Незнайка.

«Снова ночью тоска ожиданья Давит тягостным камнем на грудь. Для меня тяжело расставанье… Где же ты мой прекраснейший друг? Что случилось с твоею улыбкой? Кто же рядом? Унылый Лань Чжань. Я природной родился ошибкой. Не смогу я быть рядом, а жаль… Не могу воевать, не умею… Мне насилие с детства претит. И другой бережёт и лелеет. И на выручку снова летит. Он тигрицей кидается смело, Заслоняя от яростных стрел. Я люблю тебя так неумело… Снова в жизни твоей не у дел…» Хуайсан, немного осмотревшись, решил разузнать, что говорят про военные действия сами гусуланьцы. Подойдя к группе совсем молодых учеников, которые учились года на два-три младше него, он услышал, как они обсуждали между собой недавние события: — Видели, приходил в отпуск Хангуан Цзюнь? — Да, видели. Но он был совсем недолго. Сразу же заторопился на фронт. — Он хоронил своих кроликов. — Хорошенькие были. Жаль, эти пушистики так мало живут! — Он даже не отдохнул положенные три дня, тем же вечером отправился в Цзянлин. — Интересно, как там дела? Говорят молодой господин Вэй вернулся. Хуайсан аж подпрыгнул, он с волнением спросил: — Вэй сюн вернулся? Скажите, это точно? Ученики посмотрели на него с удивлением: — Да, молодой господин Не, он сейчас находится в Цзянлине. — Ох, хотелось бы узнать, как там дела у него? — Кстати, Хангуан Цзюнь сменил там несколько наших адептов и остался помогать ордену Цзян. Они скоро вернутся, давайте их расспросим. — Хорошо. Тогда подождем. — Ну да, скоро все узнаем. Хуайсан отошёл от группы учеников, сердце бешено колотилось. «Вэй сюн! Хвала небесам! Он нашёлся! Он вернулся! Где же он скрывался все это время?» Потекли тоскливые дни. Учителя, которые остались преподавать, в основном были очень пожилые или раненые, вернувшиеся с фронта. Хуайсан тупо сидел просто зубрил уроки, чтобы не сойти с ума от тяжкого ожидания новостей. Он ходил утром на тренировки, старался не отлынивать и выматывал себя по полной, чтобы совсем ничего не чувствовать. И только ночью тревога и тоска ожидания наваливалась на него всей своей своей давящей, свинцовой тяжестью. Под её нестерпимым гнётом почти не спалось, воображение рисовало картины, одну страшнее другой. Когда же бедный Хуайсан наконец, вымотанный тревогой и тоской всё-таки забывался тяжелым сном, ему снились тревожные сновидения, где он то хоронил, то терял своего прекрасного друга. Он просыпался от удушья и собственных слёз, не выдержав больше, вставал, садился за стол, открывал дневник, писал: «Дорогой дневник! Я не знаю, что со мной! Почему так тоскливо и тревожно? Вроде наконец-то объявился Вэй сюн, надо бы радоваться, но я мечусь, словно курица, у которой отрубили голову. Что со мной? Такое ощущение, словно у меня чего-то не хватает, словно отрезали. Скорее бы вернулись в увольнение адепты Гусу Лань, которые сейчас там. Вэй сюн, как ты там? Я сойду с ума от тревоги и тоски по тебе! Скорее! Скорее! Узнать и успокоиться. Вэй сюн!» Прошло всего несколько дней, которые показались вечностью, вернулись адепты, которых сменил Лань Ванцзи. Это были его бывшие одноклассники, они уже давно обогнали его в учёбе и уже вовсю участвовали в сражениях. Хуайсан, узнав что они пришли, побежал бегом, он встретил их возле столовой. Увидев Хуайсана, они остановились поприветствовать его. Он, вне себя от нетерпения, тут же спросил: — Братцы, как дела на фронте? Говорят, молодой господин Вэй вернулся? Один из адептов кивнул: — Да, истинно так, вернулся. — Как он? Расскажите. — Ну, как бы это сказать правильно? Хуайсан вздохнул: — Говори как есть. — Он сильно изменился… Сердце Хуайсана упало: — Изменился? — Да, очень. — Что с ним? — Он…как бы сказать…он уже не тот прежний Вэй сюн… Другой добавил: — Но врагов он уничтожает так, что это вовсе невероятно! — Да, это еще то зрелище! И страшно и восторг берет такой, что