Незнайка.

«Ночь проходит прекрасной сказкой, Подарив мне обрывки снов. Я кричу и срываю маску, Просыпаться я не готов! И в потере моих иллюзий, Набежит дрема на глаза. Я по жизни бреду обузой. На щеке моей тает слеза. В круговерти снов забываясь, Где отдаться тебе готов. За тобою иду и не каюсь. Мой наркотик, моя любовь… Прикоснуться Пером на бумаге, Прикоснусь на холсте я кистью. Вновь твой образ к себе поманит, Взбудоражив пьяные мысли…» Этой книгой оказался сборник Луньяна, оставленный ему Мэн Яо. Хуайсан немного помедлил, намереваясь убрать её в сундук. После некоторого колебания все-таки решил открыть. Через время он понял, что лучше бы он не делал этого. Снова погрузившись в технические описания всяческих плотских утех, Хуайсан размечтался так, что снова ощутил тот самый жар, который мучил его в ту ночь, когда он напился. Но в этот раз с ним не было рядом прекрасного одноклассника. Не было! И не маячил невдалеке нефритовый страж, от одного вида которого остужалась горячая головушка Хуайсана. А так же немедленно затухало неуемное пламя в груди и в других частях тела. Не маячил. Но кому это все расскажешь? Только дневнику. Только он родимый выслушает и поймёт. И стерпит всё. Хуайсан не нашел ничего лучшего, чем схватиться за кисть написать в дневнике все, что его отчаянно мучило: «Дорогой дневник, в этот раз я хочу не просто поделиться с тобой. В этот раз я хочу доверить тебе кое-что гораздо более ценное для моего сердца. Я хочу написать послание для Вэй сюна. Конечно, он никогда его не получит. Но… Мне очень хотелось бы все это сказать ему. Но…нельзя. Иначе я его потеряю. Потеряю навсегда. Он просто с презрением отвергнет меня. И я это прекрасно знаю. Но…даже если и не отвергнет, то посмотрит с сочувствием и жалостью, а возможно с брезгливостью. А я просто не выдержу этого… Итак, мое письмо Вэй сюну. Вэй сюн, где же ты? Вэй сюн, мне так плохо без тебя! Увидеть тебя хоть одним глазком! Хоть на минуточку! Хоть на секундочку! Никогда не забуду как ты заботился обо мне! А я, несчастный, старательно пытался скрыть от тебя свое странное состояние. Но ты ничего не заметил, ты подумал, что меня тошнит и притащил тазик с полотенцем. Мой дорогой Вэй сюн! Ты никогда не был романтиком, хотя и смотрел с нами весенние картинки. Смотрел, делился впечатлениями от увиденного, но никогда не принимал это близко к сердцу. Все мальчишки в нашем классе в той или иной степени уже интересовались этой стороной взрослой жизни. Но только не ты. Все были настолько увлечены всем этим, что не было времени и сил на учёбу. Из всего нашего класса по-настоящему учился только один ты. Только один ты имел все отличные оценки! (не считая Лань Чжаня, хотя тот учился у своего дяди чуть ли не с самого рождения, поэтому не могло быть иначе). Но Лань Чжань просто зубрилка, а ты настолько талантлив, что тебе не нужно корпеть над учебниками, ты все запоминаешь сходу. Мне бы такую феноменальную память! Да она бы никому не помешала. Всех юношей захватила весенняя лихорадка. Но ты не забивал себе голову ничем лишним, в твоей голове всегда был такой огромный объем знаний, что для чего-то постороннего просто не было места. И при всем этом, ты нормальный юноша, который любит похулиганить и повеселиться, сходить на рыбалку, выпить хорошего вина и вкусно покушать. Ты всегда был нашим лидером, нашим примером. Сильный, талантливый, абсолютно бесстрашный. В тебе заложен огромный потенциал и сверхспособности. Но ты о них пока не знаешь. Когда же узнаешь, ты потрясешь мир своими талантами и