Катализатор

      Так получилось, что Гарри оказался единственным, кто заметил, как Малфой подбросил клык чизперфла в котёл Гермионы. Та как раз была настолько сильно сосредоточена на перемешивании своего зелья, которое нужно было помешать строго определённое количество раз, что почти не обращала внимания на внешний мир. В отличие от Гарри. Тот, как всегда, не сильно напрягался на уроке, прекрасно осознавая, что Снейп никогда не оценит его зелье по достоинству, насколько хорошим оно бы ни было. Да, это закономерно сказывалось на качестве его работ, но, в то же время, именно это позволило ему заметить запущенный Малфоем снаряд. Гарри рванулся было вперёд в отчаянной попытке перехватить его, но всё было тщетно — он попросту не успевал.       — Гермиона! Осторожно! — завопил он, не понаслышке зная, насколько сильно могут взрываться зелья с неучтёнными рецептом добавками.       Гермиона отшатнулась, но тоже не успела отреагировать должным образом — спустя мгновение котёл вскипел, бурно пузырясь и щедро разбрызгивая вокруг себя капли зелья. С некоторым облегчением отметив, что до полноценного взрыва дело не дошло, Гарри схватил Гермиону за руку и оттащил её от стола, поближе к остальным однокурсникам, которые дружно жались к стенам, подальше от взбесившегося котла. Однако, было поздно — лицо, волосы и одежда Гермионы оказались густо забрызганы испорченным зельем. Как и сам Гарри. Разве что на него попало не так много, как на Гермиону.       — Эванеско! — рявкнул Снейп, взмахами палочки очищая сначала котёл, а потом и пострадавшую пару учеников. — Поттер, Грейнджер! По пятнадцать баллов с каждого за вашу глупость!       Гарри на это лишь стиснул зубы, привычно подавляя в себе желание, рявкнуть в ответ. Он мог бы сказать, что это вина Малфоя, и что Гермиона слишком скрупулёзно и ответственно подходила к каждому своему зелью, она просто не могла ничего испортить, но смолчал, потому как знал, что всё это было бы без толку. Поэтому он, сжав кулаки от ярости, просто вернулся к своему столу и своему зелью, которое уже и не надеялся доварить. Не в таком состоянии. Гермиона же тихо вздохнула, расстроенно уставившись на свой опустевший котёл.       — Снейп и Малфой — чёртовы мерзавцы! — проворчал Гарри по дороге из класса, прекрасно понимая, что Гермиона слишком расстроена для того, чтобы отчитать его за язык и неуважение к профессору. — Но я, по крайней мере, рад, что зелье, похоже, ничего нам не сделало.       — Сколько раз уже такое случалось… Бывало и хуже, — меланхолично отозвалась Гермиона, скорее всего имея ввиду тот инцидент с оборотным зельем на втором курсе. — Однако, как правило, зелья действуют очень быстро, так что либо мы пока не замечаем изменений в своём самочувствии, либо мы просто в шоке.       Гарри свернул на лестницу, и они бок о бок начали подниматься наверх, как вдруг Гермиона как-то странно пискнула. Он резко обернулся, обеспокоенный предположением, что зелье всё же подействовало, и увидел, как Гермиона отчаянно цепляется за перила.       — Извини, я просто…. Я споткнулась! — запинаясь, выпалила она.       Он окинул её ещё одним взглядом и вполне мог бы поверить этим словам, если бы не её слишком судорожно сжатые руки. Что-то здесь было не так.       — Точно? Ты слишком горячая, — заметил Гарри.       — В-в-смысле? — вновь пискнула Гермиона.       Гарри растерянно моргнул, но потом сообразил, как она могла истолковать его слова.       — Ну, то есть, ты сильно покраснела. Ты вся красная и как-то тяжело дышишь. У тебя температура? Как ты вообще себя чувствуешь? Может, сходим к мадам Помфри?       — Нет! — едва ли не взвизгнула Гермиона. — Со мной всё в порядке. Точно всё в порядке. И мне не нужно… Всё хорошо.       Глядя на подругу, Гарри сильно сомневался в её словах, но пока даже не представлял, как убедить её в обратном.       — Мда… Обычно это ты уговариваешь меня пойти в Больничное крыло, — фыркнул Гарри.       Да, когда он болел, то обычно просто смиренно принимал этот факт и надеялся справиться с этим сам, что оборачивалось постоянной головной болью для Гермионы. Она никогда не могла взять в толк, почему он отказывается сделать что-то настолько простое, как сходить к мадам Помфри и попросить у той банальное Бодроперцовое зелье. И на самом деле Гарри и сам не знал ответа на этот вопрос, кроме того, что факт обращения за помощью по такому незначительному поводу заставлял его чувствовать себя слабым и даже жалким. Вспомнив эти ощущения, он автоматически потёр тыльную сторону правой ладони — всё это было чем-то похоже на его борьбу с Амбридж и её Кровавым пером.       Гермиона же тем временем двинулась вперёд, и Гарри двинулся вслед за ней. Если она не хотела идти в Больничное крыло, то не было смысла превращать это в серьёзный спор. Она была разумной девушкой, и каким бы ни было это зелье, оно, явно, повлияло на неё не настолько сильно, чтобы заставить обеспокоиться, а на него, похоже, не повлияло вообще.       «Чёрт возьми, эти чулки просто шикарно смотрятся на её ногах!»       Гарри едва не споткнулся, когда эта мысль очень внезапно всплыла из глубин его разума. Его взгляд скользнул выше — сначала по краю юбки, а потом прикипел к её ладной попке. Чуть подзалипнув, спустя секунду Гарри вздрогнул и с ощутимым усилием заставил себя отвести взгляд и посмотреть прямо перед собой — это был уже перебор!       «Так! Откуда, чёрт возьми, это взялось?!»       Не то чтобы он никогда раньше не замечал в Гермионе девушку — она была по-настоящему прелестна на Святочном балу — но такого ещё не бывало. Он ещё ни разу не сталкивался с настолько сильным желанием прижать её к стене и прижаться своими губами к её губам, а потом сорвать эту одежду и…       «Всё! Хватит!»       Гарри поравнялся с ней таким образом, чтобы его взгляд не был прикован к её ногам или попке, но, тем не менее, ему то и дело приходилось бороться с желанием приотстать и снова посмотреть на запретные части тела подруги. К счастью, внезапно встряхнувшийся и решивший переехать на новое место лестничный пролёт позволил ему на некоторое время отвлечься от своих мыслей.       Однако, у монеты оказалась и другая сторона. Теперь, когда они застряли на этой лестнице, им не оставалось ничего иного, как смотреть друг на друга. Так что, когда Гарри, наконец, рискнул посмотреть на подругу, он обнаружил, что она уже смотрит на него. И Гарри не нужно было опускать взгляд, чтобы понять, на что именно направлен её взгляд. Несмотря на все свои попытки проигнорировать это, он чувствовал, что был твёрдым, очень твёрдым, и подозревал, что это заметно, очень смущающе заметно даже через ткань его брюк.       Но самым шокирующим было не то, что она смотрела, а то, как она смотрела. Она сильно покраснела. Причём покраснели не только её щёки, но и шея и… вероятно, даже ниже, даже такие места, которых он ещё никогда в жизни не видел. Её глаза, казалось, горели огнём, когда она смотрела на его встопорщенные брюки. Её губа была прикушена, а на лице появилось такое выражение, какое Гарри ещё ни разу не видел ни у одной девушки, но которое, тем не менее, безошибочно опознал.       Желание. Это было чистое и незамутнённое желание.       И всё это оказалось самым эротичным моментом за всю его жизнь. Это подействовало на него так сильно, что его член практически подпрыгнул в штанах, горячо, настойчиво подёргиваясь, когда выбрал всё доступное пространство в трусах и плотно упёрся в ткань брюк. В этот момент Гарри сильно стиснул зубы, чтобы случайно не ляпнуть что-нибудь, что наверняка оказалось бы крайне неловким, но Гермиона уже увидела его эрекцию, ущерб уже был нанесён, и он не был уверен, что сможет хоть как-то его исправить.       И если реакция Гермионы на то, что он был возбуждён, просто шокировала его, то её дальнейшие действия прямо-таки сразили его наповал. Её веки затрепетали, её бёдра потёрлись друг о друга, а рот слегка приоткрылся, чтобы издать всхлип. Это был звук, который Гарри почувствовал прямо своим членом, который отозвался покалыванием в его головке, который заставил его дёрнуться снова.       И всё это нужно было прекратить.       — Гермиона! — отрывисто выпалил он, крепко схватив её за плечи.       Она же просто смотрела на него широко открытыми глазами и выглядела настолько сбитой с толку, будто бы просто ждала его решения о том, что же делать дальше. И что-то глубоко в груди Гарри подсказывало ему, что если он сейчас чуть надавит, то она безропотно согласится на… Согласится на всё.       — Я думаю, теперь мы знаем, что это зелье сейчас делает с нами.       — Думаю, да, — слабо отозвалась Гермиона.       Чувствуя себя крайне неловко, Гарри отпустил её плечи, и она немедленно обхватила себя руками. Теперь он понял, почему она не захотела идти в Больничное крыло. Что бы сделала мадам Помфри, признайся он, что дико хочет трахнуть свою лучшую подругу? Как минимум, она бы обязательно отправила их по палатам ради ночного наблюдения. А в данный момент и в данном состоянии Гарри определённо предпочёл бы провести ночь за балдахином своей кровати, занимаясь известно какими вещами в попытке унять возбуждение, чем торчать в палате. Так что нет, спасибо, но в Больничное крыло он тоже ни за что не пойдёт.       — Что… Что теперь будем делать? — вновь подала голос Гермиона.       Мерлин, о чём вообще она его спрашивает?! Она что, правда хотела, чтобы он поцеловал её или даже больше? Но ведь ни один из них никогда раньше не проявлял к другому подобного интереса. Так что они правда не должны заниматься ничем таким, если единственной причиной возникновения этих желаний было то чёртово испорченное зелье. Или, может, она просила совета или ждала сочувствия, или искала поддержки?       — Ну, лично я сейчас пойду и… разберусь, так сказать, с делами перед ужином.       — Будь осторожен… И ты имеешь ввиду, что собираешься… — она замолкла, видимо, так и не найдя сил заставить себя произнести это слово вслух.       «К чёрту! Эта ситуация просто не сможет стать ещё более неловкой!»       — Помастурбировать. Да, собираюсь.       — Оу… — её взгляд — да поможет ему бог! — скользнул вниз к его эрекции, а потом вернулся к лицу. — Я никогда не делала этого раньше, но…       Гарри пожал плечами, жалея, что у него правда не было дельного совета по этому поводу.       — На самом деле это неважно. Ведь никто тебя не увидит и, в случае чего, ты не поставишь себя в неловкое положение. Просто делай то, что доставляет тебе удовольствие, и представляй себе то, что… заводит тебя.       