблазнить? — Разве я был не слишком очевиден? — спросил Чонгук, наклонив голову к плечу. — Думаешь, я поведусь? — Тебе не нравятся мужчины? — Может, кто-то из нас всё-таки ответит на вопрос, а не задаст новый? — предложил Юнги. — Ты первый. — Я не заинтересован в мужчинах, в женщинах тоже, отношения вообще не для меня. А ты? — А я пытаюсь тебя соблазнить, — признался Чонгук, а Юнги тихо засмеялся, несильно толкнув его в грудь. — Чонгук, мне тридцать шесть, я разведëн и не просыхаю. Моему сыну восемнадцать, а сбежать от меня было лучшим решением бывшей жены. Я не хочу что-то менять в своей жизни, простое существование меня устраивает. Найди себе другой объект воздыхания, нормальный объект, а не бегай за детской влюблëнностью. Юнги отвернулся, машинка удачно перестала крутить вещи, и мужчина принялся их выжимать и складывать в тазик. Забрав у Чонгука футболку и взяв немного одежды, валяющейся на траве, он снова выставил таймер. В небольшой железной бочке, заранее наполненной водой, Юнги все вещи прополоскал и начал развешивать на протянутой через двор вешалке. — Милые трусы, — произнëс Чонгук, уходя, бросив быстрый взгляд на красные боксеры с белыми сердечками, которые Юнги только что прихватил прищепками. — Это Чимина, — соврал Юнги. Чонгук кивнул, соглашаясь, и ушёл. По дому носился Бродяга, пытаясь найти какую-то лазейку. Чонгук даже немного позавидовал собачьей любви. Он надел чистую футболку и прищурился, глядя в окно. Отсюда невозможно увидеть, что происходит в соседнем дворе, но благодаря открытой форточке Чонгук быстро распознал голоса: один низкий и красивый, второй раздражающий. — Что ты тут забыла? — спросил Юнги у женщины. Чонгук вышел на крыльцо и зыркнул в сторону беседующих. Только гляньте, и яд из слов его пропал и голос кажется ласковее. — Проходила мимо. — Ты живëшь в противоположной стороне. — Так я с почты, посылку от сестры забрала. Столько всего наложила туда, оцени духи. Юнги стоял возле ворот, Хвиин за ними, аромат духом он почувствовал, как только она подошла, но она, видимо, для того, чтобы запах можно было ощутить сильнее, наклонила голову и развела волосы. Чонгук смотрит, не отрываясь. Что это она сейчас предлагает? Уткнуться в еë шею и духи эти полностью втянуть? А этот незаинтересованный в женщинах и мужчинах и рад стараться. На мгновение Юнги чуть приближается, улыбается и хвалит аромат. — А чем ты занимаешься? — поинтересовалась Хвиин, а затем ахнула, едва руками не всплеснув. — Да разве мужское это дело? — А чьë ещё, если шмотки мои? Женское? Ты мне это брось, я люблю женщин с феминистическими наклонностями. — Поняла, исправлюсь, — произнесла она, улыбнувшись. — Да, точно, — скептически бросил он. — Рад был повидаться. — Юнги отошёл к стиральной машине, намекая на то, что собирается сворачивать разговор. — Может, зайдëшь как-нибудь на ужин? — Может, как-нибудь и зайду. — Тогда увидимся. Юнги кивнул и усмехнулся. Разумеется, он заметил Чонгука, ведь он взгляд от них не оторвал за всё время разговора, а сейчас пилит им его. Мужчина подошёл к забору, Чонгук сделал то же самое. — Есть что сказать? — Юнги вскинул бровь. — Да, пойдëм накормлю, а то ты, похоже, голоден. — Я бы хотел суп от похмелья. Сделаешь? Если нет, не беда, я догоню Хвиин. — Сделаю, — отчеканил Чонгук. Дверь в его дом громко хлопнула, наверняка посыпалась штукатурка со стен. Юнги улыбнулся, смотря перед собой, где несколько секунд назад стоял человек. Да, он чертовски скучал.