могуществом. Главное, чтобы у тебя не появились завистники. Но, Вэй сюн, это все не так важно. Важно то, что ты прекрасен, словно ангел, спустившийся с небес. И я восхищаюсь тобой. Я пишу твой портрет. Но мне кажется, что в твоём портрете каждый раз чего-нибудь да не хватает. Мне так хочется довести его до совершенства, так хочется, чтобы он был ближе к идеалу. Но мой идеал только ты! Казалось бы, лучше было бы попросить тебя попозировать мне, но это не тот вариант. Я никогда не решусь показать это тебе. Вэй сюн, прости. Прости, что не знал всего, не догадывался даже о причине твоего внезапного отъезда. Я скучаю по тебе. Очень скучаю. Буду ждать ближайшего совета кланов, чтобы увидеться.» Написав, долго перечитывал и думал о том, как они встретятся. Кое-как придя в себя от нахлынувших эмоций, все же лег спать. Ночью приснился сон. Приснился тот самый момент, когда они вдвоём пили вино в трактире. Хуайсан взял из рук Вэй сюна чашу с вином и поднес ко рту. Пьянящая жидкость опалила горло. Закружилась голова, Хуайсан физически ощутил, как вот-вот упадёт прямо на стол головой. Вэй сюн подвинул ему закуски: — Хуайсан, закусывай, ты так быстро опьянеешь. — Хорошо. Хуайсан хотел взять пирожок. Их руки встретились. Он прямо ощутил это прикосновение так явственно, что захотелось не отпускать эти пальцы. Вдруг их пальцы переплелись. — Вэй сюн… Хуайсан неожиданно для самого себя совершенно бесстыдно потянулся к его прекрасному лицу. Вдруг его лицо оказалось так близко, что он смог разглядеть солнечные брызги в этих бездонных глазах. Голова закружилась еще сильнее, губы вдруг раскрылись сами собой навстречу поцелую. Поцелуй был долгий, очень долгий, с пьянящим вкусом изысканного напитка. Когда лицо Вэй сюна отстранилось, Хуайсан прошептал: — Вэй сюн…вдруг кто-нибудь зайдёт? — Не зайдёт. Вэй Усянь встал и закрыл двери на щеколду: — Вот и всё. Он вернулся к Хуайсану и возобновил поцелуй. Хуайсану стало вдруг жарко. Он совсем не возражал, когда твёрдая рука опрокинула его на подушки, а доверчиво подался вперед, раскрываясь перед ним и выгибая поясницу. — Наконец-то ты понял чего я хочу, — бесстыдно сказал Хуайсан, с радостью избавляясь от одежды. На свет, откуда ни возьмись, вдруг появилась маленькая баночка с маслом. Хуайсан протянул её Вэй сюну, открыл и обмакнул его пальцы в масло. — Что я должен сделать? — спросил Вэй сюн. Хуайсан тут же открыл непонятно как оказавшийся под рукой сборник Луньяна: — Вот смотри. — Тебе не будет больно? — Нет…что ты? Давай смелее…я подскажу. Преодолев временный дискомфорт, который длился впрочем совсем недолго, так как желание отдаться без остатка было намного сильнее, Хуайсан снова потянулся за поцелуем. Когда изящные пальцы прекрасного одноклассника прошлись по простате, Хуайсан ощутил как все тело пробивает молнией от самого низа до кончиков пальцев и достает аж до самой макушки. Он громко застонал: — Вэй сюн… Проснулся он от того, что дискомфорт в нижних одеждах не давал спокойно спать дальше. Хуайсан ощупал себя, штаны были мокрыми и липкими. Ощущение было совсем разбитым. Случилось то, чего он больше всего боялся и не желал. — Ну вот, началась взрослая жизнь. Привет, мокрые штаны. Хуайсан стащил с себя грязные штаны, помылся и надел чистые. Старые аккуратно завернул. Наутро он вышел на задний двор и просто выбросил их в мусор. Сам же пошел в город и купил себе парочку новых штанов. В дневнике написал вечером: «Ну вот и случилось то, чего я больше всего не хотел. Теперь я понимаю, почему брат Сичэнь и дагэ проговорили об этой проблеме чуть