А лето пахнет вишней

В начале лета поля полны урожая, и для экономии средств деревни для работ на полях привлекались еë жители. Наградой за труд им служили проценты от продаж или небольшая часть собранного продовольствия. Сегодня под палящее солнце мог выйти один, завтра его сосед, но хотя бы раз каждый человек, не считая детей и пожилых, должен был здесь засветиться. Люди стояли между рядами, разговаривая о своём, а раздражающий надзиратель ходил поблизости и командовал. — Джун Ëн, ты куда ящики понëс, дубина? — кричал Юнги, расхаживая с тетрадкой. — Полные неси к Королеве, пустые — к работникам. — Я так и делаю, — говорил мужчина, который из-за сложенных друг на друга ящиков ничего не видел. — Ты несëшь наполовину пустые. Кончай халтурить и неси обратно. Джин, ты пропускаешь клубнику, — шепелявил Юнги. Названный скривился и повернул голову к мужчине. Хотелось выровняться, но тогда бы он не смог согнуться вновь. — Вытащи хуй изо рта, а потом разговаривай, — произнëс Джин, для удобства присев на корточки. На клубнику уже было тошно смотреть, а соломенная шляпа, над которой посмеялся каждый, кому было не лень, плохо спасала от солнца. — Пошёл на хуй, — бросил Юнги, ничуть не обидевшись на замечание и перекатив чупа-чупс за другую щеку. — Ты мне нравился больше, когда был пьян. — Спасибо, ты мне ни в каком состоянии не нравишься. — Что с ним такое? — обратился Чонгук к Чимину на соседней грядке, вытирая пот со лба. — Он всегда такой, когда командует? — Он шестой день в завязке, поэтому более нервный, чем обычно. — Разговорчики? Делать нечего? — спросил Юнги, нарисовавшись рядом с ними. — Вау, Юнги, ты завязал? Почему не похвастался? — Чонгук широко улыбнулся, Мину захотелось эту улыбку с его лица стереть. — Кто завязал? — растерянно сказал Джин, выровнявшись и выпустив из рук миску, наполненную клубникой. — Придурок, ты этот несчастный тазик полчаса собирал, — возмущалась Джису рядом, муж еë не слышал, внутри него переворачивались миры и ломались вселенные. — Юнги, скажи, что мне показалось, не предавай меня. Я ж до встречи с тобой вообще не пил. — Если ты выпрашиваешь оскар, то у меня его нет. — Удары в спину чаще всего наносят те, кого защищаешь грудью. — Джису, сделай что-то со своим мужем, он действует мне на нервы. — Он прав. Его споил, а сам взял и завязал, — произнесла женщина, разогнувшись. — Научил пить — учи бросать. — Кодировка в помощь, — произнëс Юнги, записывая, кто сколько ящиков собрал. — Вы совсем? Это же то же самое, что и обсуждать кастрацию при собаке. Пойду проветрюсь. — Поторопись, молодëжь больше тебя собирает, — сказал Юнги ему вслед. — Обиделся, — заключила Джису, поднялась, упираясь руками в затëкшие колени, и пошла за мужем. — Ваши семейные драмы мешают работе. — И он был злой всё это время? — тихо спросил Чонгук у Чимина, но, видимо, недостаточно тихо. — Да, он был злой всё это время, — ответил Юнги, глядя на Чонгука сверху вниз. — Сколько раз я тебя послал на хуй, пока мы были дома? — Около сотни, в другие места меньше, — сказал Чимин, задумавшись ненадолго. За те пять дней, которые они провели, практически не выходя из дома, парень успел пожалеть о том, что решился помогать отцу с борьбой с зависимостью от алкоголя. На следующей утро Чимин уже поглядывал на дверь, мечтая сбежать. Он не проводил время с Тэхёном и Хосоком, всего себя посвятив отцу. Тот с утра до вечера был раздражëн, бросался колкими фразами и недовольными взглядами. Голова у него болела так, что ни одни таблетки не помогали, его мучила бессонница, аппетит был ужасным. Ночью Чимин мог проснуться от шорохов, это значило, что отец шарит по дому в поисках спиртного. Как и всё плохое, это тоже закончилось, теперь он ворчал и возмущался, но не тянулся к бутылке. — Я рад, что ты решил взять себя в руки, — произнëс Чонгук, улыбнувшись. — Я буду рад, если ты заткнëшься и продолжишь работать. — Какой грубый, в детстве ты таким не был. — А каким папа был в детстве? — поинтересовался Чимин, повернув голову к Чонгуку. Юнги поставил тетрадь между их лицами, когда мужчина уже собирался ответить на его вопрос. — Ахуенным. Почему-то разговорчики между вами двумя меня особенно раздражают. — Может быть, ты ревнуешь кого-то из нас? — предположил Чонгук. — Или обоих? Взгляд Юнги приказал ему провалиться под землю. Чимину находиться с этими двумя было неловко, сзади копошился Хосок, которому, по его скромному мнению, достался какой-то неудачный для сбора клубники ряд. Чимин повернулся к другу и принялся помогать ему с его участком, утирая со лба пот. Некоторые мужчины уже щеголяли без рубашек и