Да, Гарри чувствовал себя очень странно, говоря с Гермионой о чём-то настолько интимном. Ведь за всё время их дружбы они были так далеки от всего этого, и вот он здесь — даёт ей советы по мастурбации.       Их дальнейший путь до гриффиндорской башни прошёл в молчании. Они пробрались сквозь толпу в факультетской гостиной и, обменявшись напоследок неловкими взглядами, разошлись в разные стороны.       К счастью, в спальне Гарри было пусто. Ведь несмотря на то, что он всегда мог наложить заглушающие чары на балдахин своей кровати, всё равно любому однокурснику сразу стало бы предельно ясно, что он там собрался делать — ведь и время для сна было неподходящим, и слишком уж сильные меры по обеспечению уединения. Тем не менее, Гарри, не теряя времени, стянул с себя брюки вместе с трусами — даже не потрудившись снять рубашку или форменную мантию, а просто задрав их дабы обнажить живот, — и застонал от облегчения, когда, наконец, обхватил ладонью свой член. Спустя мгновение он уже целиком и полностью погрузился в воспоминания о том, что он только что пережил — выражение неприкрытого желания на лице Гермионы, её всхлип, то, как она доверчиво смотрела на него широко раскрытыми глазами. Всё это моментально развеяло все его — при всём уважении к этой девушке — фантазии о Чжоу.       И в итоге Гарри потребовалось всего несколько коротких движений, чтобы взорваться самым сильным оргазмом из всех, что у него были. Вообще, мастурбация никогда особо не привлекала его — это было приятно, но опустошающе. Однако, если бы все его оргазмы были такими же, как этот, то он, возможно, изменил бы своё мнение. Но сейчас это его не волновало. Как не волновала и уже совершенно точно испорченная рубашка. Его совершенно ничего не заботило в этот момент, кроме того, какие же восхитительные ощущения приносил его член — подёргивающийся, пульсирующий, толчками выбрасывающий сперму на грудь и живот.       Когда же последние спазмы удовольствия затихли, и Гарри уже готов был расслабиться в посторгазменной неге, то с тревогой в душе обнаружил, что ещё ничего на самом деле не закончилось. Несмотря на только что пришедший к нему оргазм, он был всё ещё возбуждён. И не просто возбуждён, он чувствовал себя ещё более неудовлетворённым, чем раньше.       «Что?! Какого… Что ещё мне нужно сделать, чтобы меня отпустило?!»       И как только он задал себе этот вопрос, его разум, казалось, извлёк откуда-то извне единственно верный ответ. И это было видение о Гермионе, о том самом выражении дикого желания на её лице и о её руке, мягко исследующей его член. И даже не осознавая этого, Гарри собственной рукой повторил движения воображаемой Гермионы. Более того, на какое-то мгновение ему показалось, что это и правда происходит в реальности, что Гермиона на самом деле поглаживает его член, и это ощущение ударило его похлеще разряда молнии. Он кончил мгновенно, а сперма из его члена выстрелила с такой силой, что несколько капель даже долетели до его щеки. Но Гарри едва заметил это, всей своей сущностью он пытался удержать в сознании остатки этого видения: её нежную ладошку на своём члене и это выражение на её лице.       «Ох! О, боже! Гермиона!»       До этого самого момента Гарри ещё ни разу в жизни не издавал каких-либо звуков во время мастурбации, всегда опасаясь нежелательных свидетелей, но сейчас он попросту ничего не мог с собой поделать.       К сожалению, даже этот ошеломительный оргазм не принёс ему желанного облегчения. Да, он был невероятно хорош, но всё равно оставил после себя ощущения неудовлетворённости и фальши. Ему нужны были настоящие ощущения, а не собственная рука. Так что, признав, наконец, поражение, Гарри быстро привёл себя в порядок — старое доброе «Эванеско» качественно расправилось со спермой, но всё равно оставило на рубашке большое влажное пятно. Убедившись, что в спальне по-прежнему никого нет, Гарри быстро переоделся, натянув обратно брюки и надев новую, пусть и мятую рубашку. Зацепив с собой мантию и махнув рукой на галстук — на сегодня уроков всё равно больше не было — он пошёл к выходу.       В гостиной Гарри появился, прижимая к себе один из учебников дабы скрыть всё не ослабевающую эрекцию, тихонько устроился в одном из укромных уголков и принялся ждать Гермиону. Он попытался было отвлечься чтением, но быстро осознал, что смотрит куда угодно, но только не на книгу. Например, сидящая неподалёку Лаванда тоже переоделась после занятий, сняв чулки и выставив напоказ свои стройные ножки. Она быстро поймала его взгляд и дерзко подмигнула, заставив смущённо отвести глаза. Гарри тихо вздохнул и попытался заставить себя не пялиться столь же откровенно на каждую попавшуюся в поле его зрения девушку, постарался заткнуть своё возбуждение и не замечать, как расцвела Джинни или как аппетитно выглядела ладная попка Анджелины.       В общем, ему пришлось некоторое время просто просидеть в своём кресле, что, в общем-то, оказалось к лучшему, поскольку это дало ему возможность хоть сколько-то взять себя в руки. Между делом он отмахнулся от Рона, сказав, что дождётся Гермиону, и они подойдут попозже. Изголодавшийся рыжий на это лишь кивнул и исчез из гостиной. Как исчезли из неё и многие другие. И когда в ней почти никого не осталось, а Гарри уже уверился, что на ужин он сегодня не попадёт, в гостиной появилась Гермиона. И выглядела она, стоило заметить, довольно взъерошенной.       