ли не целый день. Мне еще тогда их разговор показался скучным и неинтересным. А теперь я понимаю, что это действительно очень большая проблема. Конечно, я могу накупить себе штанов целую кучу, но проблему надо как-то решать. А как? Я могу не смотреть эти книжки, но не думать о Вэй сюне вовсе не в моих силах. Тем более, воспоминания о счастливом времени обучения вместе с Вэй сюном очень дороги мне и приносят массу положительных эмоций. Это так волнительно и так приятно замирает сердце. А так же что-то происходит с моим организмом, но это так здорово и так сладко, что хочется растечься счастливой лужицей и никогда не приходить в себя. Не хочется возвращаться в серую и жестокую реальность. И я таю от восторга, таю и растекаюсь, меня уносит куда-то, уносит и накрывает с головой такое восхитительное ощущение, что я как одержимый, хочу пережить это мгновение вновь и вновь. Я тону в этих ощущениях, купаюсь и не хочу всплывать на поверхность. Но…за все приходится платить. Не зря я не хотел взрослеть. Это как похмелье. Сначала тебе так хорошо, так, здорово, что ты пьянеешь и кружится голова, твои ноги сами тебя несут куда-то, тебе море по колено. Это так прекрасно, что ты растворяешься и засыпаешь с улыбкой на губах. Но наутро болит голова, тошнит и ты с ужасом смотришь на весь тот беспорядок, который учинил когда был во хмелю. Как от этого избавиться? Что делать? Но…я не могу… Нет. Я не хочу избавляться от этого ощущения. Кажется, это называется зависимость. Самая настоящая. Помнится мой дагэ дал хороший совет брату Сичэню. Увеличить тренировки. Я не смогу махать саблей. Но смогу добавить упражнения в каждое мое утро. Нет, лучше вечер. Завтра же начну отжиматься от перил, качать пресс и делать приседания. Нет. Лучше сегодня. Решено. Сегодня вечером и начну.» Но сегодня вечером снова все пошло кувырком. Хуайсан взял в руки сборник Луньяна и замечтался. Снова ему приснился странный сон. Они идут с Вэй сюном по лесу. Вэй сюн обнимает захмелевшего Хуайсана за талию, голова Хуайсана покоится на груди Вэй сюна. Идти так хочется вечно. Вдруг Хуайсан спотыкается о ветку, Вэй сюн подхватывает его, поворачивает к себе. Его лицо так близко, что даже в темноте Хуайсан может различать солнечные всполохи в прекрасных глазах. — Вэй сюн… Он тянется к нему, ощутив прохладу чужих губ, нахально и бесстыдно углубляет поцелуй. Внезапно руки друга ныряют под одежду и он начинает ласкать его. Хуайсан еле сдерживается, но уже громкий стон срывается с его губ. Он тоже ныряет под одежду Вэй сюну. Пошатываясь, они пытаются идти вперед. Но натыкаются на горизонтально растущую ветвь дерева. Хуайсан ощущает поясницей шершавую кору ветки. Вэй Усянь разворачивает его к себе спиной, Хуайсан с готовностью наклоняется, держась обеими руками за ветку. Руки Вэй сюна развязывают пояс и через пару секунд скользят по обнажённым ягодицам. Хуайсан выгибает поясницу, с готовностью подчиняясь прекрасному однокласснику. — Вэй сюн…мне так хорошо…можно я буду кричать? — Кричи, Хуайсан, здесь нас никто не услышит. Горячая волна пробивает до самой макушки, заставляя кричать от удовольствия. Хуайсан просыпается от собственного крика. Снова липкое ощущение внизу живота. «Опять? Завтра же начну тренироваться,» — мелькает в мозгу. Но и завтра снова все пошло не по плану. Выбросив очередные штаны, Хуайсан покормил канарейку и пошёл за новыми штанами. К вечеру он твердо решил, что устроит себе тренировку. Но ему снова попалась на глаза книга, открыв которую, он снова замечтался так, что забыл про всякую