Проклятый бессмертием

Шан Цинхуа не то чтобы избегал некоторых своих братьев и сестёр по секте, но да, он делал именно это. Среди его шисюнов, шиди, шимэй было много страшных людей, пускай он и создал их. Но среди них он все равно может выделить тех, кого ему стоит избегать из соображений собственной безопасности, например, Шэнь-шисюна и Нин-шиди — люди с острыми глазами и мозгами это одно из худших, что с ним, шпионом демонов, могло случиться. Были те, с кем опасно находиться во имя его здравомыслия, например, Лю-шиди и Чжан-шиди. А был тот, кто… тревожил его. Му Цинфан. Добрый, вежливый, обходительный врач. Приятный замечательный шиди с ясными карими глазами, симпатичным лицом и этими ужасными усами. Тот, кто бы мог рассказать о его травмах, о его сломанных костях, но не это причина, по которой Шан Цинхуа избегает его, как огня. Шан Цинхуа не сразу вспомнил, что с ним не так; поймите его правильно, он писал предыстории лордов пиков Цан Цюн более двадцати пяти лет назад к моменту своей встречи с этим человеком. Внешний ученик, многообещающий талант, пришедший из путешествия врач, и все подобное. Он появился в Цан Цюн не с самого своего начала, как культиватор, а уже был, так скажем, практикующим врачом в странствиях, хотя и не называл ни конкретных мест, ни имён, легко принимая идею доказывать свою компетентность. Шан Цинхуа, конечно, собирал слухи, тут и там, и что-то шевелилось в его памяти, на равных с мурашками по коже. Он помнит, что создавал для парочки лордов не самое обычное происхождение, но не может вспомнить для кого именно. Система, бесполезный кусок всемогущей программы, не отвечала на его вопрос, лишь говоря, что его черновики воплотили в жизнь — и ничто не пугало его сильнее, чем эта фраза, если честно. (Особенно, когда он наблюдал за отношениями двух своих старших шисюнов; он не хочет думать об этом). Впрочем, иногда Му-шиди невольно давал ему подсказки здесь и там. Му Цинфан был хорошо образован или, точнее, исторически подкован. Он мог хорошо знать, где и когда были массовые сражения или нашествия разного рода болезней, советуя Лю Цинге избегать того района ещё лет десять или тридцать. Му Цинфан мог обронить одну фразу или две о политике, приводя в пример исторические примеры других сект или других правителей, если они говорят об Империи в мире смертных. Му Цинфан хорошо поддерживал любой диалог, но совершенно не терпел тех, кто не может хотя бы минимально следить за своим здоровьем, ворча, как старый дед, фиксируя те же сломанные кости с большей силой, чем это бывало необходимо. Также, из того, что слышал Шан Цинхуа, однажды Му Цинфан сильно повздорил с Ци Цинци на какой-то совместной миссии также с Вэй-шисюном, которому пришлось стоять между ними; насколько известно, Му-шиди лечил демонов, которые были там. Конечно, такое было не принято (мягко говоря; скорее, непозволительно), и ему с Юэ Цинъюанем пришлось извиняться и публично улаживать этот конфликт. Му-шиди же, в привычной для себя манерой, лишь ответил: — Перед болезнью для меня все равны, — и отказался извиняться за что-либо. Но это что-то щёлкнуло в голове Шан Цинхуа, и он посмотрел на своего шиди, будто впервые видит, едва беря свои эмоции под контроль.

***

Когда он создавал концепцию своего романа, когда он думал о том, насколько непобедимы Небесные Демоны, думал о том, насколько они могут излечивать себя, он подумал, что и среди людей должны быть бессмертные. Не культиваторы, а те, кто в действительности не могут умереть — проклятые. И разве это не интересно звучит: врач, которого бы никогда не забрала ни одна болезнь? Бессмертный, жаждущий смерти.

***

Он был богохульником. Или же язычником. И хотя он был таким не единственным, возможно, его радикальность, жестокость и опыты над всем живым до чего он мог дотянуться было причиной его проклятия. Боги, вопреки здравому смыслу, наделили его бессмертием. Скорее благословение, чем проклятие. Наивность его молодости, в самом деле. Он понял, как ошибался в свои первые двести лет, когда похоронил всю свою деревню, всю свою семью, почившую от болезни, которую не мог остановить, несмотря на то, что был медиком. Чума, что поразила всю империю, не оставив никого в живых, даже культиваторов. Он умирал от этой болезни, снова и снова, зная её симптомы, и всегда воскресая через мгновения абсолютно целый, здоровый, невредимый. Ци никогда не текла по его меридианам осознанно, он научился этому поздно, всегда оставаясь «смертным», хотя был более бессмертным, чем любой культиватор. Он возненавидел это, если честно. Поэтому он стал ещё более жестоким, и ещё, и ещё… пока всё не стало пустым. Как и все годы после. У этого просто… не было конца. Он забывал важных для себя людей, он не помнил своё первое, настоящее имя, он забывал очень многое и изучал не менее много нового в ответ. Горы исчезли, моря высыхали, а империи строились и рушились. Он даже видел три разных поколения Небесных Демонов, что было бы удивительным, если бы это не говорило о том, насколько он стар. Он не уверен в своём возрасте. Он не уверен ни в чем. Кроме того, что изучать людей, демонов, растения и болезни — всё ещё удивительно. Возможно, однажды, он найдёт то, что убьёт его, среди всего этого.