футболок, Чимину тоже хотелось снять майку, но перед взрослыми было как-то совестно, смущало и то, что Чеëн, стоя в беседке или кружась возле неë, за ним наблюдала. Хосок, не смущаясь, светил голым торсом, наверняка вечером будет пищать и просить намазать спину. — Чë не сказал, почему в доме заперся? Я думал, случилось что, — произнëс Хосок, засунув за щеку ягоду. — Боялся сглазить. Самое трудное миновало, до того как сорвëтся снова, можно дышать спокойно. — Как по мне, легче дышалось до того, как он завязал. — А я давно не был таким счастливым. Нужно найти Тэхёна и объясниться перед ним тоже. — Он твоя жена, что ли? Надо будет — сам подойдëт, он тебя видел. — А вдруг он обижен? — А если б я был обижен, ты бы за мной так бегал? — возмущался Хосок. — Это другое. Ты и он как картошка и клубника: сжать тебя или бросить на землю, тебе всё равно. Клубника реагирует иначе. — Схуяли я картошка? Твоя блондинка — картошка, понял? — Вообще-то вы говорите о моëм сыне, — послышался недовольный голос Чонгука. — Вообще-то подслушивать нехорошо, — отозвался Хосок и чуть согнулся, потирая ягодицу, по которой пришëлся удар. — Ай, блять! — Ты как со старшими разговариваешь, охламон? Где только таких слов нахватался? — ворчала бабуля Чанми, упираясь тростью в землю. К слову, двигалась она довольно резво, и Хосок, исходя из собственных наблюдений, понял, что трость ей нужна как раз-таки для таких случаев. — Джун Ëн, блять, отдай ящики. Понарожают безруких, а нормальным людям потом мучаться, — возмущался Юнги, забирая у мужчины клубнику и направляясь к прицепу. — Действительно, где нахватался? — негромко произнëс Хосок, пожав плечами и в целях собственной безопасности отступив на соседний ряд. — Хëн, если отец спросит, скажи, что отошёл по нужде, — обратился Чимин к Чонгуку. Тот кивнул, глядя на то, как парень набрал в ладони самую крупную клубнику и поспешил уйти, ненадолго он задержался возле трактора, а затем пошёл к невысокому ветвистому дереву, которое стояло через дорогу. Тэхёна он приметил ещё до того, как они начали работать. Тот постоянно посматривал в его сторону, видимо, ожидая, когда Чимин придёт и объяснится перед ним. Впрочем, это входило в планы парня на ближайшее будущее. В очередной раз выглянув из-за ветвей и заметив чужое приближение, Тэхён поспешил спрятаться и больше не показывался. — По нужде и с клубникой? Ëжиков кормить, что ли? — поинтересовался Чонгук. — Да к блондинке он своей попидорасил. Я извиняюсь, — искренне произнëс Хосок, возвращаясь к сбору урожая. — У кого-то шуры-муры, а Хосоку работать. — В тебе говорит зависть, — хмыкнул Чонгук. — Зависть? Во мне? — негодовал Хосок, издавая звуки, больше похожие не на возмущение, а на дыхательную гимнастику. — Да если я захочу… — Весь мир к твоим ногам падëт? Расслабься, я тоже немного завидую. — Чонгук-щи? — М? — Со мной-то всё понятно, а вот вы чего ни на кого не смотрите. Я, конечно, не ценитель, но вы, похоже, мужчина видный. — Почему с тобой всё понятно? Не недооценивай себя, ты нормальный парень. — То есть вы допускаете мысль, что за мной могут ухлëстывать две горячие женщины? — Нет, — ответил Чонгук, сделав вид, что задумался.

***

Чимин сел на траву перед Тэхёном, тот показательно его игнорировал, глядя по сторонам, словно что-то там могло вызвать бóльший интерес, чем сам Пак. Он размазывал по лицу солнцезащитный крем, нанесëнный тонким слоем. Сегодня Тэхён был одет в лëгкую рубашку с гавайской расцветкой и рукавами до локтей, шорты неизменно до середины бëдер, волосы были схвачены банданой, что ему очень подходило. Чимин улыбнулся, ожидая, когда Тэхён его наконец заметит, и, не дождавшись этого, выложил клубнику на траву и достал из карманов два чупа-чупса и несколько шоколадных конфет. На них юноша посмотрел, затем перевëл высокомерный взгляд на Чимина. — Я всё ещё обижаюсь. — Хочешь, чтобы я ушёл? — Нет. Почему ты не показывался пять дней? Я думал, что ты не хочешь дружить со мной и гадаешь, как сделать так, чтобы я отвязался. — говорил Тэхён, опуская тот момент, что крутился возле соседского двора каждый день в надежде увидеть Чимина. — Я следил за отцом. Когда он бросает пить, за ним первое время нужен глаз да глаз. — А сейчас нужен глаз и глаз? — поинтересовался Тэхён, чуть наклонив голову. — Теперь будет достаточно одного глаза. Если захочет, он справится сам. — То есть теперь мы будем гулять? — Конечно, блондиночка. Ну что? Прощаешь меня или не достаточно клубники? — Думаю, недостаточно конфет, и клубнику нужно помыть. — Понял, организую. Чимин широко улыбнулся, собирался встать, но Тэхён остановил