***

Юнги сидел на нижней ступеньке крыльца, поглаживая живот. Солнце садилось, окрашивая розовым огнëм облака и тенью зелень. Двор теперь был приукрашен: забор ровный, трава вырвана, а вместо неë что-то посажено. Рябина положила на столбики забора свои ветви с рассыпанными по ним бусами. В стороне была посажена сирень, сейчас она была похожа на торчащую из земли ветку, но спустя годы она раскинет кроны, заглядывая в соседний двор. Место для сирени было выбрано не случайно: она была близко к забору, разделяющему территории Чонгука и Юнги, поэтому, когда вырастет, станет общей. И дом, и двор выглядели обжитыми, казалось, отсюда никто не уезжал. И только вытянувшиеся деревья, ржавые петли и скрипучие кое-где полы напоминали о прошедшем времени. Чонгук садится рядом, окидывает взглядом проделанную работу и остаëтся довольным. — Печень всё-таки подводит? — усмехнулся Чонгук, заметив, что он держит руку на животе. — Ты впихнул в меня дохуя еды, потом заставил поработать и впихнул столько же. — Зато сегодня ты устал, сыт и точно не захочешь ужинать у кого попало. — Твоя ревность мне дорого обходится. Ты жена мне, что ли? — Вообще-то да, — сказал Чонгук, растянув губы в улыбке. Юнги не смог долго смотреть на него серьëзно после сказанного и засмеялся.

***

Бабушка сидела в кресло-качалке, вынесенной на крыльцо. Еë пальцы быстро двигались, спицы стучали друг о друга, а Юнги с интересом наблюдал за тем, как шарфик становится всё длиннее. Мальчик сидел на расстеленном на земле клетчатом покрывале, белый с чëрным пятнышком на мордочке кот рядом играл то с клубком ниток, то с палочкой, которую Чонгук в него тыкал. Из дома вкусно пахло пирогом, который наверняка скоро испечëтся и будет украшать подоконник. Закончив очищать сушëный бычок от шкурки, Юнги отдал его Чонгуку. Тот тут же перестал скучать и начал грызть сушëную рыбу. Бабушка Чонгука, заметив это, цокнула. — Почисть себе тоже, почему всё ему отдаëшь? — Я не люблю такое, — ответил Юнги, зубами отрывая у рыбы плавник, а затем смешно, как считал Чонгук, отплëвываясь. — Тогда не чисти вообще, пусть сам учится. — Он умеет, но ему нравится, когда это делаю я, правда, Чонгук? — Да, — мальчик энергично закивал. — Ты так его разбалуешь. Как с ним потом справляться? — Чонгуку можно быть капризным, — сказал Юнги, немного подумав. — Почему это? — Хм, — протянул мальчик, просканировав друга взглядом. — Потому что он особенный. — Юнги, маленький ты кот, — тепло улыбаясь, говорила бабушка, разминая его щëки пальцами. — Больно-больно, — протестовал он. Когда его отпустили, он погладил покрасневшие щëки. А о том, что покраснели они не от несуществующей боли, о которой он кричал, а от смущения, никто не должен узнать. — Вы молодцы, мальчики. Всегда держитесь друг друга. — Обещаю, госпожа Чон, — торжественно произнëс Юнги, прижав ребро ладони ко лбу. — Ба, я ещё больше обещаю, — сказал Чонгук, повторив его движения. — Ну всё, бегите, ваши друзья уже вас ждут. Она кивнула за калитку, где действительно столпилась детвора. Мальчики рванули к ним, и полюбившаяся рыба и кот были благополучно позабыты. Чонгук вернулся за пакетом собранных утром яблок, Юнги придержал для него калитку. — Во что будем играть? — поинтересовался Намджун, откусив яблоко и поправив очки на носу. — В