Незнайка.

«По жизни всегда Недоучкой бреду. Иду, спотыкаясь… По-прежнему жалко. Моя ты звезда… Я живу как в аду. И снова я каюсь… Чуть-чуть бы смекалки…» Хуайсан долго плакал после того, как брат ушел к себе, пока не забылся тревожным сном. При брате он еще старался держаться, понимая, что тому сейчас тяжелее всего. Заменить младшему брату и маму и папу, в то время, когда сам так же остался без родителей. Да ещё и с неожиданно свалившимися на него обязанностями. Время было трудное и тревожное. Засело в голове то, что братья Не всё-таки кому-то помешали, а это означает, что вокруг них будут плестись интриги. Через месяц на следующем совете кланов было обьявление, что молодой господин Не Минцзюэ занимает должность почившего главы Не. Заседание было долгим и нудным. Хуайсан сидел рядом с братом. Он скучал. Со скуки во время перерыва подобрал где-то на галерее веер, который еще прошлый раз забыл кто-то из гостей, да так и не пришел за ним. Хуайсан разглядывал узоры на веере и они казались ему безвкусными. Очень хотелось взять кисть и подправить кое где, чтобы выглядело более эстетично, а некоторые узоры и вовсе закрасить белилами и поверх них нарисовать что-то легкое и изящное. Например небольшой пейзаж в черно-белых тонах. Или в серо-голубых. Он решил, что как только закончится совет кланов, он пойдет в город на рынок и купит себе несколько вееров без рисунков и сам распишет их как надо. Снова были прения. Речь нового главы. Отчет управляющего по прошлым делам. Снова Хуайсан так и не увидел близко этого феномена Вэй Ина. Он увидел только его спину и Цзян Чэна, который прямо висел не нем все это время и загораживал обзор. Снова все участники совета кланов успели разьехаться. Глава Цзян очень торопился и уехал одним из первых, так что не удалось их даже проводить. Люди, выходя из залы, переговаривались между собой: — Представляете, он настолько силён, что ловит речных гулей голыми руками. — Вот как? Это же смертельно! — Для кого-то да, но только не для него. — А видели Цзян Чэна? Виснет на нем словно ревнивая женушка. Я хотела подойти к нему поздороваться, но тот схватил его и уволок. — Эх, а я ему завидую. — Кому? — Цзян Чэну. Он может проводить рядом с ним время, учиться у него. — Учиться? Да он никогда не сможет стать таким как он. — А я завидую деве Цзян. Такая серая мышка, а рядом с этим красавчиком сразу расцветает. Цзян Фэнмянь не хочет отдать её за него? — О, он бы отдал. Этот союз принес бы ордену большие возможности. Но мадам Юй без его согласия заключила помолвку с сынком Цзинь, потому что они подруги. Еще до рождения детей. — Ха, ха, с этим павлином? Бедная дева Цзян! Он даже не смотрит на неё. — Зато когда рядом молодой господин Вэй, они все время держатся за руки. А как они смотрят друг на друга! Словно готовы друг за друга жизнь отдать! — Неужели сердце красавчика уже не свободно? Рановато что-то. — А дева Цзян? Она уже давно не может оторвать от него взгляд. С самого детства! — Тогда ей будет очень не хватать своего названного братца, если она выйдет замуж за этого разукрашенного павлина. — А молодой господин Вэй? Как он переживёт разлуку? — Думаю переживёт. У него очень легкий характер. — Да не скажи. Всё таки он не совсем прост, как кажется. Его не так то просто обидеть. — Наваляет? — Запросто! Голоса затихли, удаляясь. Перед отъездом подошли к ним учитель Лань с племянниками. Лань Хуань, как всегда улыбался, он тепло обнял обоих братьев Не и прошептал на ухо Не Минцзюэ что-то ободрительное, от чего тот даже немного улыбнулся и покивал головой. Лань Чжань стоял с каменным лицом и смотрел равнодушно ледяным взором, не говоря ни слова, он просто поклонился. Дядя двух нефритов на прощание сказал: — Ничего, ты справишься, молодой глава Не. Если что, обращайся, поможем, подскажем. Не стесняйся. — Спасибо, старейшина Лань. — Братишку отправь на следующий год к нам. Воспитаем как надо. — Да, спасибо, я обязательно воспользуюсь вашим предложением. Не Хуайсан, стоящий рядом с братом и провожающий