𓎛𓋴𓂢𓏏𓅓 𓊌𓊃𓅓𓅱𓀭 𓂿𓏏𓏭𓀀

Смерть. Именно она является главным спутником охотников на черномагов. Не повозки и конницы, не уаджеты, не гонцы, доставляющие постоянные отчёты фараону и не птицы, что справлялись с этой работой не менее хорошо. Даже не Хопеш, а леденящий душу конец, что познают все грешники. Кем бы они ни были, а лишать жизни тяжело. Особенно когда знаешь, что душа их никогда не попадёт на Поля Иалу.   Охотники сами выбирали такую судьбу. Верховному эпистату же было труднее. На всё лишь воля фараона и самого великого Гора. Да, Амен сам выбрал путь, усыпанный трупами. Знал, что от его меча на плахе погибнут и дети, и старики, и прекрасные девушки, что не успеют познать любви. Он всё прекрасно знал и всё равно положил юность на служение богу Неба. Ведь в этом было его предназначение. Сколько зверств он увидел, сколько бесхозных бродячих черномагов погибло от рук верховного эпистата? Очень скоро это перестало волновать. Кто он такой, чтобы сомневаться в своём фараоне? Кто он такой, чтобы думать с волнением о наставлениях и безмолвных приказов самого великого Гора? Все чувства были стёрты с лица, как и вся чёрная кровь. Однако что-то изменилось. В один день, когда проблем наоборот должно было стать меньше. Когда главная проблема, ну или по крайней мере её часть, умерла. До ужаса худое, тощее тело даже не шевелилось. Это настоящий конец. Не так давно на её месте была Дия. Предупреждала, что эпистат всё знает. Потратила на это последние силы, испытала столько мучений и ради спасения подруги пошла на риск. А Эвтида решила поиграть, доверилась самому Сету. Опрометчивый и глупый ход, даже для неумелой писарки. За это, как и все шезму, она готовилась поплатиться головой. Посмотреть на казнь последнего черномага в поселении собрались все. Среди гомона усталых египтян и парочки македонцев в самом дальнем от эпистата месте под раскидистой пальмой стоял Пеллийский лекарь, Ливий, друг приговорённой. Прямых доказательств его помощи шезму у охотников не было, так что единственным решением было разрешить ему продолжить своё ремесло. Но он не поехал. Ждал невесть чего, возможно... Надежды. Что сам Сет пойдёт спасать свою наречённую или что эпистат вдруг сжалиться. Только сейчас, стоя перед помостом Амен понял, насколько абсурдны его мысли. Сет и спасёт? Что за шутки? Неужели Хатхор удалось завладеть разумом слуги солнца? Амен встряхнул головой. Опустил глаза на девушку, что стояла перед ним на коленях, чьи запястья кровоточили от толстых и жёстких веревок. Лишь на миг в голову закралось сомнение. А потом все как один распахнули глаза в изумлении. Острый клинок Хопеша разрезал тонкую кожу на шее, кровь полилась медленным ручьём. Страшное зрелище: девушка, что стала любимицей многих, сейчас болталась на собственных руках и в конвульсиях погибала, испуская тёмный дух. Амен прошёлся взглядом по небольшой толпе. Он пытался разглядеть человека с алыми волосами. Возможно была надежда, что монстр явиться, чтобы сделать хоть что-то. Посмеяться, помочь, посочувствовать. А может проститься. «Не явился» Верховный эпистат даже не посмотрел на ту, что лишил жизни. Объявил, что охота на шезму не закончена и не закончится, пока все грешники не будут уничтожены. Поклонился Гору и приказал расходится. Ещё раз осматривая толпу, он уже не увидел Ливия из Пеллы. Возможно, тот сейчас направлялся в столицу, а возможно решил всё забыть и посетить родину. Вряд-ли когда-нибудь они встретятся вновь. Ни для кого не было секретом, что представитель греков стал для Амена почти врагом. Они были на одной стороне, но это не мешало постоянно создавать конфликты. Сейчас всё в прошлом. Ливий начинает новую жизнь, а Амен едет в Мемфис к тому, кого не видел уже слишком долго. Осталось лишь получить послание. Ох, как же давно он не видел несу-бити. Как давно не видел солнца... Вернувшись в жилище, Амен увидел знакомого сокола. К когтистой лапе примотан