𓎛𓋴𓂢𓏏𓅓 𓊌𓊃𓅓𓅱𓀭 𓂿𓏏𓏭𓀀

Думал ли он хоть о чём-то кроме собственных чувств, когда оставлял людей и ехал в другую сторону? Конечно же Амен понимал, что в этот раз он дал осечку и мысли его были лишь о себе. Его точно не ждали в Мемфисе, но это казалось сущей мелочью. Как только колёса стукнули о каменнь дороги, сомнения, наконец, были отброшены. С ним здоровались, кланялись, отворачивались от непонятного страха или излишнего уважения. Совсем недолго он был за пределами столицы, но от такого уже успел отвыкнуть. Он отдал лошадей конюху, даже вещи не оставил и помчался во дворец. Амен не застал правителя в зале, но, пройдя чуть дальше, в одной из комнат, что служила библиотекой, наконец, показался Менес Второй. Он разглядывал карты, рядом стоящий писать записывал каждое слово, а сидящий счетовод чиркал стилусом по пергаменту, выводя и вычитая суммы. Тройка стражников первыми обратили внимание на эпистата, после и остальные подняли на него взгляды. - Прошу прощения, фараон, я с донесением. - Амен? - Менес бросил взгляд на всех вокруг и приказал удалиться. Злости или разочарования в его тоне не было, но Амен всё так же волновался из-за внезапного порыва - Ты же держал путь в Розетту? Что?.. Неужели воспоминания… А эпистат и вымолвить ничего не мог. Лишь смотрел горящими глазами и не верил, что и вправду видит его здоровым. - Прошу помиловать за неповиновение и ложь, однако я лишь хотел удостовериться в вашем благополучии. Менес кивнул не сразу, а после опустился в кресло рядом со столом. - Подойди, - Амен исполнил приказ, - ну, видишь? Я в полном порядке и снова правлю, как раньше. Рад? - Как же я могу быть не рад, господин? - сказал Амен и, преклонив голову, встал на колени. Не позволено ему было быть выше самого фараона. Менес Второй молчал, лишь смотрел на подданного. Вдруг улыбнулся и коснулся падающих на глаза Амена белых прядей. - Раз уж ты тут, то мне тоже впору радоваться. Розетта подождёт, можешь и придержать свои желания посетить свой город, побудь день во дворце. Амен решил пропустить мимо ушей упоминание Розетты в таком ключе и начать доклад. Как и сказал ещё в начале, он, всё-таки опустившись на предложенный фараоном стул, доложил обо всём, что касалось ситуации в Саисе. Армию города Нейт велено было увеличить, а часть казны отправить на траты для стражи. Так же несколько десятков обученных лекарей Менес Второй приказал доставить на практику в те земли, чтобы была помощь и лишние руки. Нахождение поселения близь Навкрактиса вызывало опасения, а фараону нельзя было так рисковать. Мало того, что там могла поселиться хворь, так ещё и колония греков была довольно важным и серьёзным стратегическим объектом, особенно в такое время. За ним надо было наблюдать, следить за настроениями проезжих, которые родом оттуда. Менес Второй решил, что сейчас местный визирь не справляется и ему нужна поддержка со стороны фараона. Наконец, слова о красной фигуре, которую не то, что словить, даже разглядеть не удалось, дались особенно тяжело, но Амен не посмел бы скрывать что-то от фараона. «Кроме Сета. Точно ли это был он и будет ли полезно фараону знать, что я упустил такое важное существо ещё тогда?» - противоречил он сам себе в мыслях, пытаясь оправдать ту свою трусость. Он постарался отвлечься, длинной паузой показал, что рассказать больше не о чем, что политика и работа подошла к концу. В поездках он часто хотел кое-что сделать, ощутить. Не это ли возможность, ни прямо сейчас боги давали ему шанс? Он вновь опустился на колени, как и положено, преклонив голову. Будто прямо сейчас его единственным желанием было молить правителя. В светлой макушке эти понятия недалеко друг от друга ушли. - Если с докладом покончено... Позволите? Амену