гостей, только уныло шмыгнул носом, ощущая как чёрная тоска затягивает его словно омутом. Да, жесточайшей гусуланьской дисциплины теперь точно не избежать. Единственное утешение, это присутствие тёплого Лань Хуаня в этом проклятом монастыре. Гости ушли. Братья Не долго стояли, глядя им вслед, пока те не скрылись из виду. Через пару дней старший брат подарил Хуайсану саблю. Сабля была хорошего качества и намного легче, чем Бася. Хуайсан принял с поклоном саблю, поблагодарил брата и уныло поплелся в свою комнату. Придя к себе, он долго смотрел на неё. Потом вздохнул и убрал подальше в шкаф. Имя своей сабле он так и не дал. И она пылилась в шкафу. Он доставал её только, чтобы нацепить на пояс перед советами кланов. Но никогда не вытаскивал. Брат пытался начать с ним тренировки, но каждый раз Хуайсан приходил без своей сабли. — Хуайсан, почему ты снова не взял свою саблю? — Дагэ, она слишком тяжёлая. — Но что-то надо с этим делать. Ты же не можешь всю жизнь махать деревянной саблей. — Да, я понимаю, но мои руки слишком слабы. Да еще и старые переломы часто болят. — Значит надо тренировать руки. Вот что это? — говорил брат, щупая слабый бицепс мальчишки. — Дагэ, не щипайся. Хуайсан опускал рукав. Старший горестно вздыхал: — Начни хотя бы отжиматься на веранде каждое утро. — Да, хорошо. Я обязательно начну с завтрашнего дня. — Только не старайся стоять на голове, как в прошлый раз. — Не буду. Но утром Хуайсан проснулся с температурой и ломотой во всем теле. После пережитого волнения из-за последних событий, организм Хуайсана хотя довольно долго пытался держаться, но в конце концов все же не выдержал. Хуайсан снова заболел. Снова пришлось отложить тренировки. Но больше огорчало то обстоятельство, что поход за веерами откладывался на неопределённый срок. Во время болезни Хуайсана его старшего брата пару раз навещал Лань Хуань. Он пришел в комнату Хуайсана вместе с Не Минцзюэ, принес лекарственную травку и немного посидел у кровати больного. Положил ему руку на лоб. Показалось, что стало легче. — Брат Хуань, у тебя рука такая прохладная. Не убирай, — горестно простонал Хуайсан. На самом деле ему очень хотелось просто ласки. Старший брат не часто баловал его лаской, редко очень обнимал и гладил по голове. Но Хуайсан не обижался, брату действительно в данный момент было вовсе не продохнуть от свалившихся на его голову неожиданных обязанностей. Лань Хуань словно догадался, что мальчик просто соскучился по ласке. Он некоторое время посидел рядом, поглаживая его по голове. Через время зашел Не Минцзюэ и позвал его к чаю, Лань Хуань встал, пожелал мальчику скорейшего выздоровления и вышел вместе с братом. Бедный недоласканный Хуайсан выполз из-под одеяла и прокрался следом за юношами. Не Минцзюэ и Лань Хуань сели в беседке, где уже стоял чайный прибор. Налив себе чаю, Лань Хуань начал разговор: — Минцзюэ сюн, хочу с тобой поделиться. Эта тема весьма деликатная. Старший брат внимательно посмотрел на друга и подпер рукой щеку: — Слушаю тебя внимательно. — Знаешь, мне больше некому это рассказать. Только пожалуйста, не смейся. Хорошо? Для меня это сейчас очень большая проблема. — Нет, что ты. Когда я смеялся над тобой? Да я и вовсе не имею такой привычки над кем-то смеяться. Ты же знаешь меня не первый год. Лань Хуань вздохнул: — Да, конечно, мы знакомы почти с самого детства и потому хочу открыться тебе. Не Минцзюэ кивнул с пониманием и принялся внимательно слушать. — Мне стали сниться сны. Очень странные. Не похожие на те, которые я раньше видел. Я лежу на солнышке абсолютно раздетый. Вокруг цветы и полевые травы от насыщенного аромата которых кружится голова. И вдруг меня касается солнечный луч и мягко скользит по лицу, плечам, груди, животу, спускается ниже, вот сюда. Лань Хуань показывает чуть ниже нижнего даньтяня и продолжает: — Солнечный луч греет так, что становится горячо, а низ живота постепенно наливается свинцовой тяжестью. Потом такое ощущение, что что-то взрывается, от этого отчаянно колотится