его, схватив за руку. Юноша вглядывался в его лицо, а затем кончиками пальцев коснулся щеки. Чимин опешил, смотря то на Тэхёна, то на его руку. — Так жарко, а ты даже не намазался солнцезащитным кремом? — Я кепку дома забыл, и я не пользуюсь никакими кремами, не боюсь загореть. — А зря, у тебя красивая кожа, — сказал Тэхён, потянувшись к тюбику с кремом и выдавливая немного на пальцы. — Правда? — Чимин замер, когда пальцы с мягкими подушечками начали водить по его лицу, покрывая его слоем чего-то прохладного. — Да, видишь? У тебя кожа заметно светлее, чем моя. — Тэхён прижал свою руку к его, доказывая свои слова. Чимин почему-то обратил внимание не на цвет, а на то, что рука Тэхёна меньше, чем его, и вместо царапин и синяков, как у него самого, еë украшает россыпь редких родинок. — Это красиво, — добавил юноша. — А по-моему, лучше, когда немного темнее, немного похоже на карамель, — сказал парень, а Тэхён, который начал плавными движениями переходить на шею, задумался. — Ты только что назвал меня конфетой? — Юноша улыбнулся, чуть наклонившись, чтобы заглянуть в глаза, которые он прятал. — Не было такого, — протараторил Чимин, покраснев то ли от чужих слов, то ли от «массажа» шеи и плеч. Тэхён усмехнулся и отстранился, протягивая ему тюбик. — С руками справишься сам, а то ты уже как помидор. — Не справлюсь! — быстро ответил он и поспешил объясниться. — Я не знаю, каким слоем, где больше или меньше, весь твой тюбик выжму. — Это ты так намекаешь на то, что я должен тебе помочь? — Я намекаю на то, что не смогу без тебя, — сказал Чимин, а когда понял смысл своих слов, испуганно округлил глаза. — То есть не смогу без твоей помощи. — Что с тобой сегодня? — произнëс Тэхён, посмеиваясь и нанося крем на его руку, начиная от запястья. — Голову напекло, наверное. — У тебя неплохо развиты мышцы рук, — говорил юноша, касаясь предплечий. — Ты качаешься? — На качелях? Бывает иногда… блять. — Чимин накрыл ладонью глаза. Тэхён рядом заливался смехом, и отчего-то солнце припекало ещё сильнее. Чимин открыл один глаз и взглянул на него, хитро прищурившись. — Ты меня лапаешь или кремом мажешь? — Это одно и то же, — ответил Тэхён, вернувшись к своему занятию. — А вот не скажи. Спустя минуту Тэхён закрутил крышку тюбика, достал из рюкзака пакет и отдал Чимину, чтобы тот собрал оставленную на траве клубнику. Парень пообещал вернуться как можно быстрее. Проходя к беседке, возле которой стояла бочка с водой, Чимин собрал несколько заинтересованных взглядов, мило улыбнулся Чеëн и Хвиин, за что ему даже дали миску для клубники. На обратном пути его остановил Хосок, схватив за лямку майки. — Это кому? — спросил он, кивнув на миску с помытой клубникой. — Мне. Вопросы закончились? — Погоди. — Хосок провëл большим пальцем по его щеке, собирая крем и скривился. — Тебя, что, лесная фея облизала? Что это? — Солнцезащитный крем, тоже хочешь? — Что? — пискнул он. — Да как ты мог обо мне такое подумать? Я не из этих. — Этих? — Не из тех, кто всякую гадость по лицу размазывает. Ты же тоже таким был, даже умывался не каждое утро. — Кхм, не было такого. — Я же помню. Что с тобой стало? — Ты ебанулся? Это просто крем. — Все начинают с крема, а потом… — Что потом? — спросил Чимин, а Хосок, оглянувшись на подслушивающих, приблизился к Чимину. — А потом просят поглубже, — прошептал он ему на ухо. Чимин нахмурился и грубо оттолкнул его, обозвав всеми ласковыми одному ему присущими прозвищами, пока тот весело смеялся. — Чимин, ну чего ты как девчонка? Я же просто шучу. — Твои шутки вот здесь мне уже, — сказал парень, обернувшись и ребром ладони указывая на свою шею. — Если шутки задевают, значит, в них есть доля правды. Чимин красноречиво промолчал и, показав ему средний палец, направился прочь. И как столь несовместимые люди могут быть лучшими друзьями? — Когда ты уже успокоишься, негодяй? Лучше бы работал так, как языком чешешь, — возмущалась сзади бабуля Чанми. — Что за шум, а драки нету? — спросил Юнги, подходя. — Она намечается между Чанми и Хосоком. Чимин отлучился ненадолго, — негромко произнëс Чонгук. — Понял. Юнги коротко кивнул и встал на место Чимина, собирая ягоды в наполненный наполовину ящик. Чонгук повернул голову и застыл в такой же позе. Работали они на соседних рядах, отчего Чонгуку открывался неплохой вид. Юнги не сидит на корточках, как большинство здесь, а стоит, наклонившись над грядкой. — Твоя задница маячит прямо перед моим лицом. — Извиняюсь, — ответил Юнги, разворачиваясь в другую сторону. — Эй, я не говорил прекратить, — произнëс Чонгук, вызвав у бабули Чанми очередной сердечный приступ.