небольшой свёрток, обмотанный бечёвкой. Резким движением руки эпистат освободил птицу от записки и развернул небольшой обрубок папируса. "Закончи начатое" Ничтожно мало, всего несколько иероглифов. И даже от этого сердце забилось чаще. Амен не мог оторвать от папируса взгляда. Всё ещё нежна была рука, что выводила символы. И, хоть от написанного чувствовалось нетерпение и четкий приказ, эпистат чувствовал, что зла отправитель не испытывал. И это было поразительно. Он до сих пор не навлёк на себя гнева фараона, хотя было за что. Но Менес второй, его правитель, был особенным. Прощал, благословлял и желал удачной охоты. На Верховного эпистата была надежда. На его навыки и видение, что дано богами... Интересный подарок отпрыску Черномагов. Даже звучит, как шутка, хотя на деле может оказаться и целым продуманным планом. А возможно ли, что всем детям шезму дарована была особая "зрячесть"? Но для чего? Уничтожать своих? Наполнять дельту Нила кровью и черномажьими слезами? Зачем же создавать того, кто призван избавиться от собственного рода, а следом и себя погубить? Амен редко думал об этом. Чаще всего размышления начинались с каких-то мелочей, переходили во что-то большее и в конце вызывали лишь печаль. Однако предательская боль и соленые слёзы никогда не появлялись на бледном лице. Нельзя, он недостоин. И даже сейчас, когда осознание всех своих зверств наконец прокралось в голову, он не смел позволить им заблестеть на солнце. Пришлось мотнуть головой и ещё раз осмотреть папирус. Сейчас важна не его судьба и, тем более, не судьба изменников. Волновать должно лишь то, что он наконец возвращается домой. Эпистат выехал из Фив по утру, когда солнце ещё не слепило глаза, а кожа не сгорала от жгучих лучей. Впереди был долгий, практически бессонный путь, который альбиносу предстояло перетерпеть. Четыре знойных дня и четыре холодные ночи колесница мчалась вдоль Нила, лишь изредка давая двум могучим коням напиться воды и отдохнуть. Когда настал очередной час солнцу вновь выплыть из-за горизонта, эпистат уже достиг столицы. Очень удобно: пристроит лошадей да спрячется где-нибудь в тени дворца фараона. Он подумал об этом как только достиг врат в великий город, так тому и суждено было произойти. Царские хемуу ещё издали услышали стук копыт. Знали, что эпистат возвращается, поэтому вопросов не задавали и, поклонившись, молча приняли вожжи из его рук. Амен замер, оглядывая до боли, до помутнения рассудка знакомую и приятную картину: каменные стены от солнечных лучей сияли величием, статуи фараонов приковывали взгляды всех тех, кто в Мемфисе был редко и не имел чести по долгу разглядывать величие жилищ фараонов. После жизни в постоянном движении, когда ты либо в пустыне, либо в маленьком бедном поселении, такая роскошь кружит голову. Дворец, что построил себе Менес второй, был прекрасен. Громадный, с петроглифами, выбитыми на песочного цвета стенах. Над входом красовалась массивная, ростом с человека, скульптура трёх змей. Уреев, какие обычно являются частью Немеса, только значительно больше. Амен прошёл вперёд, отвёл, наконец, взгляд от стен и двинулся в гигантский портал. Прямо там, внутри, его ожидают. А, может, и нет, и он прибыл слишком рано. Сейчас думать об этом не хотелось. Приятно было просто смотреть по сторонам. На зелёные пальмы, на чистую воду в прудах, на которой медленно от ветра покачивались лотосы. Наконец, стены места, что было любимо в детские годы, так же завладели вниманием уже не молодого Амена, который и сейчас помнил каждую трещинку. Фрески, сколы, ошибки. Тайные послания в самых скрытых местах. Сам Амен стал причиной многих. Неспокойный характер и яркость его впечатлений сделали своё дело, оставив сохранность дворца лишь на волю богов. Менес Второй не отчитывал, лишь старался усмирить юношу, отправляя на тренировки охотников. Пройдя ещё три портала, Амен наконец оказался там, где следовало. Просторный, заполненный