тренировку. Посмотрев, что час уже довольно поздний, Хуайсан взял в руки дневник и только хотел записать в него свои впечатления, как перелистнул страницу и его глазам предстал его рассказ и том, как Вэй сюн заботился о пьяненьком Хуайсане. Он жадно читал строчки, написанные своей же рукой. После всего этого он снова долго не мог заснуть. «Надо бы встать и потренироваться,» — снова мелькнуло в мозгу. Но странная лень охватила все тело, Хуайсан провалился в сон. Ему приснился тот самый момент, когда Вэй сюн принес тазик и полотенце, чтобы обтереть прохладной водой разгоряченное тело несчастного Хуайсана. Хуайсан стонал: — Вэй сюн… Но прекрасный одноклассник, не обращая внимание на стоны бедного Хуайсана, мочил полотенце и обтирал ему спину. Когда его рука нечаянно задела ягодицу, Хуайсан ощутил как сама собой выгибается поясница, захотелось, чтобы прекрасная рука сжала ягодицу…и тогда… Снова всплыла картинка из книжки. Хуайсан застонал: — Вэй сюн… — Что? — Хлопни меня по ягодице… «Что я несу? — промелькнуло где-то в разгоряченной голове, — это же надо было так напиться…» Вэй сюн удивился: — Зачем? Пьяный язык вовсе не слушался и продолжал нести неимоверную в своей неприкрытой откровенности чушь. — Ну пожалуйста… И тут произошло чудо. Вэй Усянь развязал пояс на штанах Хуайсана, обнажив ягодицы. Хуайсан замер, прислушиваясь к ощущениям. Прохладная твердая ладонь легонько шлепнула по ягодице, вызвав просто невероятную бурю эмоций. — Вэй сюн… Хуайсан почувствовал как непроизвольно выгибается все тело, бесстыдно демонстрируя его наготу перед прекрасным Вэй сюном. Вэй сюн вдруг встал и пошел к дверям. Хуайсан чуть ли не закричал: — Не уходи! — Я не ухожу. Хуайсан, ты слишком громкий сегодня. Вэй сюн закрыл на щеколду двери и щёлкнул пальцами. — Я установил звуконепроницаемый барьер. Он вернулся и присел на краешек кровати. Снова Хуайсан ощутил прохладные ладони на своей пояснице. Руки спустились ниже, уверенно сжали трепещущие от желания прикосновения этих прекрасных рук ягодицы. Хотелось большего. — Вэй сюн… — Что? — Возьми эту книжку. И масло. Вэй сюн взял с тумбочки книжку, открыл на нужном месте, внимательно изучая то, что было там нарисовано, с тщательностью отличника он сделал все так, как описывалось в книге. Хуайсан счастливо вздохнул, когда тело прекрасного юноши накрыло его. Но тут же ощущения удара молнии по всему телу заставило его громко закричать. Проснулся он снова от собственного крика. И снова липкое ощущение, снова мыться, снова переодеваться. Он купил себе пару дюжин новых штанов и решил не тратить время на прогулки в город. Хуайсан понимал, что это как наркотическое средство, оно не отпустит его, пока он сам не приложит усилия. Но приложить усилия не выходило. Раз за разом ему снились прекрасные глаза его одноклассника, его прекрасные уста. Он тонул в надёжных обьятиях и с жаром отдавался на волю своих снов и фантазий. Теперь он уже не ограничивался только ночным сном, частенько он запирался в своих покоях и днем, чтобы уснуть и вновь пережить счастливые моменты. Хуайсан теперь ходил как зомби, почти не ел, живя только своими снами и ощущениями. Все остальное его больше не интересовало и не волновало. Он полностью погрузился в мир иллюзий, потеряв связь с реальностью. Частенько он сидел перед портретом и тихонько плакал, так как не мог по-настоящему прикоснуться к своему прекрасному другу, не мог взять за руку, а мог только смотреть. Наплакавшись, он забывался глубоким сном, где он выпускал на волю все то, что держал в себе все это время. Снова тонул