***

— Чимин-а? — позвал Хосок, рассматривая друга, который умывал лицо прохладной водой из бочки, чего он не понимал. Зачем умываться, если до вечера снова испачкаешься? Он сканировал его около минуты, прежде чем решил заговорить. — Тц, смыл весь крем. Чего ты хотел? — Чимин, если у тебя есть какие-то секреты от меня, поделись с другом сейчас. Тебе ж легче станет. — Какие секреты? Что ты несëшь? — Ты думаешь, лучший друг ничего не видит? Я всё вижу, чувствую сердцем, — произнëс он, положив ладонь на грудь. — Каким сердцем? — Очень смешно. Неужели ты не видишь проблемы? — Слушай, если ты о блеске для губ и солнезащитном креме… — Я об их поставщике. Он вертит тобой, как хочет, ты ведëшь себя с ним странно. У тебя даже взгляд меняется, когда ты смотришь на него. Вот на меня ты как смотришь? — спросил Хосок, прищурившись и приблизив к нему лицо, словно в его глазах был ответ. — Как на идиота? — предположил Чимин, приподняв бровь. — Гандон. — Слушай, я не понимаю, в чëм дело. Что не так с моими взаимоотношениями с Тэхёном? — Ты относишься к нему как к девушке, — выпалил Хосок. Чимин несколько секунд смотрел на него, словно дожидаясь, когда тот объявит о том, что пошутил. — Что в этом такого? Просто мне кажется, что он более ранимый, чем… — Как к девушке, которая тебе нравится. Чимин застыл, не зная, как реагировать на подобное заявление. Когда это он давал кому-либо поводы сомневаться в его ориентации? В их взаимоотношениях с Тэхёном он не видел ничего зазорного. Разве отличается их дружба и дружба с Хосоком? Чимин задумался. Ну, возможно, совсем немного отличается. — Ты будто ухаживаешь за ним. — Я о таком и не думал, — возразил парень. — Нет у меня никаких намерений. Мы дружим с пелëнок. Зная меня, как можешь думать обо мне подобное? — Вот поэтому я и в смятении. — Расслабься и меньше фантазируй. — Точно? — Да. — Знаешь, — начал Хосок, когда Чимин почти успокоил его навязчивые мысли. — А ты ведь никогда не пялился на женскую грудь и не дëргал девочек за косички, не напрашивался с мамой или тëтей в баню, когда они ещё могли тебя брать. Ты нравишься всем женщинам, но я никогда не слышал, чтобы хоть одна из них нравилась тебе. — Я просто ещё не встретил ту самую. Это нормальное поведение адекватного человека. — А знаешь, кто ещё обладает таким нормальным поведением и нравится женщинам? — Я же сказал, я не гей, ты бы знал. — Ладно, но твоё поведение всё равно странное. — Хосок, иди… — Давай поспорим? — произнëс парень, протянув другу руку. — Если я замечаю какое-то необычное взаимодействие между вами двумя, ты проигрываешь. На кону желание. — По-твоему, я ребëнок, чтобы повестись на это? — поинтересовался Чимин, усмехнувшись, и через секунду сжал его ладонь. — Какой срок? — И двое суток не протянешь. Когда ты услышишь моё желание, пожалеешь, что не сдался заранее. — Обязательно. Чимин отпустил его руку и направился к грядкам. Тэхён сидел на его прежнем месте, срывал с кустов ягоды и по очереди клал их то в ящик Чимина, то Чонгука. Какую-то он отправлял в рот, за что отец его ругал. Милая картина, Чимин захотел улыбнуться, но вовремя вспомнил, что должен натянуть на лицо маску безразличия. Тэхён, которому наскучило сидеть в одиночестве у дерева, помогал собирать клубнику, но, по неозвученному мнению людей рядом, он больше мешал, занимая место. Однако прогонять его никто не решался: Тэхён быстро полюбился бабушкам, дедушкам и женщинам. Внимательный взгляд Хосока раздражал. Оказавшись к нему достаточно близко, Чимин опустил козырëк его кепки, закрывая глаза. Хосок чертыхнулся, отпихнув парня от себя и поправляя кепку. Работа кипела, кто-то уходил к беседке, чтобы ненадолго спрятаться от солнца, кто-то это «ненадолго» растягивал. Юнги закатил глаза, глядя на Сокджина, который растянулся на скамье. Он с раздражающей периодичностью постанывал, а Джису носилась над ним, подавая воды, ругая его, но не прекращая спрашивать о его самочувствии. — Как чистый спирт хлестать, так он здоровый, а как работать, у него солнечный удар, — ворчал Юнги. Чонгук обернулся, взглянув на беседку. Джису смочила подол фартука и прикладывала его к чужому лбу. — А ты не завидуй. — А ты заткнись, пока я ещё добрый. — Ох, так это ты добрый, — произнëс Чонгук, и Юнги это замечание проигнорировал, уставившись на Королеву и не отводя от неë внимательного взгляда. — Почему ты пялишься на трактор? — Там мои сладости, и кто-то их пиздит. Тэхён застыл, стараясь не шевелиться. Если наступит абсолютная тишина, то все услышат, как в его кармане шелестят конфеты. Он, нахмурившись, посмотрел на Чимина, а тот пожал плечами, мол, он не при делах. Обнаружив, что прихваченные с собой вкусности закончились, Юнги направился к трактору. — За последний час он съел три чупа-чупса, две шоколадки и столько же пачек арахиса в сахаре. Куда в него столько лезет? — поинтересовался Чонгук, выровнявшись, Чимин тоже встал рядом, глядя отцу вслед. Тэхён, сидя на земле и посматривая на уходящего мужчину, пытался быстрее покончить с украденными Паком угощениями. — Когда он в завязке, сладости — его слабость, он может есть их в очень больших количествах, так что не удивляйся, хëн. — Вот как? А какие ещё у него слабости, когда он не пьëт? — Не знаю, — ответил Чимин, немного замявшись, и этой заминки было достаточно, чтобы понять, что он чего-то не договаривает. — Я никому не расскажу, просто хочу знать о нëм больше и восполнить пробелы. В детстве мы с твоим отцом были очень хорошими друзьями. — Да я уже понял. — Чимин прикусил нижнюю губу, раздумывая. — Ладно… Понимаешь, свою потребность в алкоголе папа всегда компенсирует чем-то: сладостями, сигаретами или… Ну… — Что? Почему не можешь сказать? — Хëн, не дави на меня. — Ты как будто хочешь сказать что-то ужасное. — Как для сына, это действительно ужасно. Неужели не видишь? Он агрессивен, взвинчен и что ещё может быть? — Я не понимаю тебя. — Ну что ещё может быть, когда ты на пределе и тебе нужно выплеснуть накопившееся? — Возбуждëн! — осенило Чонгука, и произнëс он это достаточно громко, чтобы близко стоящие люди на него оглянулись. — Э, старый извращенец, будь потише, нам не интересно, — произнëс Юнги, забирая наполненные ящики. — Говоришь, он падок на секс, — сказал Чонгук, когда Юнги отошёл на достаточное расстояние. Выглядел он так, словно задумал что-то недоброе. — Я не совсем это сказал. — Сладости он поглощает без меры, а как удовлетворяет эту потребность? Часто у вас во дворе бывает эта вертихвостка? — спросил он, кивнув на Хвиин в беседке. — В последнее время не чаще, чем ты, хëн. У них ничего нет. Кажется, вот-вот что-то завяжется, но всё срывается по какой-то причине, так уже долгое время. — Ох, это меня успокаивает, — ляпнул Чонгук, не подумав. — Почему? — Она… В общем, она кажется ненадëжной. — Он много лет ей симпатичен. Кто может быть надëжнее? — Подрастëшь — поймëшь. Скажи-ка лучше, откуда ты знаешь о так называемых слабостях Юнги? — Без сладостей он не появляется и… — Что и? — поторопил его Чонгук. Отчего-то он казался особенно нетерпеливым. — Не замолкай на самом интересном. — Знаешь, когда живёшь с человеком, ты запоминаешь его поведение в разных обстоятельствах, понимаешь? — Вообще нет, — произнëс мужчина, мотнув головой. Чимин глубоко вздохнул, набираясь смелости, чтобы сказать следующее. — За теликом стопка дисков с порно, маленький дом, тонкие стены, я видел немного и то случайно. Это секрет, я предпочитаю думать, что мне приснилось, так легче продолжать жить. Теперь это твой секрет тоже, хëн. Пойду работать. — Чимин похлопал его по плечу и отошёл к перебрасывающимся колкими фразами Тэхёну и Хосоку. — Если бы мне такое снилось, я был бы самым счастливым человеком на планете, — озвучил Чонгук свои мысли и сузил глаза, глядя на приближающегося Юнги. Значит, потребность в алкоголе мужчина всегда чем-то компенсирует. Юнги возвращался с пустыми ящиками, когда Чонгук решил, что пора переходить к решительным мерам. Природа данными его наградила, тренер их закрепил, отчего же не похвастаться честно заработанным? Чонгук вытер со лба пот подолом футболки, затем, немного подумав, стянул еë и направился к беседке, чтобы там еë оставить. Он притворно улыбнулся Хвиин и искренне Джису, которая смотрела на него, чуть приоткрыв рот. Подобное выражение лица было здесь у всех заметивших его женщин. Была позабыта и клубника, и получивший солнечный удар Сокджин. Мужчина приподнялся на локтях, не понимая, в чëм дело, презрительно посмотрел на Чонгука и шокировано на Джису. Мужчина лëгкого поведения, как прозвал его Джин, ретировался, и Джису наконец обратила на него внимание. — А я это… Футболка у него классная, давай тебе такую купим? — Что-то не заметил я на нëм футболки, а вот твой взгляд был там отчëтливо. — Так вот же она, — растерянно произнесла Джису, взяв ткань со табуретки. — Брось, — приказал он, и женщина быстрым движением убрала еë назад. Сокджин смерил еë недовольным взглядом и лëг обратно. — Где ж это видано, чтобы жена при живом муже пялилась на петуха городского? — Та нужен он мне больно. — Поговори мне тут ещё. Три травмы за один день: получил солнечный удар, лишился товарища по почти что семейному делу, и жена на других мужчин заглядывается, хотя клялась и в горе, и в радости, и мне одному. А чем я хуже него? А я ничем не хуже, — ворчал Сокджин, по большей части разговаривая с самим собой. Джису только слушала и изредка закатывала глаза. — Слышь, Райан Гослинг, кончай отвлекать людей от работы, — произнëс Юнги, подходя. Чонгук оглянулся, взгляды смотрящих тут же опустились. — Чем я отвлекаю? — Пузом светишь. — Здесь много таких, как я, или тебе не нравится, что именно на меня они внимание обращают? — Мне поебать, прямо здесь и сейчас меня интересует только урожай. — Я сделаю вид, что поверил тебе. Очень жарко, — произнëс Чонгук, глядя на мужчину и собирая волосы в тугой хвост. Юнги окинул его быстрым взглядом, но этих секунд хватило, чтобы заметить достаточно. Несколько мелких прядей выбились из причëски, капли пота стекали по груди и животу, стремясь к поясу шортов, мышцы перекатывались под кожей при каждом движении. Ладно, возможно, Юнги совсем немного нравится то, что он видит. — Смотрю, у тебя совсем дела плохи, раз заделался стриптизëром. — Так значит? Тогда плати за то, что смотришь. Юнги хмыкнул, приблизившись и встав вплотную. Он достал несколько купюр из заднего кармана, не отрывая взгляда от чужих глаз. В следующую секунду Чонгук почувствовал руку Юнги у себя на пояснице, затем та скользнула под кромку шортов и подцепила резинку боксеров. Чонгуку тридцать шесть, он в том возрасте, когда человека уже сложно впечатлить, но от таких простых действий, имеющих целью его смутить, его кожа покрывается мурашками. Юнги оставил деньги в его трусах, сжал ягодицу, заставив мужчину вздрогнуть, и склонил голову над его плечом. — Не играй со мной, Гук-и. Мою репутацию ничем не отмоешь, а вот твою мы рискуем запятнать. Юнги отстранился и направился к сыну в компании другой молодëжи, которые с открытыми ртами наблюдали за этой картиной. Чонгук подойти к ним не решился, нужно было немного справиться со смущением. — Какие-то вопросы, мелкотня? Задаëм, но не забываем о последствиях. Вопросов, разумеется, ни у кого не нашлось.