Гарри не смог удержаться от того, чтобы не окинуть её пристальным, оценивающим взглядом, попутно ощущая, как член в его брюках становится максимально крепким и начинает знакомо подрагивать. Всё же Гермиона выглядела довольно сексуально, и Гарри до дрожи захотелось увидеть её всю, без этой строгой школьной формы. Когда же он поднял взгляд, дабы встретиться с ней глазами, то увидел целую мешанину чувств на её лице: разочарование, желание, борьбу за контроль над своим телом.       — Как всё прошло? — осторожно осведомился он.       — Прекрасно, — коротко отозвалась та.       — Как думаешь, сможешь пережить ужин?       — Разумеется, — в её голосе ясно послышалось раздражение. — Пойдём уже, мы опаздываем.       Гермиона развернулась и рванула вперёд, оставляя Гарри плестись позади. Он посмотрел ей вслед и прикусил язык. Сейчас было не время для диалога — она выглядела сильно раздражённой. Может, ей не понравилось, как он на неё посмотрел? Или всё дело было в сексуальной неудовлетворённости? В любом случае, её последний ответ прозвучал довольно резко, так что он решил сделать всё, чтобы чем-либо не спровоцировать её.       И на протяжении всего ужина Гермиона оставалась всё такой же взвинченной — рассеянно ела и постоянно ёрзала на месте. Гарри доподлинно знал это, потому что почти не отводил от неё глаз, решив лучше смотреть на неё, которая прекрасно знала всю подоплёку такого внимания, чем оскорблять неуместными разглядываниями других девушек.       В общем, примерно через четверть часа Гермиона не выдержала и, невнятно извинившись, в спешке куда-то убежала.       — Чего это с ней? — озадачился Рон.       — Понятия не имею, — солгал Гарри.       Он подумывал сразу пойти за ней, но опасение, что кто-то заподозрит что-то неладное, заставило его сначала закончить со своим ужином, и уже только после этого выйти из-за стола, предупредив Рона, что возможно сегодня ляжет спать пораньше, и попросив если что не беспокоить.       Покинув Большой зал, Гарри немедленно достал карту Мародёров и после недолгих поисков обнаружил подругу в одном из женских туалетов. Он не знал, почему на женских туалетах не было такой же защиты, как и на женских спальнях. Раньше, на первом курсе, когда произошла та история с троллем, и на втором, когда они варили в женском туалете оборотное зелье, он ни разу не задумывался об этом, но сейчас это несоответствие казалось более бросающимся в глаза. Во всяком случае, сейчас это было ему на руку.       Спустя некоторое время Гарри уже подошёл к искомому туалету и ещё раз проверил карту, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Кивнув сам себе, он только было собрался постучать, как вдруг заколебался. А вдруг Гермиона не захочет сейчас его видеть? Она убежала, чтобы побыть наедине с собой, и ему стоило уважать её желание. И Гарри почти убедил себя отойти, как все его благородные помыслы были прерваны одним единственным стоном.       — О, боже, Гарри! Гарри-Гарри-Гарри-Гарри!       Она мастурбировала. И кончала. С его именем на устах.       И снова его член едва не взорвался от возбуждения, остро отреагировав на её голос, в котором звучало чистое наслаждение, с которым она выкрикивала его имя. Гарри буквально парализовало противоречивыми желаниями. Ему захотелось расстегнуть штаны и вытащить член прямо здесь, посреди коридора, ведь стоило ему сделать всего одно движение ладонью, и он снова кончит. А ещё ему захотелось ворваться в этот туалет и сделать… и сделать… и сделать хоть что-нибудь. Резко вдохнув полной грудью, Гарри не поддался ни тому, ни другому порыву. Вместо этого он собрался духом, толкнул дверь и вошёл внутрь.       — Ну нет! — всхлипнула где-то рядом Гермиона.       Её голос был полным отчаяния и безысходности, и вдруг похоть Гарри уступила место сочувствию. Должно быть, у неё была точно такая же проблема с мастурбаций, как и у него. Вот только на Гермиону попало гораздо больше зелья, а значит и проблема её была куда как больше.       Тем временем Гермиона издала ещё один жалобный всхлип, а затем серию ритмичных постанываний, оттеняемых в конце мягкими хрипами, которые Гарри едва расслышал.       — Ох… Хм… Ох! Хм… О, да! Ох! О-о-о! — её стоны и бормотание становились всё громче и интенсивнее, пока, наконец, не превратились в слова, которые он слышал от неё ранее. — О, боже! Гарри! Гарри-Гарри-Гарри-Гарри-и-и!       Весь этот процесс не занял и минуты. А ведь сколько времени уже прошло с тех пор, как она ушла? Минут пятнадцать-двадцать? Наконец, его чувства сострадания и вины взяли верх над бушевавшим в нём хаотичным вихрем эмоций и вынудили перейти к действиям.       Он поднял руку и решительно постучал в дверь кабинки. Гермиона мгновенно замолчала, и Гарри обругал себя — она же понятия не имела, кто стоит за дверью.       — Гермиона, это я.       — Гарри? — уточнила она крайне напряжённым голосом.       — Да, это я. Всё будет хорошо. Мы справимся с этим, — он понятия не имел, чем ей помочь, и потому просто говорил в надежде, что это хоть немного улучшит ситуацию.       