сердце и перехватывает дыхание. Во сне это было так замечательно, так сладко восхитительно, но просыпаться не особо приятно. В результате я обмарался как маленький. И такое за последнее время случается примерно раз в неделю. Я уже совсем отчаялся. Мне стыдно признаться. А вдруг это какая неведомая болезнь? Не Минцзюэ внимательно выслушал и переспросил: — Говоришь, было такое ощущение, что это приятно? Лань Хуань вздохнул, щеки окрасились румянцем. Видно было, что ему неловко и весьма нелегко разговаривать на подобную тему. — Да, во сне это было приятно. Но просыпаться было не особо. Знаешь сколько я уже штанов закопал за воротами! Хуайсан чуть не фыркнул. Но вовремя спохватился, что он просто нагло шпионит за юношами и вовремя зажал рот рукой. Старший брат же, наоборот, был очень серьёзным. Он покачал головой и ответил: — Это ничего страшного, все юноши проходят эту стадию. Ты взрослеешь. Это пройдёт со временем. А что дядя тебе не рассказывал про это? — Дяде сейчас некогда. Да и мне стыдно рассказать подобное. — У вас должны быть книги на эту тему. Спроси у отца. Когда у меня такое началось, я сразу рассказал отцу. Он дал мне соответствующие книги. — А как ты боролся с этим? — Я нашел свой метод. Действует безотказно. Увеличил тренировки, добавил нагрузку и стало реже. Потом через года три прошло совсем. Но тренировки так и продолжаю увеличивать. Главное не пугаться. Все нормально будет. — Спасибо тебе. Юноши еще долго говорили на эту тему. Но Хуайсану это показалось неинтересным. Он ждал когда Лань Хуань начнет рассказывать про загадочного мальчика-призрака, так в душе его называл Хуайсан. Но эта странная тема про мокрые штаны, видно была им сейчас более интересна и актуальна. Они обсуждали её с такими серьёзными и сосредоточенными лицами, что Хуайсану стало совсем скучно и он уже не слушал. Несчастный Хуайсан так и не дождался рассказа про Вэй Ина. Он потихоньку выбрался из укрытия и прокрался в свою комнату весьма разочарованный. Он сел за стол и он написал в своем дневнике: «Сегодня приходил брат Хуань. Он пожелал мне скорейшего выздоровления и принес лекарственных трав. У него очень ласковые руки и сам он очень уютный, как мама. Я очень ждал, когда он расскажет про Вэй Ина, но они ушли с дагэ и просидели наедине почти весь день, разговаривая про мокрые штаны. Было бы о чем говорить! Про штаны! Я ничего не понимаю в этой жизни! Или что-то упустил? При чем оба были такие серьёзные и сосредоточеные, словно это очень серьёзная тема. Я ничего не понял. Это как? Выходит, что когда взрослеешь, что-то страшное и весьма неприятное происходит с твоим организмом? Ну и зачем это? Такое, что стыдно рассказывать взрослым? А еще это очень большая проблема. Даже такого всегда спокойного и степенного брата Хуаня выбило из привычной жизни и заставила так сильно беспокоиться. Да так, что они проговорили об этом несколько часов кряду. Если это так обстоит, то я не хочу взрослеть. Хорошо бы остаться таким как сейчас. Без изменений. Ну разве только не болеть». Выглянув в окошко, Хуайсан заметил, что юноши все еще гуляют вдоль галереи и о чем-то беседуют. Потом написал на полях: «Я не хочу взрослеть! Не хочу! Ни за что на свете!» Снова выглянул в окно и прислушался к разговорам. Лань Хуань рассказывал уже о том, как его младшего братишку отселили в отдельную комнату. Он назвал свою комнату «цзиньши», прибрался, вытер тряпкой всю мебель, тщательно вымыл пол и даже на веранде помыл. Не Минцзюэ удивился: — Вот как, у вас нет слуг? — Нет, только в раннем детстве есть воспитатели, которые ухаживают за детьми. — А кто готовит еду и подаёт на стол? — Для этого есть повара, а на стол подают дежурные адепты. Мы все, кто молод, дежурим по очереди на кухне. Кто постарше этим уже не занимаются. — Это если я вам отправлю братишку, ему самому придется застилать постель и убираться у себя в комнате? — Да. Мой младший братишка делает это с двух лет. — А кто убирает вам волосы? — Каждый сам. — Лань Хуань, так ты все умеешь это делать