разбойников, — предложил Чонгук. — Мы не хотим, — заявила Хвиин от лица всех девочек в компании. — Вы в самые крутые игры не хотите, — парировал Чонгук. — Носиться по дворам и кричать не круто. — Давайте в реальные семьи? — предложила одна из девочек. — Разделимся на пары: муж и жена. — Это скучно, Соëн, — произнëс Юнги. — А мне нравится. — Чонгук пожал плечами. — Правда? Ладно, это не скучно, давайте делиться. Так как девочек было меньше, они выбирали себе мужей. Самых завидных женихов разобрали быстро, за Юнги между Соëн и Хвиин произошла небольшая борьба, но второй удалось его выторговать за новые резинки для волос с большими блестящими бантиками. Оставшиеся женихи достались менее инициативным и стеснительным девочкам. Когда все разбились на пары и выстроились соответственно, Чонгук и Намджун стояли отдельно, никем не выбранные. — Может быть, они будут разведëнными? — сказал один из мальчишек. — Или друзьями семей? — Нашими детьми? — Или дядей, про которого мама папе не рассказывает? — предположила девочка, за что была награждена странными взглядами всех ребят. — Что? У ваших мам такого нет? — Всё это не подходит, нужно придумать что-то ещё, — сказал Юнги, повернув голову к мальчикам. Намджун продолжал грызть яблоко и не выглядел задетым тем, что его никто не выбрал. Чонгук смотрел в пол и иногда тëр нос, чëлка скрывала его глаза, а это значило, что он вот-вот заплачет. Все пары стояли, держась за руки, Юнги руку Хвиин отпустил и подошёл к Намджуну и Чонгуку. — Ты будешь с Хвиин, а я с Чонгуком, — произнëс Юнги, взяв кисть друга в свою ладонь. Тот удивлëнно на него посмотрел, шмыгнул носом и плакать передумал. Свою эмоциональность Чонгук контролировать пытался, но не мог, оставалось только стыдиться себя в таких ситуациях. В редкие моменты, когда его навещал отец, он упрекал его за такое проявление эмоций, бывало, шутили по этому поводу даже бабушка и мама, а Юнги всегда терпеливо ждал, когда он успокоится, либо сам пытался утешить его. — Юнги ушёл в другую семью, — смеялась Соëн. — Верни резинки! — Я не виновата в том, что твой муж от тебя ушёл. Я тебе его уступила, а значит, резинки мои. — Хватит ругаться, давайте играть уже, — торопила высокая девочка. — Но вы же оба мальчики, — возмущалась Хвиин. Со своей потерей мириться совсем не хотелось. — Не бывает такого, чтобы были муж и муж. — Он будет моей женой, — сказал Юнги, потянув Чонгука за руку к месту игры, таковым была линия деревьев, под которыми было проще представить дома. — Перестань завидовать нашему счастливому браку. Намджун, бери всë в сильные мужские руки. — Где ему такие брать? — кричала Хвиин где-то сзади. — Отпусти меня, очкастый. — Юнги, она не хочет, — жаловался Намджун. — Тогда передай ей, что я иду жаловаться еë матери на поведение дочери. — Не надо жаловаться, — попросил он и обратился к девочке. — Хвиин, давай немного так поиграем, а в следующий раз мы с Юнги поменяемся. Хочешь, я что-то сделаю для тебя? — Верни мои резинки, — проворчала она. — Я мигом. — Намджун улыбнулся и сорвался с места. — Соëн, мы можем договориться? — Доволен? — спросил Юнги, повернув голову к Чонгуку. — Ты не должен был… — тихо и смущëнно начал он, но потом просто кивнул. — Доволен. — Хорошо, это самое главное, — сказал Юнги, крепче стиснув его ладонь.