Спустя пару секунд он услышал шуршание одежды. Это не заняло много времени, и когда Гарри увидел Гермиону, то выпал в осадок. Потому что она выглядела просто ужасно. И всё ещё была заметно раскрасневшейся. Её волосы, неукротимые и густые, сейчас были в ещё большем беспорядке, а некоторые пряди неряшливо прилипли к её лицу. Её жакет и блузка были небрежно застегнуты, обнажая маленькие островки кожи на животе и груди, а юбка была сильно перекошена.       — Гарри! — увидев его, повторила Гермиона и сделала шаг вперёд, подрагивающей рукой опираясь на стенку кабинки. — Я… Я…       — Ты в порядке? — спросил он и тут же выругался про себя. Ведь с первого взгляда было понятно, что всё совсем плохо.       — Я… Я не в порядке, — ответила она дрожащим голосом. — Мне нужно… Мне нужно это.       Гарри не нужно было пояснять, что именно она имела ввиду под «этим». Она имела ввиду секс. Она просила заняться с ней сексом. И когда она вот так стояла перед ним, когда говорила таким голосом и просила такие вещи, моральный аспект вопроса всё больше и больше отдалялся от Гарри.       — Гермиона… — он не знал, как правильнее сформулировать свои слова — Давай…       — Я знаю, что прошу о многом! — зачастила она. — Но я смогу это как-то… компенсировать! Я буду помогать тебе на занятиях, я буду помогать тебе везде!       Гарри изумлённо вытаращился на подругу.       — Что?! Нет!       Он ни за что не собирался что-то требовать от неё взамен, принимать какую-то оплату, будто бы это была какая-то сделка. Даже если бы он не чувствовал к ней такого влечения, то всё равно сделал бы это просто чтобы помочь самому близкому для себя человеку.       Гермиона тем временем всхлипнула, и Гарри сообразил, как она могла истолковать его отказ.       — Чёрт! Извини. Я имел ввиду, что не собираюсь заставлять тебя что-то как-то мне компенсировать. Мы можем… просто взять и сделать это.       — Ох, слава богу! — выдохнула она. — Спасибо.       Она, спотыкаясь, подошла к нему поближе, положила руки на его плечи и посмотрела горящими желанием глазами. Она была так близко к нему, что он чувствовал жар её дыхания на своём лице, ласковое тепло её тела и прикосновение её груди к своей. Она приподнялась на цыпочки, Гарри склонил голову навстречу, и их губы, наконец, встретились.       Вообще, его единственным ориентиром в поцелуях был крайне посредственный эпизод с Чжоу, который на самом деле был довольно слабо похож на настоящий поцелуй — настолько нерешительными были они оба, да и Гарри к тому же очень боялся сделать что-то не так.       Этот же поцелуй с самого начала был совсем другим. Более смелым, решительным. Было тепло, было влажно, и Гарри всё никак не мог осознать факт, что это была Гермиона — его лучший друг и человек, о котором и помыслить не мог, что будет заниматься с ним такими вещами.       Гермиона издала тихий, еле слышный стон, а затем её язык небрежно вторгся в его рот. Её пальцы обхватили его голову и запутались в волосах, пока они, не размыкая губ и спотыкаясь, возвращались обратно в кабинку. Ни один из них на самом деле не понимал, что они делают, но это не остановило попытку Гермионы засунуть свой язык чуть ли не в самую его глотку.       Гарри прижался к ней всем телом, его напряжённый, изнывающий член безуспешно тёрся о её живот, пока сама Гермиона тоже пыталась потереться о его бедро. Он вслепую провёл рукой, наткнулся на её попку и тут же сжал её в ладони. Гермиона восторженно застонала в его губы и, воспользовавшись поддержкой, которую обеспечивала его хватка, одной ногой обвила его ноги. Им потребовалось некоторое время, чтобы справиться с бездумной потребностью прижиматься друг к другу как можно ближе, но после некоторой адаптации Гарри смог поднять её и прижать спиной к стенке кабинки. Ноги Гермионы обвились вокруг его талии, а юбка задралась так высоко, что её прикрытая трусиками промежность вплотную прижалась к его члену.       Гарри толкнулся вперёд, вдавливаясь в неё, и Гермиона оторвалась от его рта, запрокинув голову и разразившись серией стонов.       — О-о-о, Гарри! Ох! Я… Ох! Пожалуйста, продолжай! Я собираюсь… Я собираюсь! Ох!       Но Гарри и не думал останавливаться, особенно когда его действия вызывали в ней такие восхитительные звуки. А когда он снова толкнулся в неё, медленно, но сильно втираясь своими стоящими колом брюками в её промежность, Гермиона буквально взвыла.       — О, боже! Гарри, да!       Её бёдра дёрнулись вперёд, а пальцы спазматически сжались, сминая его рубашку и впиваясь в спину.       Гарри понял, что она кончает. Гермиона кончала из-за него, из-за его члена. И его собственное безнадёжное отчаяние тоже взяло верх — ему тоже нужно было кончить. Сделав несколько судорожных и резких толчков, Гарри тихо захрипел и, вскрикнув: «Боже! Герми-о-на-а-а!» — кончил прямо в трусы.       — Ты это слышала? — чей-то голос вмиг отрезвил его, оторвав от переживания собственного оргазма.       Гарри действовал быстро, на наитии. Он вытащил из внутреннего кармана мантию-невидимку, укрылся ею, а затем ладонью зажал рот Гермионы. Они стояли предельно близко друг другу, их лица почти соприкасались, глаза в глаза. И если взгляд Гарри был сосредоточенным и напряжённым, то взгляд Гермионы был по-прежнему диким и влюблённым.       Он почувствовал, как её тело снова задрожало от такой близости, и он молча помянул всех богов, приказывая ей оставаться в неподвижности. Тем временем шаги приблизились, и в туалет заглянули две девушки.       — Эй! Всё в порядке? — позвала одна.       Спустя несколько секунд тишины, видимо, оглядевшись и ничего такого не заметив, девушки развернулись.       — Ладно. Видно, снова Плакса Миртл чудит.       И только после того, как затихли вдали последние отзвуки их шагов, Гарри решился отпустить Гермиону, и в следующее же мгновение он почувствовал на себе её губы.       — Герм… Гермиона! Подожди! — твёрдо сказал он, уклоняясь от её поцелуев.       И ему было чертовски трудно сопротивляться ей, но после того, как они оказались на волосок от раскрытия, кому-то из них было жизненно важно сохранить хотя бы каплю здравомыслия. И на этот раз это был Гарри.       Но будь он проклят, если Гермиона не усложняла всё дело, испытывая на прочность всю его выдержку! То, как она смотрела на него снизу вверх, когда он удерживал её на расстоянии, просто сносило ему голову. Этот взгляд. Этот горячий, страстный, обжигающий взгляд!       — Гарри! — застонала она, прижимаясь к нему всем телом. — Не надо! Не останавливайся! Только не сейчас!       — Нет! Не здесь! Нам нужно уединение. Выручай-комната.       Эта комната оказалась для них настоящей находкой, когда они собирали свою Армию Дамблдора, и теперь он намеревался снова воспользоваться ею.       Гермиона согласно кивнула, но, тем не менее, казалось, что она чисто физически неспособна оторвать от него ни рук, ни губ. И хотя Гарри пытался сдерживаться, это было чертовски сложно, когда её рука то и дело сжимала его задницу. Так же совсем не помогал и тот факт, что под мантией-невидимкой они были вплотную прижаты друг к другу.       — Гермиона! — зашипел он, когда уже по пути к Выручай-комнате она схватила выпуклость на его брюках. — Ты что, не можешь подождать пять минут?       — Прости! Я просто… не могу! Мне это нужно! — прохныкала она.       И на это раз она не стала дожидаться его согласия. Она снова прижалась к нему всем телом, раздвинув ноги и потираясь о его бедро, потирая своим бедром его самого. Одной рукой Гермиона вцепилась в его рубашку, а другой — снова схватила за задницу, вплотную прижимая его к себе. Её теплое дыхание коснулась его шеи и уха, когда она тихо застонала.       — Ох, Гарри! Я… Я собираюсь… Собираюсь!       Гарри снова забеспокоился о том, что её шум сможет их выдать, а потому крепко прижал Гермиону к стене и тихо зарычал, впиваясь в её губы. Он поцеловал её так крепко и страстно, как только смог, и это помогло. Гермиона невнятно захныкала в его рот, её руки впились в его спину, а ноги обернулись вокруг его талии, и она снова кончила.       Недолгий остаток пути Гарри пронёс Гермиону на руках, в то время как она лениво целовала его в шею и иногда постанывала прямо на ухо.       «Мне нужно место, чтобы трахнуть Гермиону! — курсировал он вдоль заветной стены. — Мне нужно место, чтобы трахнуть Гермиону! Мне нужно место, чтобы трахнуть Гермиону!»       И с каждым произнесённым в уме словом, это его намерение обретало свою реальность. Он и правда собирался трахнуть Гермиону. Своего лучшего друга.       Так что как только за их спинами закрылась дверь, отрезая их от внешнего мира, Гарри не стал терять времени даром, сразу же прижавшись губами к губам Гермионы. Он весь вечер сдерживался сам и сдерживал Гермиону, понимая, насколько легко они могли попасться, но сейчас плотина внутри него рухнула, и всё сдерживаемое желание в один момент накрыло его целиком, с головой.       На этот раз Гарри был тем, кто сразу же углубил поцелуй. Он агрессивно, пусть и немного неуклюже, засунул свой язык в её рот, и увлёк Гермиону на кровать. Он навис над ней, его рука опустилась на её грудь, и Гарри с энтузиазмом сжал её в ладони, наслаждаясь её упругостью и податливостью. И Гермиону, казалось, ни капельки не смущало отсутствие у Гарри какой-либо утончённости. Она рассыпалась перед ним, перед его напором, как карточный домик, и только и делала что хныкала, постанывала, подрагивала и — когда её рот был свободен — молила.       — Ох! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Мне это нужно! — умоляла она, когда он терзал её шею. — Я вся такая мокрая! Ты нужен мне! Ты нужен мне внутри! О, боже, Гарри, просто займись уже со мной сексом!       И эти слова дали ему и разрешение, и направление. Ведь сначала он действовал бездумно, лаская её и наслаждаясь ею, совсем позабыв, что есть настоящая причина, по которой они оказалась здесь. Но когда её слова достигли его сознания, Гарри не понадобилось много времени на действие. Он встал — Гермиона пристально наблюдала за ним с кровати — и сбросил брюки. Его трусы, испачканные после предыдущего оргазма, последовали вслед за ними, и Гарри почувствовал невероятное облегчение, когда его член наконец-то освободился от оков одежды. Он сомневался, что когда-либо в жизни был возбуждён настолько сильно, настолько, что его член постоянно подрагивал, с каждым разом становясь немного твёрже. А ещё, даже несмотря на то, что он уже был неплохо смазан недавним оргазмом, из его головки всё равно сочилась смазка, блестящими прозрачными капельками замирая на самом кончике перед тем, как соскользнуть ниже по стволу.       