не надо было уточнять, о чём просил. Получив в ответ кивок, он безмолвно поблагодарил Хатхор, приблизился и остановился прямо напротив трона. Страх и тревоги вымотали, хотелось просто упасть без сил. Это он и сделал: опустил голову на чужие ноги, скрытые под тканью, и выказал слова благодарности, только в этот раз не богине, а самому фараону. Менес Второй не стал говорить лишнего, лишь руку положил на белые волосы, поглаживал, даря давно забытую ласку. Подождав ещё совсем немного, поднял его за подбородок и посмотрел в глаза. - Второй человек в Та-Кемет и тот у моих ног. Поднимись же, раз ждал этого столь долго. Напускной и привычный для многих в Египте царский гнев сменился милостью, а он лишь коснулся губ, давая Амену то, чего он так жаждал. Лишь сейчас оба поняли, насколько изголодались по таким моментам. Когда за спиной и на горизонте нет службы, когда дела сделаны, а на завтра не планируется опасная поездка куда-нибудь в Сиву по черномажью Ба. Насколько сильна была жажда по касаниям к рукам, к шее, к ключицам, куда смуглые пальцы нажимали, будто подчиняя и заставляя держать темп. Амен соврёт, если когда-то скажет, что что-то он любит больше рук его фараона. Даже уходить из библиотеки и искать покои правителя сейчас не было никакого желания, хотелось лишь поддаться ему, прямо тут, стоя на коленях ощущать, как он целовал, обномал, гладил по щеке, по шее, по телу. Верховный эпистат был готов остаться, так и быть неподвижным и чувствительным, пока Менес Второй наконец позволял получать от себя признаки любви, так же, как раньше, когда не было этого высокого поста верховного эпистата и прилежащих к нему обязательств. Когда можно было просто любить. Иногда Амена посещали мысли, что такого впредь и не будет вовсе, ведь конца чёрным магам всё не было и не было. А охота в Фивах вообще подкосила тонкую веру. Даже после того, как Менес лично направил его, прикоснулся к щеке и сказал, что верит... Даже тогда эпистат сомневался. Но то, что он делал сейчас. Как колени заболели, а Амен поднялся с места, опираясь на подлокотники и забрав себе часть полномочий. Фараон не возражал, даже когда его верный слуга повёл себя слишком дерзко и прикоснулся к груди, слегка опираясь и просто наслаждаясь знакомым телом. Это нужно было, этого требовалось им обоим. Больших вольностей в библиотеке не последовало. Амен отстранился, когда Менес оттолкнул, Амен опустил голову, когда увидел смуглое покрасневшее лицо. Эпистат покорно кивнул, когда ему велели разгладить ткани одеяний и направится к слугам, что стояли за дверью, чтобы те доставили фрукты и пиво с вином в покои фараона. Хоть Амен и не жаловал магию, но двадцать первую ночь рекех-неджес он бы без сомнений назвал волшебной и совесть была бы чиста даже перед самим Гором. Так долго он не слышал от фараона простой молвы, не о правлении, не об обязанностях, а о них. Обещания, что после охоты Амен сможет отказаться от должности или выбрать другую, не подвергая больше жизнь риску и столь долгой разлуке. Сердце билось часто, но не от страха или волнения, а от настоящего счастья, которое Амен испытывал, находясь подле фараона, имея право его обнимать, касаться и просто чувствовать рядом. Он вспоминал их не самый приятный пир, где Амен повёл себя плохо. За него извинения были уже озвучены, но хотелось повторять их вновь и вновь. Именно с фараоном охотнику было опасней. Он терял бдительность, рассудок, голову и сердце, они все были прикованы лишь к величественной фигуре на троне. И не важно, где же на самом деле эта фигура, Менес Второй внушал уважение одним своим существованием, своим повелительным тоном и в то же время сладкими речами, предназначенными одному лишь Амену. Однако