сам? — Ну не все. Белье мы носим в прачечную. Это экономит время. Оставшееся время можно посвятить тренировкам. — Ты никогда не рассказывал об этой стороне вашей жизни. — Просто как-то не было об этом разговора. Да ты и не спрашивал. — Для меня большое открытие, что вы все делаете сами. — Минцзюэ сюн, наш орден организовал монах. А у монахов слуг не бывает. — Это верно. Но ничего, это хорошо, если мой братишка научится самостоятельности. — Конечно, в жизни всегда может пригодиться. Мой младший умеет всё с самого детства. Осталось только готовить научиться. Если бы я был как мой младший, мне не пришлось бы закапывать штаны. «Ох, снова эти штаны, — расстроился Хуайсан, — ну сколько можно?» Он с нетерпением ждал, что брат Хуань что нибудь расскажет про загадочного мальчика, но так и не дождался. Дальше они принялись обсуждать, как Лань Чжань просыпался ночью и укрывал одеялом детей, которые раскрывались во сне. Уж про угрюмого братишку Лань Хуаня Хуайсан сейчас хотел слушать меньше всего. Весьма разочарованный Хуайсан понуро вернулся к себе в комнату и принялся закрашивать найденный веер белилами. Хотелось нарисовать что-то необычное, но он еще не придумал, что именно. Идей было очень много и он решил пока сделать несколько набросков на листах бумаги. Лань Хуань ушел домой только вечером. Не Минцзюэ проводил друга и пришел пожелать младшему спокойной ночи. Хуайсан спросил: — Его дома ругать не будут? — У него был выходной. Все нормально. Его дядя знает, что он у нас. — Дагэ, он больше не рассказывал про Вэй Ина? — Нет, сегодня не рассказывал. — Жаль. — А тебе зачем? — Уж очень он загадочный. — Скоро ты с ним познакомишься. Его тоже отправляют на учёбу в будущем учебном году в Облачные глубины. Сердце затрепетало от неожиданной радости. — Хорошо. — Спи давай. Старший брат поправил на нем одеяло. — Дагэ. — Что? — Погладь меня по голове. Как это делал папа. И как делала мама. И как это делал брат Хуань. — Ты уже большой. — Ну пожалуйста. Брат покачал головой, потом улыбнулся, вздохнул и протянул руку: — Ладно, ладно, поглажу. Только спи и не сиди допоздна за каллиграфией. Лекарь сказал, что тебе нужно соблюдать режим. — Хорошо, хорошо. Спокойной ночи, дагэ. Хуайсан послушно закрыл глаза. — Спокойной ночи, Хуайсан. Вдруг одна мысль, которая никак не могла выйти из головы, снова заставила его открыть глаза: — Дагэ. — Что? — Скажи пожалуйста, почему наш отец поменял свою первую саблю на более слабую? — Почему ты спрашиваешь? — Потому что эта сабля стала для него причиной его смерти… Хайсан проглотил слезы. Старший задумчиво погладил младшего по голове: — Я не знаю, не знаю…спи, Хуайсан, на ночь не нужно думать о подобном. — Хорошо, спокойной ночи, дагэ. — Спокойной ночи. Брат вышел. Хуайсан закрыл глаза и долго перебирал в памяти все моменты, которые мог вспомнить, связанные с родителями. И чем больше он вспоминал, тем более отчётливо осознавал, как плохо без родителей. Пока была жива мама, он ощущал себя маленьким ребёнком. Несмотря на свой суровый нрав, матушка была очень ласкова с ним и заботлива. Она была даже в очень хороших отношениях со старшим братом, хотя он был от первой жены, которая и была первой законной женой главы ордена. Хуайсан очень скучал по матери. Но пока был жив отец, он не ощущал себя совсем сиротой. Но со смертью отца рухнул весь его мир. Мир, в котором было его беззаботное и счастливое детство. Старший брат хоть и старался уделять ему внимание и заботился о его потребностях, но он слишком рано стал главой ордена и ему было очень непросто сочетать в себе обязанности родителя для младшего и непомерную нагрузку главы ордена. Теперь на нем было всё. И организация ночных охот, и обучение новых адептов, тренировки, забота о потребностях своих людей, воспитание младшего брата и еще куча всяких дел и проблем, которые возникали периодически. Хорошо хоть у них после отца остался толковый управляющий. Это был крепкий сильный мужчина средних лет. На нем лежала обязанность проверять счета и