в его глазах, в руках, ощущая и заново переживая все свои сумасшедшие фантазии. Это была как наркотическая зависимость. Даже больше. Он перестал гулять, перестал читать книги, сказавшись больным, вовсе перестал выходить из своей комнаты. Иногда он просто сидел и изводил горы бумаги, выводя кистью изящные черты своего прекрасного одноклассника, обводя их виньеткамм из цветов лотоса. Писал стихи. «Прекрасный сон, мое очарованье. К тебе тихонько прикоснусь. И затаив на миг дыханье, Опять нечаянно проснусь. Но не хочу я просыпаться… Хочу во сне тебя любить. Своим мечтаньям предаваться, И на волнах любви поплыть. Ведь лишь во сне с тобою рядом. Ведь лишь во сне ты только мой. Я таю под прекрасным взглядом. И вновь кричу: «мгновенье, стой!» И не хочу я просыпаться, Хочу остаться в этом сне, Где можно вечно отдаваться. Где так прекрасно было мне…» Он совсем забросил все свои занятия, чуть не уморил голодом канарейку. Сам похудел, под глазами залегли синие тени. Он понимал, что дальше так жить больше нельзя. Он просто дойдёт до ручки. А вот куда ведет эта дверь, кто знает? Собрав последнюю волю в кулак, в один из вечеров он вышел всё-таки на веранду и начал отжиматься от перил. Сделав три подхода по двенадцать раз, он ощутил, что весь покрылся испариной. Отдышавшись и немного придя в себя, он принялся приседать. Последний подход он уже двумя руками держался за перила. Пресс он уже не смог осилить, просто упал на кровать и уснул. Наутро с непривычки болели руки и ноги. Хуайсан знал, что через день пройдёт, брат Сичэнь говорил ему об этом. Но даже если не пройдёт, то надо будет делать через боль. Дискомфорт в области мышц немного отвлек от влажных фантазий. На следующий день Хуайсан просто свалился без сил и уснул. Через день заниматься было всё равно больно. Тогда он решил покачать пресс. Теперь на следующий день ужасно болел живот. Хуайсан был не в состоянии не согнуться, не разогнуться. Было уже и вовсе не до фантазий на тему Луньяна. Вскоре вернулся старший брат. Заметив болезненный вид младшего, встревожился: — Хуайсан, что случилось? Мне сказали, что ты ничего не ел. Хуайсан покраснел и поспешил заверить старшего: — Нет, нет, дагэ, теперь уже все хорошо. — Уверен? Не Минцзюэ внимательно изучал лицо младшего: — Второй дядюшка видел, как ты выбрасывал в мусорку штаны. Хуайсан, давай поговорим откровенно. Хуайсан покраснел так, что на глазах выступили слёзы. Старший помолчал, потом осторожно спросил: — Хуайсан, это все еще он же? Хуайсан вздохнул и закрыл лицо руками. Не Минцзюэ продолжил: — Я понял. Мне сложно тебе что-либо сказать. Мое сердце все еще свободно. И у меня нет опыта в подобных делах. Но…хочешь я поговорю с главой Цзян? Хуайсан испугался: — Нет, нет! Дагэ! Не нужно этого делать! Ни в коем случае. — Ну почему? Что в этом такого? Я понимаю, что глава Цзян не будет неволить приёмного сына. Так как его статус не позволяет обращаться с ним подобным образом. Хуайсан покраснел еще больше, так что лоб покрылся испариной: — Дагэ, этого нельзя делать. Ни в коем случае. Я точно знаю, что он не согласится. — Но по крайней мере мы уже определимся для себя. — Дагэ! Нет! Он начнет презирать меня. И тогда я его потеряю навсегда. Понимаешь? — Тогда я просто спрошу у главы Цзян. — И даже спрашивать не нужно. Все равно дойдёт до Вэй сюна. И тогда у меня не будет лучшего друга. Понимаешь? Не будет! Не Минцзюэ кивнул, потом вздохнул. Немного подумав, ответил: — Ладно, ладно. Если так хочешь, я не буду ничего ему говорить. Но…мне больно смотреть как ты довёл себя до