***

— Мне было девять лет, — произнëс мужчина, отсмеявшись. — После той игры никто так и не поменялся, мы делились всё так же. Интересно то, что у всех сформировавшихся пар что-то завязалось. А нет, Хвиин и Намджун же. — У них тоже кое-что было, — сказал Юнги, а Чонгук удивлëнно округлил глаза. — Да, он был влюблëн в неë, но она бегала за мной, потом встретила какого-то мудака и жизнь себе сломала. Надо было Намджуна выбирать, сейчас бы жила припеваючи. — Знаешь, я думаю, тогда это был один из твоих самых милых поступков. Спасибо, что выбрал меня. Прости за то, что нарушил обещание. — Я знаю, что тебя увëз отец. Я не могу тебе простить другое: ты ни разу не пошёл против него и за все эти годы никак не напомнил о себе. Я думал, что забыл тебя совсем, но на похоронах твоей бабушки искал тебя. — Столько времени прошло. Так странно, что ты в моей голове до сих пор. — Ничего странного, — произнëс Юнги. Вдалеке слышались детские голоса, с приближением ночи их становилось всё меньше, родители загоняли детей в дома. — Мы дружили с рождения, и в те времена я никогда не был одиноким. Моё детство крутилось вокруг тебя, оно закончилось, когда ты уехал. Мне дороги воспоминания, и я не корю себя за мысли о тебе, потому что легко могу себя оправдать. — Что ты чувствуешь ко мне? — Ненависть, Чонгук-а, — сказал он, повернув к нему голову, солнце таяло в его глазах. — Я ненавижу тебя так, как когда-то любил. Не буду врать, мне легче от того, что ты здесь, но я зол и раздражëн. Чонгук понимающе кивнул, но сказать хоть слово мешал застрявший в горле ком. Юнги с ним был честен, и разговор между ними состоялся, как Чонгук того и хотел. — У тебя глаза слезятся. Сделай с этим что-нибудь. Знаешь же, как я реагирую на твои слëзы, — мягко произнëс Юнги. — Прости. — Чонгук улыбнулся и ненадолго прикрыл глаза. — Завтра всё будет как прежде? — Да, я буду грубить и отбрыкиваться, делать вид, будто этого разговора не было. Я пойду, думаю, скоро вернутся дети. Не хочется объяснять им, почему мы сидим рядом и при этом не грызëм друг другу глотки. Юнги поднялся на ноги, собираясь уйти, но не смог сдвинуться с места: его запястье схватила чужая рука. Он бросил на неë быстрый взгляд, затем перевëл его на Чонгука, ожидая, когда он что-то скажет. — Прекрати пить. — Если перестану, вдруг влюбишься в меня снова? — Это и так неизбежно, хоть ты заливайся. — Чонгук, у меня зависимость. — Нужно бороться с ней. У тебя нет силы воли? — Ты не в моëм теле. — Ну, я могу оказаться в нëм, но не думаю, что мне это поможет понять твою зависимость. — Фу, заткнись, — произнëс Юнги, осторожно высвободив свою руку. В совокупности со сказанной фразой резкое движение могло его сильно обидеть. — Над тобой всё село смеëтся и над Чимином из-за тебя тоже. — Люди всегда будут смеяться, что бы ты ни делал. — Но ты можешь попытаться что-то изменить. Я понимаю, тебе чертовски сложно бросить, сложнее, чем, например, мне или, наверное, твоему другу — Сокджину. Но ты ведь можешь, ради Чимина попробуй. — Я знаю, что ты хороший отец, а я хуйня. Это не даëт тебе право меня учить. — Просто признать, что ты плох, недостаточно, нужно попытаться что-то с этим сделать. Оглянись, вокруг тебя никого нет, после таких моментов, как вчера, ты не чувствуешь, что теряешь Чимина? — Может, у него будет нормальная жизнь, если он от меня отвернëтся. — Ты идиот. — Спасибо, принцесса, это лучшее, чем меня величали. Увидимся завтра. На какое-то время Чонгуку показалось, что они стали ближе, Юнги дал понять, что