Гермиона же не отрываясь смотрела на него, на его член, и этот взгляд мог послужить пищей для всех самых горячих его фантазий. Она была ошеломлена, она была дико возбуждена, её глаза потемнели от желания, рот приоткрылся, и она то и дело проводила язычком по губам, постанывая низко и хрипло. Гермиона выглядела голодной. Она попыталась было внести свой вклад, хотя бы снять юбку и трусики, но нет. Её руки так сильно дрожали, что это было бесполезно, да и всё её внимание было надежно захвачено видом полуобнажённого тела Гарри.       Не собираясь дожидаться, пока Гермиона придёт в себя, Гарри быстрыми, решительными движениями стянул с неё юбку и трусики. Её ноги тут же раздвинулись, открывая ему прекрасный вид на её промежность. И там, ниже пояса, его ждал настоящий куст, обильно пропитанный её возбуждением. Да даже её бёдра были уже скользкими от её соков! Но самой мокрой была её щёлка, которая, казалась, плакала. Её нижние губки были покрасневшими и набухшими, она вся еле заметно, но ритмично подрагивала. Это было прекрасно.       И пока Гарри рассматривал её, Гермиона рассматривала Гарри. Её остекленевший взгляд был буквально прикован к его члену, и это ещё сильнее подталкивало её к краю.       — Ох! О, боже! Боже!       «Так, стоп! Гермиона уже близко?!»       Чувствуя, будто вот-вот опоздает на поезд, Гарри вскарабкался на Гермиону и приставил головку к её входу. И, не зная, что ещё сделать, просто подался вперёд. Сначала казалось, что он никогда не попадёт в неё, но после небольшого изменения угла он попал куда надо и…       «О, боже!»       Позже ночью он много размышлял об этом моменте, и в его голову приходило множество мыслей. Но самой главной была мысль о том, как поразительно легко у него получилось войти, как только он нашёл правильную позицию. Он скользнул в неё настолько легко, что к тому моменту, когда до его затуманенной похотью головы дошёл этот факт, он уже почти полностью скрылся в ней, прорвав последний барьер и сделав её женщиной. И ничто в этой жизни не смогло подготовить его к тому, что он почувствовал, когда его болезненно возбуждённый, измученный и оттого гиперчувствительный член оказался окутан ласковым бархатистым теплом и влажностью женщины. Он осознал, что уже никогда не сможет вернуться к обычной мастурбации, потому что ни его рука, ни что-либо ещё никогда не сравнятся с этими ощущениями. Это было настолько мощно и интенсивно, что его разум просто отключился.       Но обо всём этом он размышлял потом, а сейчас весь мир Гарри сосредоточился на его члене. Он ни о чём не думал, ничего не решал и не планировал. Всё, что он делал — это кончал. И было почти оскорблением сравнивать свой предыдущий оргазм с тем, что он чувствовал сейчас. Это был не просто оргазм, это был чистый восторг. Пульсирующая, взрывающаяся, очищающая эйфория, захлёстывающая его член, бурлящая в его сердцевине и эхом отдающаяся по всему телу. Он не имел ни малейшего понятия, сколько времени пролежал вот так — переживая свой оргазм, постанывая, снова и снова повторяя имя Гермионы и изливаясь в её идеальное лоно.       Весь поглощённый собой, Гарри не обратил внимания на то, как отреагировала на всё это Гермиона. Как закатились её глаза в тот момент, когда он прикоснулся к её входу. Как она громко взвыла сначала от боли, а потом и от наслаждения, когда он вошёл в неё. Как брызнули соки её возбуждения, когда он двинулся дальше, и как они покрыли всю нижнюю часть тела Гарри. Как руки Гермионы прижали его к себе, а ноги обхватили талию, стремясь прижать его ещё ближе. Она кричала, рыдала и взывала к небесам, а всё её тело дрожало, когда её лоно пульсировало вокруг его члена, жадно впитывая каждую каплю его семени, которую он мог ей дать.       Когда Гарри, наконец, пришёл в себя, его тело всё ещё ощущало последствия его кульминации. Его пальцы на руках и ногах приятно покалывало, а член всё ещё стоял по стойке смирно, распирая Гермиону изнутри. Гермиона же со своей стороны всё ещё тихо постанывала и подрагивала, когда её внутренние мышцы то и дело сжимались вокруг него.       Гарри попытался было выйти наружу, но Гермиона этого не допустила.       — Нет! — вскрикнула она, выглядя совершенно разбитой и всё ещё нуждающейся. Её густые волосы были в полнейшем беспорядке, а выбившиеся пряди прилипли к лицу, влажному от пота и слёз. — Ещё! Мне нужно больше!       Она подняла голову так, что их лица оказались в считанных дюймах друг от друга, и в её глазах Гарри увидел дикое, глубоко отчаянное выражение. И это обеспокоило его, заставило испугаться, что это зелье подействовало на неё слишком сильно.       Но этот краткий момент просветлённого осознания был порушен в тот же миг, когда её ноги вновь сомкнулись вокруг его талии и прижали к себе. Гарри мог бы побороться с этим, но, когда он снова начал погружаться в неё, это ошеломляющее ощущение начисто лишило его возможности сопротивляться. И ему потребовалось всего несколько коротких толчков, чтобы снова излиться в неё. Его выносливость снова оказалась недостаточной, а выдержка — слишком короткой, но Гермионе было всё равно. Она отключилась от внешнего мира в тот же момент, когда он начал двигаться. Если она вообще была в этом самом внешнем мире.       