жёлтым светом зал, где в конце возвышалось царское место. Фараон его ждал. Он восседал на собственном троне с золотыми крыльями и вёл беседу с послом, если судить по одежде и железным щиткам, македонцем. Как только запах граната и белого мирта заполнил залу  Менес Второй поднял взгляд, жестом прервав речь посла. Глаза его вмиг стали теплее. Он поднял руку, призывая македонца удалиться, а сам ещё недолго разглядывал фигуру перед собой. - Амен. Наконец-то. Твёрдый голос прозвучал и в миг заполнил всё пространство. Менес подождал, пока эпистат поклонился, а после поднялся с трона и медленно спустился прямо к подданному. Снисходительная улыбка озарила смуглое лицо. Рука коснулась могучей спины и толкнула в сторону. Туда, где фараон потчевал. - Как же давно ты не появлялся здесь. Я буду рад услышать в подробностях о том, как проходит охота. Амена усадили за стол, что был полон блюд. Хенкет, разлитый по нескольким кубкам, молоко в стеклянном кувшине. Отдельные блюда для фиников, граната и сикомора. Несколько видов хлеба, рыба, жаренные бекасы, арбузы, миски, полные винограда. Приятно стало от второго кубка, что был наполнен светло розовой жидкостью. Менес помнил о его вкусах. Ощущение, будто фараон планировал устроить пир на десятерых, но только некоторые знали, что это всё лишь одному Верховному эпистату. Слуг не было видно. И это не удивительно. При встречах фараона и эпистата уже давно запрещено присутствовать хоть кому-то. Ведь как иначе людям не замечать взгляды, жесты, кои показывали их истинные, хоть и запутанные чувства. Амен долго не мог подступиться к еде. Раньше он спокойно уплетал лакомства за обе щеки, слушал рассказы фараона и делился своими успехами. Получал одобрение, если был виден прогресс. Получал упрёк, если Менес Второй чувствовал, что его лучший охотник начал расслабляться. А сейчас... Менес Второй молчал, лишь слегка приложившись губами к кубку с пивом. Спокойным взглядом рассматривал своего хемуу. - Разрешите взять слово фараон. Охота продвигается в своём темпе... Менес отпил из чаши и усмехнулся. Это стало поводом эпистату придержать свою речь, полную оправданий и молебных просьб. - Давно ты не появлялся в столице. Не показывался мне на глаза, лишь записки писал. Оставим ненадолго твою охоту - Но вы сказали... - Это был предлог, не большее. Давай просто насладимся всеми этими изысками, - он провёл рукой над столом, призывая обратить внимание на всё, что приготовили специально для них. - Рыба привезена из Александрии, поговаривают, очень вкусная. Амен кивнул, но от рыбы тут же  отказался. Морепродукты почему-то не вызывали у него радости никогда, ел он их очень редко. Возможно это воспоминания из детства не давали ему полюбить всё морское, а возможно желание отведать птицы было просто напросто сильнее. Когда Амен потянул руку к блюду с курицей фараон лишь усмехнулся. Прекрасно же знал, что Амен с первого дня в этом дворце ненавидел рыбу, а все равно предложат предлагать. Возможно однажды... Фараон лишь приступил к рыбе, когда Амен расправился с целой пташкой и приступил к винограду. Разумеется, в отличие от своих лошадей, он практически не ел. Спустя время, когда на тарелке эпистата лежали косточки уже троих маленьких бекасов, а кубок с водой с мятой и ягодами был опустошен уже четыреста фараон привлёк к себе внимание, со стуком поставив на стол пустую чашу. - Не против беседы? Амен понял, что разговор может быть не из приятных. Но куда бежать и скрываться, лучше сразу признать ошибку, покаяться и ждать, пока поступят новые указания. Эпистат кивнул и отложил вилку. Теперь всё его внимание впервые за день было отдано лишь одному только фараону. - Итак. Что ты узнал. Кроме того, что мой верный слуга оказался мерзавцем и предателем. И вновь работа. Амен не знал, как реагировать. С одной стороны он уже по уши в ней, и должен быть просвет. А с другой - Менес Второй назначил