***

Чеëн вздохнула, отводя взгляда от человека, за которым наблюдала на протяжении десяти минут, не удостоившись ответного взгляда. Она нарезала овощи для будущего ужина, пока Хвиин хлопотала над горячим, бегая от разведëнного костра к столу. — Чего вздыхаем? — поинтересовалась женщина, присаживаясь рядом. — Он меня совсем не замечает. — Нашла, из-за чего расстраиваться. — Она недовольно фыркнула. — Что со мной не так? — Чтобы я не слышала от тебя такого. Если на тебя не смотрит какой-то мужчина, это не значит, что с тобой что-то не так. — А что тогда? Я вокруг него и так и эдак, а он от этого Тэхёна не отходит, словно мëдом тот облит. — У меня была похожая ситуация. Вот этот, — она кивнула куда-то, и, осмотревшись, Чеëн поняла, что она имела в виду Чонгука. — Все годы, что я его знаю, только и делает, что трëтся возле Юнги, вернулся спустя столько лет и пытается угнаться за старой дружбой. Прошлого не воротишь, вот только не всем это суждено понять. — Верно, прошлого не вернуть, но возможно вернуть то, что тебе в этом прошлом нравилось. К тому же, Мин Юнги не отталкивает его, значит, их взаимоотношения могут стать прежними, — говорила Чеëн, рассматривая героев своего повествования. — Как это не отталкивает? Да он же ворчит на него, не прекращая. — Но остаëтся рядом, так не ведут себя с теми, кого хотят забыть. — Твои мысли меня не утешают, прекрати их озвучивать. — Почему это? Ты призываешь меня не расстраиваться из-за Тэхёна, а сама недовольна поведением господина Чона. Да поставить его и Юнги рядом… Мама, за тем ли ты гонишься? — А ты мать не учи, — отрезала Хвиин, приподняв подбородок. — Уж подольше тебя живу, побольше знаю. Чеëн вздохнула, опустив плечи и чуть сгорбившись. С этим беспочвенным аргументом спорить было сложно, всё могло закончиться громкими возмущениями, а тут все друг друга знали. Чеëн подняла голову, Хвиин сделала то же самое, теперь они вдвоëм рассматривали стоящий рядом мужчин. — Повторяй за мной, — произнесла женщина, поднявшись из-за стола. Она взяла из большой полосатой сумки на полу недавно привезëнную воду без газов. Чеëн, немного подумав, выбрала лимонад в жестяной банке. Затем Хвиин расстегнула ещё пару пуговиц на сарафане, из-за чего линия декольте стала глубже и притягивала взгляд. Чеëн сделала так же, но с грустью вздохнула, посмотрев вниз, потому что природа богатствами обделила. Чем была занята генетика в момент еë сотворения? Хвиин, покачивая бëдрами, направилась к уже заприметивших их мужчинам. Чеëн пыталась копировать еë походку, получалось плохо, и она постоянно тормозила, но наверняка со стороны это выглядело весьма завораживающе и очаровательно. — Я так устал, — канючил Хосок, хмуря брови и жмурясь от солнца. У Чимина на глазах были солнечные очки, которые ему позаимствовал Чонгук, но выпросить их у друга Хосоку не удалось. Юнги накинул на плечи рубашку с длинным рукавом, было ужасно жарко, но сгореть он не хотел, на голове была соломенная шляпа Джина, которую все с утра дружно обсмеяли, а в процессе работы передавали из рук в руки. Хосок вот-вот собирался заделаться в косплееры, выбрав в персонажи варëного рака. — И едой так приятно пахнет. Может, сделаем перерыв? — Мы сейчас стоим, это и есть твой перерыв, — произнëс Юнги, выпуская белый дым. Чонгук, как бы незаметно поглядывая на тонкие длинные пальцы, зажимающие сигарету, обзавёлся новым фетишем. — А мелкого отпускаете. Который раз под деревом отлëживается, — возмущался парень, указывая на Тэхёна, который прятался в тени. — Он маленький и милый, а ты большой и вредный. Возражения есть? — сказал мужчина и продолжил, как только Хосок захотел высказаться. — Возражений нет. — Хëн, вот лучше бы вместо того, чтобы младших задирать, поделились бы сигареткой, — произнëс парень и тут же закашлялся, когда мужчина выдохнул в его лицо дым. — Это вся твоя доля, — сказал Юнги и кивнул в сторону беседки. — Чимин, на тебя смотрят? Помолвку, небось, обсуждают? — Чего это на меня? На тебя, думают, какой цвет свадебного костюма тебе к лицу. — А может, на меня? Я тоже вообще-то здесь. — Ой, да кому ты нужен? — Юнги скривился, отбрасывая на землю тлеющую сигарету. — А вот это сейчас обидно было. Чем я хуже? Чеëн за Чимином два года ухлëстывает, хотя он продолжает отшивать. Хвиин за вами много лет бегает, а вы же… Я имел в виду, что вы вполне обычный. — Ты прав. А я же алкоголик, и сердце у меня каменное, может, его вообще нет. Часто женщины выбирают не тех, Хосок. — Куда вечно заплывают разговоры, которые начинаются так весело? — послышался голос Чонгука. — Гляньте, сюда идут, — сказал Хосок, кивнув на направляющихся к ним женщин. — Что с Чеëн? Она выпила? Идёт как-то странно. — А мы вам попить принесли. Столько работаете, передохните немного, — произнесла Хвиин, улыбнувшись и протягивая Юнги бутылку с водой. Его взгляд скользнул в вырез еë сарафана на груди и тут же метнулся в сторону, где над грядкой склонился ещё менее одетый Чонгук. Прижав губы к горлышку бутылки, Юнги смотрел в небо. — Не топчись сзади, — тихо обратилась Хвиин к Чеëн. Та кивнула и резко подняла руку с жестяной банкой, без слов протягивая еë Чимину. Хосок рядом дëрнулся