Худшая

Прежде чем отправляться, Гермиона написала письмо, обсудив его содержимое с Гарри и Полумной. Лавгуд упорно не выдавала, откуда столько знает о Малфое, но вбрасывала странные намёки. — Не нужно так давить, я не думаю, что он будет сильно сопротивляться. — С чего бы это? Он ведь служит Ред... То есть, сами знаете кому! Грейнджер возмущённо уставилась на когтевранку, заставив её немного смутиться. — Просто давай без угроз и бахвальства. Простая просьба о помощи будет лучше всего, — мягко ответила Полумна. — Хорошо, — Гермиона нахмурилась и начала сосредоточенно выводить буквы на чистом листе. Рядом с ней уже валялись три скомканных. Наконец, послание было написано. К месту решили отправляться Рон, Гермиона и Гарри. Долгопупс и Лавгуд потихоньку собирались возвращаться в Хогвартс — на девушку давил отец, а Невилл не хотел отпускать Полумну одну. В чём, конечно же, не признавался вслух. Поттер и Уизли положили ладони на плечи подруги, и она трансгрессировала. В то самое место, из которого недавно так гордо убралась, даже не обернувшись. Палатка стояла на месте. Рядом с ней обнаружились остатки костра, присыпанные землёй. Опрокинутый стул был поднят, в нём лежал аккуратно сложенный плед. На прежнем месте остался сруб, что служил столиком. Мусора, удочек, ножей и других признаков того вечера видно не было. Похоже, Драко тщательно прибрался перед уходом. От этой мысли Гермиона почему-то начала испытывать злость. — Что это за место? — спросил Рон, осматриваясь. — И откуда ты о нём узнала? — Малфой притащил меня сюда в тот вечер, когда притворился тобой, — Грейнджер подошла к стулу и коснулась пальцами шероховатой поверхности пледа. Где-то в груди болезненно защемило. Девушка тряхнула головой, словно пытаясь выбросить из неё навязчивые мысли. — И что вы здесь делали? — в голосе Уизли слышались нотки плохо скрываемой ревности. Он бегло заглянул в палатку, а затем вопросительно уставился на волшебницу. — Мы? Ну... — Гермиона почувствовала, что начинает плыть. Потому она быстро указала рукой в сторону реки. — Рыбачили! Он рыбачил, а я... Просто сидела и смотрела. — Как мило, — фыркнул Уизли. По лицу парня было заметно, что он не поверил. — Слушайте, давайте уже оставим письмо и уберёмся отсюда, — вмешался Гарри. — Здесь, конечно, красиво. Но у нас ещё куча забот. Грейнджер достала из кармана письмо, сложенное прямоугольником. И положила его прямо на плед, придавив сверху камешком. — Не промокнет, если будет дождь? — засомневался Поттер. — Считаешь меня дурой? Конечно же, я защитила его Импервиусом! — возмутилась девушка. Рон и Гарри снова радостно переглянулись. Каждый момент, когда они узнавали прежнюю Гермиону, всё ещё приводил их в восторг. Оглядевшись по сторонам ещё раз, девушка еле сдержала вздох. Ей так хотелось вернуться в тот вечер хотя бы на миг... Чтобы ощутить прикосновения Малфоя, услышать его неровное дыхание над своим ухом... Но в то же время какой-то части Грейнджер хотелось врезать ему как следует — за то, какой он бессердечный урод. И эта двойственность собственных чувств едва ли не сводила с ума.