выдавать жалованье. Он мог дать толковый совет молодому главе, вовремя что-то подсказать, помочь. Он был в полном смысле правой рукой. В остальном он не отличался от остальных адептов, никогда не смотрел на других свысока, так же ежедневно тренировался, ходил на ночные охоты. Все адепты, независимо от возраста и статуса занимались своей основной работой, уничтожением тварей. Думая обо всем этом, Хуайсан еще больше ощущал свою ущербность. Чтобы развить золотое ядро, нужно усиленно тренироваться. Но он был настолько слаб физически из-за своих постоянных болезней, что тренировки откладывались на неопределённый срок. Да и чтобы так тренироваться, без отдыха, просто необходимы были духовные силы. А какие духовные силы без тренировок? Какие усиленные тренировки без здоровья? В общем получался замкнутый круг. Нельзя иметь одно, не имея другого. Хуайсан прочно записал себя в бездарности и недотепы и даже не пытался уже стремиться к каким-либо вершинам в их профессии. Утешая себя тем, что ему не светит стать главой ордена, он занимался тем, что было для него легко и приятно. Читал книги, рисовал, занимался каллиграфией, расписывал вазы. Время от времени, открывая шкаф, когда нужно было взять бумагу или тушь, его взгляд падал на саблю. Он брал её в руки, вытаскивал на треть из ножен и вздыхал. Ему никак не давало покоя, почему отец сказал про гроб для старой сабли. Почему всё-таки он купил себе новую саблю? И почему он выбрал более слабую? И эта слабая сабля так подвела его! В чем все-таки секрет этих их сабель? А сабля матушки? Он никак не мог вспомнить, куда подевалась сабля его матушки. Возможно для нее тоже приготовили отдельный гроб? И она теперь лежит там? В склепе? На этом загадочном хребте Синлу? Все эти вопросы не давали покоя. Он решил во что бы то ни стало разузнать, что же за тайна кроется в этих саблях. А как узнать? Возможно ему на прямой вопрос ответ никто не даст. Да даже и не возможно. А наверняка. Брат избегал подобных разговоров. Значит что-то знал? Или догадывался? Как разузнать? Хуайсан призадумался. Другого способа, как подслушивать разговоры взрослых, он так и не изобрёл. Значит, надо отправиться туда, где взрослые говорят между собой. Возможно в разговорах промелькнет хоть какая-то информация. Выглянув в окно, он увидел, что совсем темно. Самое время. Хуайсан тихонько выбрался из спальни и прокравшись вдоль веранды до домика управляющего, вдруг услышал мужские голоса. Он немедленно спрятался за большой фигурой изображения тигра и притаился, стараясь не шуметь. Старший брат разговаривал с управляющим. — Господин управляющий, скажите мне пожалуйста, почему мой отец предпочёл своей старой сабле другую? — Глава ордена, почему вы меня спрашиваете об этом? — Но ведь он погиб из-за того, что эта самая сабля оказалась настолько слабой, что развалилась на части во время боя. И мой отец погиб именно из-за этого обстоятельства. — Ну, во-первых, эта вторая сабля не была слабее. Я думаю, что глава ордена Цишань Вэнь что-то сделал с саблей. — Почему вы так думаете? — Потому что их отношения были, так сказать, не очень хорошими. А во-вторых…как тебе это сказать? Это очень непростая тема. — Говорите как есть. — Хорошо. Итак, мы, клан Не, немного иные, нежели чем остальные кланы заклинателей. Основатель нашего ордена был мясником, посему, в отличие от остальных орденов, предпочитающих мечи, мы заклинаем при помощи сабель. Это знание было доступно всем и каждому и никоим образом не являлось тайной. Даже клановый узор Ордена Цинхэ Не изображал голову свирепого зверя, напоминающего пса или кабана. Позже он видоизменился в тигра с рогами. — Да, это мне известно. Управляющий продолжил: — Итак, выбранный нами способ заклинания тварей в корне отличался от методов прочих орденов, а наш родоначальник происходил из мясников: кровопролитие всегда было неизбежным спутником ордена. Испокон веков сабли глав Ордена Цинхэ Не сочились яростью и жаждой убийства, и почти каждый их хозяин скончался от искажения Ци, буквально