от неожиданности. — Спасибо, — Чимин приподнял уголки губ, принимая напиток. — Пойдëмте, посидим в тени немного. — Он направился к дереву, за которым умирал от скуки Тэхён, но обернулся, глядя на девушку. — Не идëшь? — А можно? Иду. — Она поспешила за ними. — Ужин скоро будет готов. — Отлично, после него и расходимся, в остальные дни пусть здесь пашут другие. Ребят, собираем последние ящики, я повезу их на точку, ужинаем и закругляемся. Завтра в таком же составе едем на участок с картошкой. — Услышавшие это, недовольно застонали. — Кто не явится завтра, не получит расчëт за сегодня. — А тебе идёт командовать. — Какая мерзость, — прокомментировал Чонгук. — Что? — громко возмутилась Хвиин. — Я говорю, вредителей тут много всяких, — произнëс он, выпрямившись и потянувшись, разминая затëкшие конечности и притягивая тот взгляд, который хотел на себе ощущать. — Ползают, на чужую клубнику посягают. Нужно что-то сделать с ними. — Да уже не зачем, всё скоро соберут, подумаем об этом в следующем году, — говорил Юнги, словно не понимал, что слова Чонгука ни коим образом не касались урожая. Чонгук приблизился, глядя в глаза Хвиин, чуть прищурившись, та в свою очередь делала то же самое, Юнги стоял между ними, играя роль разменной монеты. — Думаешь? Они такие настойчивые и раздражающие. — Хвиин, милая, иди и закончи поскорее с ужином. — Хорошо, — ответила она, повернувшись и торопливо поспешила к беседке. Раздражение спало, еë щëк коснулся румянец, превращая в юную девушку. — Одолжишь? — спросил мужчина и, не дождавшись ответа, забрал из его рук бутылку. Чонгук прижался губами к горлышку бутылки, делая несколько жадных глотков, пара крупных капель потекли по лицу и груди, смешиваясь с потом. Юнги упрямо смотрел на его лицо и почти терпеливо ждал, пока тот закончит пить. — Что ты творишь? — прошипел он. — А что я творю? — Чонгук улыбнулся и наклонил голову. — Выводишь людей из себя. Прекращай выëбываться. — А раньше ты позволял мне выëбываться, терпел капризы, и то, что я выкидывал, тебе даже казалось милым. — Раньше я любил тебя, — выпалил Юнги, почти сразу пожалев о своих словах. Чонгук больше не улыбался, на лицо легла тень. Между ними воцарилось молчание, Юнги решил, что на этом их разговор окончен, но Чонгук схватил его за руку, когда он проходил мимо него. — Ты боишься подпустить меня к себе, потому что знаешь, что не справишься с последствиями? — спрашивает негромко Чонгук, хотя никто из них не нуждается в ответе, он очевиден. Несколько секунд Юнги смотрит на него, затем опускает взгляд на чужую руку, и Чонгук тут же его отпускает. — Народ, несëм ящики к прицепу. Запишете в моей тетради, сколько собрали, и не пытайтесь наëбывать. Я наблюдал за всеми. Юнги прошёл рядом с ним, в воздухе стоял штиль, но Чонгуку показалось, словно кожи в этот момент коснулся прохладный ветер. Холод тот исходил от Юнги. И в таком на первым взгляд остывшем человеке хранится достаточно тепла, вот только если поделиться этим теплом не с тем, можно замëрзнуть. Чонгук тем был когда-то давно, а сейчас между ними пропасть, состоящая из череды недосказанностей и недопониманий.

***

Столовые приборы стучали о тарелки. Люди были уставшими, но на разговор в компании своих знакомых сил хватало, поэтому голоса здесь не стихали. Чонгук сидел на стуле сбоку стола, Тэхён на краю лавочки, Хосок устроился рядом с ним в тот момент, когда это место хотел занять Чимин. Он ему широко улыбнулся, подмигнул и принялся за еду. Чимин на это закатил глаза, опускаясь рядом с ним. Стол был достаточно длинным, чтобы мест хватило всем. Послышался рëв трактора, звуки он издавал грандиозные, ни коим образом не сочетаемые со своим внешним видом. Юнги трясущийся на сидении в кабине Чонгуку показался забавным, и он выпустил смешок. — Ух ты, он быстро, — прокомментировал Джин, увлечëнно уплетая свою порцию. — Да, я думал, на этом корыте он явится только через сутки. — Эй, вообще-то Королева — гордость нашего села, — возмутился Ким, да так неожиданно, что чуть лапшу изо рта не выпустил. — А кто-то считает так, кроме тебя и Юнги? — поинтересовался Чонгук и улыбнулся, услышав смешки. — Бездельники, хорошие новости, — объявил Юнги, подходя к беседке. Он остановился у бочки, быстро помыв руки, сбросил накинутую на клечи рубашку на деревянный пол и преодолев две ступеньки, встал рядом со столом. Мужчина взял в руку, зажатый под мышкой конверт и потряс им. — Удалось сторговаться, ящик теперь стоит дороже. — Как пенсии моей надбавка? Пара вон? Чтоб провалились эти депутаты чëртовы, — ворчала бабуля Чанми. — Чимин-и, тебе подрезать огурчиков? — Да, пожалуйста. — Бабушка, вы слишком выделяете своих любимчиков, — произнëс Хосок. — Когда это я? Не неси чушь, — отмахнулась бабуля Чанми, а спустя секунду, когда она заметила, что Тэхён оглядывает стол в поисках чего-то, еë голос вновь стал ласковым. — Что такое, булочка? Кимчи с капустой, редиской или, может, зелëным луком? — Редиской, — ответил юноша, улыбнувшись. — Ты ж моё золото, вот держи. Хосок, чего застыл? Передай ему. — Вы беспристрастны как юриспруденция, — сказал парень, выполняя еë приказ. — Ого, каких слов нахватался, — произнëс