его, Амена, верховным Эпистатом и глупо было ожидать того, что их отношения не изменятся. Даже простой диалог теперь ощущался по-другому. Будто образовалась пропасть и перейти её можно лишь достигнув цели - убить всех шезму и принести Менесу победу. - Саамон являлся прислужником, вернее, должником Сета. - Неужели тебе довелось лицезреть самого бога войны воплоти? Амен на секунду замер. В памяти всплыли красные глаза и тёмная, багровая аура, похожая на ту, что обвивала черномагов, но намного сильнее. И больше ничего. Как будто... Образ стёрт из памяти, оставив после себя лишь тень. Менес произнёс имя Амена и он наконец вздрогнул, приходя в себя. Лишь перед глазами плотной дымкой стояла эта зловещая аура. - Он заключил сделку. А Саамон его предал и скрывался более двадцати лет. - От Сета? Замечание фараона было резким, но вполне понятным. Сет являлся частью эннеады, один из сильнейших. Бывший правитель всего Египта в изгнании. По легендам мог запросто найти мёртвого, победить Апопа, Осириса и на ровные биться с Гором, а тут проморгал жалкого человечешку. Амен задумался на миг, но ответ сам всплыл в памяти. - Да. Боги не всесильны. Фараон кивнул. Амен был прав. Даже у богов есть слабости, иначе Гор бы не гонял слуг, а опустился бы к грешникам на Та-Кемет и покончил с чёрной магией в одиночку. - Как я и сказал, Саамон скрывался 20 лет, после чего был найден и убит. "К сожалению не нами. Тело было найдено мёртвым, я лишь отсёк голову, чтобы предатель испустил дух" Амен бы никогда не сознался в этом Менесу Второму. Это будет позор и провал. - Это он убил твоих родителей? - вновь голос фараона вырвал из мыслей. - Сомнений нет. Спустя ещё несколько ......... Амен поднял взгляд на небо. Солнце уже достаточно низко, небо утопает в розовых и красных всполохах. Эпистату пора было идти. А иначе останется тут ещё на пару минут, продолжит беседу и не уйдет до утра. Он кашлянул в кулак, переманивая внимание фараона вновь на себя. - Прошу прощения, господин, - он поднялся с места и поклонился. Вновь стал всего лишь "верховным Эпистатом". - прекрасного вечера. - Не останешься? Менес Второй вскинул бровь. Амен впервые в жизни сам хочет уйти, а не оттягивать момент. Неужели... - Нет. Предстоит долгий день. Скоро закончится рекех-вер, дорогой фараон. Завтра всё покажет. Прежде чем Амен вышел из залы фараон позвал его. Теплые янтарные глаза осматривали высокую фигуру ещё несколько секунд. Менес Второй снисходительно вздохнул и в голосе его опять послышалась теплота. - Терпение - ключ к процветанию, мой дорогой. Я руководствуюсь этим уже столько лет и тебя тоже этому обучил. Так почему же теперь ты так нетерпелив и резок? Побудь несколько дней в Мемфисе, отдохни и продолжи путь. Солнце ещё долго будет тебе светить, ведь ты предан Гору. Менес в последний раз отпил из бокала, отводя от подданного взгляд. Эпистат кивнул, поклонился и развернулся, чтобы пойти искать своё жилище на следующие дни. Оставил своего господина одного, в тишине и с сердцем, что овладела Хатхор. Остаток вечера прошёл в лёгком напряжении. Непривычно было ложиться спать вот так, не опасаясь за свою жизнь, да и не на мягкую кровать, а на каменное ложе. Непривычно слышать шум столицы, а не полную тишину, разбавленную разговорами охотников, стоявших на карауле. Наконец, непривычно не бояться погружаться в раздумья, опасаясь, что вот сейчас они кого-то засекут. Амен обдумывал охоту. Кто угодно мог отрицать, но в этот раз она явно не задалась. Эпистат корил себя за это. Наконец, встретив Реммао, он погрузился с головой в прошлое, в месть. Времени на разработку плана оставалось ничтожно мало. Если бы не Тизиан и Агния, Амен бы вернулся в Мемфис с позором и не удостоился бы столь тёплого приёма. Мысли о друге и иностранной убийце порадовали. Что угодно лучше, чем думать о том, как завтра он проведет весь день в тренировках. Агния им очень помогла. Выслеживать Реммао и Саамона