такого состояния. Хуайсан вытер слезы: — Дагэ, не беспокойся за меня. Я справлюсь. Тем более есть хороший способ. — Какой же? — Увеличить тренировки. Я уже даже начал тренироваться. — Ну ладно. Если будет по-прежнему плохо, расскажи мне. — Да, спасибо. Обязательно. Дагэ, лучше расскажи как вы справились. Минцзюэ немного подумал, собираясь с мыслями, потом рассказал, что общими усилиями все-таки осушили озеро Билин и теперь оно останется некоторое время без воды, пока вся нечисть не погибнет. Хуайсан слушал, а в голове крутился один случай. Этот случай и послужил еще одним подтверждением, что к Вэй сюну ни в коем случае нельзя лезть с подобными предложениями. Еще во время учебы произошёл этот весьма странный эпизод. В Облачные глубины вместе с Цзинь Цзисюанем прибыл его двоюродный брат Цзинь Цзысюнь. Оба юноши были старше учеников из их класса по крайней мере на год-два. Цзинь Цзысюнь, движимый непомерной гордостью, непонятно вообще, что он там себе возомнил. Но он начал оказывать Вэй сюну знаки внимания, когда Лань Чжань намертво засел а своей любимой библиотеке и не видел, что творит племянник Цзинь Гуаншаня. Вэй сюн сразу и не понял, что тот от него хочет, когда же ему сказали прямым текстом, он прищурился и спросил: — Скажи пожалуйста, а ты кто такой? Юноша задохнулся от уязвленной гордости. После этого случая он намертво прилип к своему двоюродному братцу и уже не отходил от него ни на шаг. На вопрос друзей, которые наперебой спрашивали: — Вэй сюн, что он от тебя хочет? Тот отвечал: — Вы о ком? — Цзинь Цзысюнь, кто же ещё? — А кто это? — Да вон же он? Вэй сюн пожимал плечами: — Понятия не имею. Да я даже его и не запомнил. С тех пор Цзинь Цзысюнь стал для Вэй сюна абсолютно пустым местом. Сам же Цзинь Цзысюнь затаил обиду. Хуайсан, вспомнив этот случай, рассказал Не Минцзюэ. Тот внимательно выслушал и согласился: — Хуайсан, я тебя понял. Они помолчали и старший переменил тему разговора: — Хуайсан, скоро будет совет кланов в Цинхэ и соревнование лучников до двадцати лет включительно. — Дагэ, ты будешь участвовать? — Мне уже двадцать один. Так что посижу на трибуне. Хуайсан, не хочешь попробовать? — Дагэ, какой из меня лучник? — Но еще есть время. Можем потренироваться. Итак, нагрузив младшего луком и стрелами, старший приступил к тренировке своего любимого братишки. Раз за разом стрелы пролетели мимо мишени, лопнувшие мозоли саднили, плечи болели от непривычной нагрузки, но Хуайсан не стал ныть и жаловаться. Ведь там будет Вэй сюн. У соскучившегося Хуайсана не будет другой возможности его увидеть. А он уже совсем извелся. Скоро учебный год начнётся. Через месяц. Вэй сюн проучился всего три месяца, прежде чем бросить унылое место. Так что уже скоро год пройдет, как Хуайсан разлучился со своим лучшим другом. И не только он. «Интересно, как теперь себя чувствуют братья Лани?» Вскоре приехал в гости Лань Сичэнь. Они сидели пили чай с Не Минцзюэ и неторопливо разговаривали между собой про недавние события по осушению озера Билин. — Так всё-таки это орден Цишань Вэнь переместил свой бездонный омут в Цайи? — Да. И этому есть доподлинные доказательства. Точь-в-точь такие же проблемы были у них до недавнего времени. По нашим сведениям они якобы справились со своей проблемой. Но, как оказалось, они это сделали своими не совсем честными методами. Подсунули эту проблему нам, зная, что мы это дело так не оставим. Погибли люди, рыбаки и я чувствую свою вину за то, что не сразу разобрался в чем все-таки проблема. — Сичэнь, не вини себя. Ты же знаешь, что для ордена