это не так. Размышлять об этом долго он не смог, вскоре возле калитки показались дети. Тэхён вбежал во двор, позабыв о друге рядом, и начал вешаться на отца. — Пап, представляешь, мы были на ромашковом поле, там так много бабочек, а вишня растëт очень кислая, потом мы пошли в этот… Как его? — Сельский совет, — сказал Чимин, не глядя на них. Почему-то наблюдать за развернувшейся сценой было неловко. — Точно. Папа Хосока мне всё там показал и угостил чаем, а потом мы пошли в магазин и купили вредной вкусной еды, поэтому прости, пожалуйста, я не голоден. — Всё хорошо, иди в дом и отдыхай. Бродяга может быть немного обиженным, погладь его, ладно? — Ладно. Пока, Чимин-а, — крикнул Тэхён, помахав ему рукой. — До завтра, блондиночка. — Чимин тоже махнул ему, но более сдержанно. — Он тебя не слишком достаëт? — спросил Чонгук, подойдя к калитке. — Нет, он милый. — Хорошо. Возьми, пожалуйста. — Чонгук протянул ему несколько сложенных в двое купюр. — Не нужно, я помог по-соседски. — Если я засуну их тебе в карман, со стороны будет похоже на домогательство. Не ставь меня в неловкое положение. — Большое спасибо, — сказал Чимин, улыбнувшись и приняв деньги. — Хочешь зайти? Может, ты голодный? — Спасибо, я пойду домой, нужно проверить, насколько вменяем отец сегодня. — Тогда спокойной ночи. — И вам, хëн, — произнëс юноша, отвернувшись. — Тебе, — поправил его Чонгук. — Я сказал то, что имел в виду. — Голос Чимина уже послышался из соседнего двора. — Я передам. Чимин заметил постиранные вещи на вешалке, что показалось странным. Вещей было много, удивительно то, что отец успел справиться со всеми, ведь промежутки между его раундами обычно небольшие. Чимин заходит на кухню и видит привычную глазу картину. За столом у стены сидит Юнги, рядом открытая бутылка соджу и наполненная стопка. Он смотрит на неë задумчиво, затем отрывает взгляд, чтобы посмотреть на Чимина. — Последняя? — спрашивает юноша, улыбаясь невесело. — Последняя, — соглашается Юнги и залпом выпивает содержимое стопки. Она с громким стуком опускается на стол, мужчина выдыхает и смотрит в сторону. Становится хорошо: тревога отступает, головная боль уже кажется не такой сильной. Юнги смотрит на сына, тот от него глаз тоже не отводит. Сначала его такого боялся, а теперь вырос. — Знаешь, где я прячу алкашку? — Чимин кивает. — Все места? — Снова кивок, и это было правдой, Чимин узнавал о новых местах сразу, как те появлялись. — Вылей. — Что ты сказал? — Ты слышал, просто вылей всё и побыстрее. Начни с этой. — Юнги кивнул на бутылку, которая стояла на столе. — Спасибо, — произнëс Чимин, схватив соджу. — Заткнись. — Я люблю тебя, — бросил юноша и ушёл, чтобы отец ненароком не передумал. Подобных моментов он ждëт каждый год, в этом, думал, не дождëтся вовсе. Чимин забыл, когда чувствовал себя настолько счастливым. — Я тебя тоже, — произнëс Юнги, когда адресат уже не мог его слышать. В течение десяти минут Чимин шнырял по дому, потом по двору, заднему тоже, с фонариком пришлось залезть и на чердак. Звуки беготни Юнги успокаивали, на душе становилось чуть лучше, а телу хуже, выпитой стопки ему было недостаточно. Юнги зашёл в комнату Чимина, из его окна был виден соседский двор. В доме напротив горел свет, занавески были раздвинуты, поэтому мужчина видел, что происходит внутри. Тэхён сидел на кровати, Чонгук рядом, мальчишка что-то ему рассказывал, держа за руки, а Чонгук улыбался так, что ненависть, о которой рассказывал Юнги, уступала место какому-то иному более красивому чувству.