было её работой, с коей она прекрасно справилась, и сбежала сразу после того, как состоялась казнь Эвтиды. Где она была сейчас - одному Гору известно. Амена это заботило мало, а фараон, хоть и выразил свои опасения, но в ходе дневной беседы решил, что стоит послушать эпистата и оставить наёмницу в покое на какое-то время. Убьёт на дороге пару шезму - лишь лучше сделает. А ведь об этом даже никто и не узнает. Амен уважал талант этой девушки оставаться "безликой". Как настоящая тень, невидимка, что мастерски скрывалась от глаз писарей, коим приказано было запечатлеть великую охоту на папирусе. А работу свою выполняла быстро, четко, практически не задавая вопросов. Лишь жаловалась иногда, но и это простить можно, ведь результаты того стоили. Благодаря ей стало лучше всем: и египтянинам, и грекам. Осталось всего ничего, и охота закончится... Амен и не заметил, как за размышлениями провалился в сон. Зато проснулся он рано, лишь солнце в небольших окнах стало слепить глаза. Разумеется, ванна была уже наполнена, от слуг эпистат отказался. Проведя минут двадцать в холодной воде и, наконец, составив план дня, Амен нанёс масло и надел подготовленные одежды. Во время тренировки тревожные мысли отражались в несуразной стойке и нечётких движениях. Он уже понял, что что-то упустил. Забывать охотнику непозволительно, а забывать на половину, не улавливая сути... Догадаться, что та аура из воспоминаний - Сет, было не трудно. Красные глаза, такое же кровавое сияние и провалы в памяти. Кто, как не он? А приговор Эвтиды? «За подчинение Сету», а не «за использование чёрной магии без разрешения», как обычно писал в отчётах. Амен никогда не менял повод наказания, даже не думал об этом. А тут... И вновь кривое движение лезвием меча, что пришлось ровно по стене. Амен опять забылся. После нескольких сотен выпадов и режущих взмахов хопешем он твёрдо решил, что так мысли в кучу не собрать. Надо успокоиться. По его просьбе хемуу в миг подготовили ванну. Второй раз он топил мысли о работе в холодной воде. Второй раз оделся, только уже более закрыто. И пошёл на прогулку в город. Несмотря на то, что он спрятал лицо под плотной накидкой, помогала она только от солнца. Кто в Мемфисе не знал о великом эпистате, слуге фараона со слишком высоким ростом и крепким телом? Мало кто, поэтому Амен то и дело ловил на себе любопытные и восхищённые взгляды. Подойдя к прилавку старой женщины, он бросил взгляд на товар. Фрукты свежие, наверняка сладкие. - О Гор, Верховный эпистат? - послышался голос хозяйки, которая лишь на миг отвернулась пообщаться с подругой. - Сколько? - Вам нисколько. Амен хотел как положено обменять еду, спросил о стоимости в серебре или золоте ещё раз, но торговка активно замахала руками и оплату не приняла, лишь всунула свёрток с фруктами в руки. Ещё половину дня Амен бродил без цели. Единственное, что дала эта прогулка - несколько сочных и вкусных плодов яблоневого дерева и стыд. У эпистата проснулась сокрытая совесть. Он вспоминал и прокручивал вчерашний вечер, конец их с фараоном трапезы уже десяток раз. То, как его господин был добр не вязалось с тем, как Амен оставил его. Сердце требовало пойти и встать на колени, вымаливая прощения. Возможно в этом порыве было и чувство вины за все те полгода, которые Амен провёл погруженный в охоту. Ноги сами вели в нужную сторону. И вот он снова тут, у дворца. Проходя по коридору, приближаясь к последнему порталу, Амен уловил в воздухе непривычные для этого места, но знакомые нотки пряного и терпкого аромата. Неоткуда взялась тревога, что на миг заполнила лёгкие. Рука по привычке легла на рукоять небольшого ножа, который Амен взял на всякий случай. Пройдя в зал, он увидел с десяток человек. Слуги, стража, писарь, что сейчас особо внимательно наблюдал за разговором фараона, Менес Второй и... - Ты? - сказал он почти шепотом. Подле фараона спиной ко входу стоял знакомый юноша. - Что ты тут..? - Амен? Фараон окликнул охотника, и пеллийский лекарь соизволил повернутся. Скучающе он осмотрел эпистата и вновь обратил всё внимание на правителя Египта. - Ливий из Пеллы, - проговорил Амен так, чтобы слышали все, кто находился в зале. - Нужно поговорить. Раздраженный стук зубами, но грек всё-таки кивает, извиняясь перед фараоном. Правитель кивнул, позволяя лекарю покинуть зал. «Но сначала...»