радость и праздность не могла быть вечной. Поднимаясь с кровати, охотник повторял себе в мыслях это вновь и вновь. В покоях никого не было, но даже так Амен не позволил себе озвучить то, что роилось в голове. Любой грустью и тоской он мог потревожить царящую здесь спокойную тишину, которая была особенным качеством этого места. Эпистат решил не произносить попусту фраз и как можно скорее покинул покои, так же быстро он намеревался уехать и из столицы, как только попрощается со своим фараоном. После расставания в главном зале дворца Амен покинул Мемфис немедля. Уехать из любимой столицы стоило больших усилий. Впервые руки не сжимали вожжи, а лишь придерживали их, чтобы лошади мчались в нужную сторону и слушались. Амен тешил себя надеждой, что скоро это прекратится, закончится, он вновь приедет сюда героем, победителем тёмной магии. И он будет рядом с Менесом, будет его правой рукой, как раньше, рядом будет стоять и помогать, только уже изблизи, не в других городах, проливая кровь. Эта надежда уже десятки лет теплилась и заставляла рубить хекау дальше. Он даже не считал, сколько колесница мчалась по берегу Нила, когда наконец лошади достигли города, а Амен увидел знакомые глазу красоты. Розетта... Была тем самым городом, в котором больше двадцати лет назад зарезали его родителей. Розетта была поистине волшебным местом. Находилась на возвышении прямо около океана, лишь руку протяни и проведёшь ею над могучими волнами, бьющимися о скалы. Вид отсюда был поистине прекрасный, но и город заставлял приезжих замереть, разглядывая и читая. Стены были исписаны письменами вдоль и поперёк, этим был знаменит довольно обычный для Та-Кемет город. Из-за того, что порты связывали его с Македонией, было много надписей и на греческом языке. А если учесть то, что раньше Розетта являлась религиозным центром седьмого нома, здесь так же не удивительно было встретить множество надписей на языке, который эпистат и понимать не хотел. Кто-то назвал его просто - демонический. Местные жители возможно когда-то и владели этим языком, но сейчас на нём говорили лишь тёмные маги, а значит услышать эпистату это было практически невозможно. Амен остановил коней, когда в воздухе начал витать запах моря. Он не часто приезжал сюда то ли из-за личной боли, то ли от того, что шезму тут перебили ещё до его становления верховным эпистатом. Но этот аромат, это покалывание кожи от соли, что наполняла воздух. Когда-то давно именно здесь убили Яхмоса и именно здесь два черномага погрузились в тьму Дуата. Амен сотню раз видел этот момент во снах и каждый раз всё чётче и чётче. Вскоре он вообще перестал понимать, сон ли это, или его жизнь, в которую он вернулся спустя столько лет. Сейчас он и вправду будто вернулся в ту жизнь, в события, которые уже не могли забыться. Только он стал взрослее, а месть за убийство свершилась над Саамоном. Казалось, что связь с Розеттой уже потеряна, а эпистат и не посетит этот город более. Но боги оказались шутниками, которые и не хотят видеть спокойный и мирный конец. На въезде Амена узнали. Выходец из Розетты, Верховный эпистат был в почёте у местных, а стражники так вообще равнялись на его смелость и силу. Друзей родителей в этом поселении уже давно не было, они покоились и находились в лучшем из миров. Поэтому Амена знали в основном по слухам и рассказам более старших. И какого же было удивление маленьких детей и детей постарше, когда на дорогой и крепкой колеснице стены пересёк второй человек после фараона. Они смотрели, не отрывая глаз, но близко не подходили, зная, что лошади и затоптать могут, и колёса по ноге проехать в состоянии. Только один человек всё-таки подошёл к колеснице. Его лицо было скрыто под капюшоном, но