***

Когда они переместились обратно, Гермиона тут же схватила со стола Омут Памяти и потащила его наверх. — Что ты собралась делать? — обеспокоенно спросил Рон. — Сотру свои воспоминания, — бросила Грейнджер через плечо. Заметив, что Поттер и Уизли собрались идти за ней, девушка повернулась и возмущённо воскликнула. — Одна! Парни остались растерянно стоять внизу лестницы. Войдя в комнату, волшебница сразу же водрузила Омут на стол, тяжело выдыхая. Он оказался довольно массивным. Осмотрев сосуд ещё раз, девушка достала палочку. Она немного подумала над тем, какое заклинание лучше использовать. И остановилась на Обливиэйт, но слегка изменила его под Омут Памяти. Занеся палочку над сосудом, Грейнджер сделала круговое движение рукой и произнесла: — Обливиэйт Умбра Тэмпорис. Содержимое забурлило — на поверхности начали образовываться пузырьки. Поднялся пар, в котором Гермиона на миг увидела себя, Гарри и Рона детьми. Этот пар тут же рассеялся, а серебристая жижа вновь стала спокойной. Похоже, получилось. По губам пробежала довольная ухмылка. «Как же хорошо снова стать умной.» Дальше волшебница не стала медлить. Она поочерёдно вытянула у себя из головы все воспоминания, связанные с Реддлом — все их поцелуи, свидания, секс, его издевательства над ней... Поместила их в Омут. И, даже не пересматривая, произнесла: — Обливиэйт Рекордатио. Серебристая жидкость забурлила под воздействием заклятия, а в паровом облаке Грейнджер увидела ухмыляющееся, красивое лицо. Она вдруг ощутила лёгкую головную боль. Но когда пар рассеялся, боль мигом отступила. А девушка осознала, что больше не помнит Тома Реддла. Только как автора дневника, который уничтожил когда-то Гарри. Гермиона облегчённо выдохнула, усаживаясь на стул. Возник парадокс — из этой реальности она знала, что под заклятием была девушкой Тома Реддла, и что между ними происходило много чего откровенного. Но теперь уже не могла вспомнить ничего о самом маге и моментах, проведённых с ним. «Осталось расправиться с остальными воспоминаниями». Грейнджер вскочила, ловко вытянула из головы все остальные моменты своей жизни во сне — квиддич, прогулы, подлости, конфликты, интриги, Малфоя... И вдруг застыла, уже занеся палочку над сосудом. Перед глазами пробегали все те мгновения, но теперь в них не было Тома. И девушке вдруг начало казаться, что... Не всё было так ужасно. Она снова устало приземлилась на стул. Водрузила локти на столешницу и запустила пальцы в кудри. «Всё ли в этом сне было таким уж неправильным? Да, я была ужасна... Да, мне безумно стыдно. Но... Сколько реальной меня было в этой моей личности?» Гермиона начала осознавать, что сама стремилась к ключу. Пусть им был и Малфой. Но её тянуло к парню. А значит, какая-то часть реальной Грейнджер искала спасения. И всё, что она делала, было также частью настоящей Грейнджер. Всё то, что не было отравлено Томом Реддлом, могло быть её личным выбором — с учётом окружающих обстоятельств. Девушка прикусила губу, а затем отчаянно застонала, роняя голову на руки. «Как же всё сложно!» Нет, ей очень нравилось быть собой. Здешней собой, прежней. Но... Та часть, что проявилась под заклятием... Разве всё в ней было так ужасно? Это была всего лишь запуганная, затравленная и озлобленная девушка, считающая, что весь мир против неё. Не знавшая настоящей любви и искренней дружбы. Гермиона вдруг застыла, осознавая: «Она — это я, не будь у меня родителей, Гарри и Рона...» Так стоит ли избавляться от этих воспоминаний? Грейнджер не знала ответа. А потому она вскочила и накрыла Омут Памяти валяющимся рядом кардиганом. «Разберусь с этим потом».