Цишань Вэнь люди всего лишь расходный материал. Ты же знаешь почему погиб наш отец. — Почему же? Прости, что приходится затрагивать эту печальную тему. — Ничего. Произошло следующее: некоторые злодеяния ордена Цишань Вэнь дошли до нашего отца. Он собрал сведения об убийствах нескольких глав, в том числе и про гибель чрезвычайно талантливого клана Вэй. Они обладали тайными знаниями, которые другим кланам были недоступны. Возможно они хотели завладеть тайным артефактом или получить сведения о тех знаниях. Так вот, наш отец каким-то образом нашел информацию о том, что клан Вэй был уничтожен не на войне, а отцом Вэнь Жоханя при испытании тёмного железа. И эти сведения он собирался обнародовать на ближайшем совете кланов. Ну а остальное ты уже знаешь. Только для меня остаётся загадкой, каким образом Вэнь Жохань обманул нашего отца, что тот так спокойно отдал ему в руки свою саблю? Он ведь не доверял главе Вэнь. Лань Сичэнь вздохнул: — Может применил какое-нибудь тёмное заклятие? — Все возможно. Это вполне в его духе. Оба замолчали. Через минуту Лань Сичэнь спросил: — Ты уже рассказал Хуайсану про ваши сабли? Старший брат ответил: — Не знаю пока как сказать. Я думаю об этом. — Твой братишка всё равно не хочет тренироваться с саблей. — Может все-таки обойдётся? Тем более у него есть я. — Но…ты же знаешь… — Да. Но у меня есть ты. — Пока я у тебя есть, я постараюсь не допустить трагедии. — Пока есть? — Ну, пока я живой. — Что ты? Живи. — Я постараюсь, — улыбнулся Лань Сичэнь. Оба вдруг замолчали, каждый задумался о чем-то своём. Убедившись, что больше ничего не услышит, Хуайсан выбрался из своего укрытия и присоединился к ним. Лань Сичэнь обнял Хуайсана: — Хуайсан, рад тебя видеть, как дела? — Вроде неплохо. — Ты будешь принимать участие в соревнованиях? — Я…постараюсь…хотя, брат Сичэнь, чего греха таить? Лучник из меня так себе. — Я понимаю. Ничего не даётся без труда. Надо тренироваться. Хуайсан горестно развел руками: — Эх, брат Сичэнь, ты же знаешь, что я полнейшая бездарность. — Не говори так. Возможно ты талантлив в чем-то другом. Только пока не имел возможности раскрыть свой потенциал. А пока просто прими участие. Так ты приобретешь ценный опыт и узнаешь над чем нужно работать. Хуайсан уныло кивнул: — Спасибо, брат Сичэнь. Лань Сичэнь ободряюще похлопал его по плечу: — Главное не расстраиваться и не опускать рук. И уяснить себе, что первая неудача это не вся жизнь, а всего лишь эпизод. И потом не все могут быть первыми во всём. Хуайсан согласился. Лань Сичэнь продолжил: — Советую тебе присмотреться к тому, как стреляет молодой господин Вэй. У себя в ордене он лучший лучник. Возможно, что-то найдёшь для себя. Хуайсан вздохнул. Конечно же он присмотрится. Для того он и идёт на эти соревнования. После ухода Лань Сичэня старший брат снова потащил бедного Хуайсана к мишеням. Через две недели уседных тренировок, у Хуайсана из десяти выстрелов кое как три-четыре стрелы начали попадать в мишень, правда далеко от центра. — Ничего, — сказал старший, — вы будете стрелять по манекенам. Возможно из десяти выстрелов ты попадёшь все же в два-три манекена. Делать нечего, завтра уже начинался совет кланов. Хуайсан страшно волновался. Вечером написал в дневнике: «Дорогой дневник, завтра я увижу наконец Вэй сюна. Я очень волнуюсь. Мы не виделись почти год. Если точнее, чуть больше девяти месяцев. Каким он стал? Наверняка подрос и возмужал. Но там будет и Лань Чжань. Вот уж кого мне меньше всех хочется видеть. Ну ладно, все же я могу избегать встречи с ним. Самое главное это