И Гарри действительно пытался сделать для неё всё возможное, чтобы продержаться побольше и убедиться, что она удовлетворена, но это проклятое зелье… Не было никакого значения, сколько раз он кончил, каждый новый оргазм приходил так же быстро, как и предыдущий. Он собрался с духом, когда вошёл в неё, стиснул зубы и со слезами разочарования кончил ещё раз, снова продержавшись всего несколько толчков. К счастью, помимо всего прочего, зелье полностью сняло нужду в каком-либо восстановлении после оргазма, позволяя Гарри раз за разом продолжать свои толчки. И ещё истинным спасением для него оказался тот факт, что, несмотря на его довольно жалкое выступление, Гермиона вела себя так, будто он был богом секса. Каждый его толчок встречался стонами эйфории, дрожью и метаниями. А когда он кончал, что случилось уже несколько раз, она сжималась вокруг него, следя за тем, чтобы он оказался как можно глубже, ритмично постанывая вслед его оргазму, зажмурив глаза и прикусив губу с выражением сильнейшего удовольствия на лице.       Глядя на всё это, Гарри подозревал, что она оказалась в плену одного большого, продолжительного оргазма или же множества коротких, которые сливались воедино в одну непрекращающуюся серию. В любом случае, если о нём и можно было сказать, что он «подвёл» своего партнёра, то это было связано не с его сексуальной выносливостью, а с физической, да и зелья на него попало гораздо меньше, чем на Гермиону. Так что спустя какое-то время постоянных толчков и оргазмов, он, наконец, рухнул, крепко прижавшись своим влажным от пота телом к столь же влажному телу Гермионы.       — Гарри… Пожалуйста! Пожалуйста… — жалобно захныкала Гермиона, не совсем внятно умоляя его продолжать. Однако её состояние было не лучше, чем у него, и она только и могла что просто лежать, прижимаясь к нему всем телом, не имея никаких сил двигаться более активно.       Но теперь, когда у Гарри появилось время перевести дух, он понял, что немного насытился. И когда его разум частично прояснился, он целиком и полностью сосредоточился на удовлетворении потребностей Гермионы. Он отстранился от неё, и Гермиона заскулила с таким отчаянием в голосе, что он почувствовал себя последней сволочью. Правда, он быстро успокоил её, опустившись между её широко раздвинутых ног.       Всё это время он хорошо и по-настоящему трахал Гермиону, раз за разом кончая внутрь неё, так что теперь всё это тонкой струйкой вытекало из неё на кровать. И, с одной стороны, это наполняло его какой-то первобытной мужской гордостью за то, что он заявил на неё свои права и наполнил своим семенем, но с другой — будь он в более адекватном состоянии, его наверняка передёрнуло бы от одной только мысли о слизывании собственной спермы, но сейчас ему было всё равно. В пылу всех событий он даже не подумал об этом, у него была миссия и он делал всё возможное, чтобы выполнить её, чтобы помочь Гермионе.       Вообще, Гарри не имел ни малейшего понятия о том, как правильно вылизывать девушку между ног, чтобы довести её до оргазма, но Гермиона невероятно упростила ему эту задачу. Его первое пробное вылизывание по всей длине от самого низа до лобка заставило её громко застонать и выгнуть спину. Следующие зондирующие движения его языка так же были встречены энтузиазмом, но именно в тот момент, когда он нашёл её клитор — тот бугорок, который, как он знал, должен был быть чрезвычайно чувствительным даже в нормальных условиях — то получил самый интенсивный и взрывной отклик за весь этот вечер.       В тот момент, когда он коснулся этого чувствительного бугорка, Гермиона резко выпрямилась, и её тело напряглось будто струна. Гарри оторвал глаза от её зарослей, посмотрев в её лицо. И в её глазах было всё: и невысказанная мольба, и молчаливая капитуляция. Гарри не сводил с неё глаз, требуя, чтобы она встретилась с ним взглядом. И когда это произошло, он демонстративно опустился чуть ниже, прижавшись губами к её клитору, и пососал. Гермиона не застонала, не закричала, она не издала почти ни единого звука, кроме тихого, еле слышного гортанного хрипа. И всё же её глаза сказали ему всё, что надо. Он буквально видел, как плавится её мозг, превращаясь в жидкую кашу, а затем — метафорически, конечно — вытекает из её ушей. Всё её тело дрожало под ним, будто разрываемое на части.       Гарри ещё никогда не чувствовал себя настолько могущественным, как сейчас, когда его губы касались клитора Гермионы. Вот так просто он лишил её способности говорить, двигаться, думать и даже дышать. Он не смог бы контролировать её лучше, даже если бы наложил на неё «Империо», а ведь он едва пососал. Ему стало интересно, а что с ней станет, если он пососёт посильнее?       «Оу…»       Это и немного разочаровало, но, в то же время, и принесло облегчение. Гермиона просто-напросто потеряла сознание. Убедившись, что она на самом деле спит, а не ещё чего похуже, Гарри вздохнул и улёгся рядом, чувствуя, что вполне готов присоединиться к ней в её сне.       И только в самый последний момент его надоедливый мозг напомнил ему о том факте, что если они с Гермионой останутся здесь на всю ночь, то потом столкнутся с множеством неприятных вопросов, на которые будет только один ответ.       «Чёрт!»       Он устал. Он чертовски устал. Но один только взгляд на Гермиону, которая, наконец, выглядела умиротворённой и довольной, напомнил ему, что он никогда не сможет подвести её.       «Эм… А можно нам немного бодрящего зелья? — обратился он к комнате. — И душ».