Амену не надо было его видеть, чтобы понять, что это давно знакомый ученик царского лекаря. Он лишь кивнул в знак приветствия и продолжил смотреть прямо, на дорогу, пока Ливий опустился на колени и осматривал привезённые мешки. - Не зря съездил. Тут вино привозят лишь из Македонии, а там оно... Не советую пробовать. Мёд? - Ага. - Прекрасно. Пригодится. Амен ждал, пока Ливий расскажет хоть что-то о болезни, но он молчал, а горожане выглядели не так уж и плохо. - Что с хворью? Не вижу паники. Неужели не успели? - Да кто её знает. Мы прибыли ночью, семь лун назад и ничего. А потом один из охотников, что осматривал окрестности, её подхватил. Я пытался помочь, даже куркуму привёз ради этого. Симптомы спали лишь слегка. Остальные жители здоровы и предупреждены, что лучше отказаться от местных плодов и особенно рыбы, - увидев взгляд Амена лекарь решил уточнить. - всё пока что под контролем. Нам лишь надо поймать этого черномага и всё. Эпистату только и оставалось что кивнуть, а потом остановить лошадей. Наконец, они были на месте. Слезая с колесницы и поправляя одежды, Амен решил уточнить: - Как обстоит дело с черномагами? - Чего? Тебя крокодилы покусали или лошади по голове копытами ударили? В Розетте же черномагам делать нечего, даже я знаю. - Да, просто... Столько произошло. Всё могло поменяться. Следить за настроениями важно, поэтому и спросил. Ливий закатил глаза и окинул рукой улицу. - Тебя тут так почитают, что черномагов бы и сами жители заклевали и они бы погибли вместо оказания услуг. Амен отрешенно кивнул. Мысли были заняты домом, в котором он давно не бывал. Ноги невольно вели его туда, но наваждение решено было сбросить. Взгляд вновь прикрывался к Ливию и эпистат решил следовать лишь за ним. После приезда прошёл целый долгий и однообразный месяц, а ситуация никак не менялась. Человек Хемсета не выходил из тени, охотники не могли найти хоть след. Даже Амен ничего не видел. Настойки и смеси Ливия влияли на хворь не совсем удачно, но шаг за шагом он улучшал формулу, испытывал новые ещё не изученные растения. Как читалось по лицу, лекаря весьма удивило то, что греческие травы работали во многом лучше тех, что росли близь Нила. Когда наступал хонсу Амен уже перестал подниматься с кровати с той же надеждой, что и раньше. Они ждали нападения болезни, ведь признаки были. Они уже давно отправили в Александрию лекарей и те подтвердили, что хворь начала двигаться в сторону Розетты. Но ничего, будто над городом некто воздвигнул купол и не пропускал напасти. Но, как бы не было тяжело, пора было вставать. Амен потянул руку к крему, который Пеллийский делал специально для него. Шему не щадил бледную кожу, поэтому и Амену пришлось принять меры. Уже скоро жара закончится, ну а сейчас требовалось волноваться о том, чтобы не обжечься под лучами Ра. День прошёл так же, как и предыдущие. Тренировки в тени под пальмами, назначение караула, беспокойство о больных, разговоры с Ливием, который опять не выспался от странных и таинственных снов. Однако что-то изменилось. В воздухе запахло чем-то странным, эписату показалось, что это был аромат крови или даже самой смерти. Ночью всё стало ясно. Прогуливаясь то ли от скуки, то ли по долгу, Амен услышал приглушённые крики. А подняв голову вверх всё понял быстро, но в то же время слишком поздно. Алые всполохи кружились над одним из домов. Слабые, блёклые, которые становились всё бледнее и яркие, будто огонь окрасился в красный. В прошлый раз Амен не дошёл и сдался, но в этот разгадка была слишком близко. Однако он не успел. Всё закончилось, а тишина наступила неожиданно, так же, как и исчезла в начале этой бури. Не думая ни о чём, эпистат вбежал в разломанное жилище. Траурная