мой дорогой друг Вэй сюн. Он не догадывается о моем истинном отношении к нему. И не надо. Пусть думает, что мы просто друзья. Без всяких задних мыслей. А я постараюсь не пить алкоголь, чтобы не выглядеть полным идиотом. Да нам скорее всего и не дадут, поскольку вся молодежь до двадцати лет включительно принимает участие в соревнованиях. Завтра начинается совет кланов. Я очень волнуюсь и жду этого события.» Немного подумав, дописал: «У меня почему-то странное предчувствие. Почему клан Вэнь вытравил свой бездонный омут в Цайи? На территорию ордена Гусу Лань? Вряд ли это случайность. Всё таки они не зря шпионили за Облачными глубинами. И, тем более, они вполне прекрасно понимали последствия этой проблемы. Это и так понятно, что они хотели досадить клану Лань. Но напрашивается вопрос: за что? Неужели только потому, что там учился Вэй сюн? Что они хотели этим показать? Или доказать? Как они собирались подобными методами добиться своей цели? Да, это сложная логическая задача, которую мне нужно непременно решить. Не просто решить, но и постараться предугадать их дальнейшие действия. Главное, чтобы это не навредило Вэй сюну. А для этого я должен провести расследование. Совсем скоро мы поедем в Цишань. И там я должен просто размотать этот клубок.» Итак, в назначенное время Не Минцзюэ и Хуайсан ступили на широкую белокаменную лестницу, ведущую к Знойному дворцу резиденции ордена Цишань Вэнь. Поприветствовав всех, братья заняли свои места согласно приглашению, налили себе чаю и стали ждать, когда все соберутся. Хуайсан то и дело поглядывал на вход. Глава ордена Цзян ещё не прибыл, потому Хуайсан волновался и переживал всякий раз, когда объявляли вновь прибывших, но это был не орден Цзян. Проплыл со своим напудренным сынком глава Цзинь с накрашенными губами и подведенными глазами, пахнув густым ароматом косметики. Сбоку от Хуайсана послышался смешок. Хуайсан, прикрывшись веером, осторожно повернул голову. Глава ордена Яо вместе с другим отьявленным сплетником судачили между собой: — Вы были в начале лета на банкете в честь сына главы Цзинь? — Был, а что такое? — У этого гуляки объявился новый отпрыск. — Вот как? И кто же это? — Некий Яо. Фамилию не расслышал. — Вот как? Он тоже был там? Как он выглядит? — Я точно не разглядел. Дело в том, что услышала мадам Цзинь и парня в буквальном смысле спустили с лестницы. Неужели вы не слышали шум? — Вот как? Слышал, но не придал значения. Мы как раз поздравляли именинника. Цзинь Цзисюаня. — О, шуму было много. Парень своими рёбрами пересчитал все ступеньки в башне Кои. Но, я считаю, он сам виноват. Разве можно заявляться посреди пира и завлять, что ты сын главы от какой-то левой девицы? Да еще и при мадам Цзинь. — Мда, не удивлюсь если Цзинь Гуаншаню крепко досталось от супруги. В голове Хуайсана возникло ощущение, что он дагадывается что это за сынок главы Цзян. Хотя, кто знает? Мало ли по какому делу пошел в Ланьлин Мэн Яо? Но имя? В этот момент обьявили о прибытии ордена Юньмэн Цзян. Его друзья подросли. Вэй сюн стал выше, шире в плечах, что так здорово смотрелось в сочетании с тонкой, гибкой талией и крепкими мышцами. На лицо он стал еще ослепительнее, шикарные волосы стали длиннее и еще больше блестели. Нежная персиковая кожа оттенялась лиловым шёлком, который так грациозно струился по длинноногой изящной фигуре. Он окинул ясным взором зал, котрый стал сразу светлее, от чего все глаза присутствующих обратились только не него. Боковым зрением Хуайсан заметил как отвалилась челюсть у сынка верховного заклинателя Вэнь Чао.