разорванный ею изнутри. Конечно, значительный вклад в это внесли и их вспыльчивые нравы. — Но зачем для сабель придумали гробы? — До тех пор, пока живы их хозяева, сабли не представляют опасности, поскольку главы ордена подавляют их. Но вот со смертью владельцев сабли становится некому сдерживать, и они превращаются в страшное оружие, жаждущее крови. Они привыкли казнить злобных тварей, и, лишившись этой возможности, сами начинают безобразничать и лишают нас покоя. — А если дать им такую возможность, если передать саблю по наследству? — Никак не получится. Дело в том, что дух сабли признаёт своим хозяином только одного человека, и поэтому никто другой не способен воспользоваться ей и утолить её жажду убийства. Как потомки, мы также не можем переплавить сабли: во-первых, это будет слишком непочтительно по отношению к предкам, а во-вторых, есть вероятность, что и этим проблему не решить. Они помолчали. Управляющий затем продолжил: — Время шло, и главы нашего ордена становились всё более искусными заклинателями, а вместе с тем рос и масштаб наших неприятностей. Так происходило до тех пор, пока шестой глава нашего клана не нашёл выхода из положения. Его способ решения проблемы был связан с крепостью на хребте Синлу, но все же идея её возведения появилась не сразу. А шестой глава сделал вот что: он сколотил два гроба для сабель своего отца и своего деда, а затем вырыл гробницу. Но внутрь усыпальницы, вместо положенных в таких случаях погребальных предметов и сокровищ, он поместил сотни трупов, готовых к преображению. Приходилось с огромным трудом добывать их по всем орденам и кланам и доставлять сюда, а некоторых покупали по весьма высокой цене! — Вот как? И что же это дало? — Сама же идея шестого главы состояла вот в чём: если сабли настолько одержимы жаждой истребления тварей, то нужно устроить так, чтобы они могли вечно сражаться друг с другом. Проще говоря, трупы, готовые к преображению, словно посмертные дары, погребли вместе с гробами, в которых находились сабли. Сабли не позволяют мертвецам восстать, а мертвецы, в свою очередь, удовлетворяют страсть и ярость сабель. И теперь поддерживается баланс, а значит ситуация остаётся неизменной. А значит никому не угрожает опасность. — Но…почему отец решил поменять саблю? — Чем более искусным заклинателем он становился, тем более распалялся его нрав, и, в конце концов, он рисковал закончить свой жизненный путь. А на его нрав как раз влияла сабля, которая убила не одну сотню опасных тварей. Новая же сабля еще не была столь одержима страстью убийства. Потому ему не грозило с ней еще долгое время искажение ци. Так ваш отец решил поменять саблю, чтобы еще продлить себе жизнь, поскольку вы были еще маленькие, рано было оставлять вас круглыми сиротами. Никто же не знал, что произойдёт подобное. — И, тем не менее, случилась беда. — Мне кажется, не без участия известных нам лиц. — Почему-то мне тоже так кажется. — Вы еще не ознакомились с бумагами отца? — Он сказал, как только Хуайсан подрастёт, вместе с ним решить, что можно сделать. Сейчас надо решить, что можно сделать, чтобы дух сабли не смог влиять на состояние здоровья. — Боюсь, что это будет очень непросто. Эта ситуация длится уже не одно поколение. — Я понимаю. И, тем не менее… — Думаю вам лучше обратиться к первому молодому господину Ланю. У них много музыкальных практик. Он ваш друг и всегда готов прийти на помощь. — Это верно. Я обязательно поговорю с ним. Брат помолчал. Через минуту управляющий осторожно спросил: — Будете рассказывать об этом второму молодому господину Не? — Не сейчас. Попозже. Думаю это будет тяжело для его восприятия. Он еще слишком мал. Да и не может он пока тренироваться. Ему это сейчас не грозит. А я сам буду тщательно следить за тем, чтобы следить за своим состоянием, чтобы прожить подольше. Боюсь, что один он не потянет. — Да, вы правы. Быть главой ордена большая ответственность. Он слишком нежен. Хуайсан вернулся к себе. В голове не укладывалось все, что он сейчас услышал.