Чимин. — Поумнел, что ли? — Листал направления подготовки в универах. Не ебу, что это значит, но звучит круто. — А, тогда всё нормально. — Много слов, мало смысла, — прервал их Юнги. — Вы вообще помните, о чëм я говорил? — Ящик клубники теперь стоит на пару вон дороже, мы безмерно счастливы, — проговорил Джин с набитым ртом. — Не на пару вон, а на пару тысяч вон, — сказал он, и за столом послышались довольные возгласы. — Другое дело, завтра поделю в соответствии с проделанной работой. Так, где моя порция? — Хвиин поставила перед ним полную тарелку. — Может, ещё что-то нужно? — поинтересовался Юнги, осмотревшись. — Прости, забыла. — Рядом с тарелкой теперь лежали столовые приборы. — Я, по-вашему, стоя должен есть? Двигайтесь как-то. — Чеëн, прыгай, — Хосок хлопнул по своим бëдрам и улыбнулся девушке подле Чимина. — Придурок, — бросила девушка и отвернулась, покраснев. — Простите, хëн, вам места нет. — Хосок развëл руками. Чимин усмехнулся, собираясь вставать, чтобы уступить место, но заговорил Чонгук. — Только так, — произнëс мужчина, чуть расставив колени и указывая на свой стул. Юнги приподнял бровь, смерив Чонгука презрительным взглядом. — Думаешь, я не сяду? — Думаю, ты не… Чонгук с шумом втянул воздух, когда Юнги, не смутившись его предложения, бесцеремонно уселся ему на колени, да ещё и сделал это с такой силой, что у мужчины под ним наверняка останутся синяки на бëдрах. Юнги поëрзал на месте, устраиваясь поудобнее, а Чонгук прижался к его спине грудью. Если бы Мин не сидел сейчас на его коленях, он бы согнулся от боли. Приятно болезненное препятствие на бëдрах мешало это сделать, впрочем, если бы не оно, никакой боли бы и не было. Юнги подвинул к себе тарелку и принялся есть, не обращая ни на кого внимания. — Юнги-я, знаешь, ты совсем немного давишь на… — А? На что я там тебе давлю? — поинтересовался Юнги, повернув к нему голову и немного подпрыгнув. Чонгук сжал губы и зажмурился, уронив голову ему на плечо и обняв поперëк талии, ибо в каждом минусе можно найти плюс. — Мне встать? — Нет-нет, что ты. — Вот и чудненько. А вы чего шары выкатили? Увидели что-то необычное? — обратился он к людям за столом. — Вообще ничего необычного, — медленно произнëс Хосок. — Сокджин, засоси лапшу, пожалуйста, она сейчас обратно в тарелку упадëт, — сказал Юнги другу, который выглядел особенно комично, и больше ни на кого не смотрел. Джин втянул в рот длинную макаронину, подавившись, в той же мере шокированная Джису похлопала его по спине. От еë руки пришлось отмахиваться, потому что, не рассчитывая силы, она продолжала помогать супругу, когда тот уже был готов выплюнуть не еду, а внутренности. — Принесите тонометр, — послышался голос бабули Чанми, та в очередной раз держалась за сердце.

***

Народ понемногу расходился, близился вечер. Солнце, казалось, ещё не планировало скрываться, но уже стремилось к верхушкам деревьев. Юнги был благодарен появившимся комарам за то, что те вынудили Чонгука надеть рубашку. Уставшие люди спешили домой, пока вредный надзиратель не придумал им работу. Первым след простыл самого работящего Сокджина и его суженой, за ними Джун Ëн с измотанными за день нервами и Соëн с ним под руку. Прошло немного времени, и на поле почти никого не осталось. Юнги всё ещё был в беседке, Чонгук тоже, пытался поставить несколько ящиков с клубникой друг на друга так, чтобы было удобнее тащить до дома. — Посмотрим, кто собрал больше в этом году, — произнëс Юнги, открывая свою тетрадь на нужной странице. Как правило, работающие сами записывали свои показатели, не считая его заметок, но Юнги за годы работы и тщательного наблюдения мог распознать, какие из них были далеки от правды. — А кто в прошлом? — поинтересовался Чонгук, оставляя ящики в покое и подходя к нему, заглядывая через плечо. — Чимин, и за год до того тоже он. Он очень рабо… тящий. — Юнги нахмурился, глядя на цифры в колонке, которые гласили, что Чимин собрал в два раза меньше, чем в прошлом году. Странно, Юнги не показалось, что он халтурил и надолго отходил от грядок. — Ничего не понимаю, он в двенадцать лет больше собирал. — Хм, уверен, что не понимаешь? Юнги скептически усмехнулся, повернул голову вбок, к лицу Чонгука, его улыбка была обращена вперëд, и он посмотрел туда же. В этот момент Чимин и Хосок выходили на дорогу, Тэхён спешил за ними. Чимин, улыбнувшись, забрал у него красный рюкзак, набитый пакетами с клубникой, забросил его себе на спину, и потрепал юношу по волосам. Юнги вновь опустил глаза в тетрадь, обратив внимание на строчку, посвящëнную Тэхёну, в которой аккуратным знакомым почерком были написаны такие же цифры, как и у Чимина. Сложить эти числа, и количество ящиков побьëт прошлогодний рекорд. Выходит, в этом году победу одержал Хосок. — И всё-таки кого-то они мне напоминают, — говорил Чонгук, глядя на Чимина и Тэхёна, Юнги, не отрываясь, смотрел на них же. — Вот только не могу понять, кого именно. Не подскажешь? Напоминали, конечно, они напоминали. Нет, не так. Они были маленькими копиями своих родителей, они в чëм-то, сами того не зная, повторяли их путь. Напоминают, да, напоминают, но Юнги недостаточно смел, чтобы признать это.