***

Драко ворвался в свою комнату, прошагал к окну и гневно взъерошил волосы. Только что он в очередной раз наблюдал, как один из Пожирателей — мерзкий, вечно потный Харо Твигг — отпустил сальный комплимент в адрес его матери. В голове всё ещё звучал его омерзительный голос: — Миссис Малфой, у вас неплохая задница для ваших лет. Хотелось бы, конечно, оценить её без одежды, чтобы быть более объективным... Взрыв смеха от сидящих рядом уродов. Испуганное, смущённое лицо Нарциссы... И полное бездействие отца. А когда Драко ринулся к Пожирателю, Люциус задержал его, тихо шепнув: — Не стоит. — Что значит «не стоит»? — прорычал парень вполголоса. — Это моя мать! И твоя жена! Отец посмотрел на него свысока своим холодным, пустым взглядом. В глубине которого виднелись лишь крошечные отблески то ли гнева, то ли страха. — Тёмный Лорд ясно дал нам понять, чем грозят междоусобицы. Хочешь, чтобы тебя выпороли раскалёнными прутьями? Или отдали дементорам? — Мне плевать, — Драко снова дёргнулся, но Люциус схватил сына крепче. — Тебе - возможно. Но подумай о матери... Застыв на месте, парень произнёс сквозь зубы с отвращением на лице: — Какой же ты лицемер. И тут же устремился прочь. Теперь он нервно бродил по комнате, не находя себе покоя. И с каждой секундой всё больше начинал жалеть, что сразу не врезал этому Твиггу. Ярость закипала так, что становилось всё равно. На Тёмного Лорда, отца, будущее... Трясущейся от злости рукой Малфой достал палочку и трансгрессировал. Оказавшись на берегу реки, он со всей дури пнул туристический стул, заставив тот отлететь, а затем отчаянно заорал, повернувшись к воде. Застыв, парень услышал с другого берега своё эхо — оно гуляло между стволов, наверняка распугав всех местных птиц. Драко задрал голову и зажмурился, жадно втягивая ноздрями свежий воздух. Ему стало чуть легче. Нос вдруг учуял знакомый аромат. Ваниль, корица... Что-то ещё, едва уловимое и невесомое. Малфой распахнул глаза и начал осматриваться. «Неужели её запах остался здесь с того дня? Или же... Она была тут совсем недавно?» Он повернулся к стулу, что валялся теперь на боку прямо возле палатки. Плед улетел в пепелище костра, а рядом с ним на земле одиноко лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Драко быстрым движением поднял письмо, прямо на месте развернул его и впился взглядом в аккуратные буквы. «Малфой, Нам очень нужны волосы Беллатрисы Лестрейндж. Р. мог бы снова обратиться в тебя и сделать всё сам, но мы решили поступить честно, поставив тебя в известность. Пожалуйста, окажи нам эту последнюю услугу. Больше не потревожим. Ты знаешь, от кого это письмо. P.S. Надеюсь, ты не настолько тупой идиот неразумный, что тебе нужно напоминать о его немедленном уничтожении после прочтения». По губам парня пробежала усмешка. Он сразу узнал и почерк, и полёт мысли Грейнджер. «Странно, что без угроз...» Малфой сжёг письмо с помощью Инсендио. Затем подошёл к стулу, поднял его, отряхнул сиденье быстрыми движениями кисти. Сев на стул, маг задумчиво уставился в реку, начав наблюдать за её неторопливым течением. Он старался не вспоминать тот вечер, да и сюда являться ещё долго не собирался... Если бы не этот идиот Харо. Но теперь от воспоминаний некуда было деться — его укромное место, этот уголок спокойствия и одиночества был пропитан сладкими духами Грейнджер. Драко зажмурился, вспомнив, как она извивалась, сидя на нём сверху, как упругая грудь с аккуратными сосками колыхалась в слабых отблесках огня... Как длинные кудри, отброшенные назад, скользили по нежной спине. А их кончики порой касались его пальцев, которыми он крепко сжимал мягкие округлые ягодицы. «И где она всему этому успела научиться?» Где-то в грудной клетке начинало бурлить чувство, которое Малфой не решался идентифицировать. Подобное он испытывал, когда видел, как его отец был ласков с сыновьями своих друзей. Неприятное, режущее, вызывающее желание закричать и что-нибудь разбить. Драко вдруг на миг представил, как грязнокровка так же скачет на Уизли, и мгновенно поморщился. «Нет. Так не пойдёт.» С этими мыслями он встал со стула и решительно достал палочку.