- промелькнуло в голове у эпистата. Амен проговорил, провожая македонца взглядом: - Подожди снаружи. Мне надо кое-что передать нашему правителю. В зале наступила тишина. Слуги переглядывались, не зная, что делать. - Ради Гора, выйдите все! - Грозный крик эпистата сделал своё дело - хемуу удалились быстро, не дожидаясь приказа их настоящего правителя. Амен вмиг опустился на одно колено, склонив голову. Его тон поменялся и из раздраженного превратился в покорный. - Фараон... Прошу прощения за мою слабость. За то, что не могу исполнять Вашу волю так, как того следовало бы. За то, что допустил предательство. За то, что не мог подобающе вести себя с ва... - Довольно, - сорвалось с уст Менеса Второго. Он подождал, пока подданный поднимет голову. - Встань с колен и подойти. Амен исполнил приказ. Фараон поднялся со своего места. Даже так он был ниже, хоть и ненамного. Он положил руку на бледную щёку. - Ты прощён, боги тому свидетели. А теперь иди и не пугай хемуу. Не забудь, ты хотел поговорить с моим лекарем. Менес Второй хотел убрать руку, но её перехватила другая, большая и бледная, и прижала к коже. Ещё несколько секунд оба хранили молчание. Амен, наконец, отпустил чужую ладонь, поклонился и ушёл искать Ливия. Пройдя в небольшую комнату за залой с выходом к искусственному оазису, Амен недовольно сложил руки на груди. На воздухе он окончательно понял, что запах исходил именно от лекаря. Правда, было у Амена такое чувство, что раньше он пах немного иначе. - Что ты забыл здесь? Вроде ясно дали понять, что никто не держит и можешь катиться хоть на все четыре стороны. Пеллийский закатил глаза. Вновь Амен и вновь придирается. Хоть где-то стабильность. - Сначала я хотел покинуть Египет как можно раньше. А потом наткнулся на знакомого. В ходе весьма неоднозначной беседы я решил остаться ненадолго. Фараону нужен такой лекарь, как я, не отрицай. Увидев в ответ на свои слова лишь усмешку, Ливий хлопнул в ладоши. Осознав, что может ещё больше усугубить положение, он вздохнул. Гнев сошёл на нет, и лекарь поправил волосы, а после спокойно продолжил: - Эвы нет. Настал шанс стать союзниками, а не врагами. Просто научись слушать и слышать, великий эпистат. Тяжёлый разговор предстоял бы, если бы не эта попытка примирения. Амен так же вымученно вздохнул и прикрыл глаза. Раз фараон разрешил македонцу вернуться, значит верит, значит нельзя раздувать бессмысленный спор. - Хорошо, Пеллийский, будь по-твоему. Он протянул руку. Ливий улыбнулся и пожал её. Одной проблемой меньше с обеих сторон. - Неужели поменял аромамасло? По лицу Ливия сразу стало понятно, что такое любопытство со стороны собеседника его удивило и смутило. Он его проигнорировал и решил перевести тему: - Ты был в городе? - Да. - Может видел кого-то? Амен поднял бровь. Неожиданный и резкий ответный вопрос. Кроме обычных людей он никого встретить не мог. По крайней мере из знакомых. - Кого? Шезму что-ли? Их в Мемфисе нет и быть не может. Ливий почесал подбородок. Вид у него был растерянный. - Странно. Эвтида говорила, что он направлялся сюда, в столицу... - Реймсс? Этот щенок? Если хотел попасть за ворота, то явно уже мёртв. Можешь спросить у Менеса Второго или у стражи. - Ладно, неважно. Но раз уж о черномаге заговорили... Где теперь ты собираешься искать шезму, эпистат? На этот вопрос у Амена был ответ. Столько времени он провёл, обдумывая дальнейший маршрут, пока бродил туда-сюда по столичным улочкам, что даже смешно становится. Амен проговорил чётко и наспех: - Танис.