тишина наполнила пространство, даже в горле пересохло. Дом действительно напоминал портал в Дуат. Первое, что бросилось в глаза - истерзанный труп. Его не пожалели, как Иссу и он умер от зверств некромантии. Из глаз и рта вырывались струйки крови, руки и одна нога напоминали голый скелет, шея подрана, словно кошками, а сердце... Его не было. Когда Амен это осознал его взгляду попалась ещё одна фигура. Слов не было, руки не слушались и выронили хопеш. Воспоминания овладели охотником, заставляя поразиться встрече ещё сильнее. Тогда он сбежал и не вернулся. Тогда он казался обычной псинкой, которая поджала хвост и покинула опасное место, спрятавшись где-то в подворотне. Убивать кого-то настолько жалкого не имело смысла, поэтому и охотники не пошли по его следу. Амен и не думал искать очередного черномага: нет доказательств, да и зачем ему мелкая сошка. Но теперь, находясь в месте, что скорее напоминало пасть Амт, он видел, что упустить из вида брата Реммао было его главной ошибкой. Рэймсс, который лишь отдалённо напоминал себя, предстал в новом образе. Чернота так и глубилась, а фигура будто разрывалась от количества красной ауры, что источала его хеку. Красные одеяния с чёрными вставками, что явно приобретены в столице, лились кровавыми лентами по телу, создавая манящую и пугающую картину. Тёмные волосы сливались со стенами, но и так Амен видел, что в пряди были вплетены тонкие шёлковые ленты. Руки в кольцах сжимали маску, которую некромант учтиво снял, чтобы предстать перед Аменом в лучшем виде. Он стал сильнее. Сильнее брата, Эвтиды, даже Саамона, насколько могло показаться. Аура, что его окружала, была сравнима с самим Сетом, лишь немного слабей. Черномаги не могут развить такое мастерство. Никогда не могли. Одарили бы боги кого-то настолько страшной силой, зная, что она сможет сотворить? Но перед ним был он. Нетронутый охотой, самоуверенный и явно сильный. И он молчал. Ждал, пока эпистат скажет хоть что-то, в тишине нагло ухмыльнулся. Теперь это его игра, это он переставляет фигуры на доске. Видя нерешительность обычно сурового и грозного эпистата, Рэймсс потянулся со скуки, наигранно поставив руку на колено и опершись на неё щекой. Охотник не двигался с места, видимо, думал. В глазах альбиноса читалось столько вопросов, что Реймсс решил прервать этот поток размышлений: - Глазки как забегали, будто демона встретил. Ты же видишь её, да? Ауру. Как она выглядит? Мрачная? Красная? Синей не может быть, я же в сны не проникаю. А, может, чёрная? Амен молчал. С ним играл этот слабак, которого не так давно он мог прижать к полкам и допросить? - Такая же, как ваша поганая кровь, - процедил он сквозь зубы, доставая второй меч, который всегда хранил при себе на всякий случай. - То есть красная. Так и знал. Наверное думаешь, почему же какой-то щенок, даже не старший, так силен? Сильнее Эвтиды, этой глупышки. Хочешь знать? «Да он смеётся» - осознал Амен и сильнее сжал меч. Рэймсс открыто насмехался над верховным эпистатом. Удивление охотника сменилось злостью, но хекау даже не думал придержать пыл. - Вижу - хочешь. Что ж, ты думал она училась? - он издал такой искренний и яркий смех, что бледная кожа на миг покрылась мурашками. - Реммао прекрасно знал, что девочка особенная. Сны видела, да и Саамон всё рассказал. Про сделку, про остальные забавные совпадения. Поэтому брат и давал поблажки. Я это узнал от его трупа. Сговорчивый он однако после смерти, как и учитель его, этот Хемсет. Хотя всё и так очевидно было. Видел как писала? Да сокол фараона напишет лучше. Тебе ли не знать? Поток фраз прекратился, а Амен не знал, что говорить. Один лишь вопрос слетел с губ: - Что ты такое? - А сам не знаешь? Что, зрение подводит?