***

Малфой объявился в гостиной «Ракушки» внезапно, снова заставив всех присутствующих напугаться. В правой руке он сжимал палочку, в левой — круглую расчёску своей матери, изготовленную под заказ из черепашьего панциря. Увидев парня, Гермиона, что сидела на диване, сперва застыла. Но затем, изобразив на лице полное равнодушие, снова уткнулась в подаренную Невиллом книгу. Драко обратился к Поттеру. — Вот, — он протянул Гарри расчёску. — Берите, сколько вам нужно. И отвалите уже от меня. — Это была последняя просьба, Малфой, — парень подошёл, взял щётку. И аккуратно вытащил из неё пару длинных кудрявых волосков, морщась от лёгкого отвращения. — Хотелось бы верить, — процедил слизеринец. После того, как Поттер достал волосы из расчёски, Малфой забрал её. И уже было собирался трансгрессировать. Но вдруг его окликнул Рон, мрачно наблюдавший за происходящим из дальнего угла комнаты. — Эй, — обратился Уизли к Драко. — Поговорим? Он указал головой на дверь, явно приглашая юношу выйти. Малфой широко улыбнулся, словно обрадовавшись такой возможности. И сразу направился вместе с ним к выходу. Гермиона, всё ещё упрямо смотрящая в книгу, но не видящая перед собой ни единой буквы, нервно впилась ногтями в обложку.

***

Рон и Драко отошли от дверей примерно на десять шагов — так, чтобы их точно не было слышно внутри. На лице Уизли виднелась злость, Малфой же был спокоен. Он насмешливо смотрел прямо в глаза гриффиндорца, со скрытым нетерпением ожидая начала разговора. — Что ты с ней делал в своём лагере у реки? — Рон угрожающе приблизился. — Она почему-то врёт мне об этом. — Тебе то что? — Драко закатил глаза. — Разве ты не проводил весело время с Асторией? Уизли слегка смутился, но старался не подавать вида. — Не делай вид, что изнемогаешь от ревности из-за Гринграсс. Я нашёл в твоей комнате её фото. И без того бледный Малфой, казалось, на миг побледнел ещё больше. Но затем его лицо снова стало равнодушно-насмешливым. — И что? Может, я дротики в него кидаю. Рон усмехнулся. — Точно что-то на «дро», но не дротики. — Охо-хо, — слизеринец рассмеялся, но в его глазах угрожающе поблёскивала злоба. — Осторожнее, Уизли, у тебя почти получилась шутка. Гриффиндорец смотрел на оппонента, не скрывая гнева. Его кулаки непроизвольно сжались, ногти впились в ладони. А Драко продолжил, резко став серьёзным: — Короче, рыжий. Отвали от меня. Или твоя Грейнджер узнает, что ты таскал Астории цветочки, пока она притворялась магловской спящей красавицей. Казалось, Рона смутила эта угроза. Он слегка отступил, помолчал, собираясь с мыслями. А затем, отворачиваясь, буркнул: — Проваливай. — С радостью, — Малфой манерно поклонился, достал из кармана палочку и быстро исчез. Смотря на место, где только что стоял этот напыщенный слизеринский хорёк, Уизли испытывал теперь лишь отголоски гнева, перебитые стыдом.

***

Гермиона ничуть не стеснялась того, что пристально наблюдала за парнями через стекло. Поттер тоже не стал изображать из себя праведника — он прилип к другому окну. Когда растерянный Рон начал шагать к двери, друзья покинули наблюдательные пункты и притворились, что занимаются тем же, чем занимались до этого. Грейнджер схватилась за книгу, а Гарри продолжил переставлять склянки с зельями. Войдя внутрь, Уизли хлопнул дверью так, что висящая рядом фоторамка со снимком Билла и Флёр упала, чудом не разбившись. Парень бросился её поднимать. Ни Поттер, ни Гермиона, не решались ничего у него спрашивать. Хмуро оглядев друзей, Рон направился к лестнице. Не сдержавшись, Гарри бросил ему в спину: — О чём вы говорили? — Не важно, — пробурчал Уизли. Когда он поднялся, Грейнджер тяжело вздохнула, откладывая книгу в сторону. Кажется, назревал разговор.