глаз не отвести! — Говорят он овладел каким-то тайным артефактом. И новыми техниками уничтожения врага. — Он с помощью музыкальных техник управляет армией убитых Вэней. И они уничтожают сами себя. — Но зато он не носит меч. Он сменил меч на музыкальный инструмент. — Странно, мог бы пользоваться и тем и другим. — Не сюн, когда прибыл Лань Чжань, увидев это, очень рассердился и расстроился. В первый же вечер, когда мы получали увольнительную и уже собирались домой, они успели разругаться до хрипоты в пух и прах. Другой адепт добавил: — Но, что самое смешное, Лань Чжаня распределили в одну палатку с Вэй сюном! Еще один сказал: — Мы даже заволновались, не поубивают ли они друг друга? Другой ответил: — Нет, не должны. Лань Чжань хоть и рассердился, но он отходчивый. Буквально через час он уже бегал за ним и уговаривал поужинать. А потом пошел к деве Цзян и от неё потащил в палатку целую корзинку с едой. — Вэй сюн правда еще пообижался, но они уже вдвоём с девой Цзян уговорили его поужинать. Хуайсан удивился: — Цзян Янли тоже там? — Ну она разве оставит своего любимого? Она за ним на край света пойдёт! — Да любой бы пошел, если сильно любишь! Они вдвоём с Лань Чжанем так и нянчатся с Вэй сюном Хуайсан вздохнул. Вечером он писал в своем дневнике: «Почему я здесь? Что стоит моя любовь? Мой дагэ отправил меня в Гусу. Разве я мог его ослушаться? Цзян Янли очень смелая девушка, она не побоялась и прибыла на фронт, чтобы готовить еду и заботиться о Вэй сюне. Это тем более похвально, ведь у нее тоже нет таланта к заклинательству. А я? Что сделал я? Отсиживаюсь здесь в Гусу? Эх, Хуайсан, ты просто слабак! Но что же случилось с Вэй сюном? Почему он вдруг оставил путь меча? Он приобрёл новый артефакт и уничтожает врага? Он ведь самый лучший фехтовальщик! Странно, что же произошло? Что заставило Вэй сюна поменять меч на музыкальный инструмент? И где он пропадал столько времени? Я должен быть там! Я должен все узнать! Почему-то снова болит душа! Вэй сюн! Мне очень нужно увидеть его! Нужно заглянуть в его глаза! Услышать его голос! Ощутить на себе его сильные руки! Ощутить того прежнего Вэй сюна. Мне это просто необходимо.» И снова крик души на полях тетради: «Вэй сюн, я скучаю!!!» Вскоре прибыл учитель Лань. Снова возобновились уроки истории. Хуайсан по-прежнему упорно зубрил, чтобы ни о чем не думать. А ночами смотрел тревожные сны и изливал сердце дневнику. Он уже думал о том, чтобы сбежать на фронт, но он не знал ни расположения войск, ни обстановку, на первом же посту его непременно задержат. Без специальной пропускной бумаги его просто не выпустят на линию фронта. А пропускную бумагу выдавал главнокомандующий, коим являлся Не Минцзюэ. Потому получить таковую бумагу не предоставлялось возможным. Он просто ему её не даст. Отправляя Хуайсана в Гусу, дагэ сказал: — Хуайсан, не вздумай проситься на фронт. Тебя даже до первого боя еще убьют с твоими навыками. Не добавляй мне проблем. Большим никчемышем Хуайсан еще себя не ощущал. Неожиданно прибыл на пару дней Лань Сичэнь. Хуайсан обрадовался. Они не успели поговорить, как учитель Лань увидев племянника, тут же решил с ним побеседовать. — Хуайсан, я пойду к дяде. Подожди немного. Мы потом с тобой поговорим. Хуайсан вздохнул и согласился, что подождет, сам же прокрался под окна кабинета учителя Ланя. Разговор шел о Лань Чжане. — Дядя, Ванцзи уже вернулся на фронт? — Да, Ванцзи попросился, чтобы его отправили помочь войскам Юньмэна, поскольку у них очень мало людей. И что ты думаешь, он там делает? — Что? — удивленно спросил Лань Сичэнь. — Он крутится беспрерывно вокруг Вэй Усяня. — Дядя, но это же война! Он воюет! Он им помогает! — Воюет? Воюет, только не с тем с кем надо! Наши люди доложили мне, что он беспрерывно ругается с Вэй Усянем. Дело доходит чуть ли не до драки. Помогает? Это даже и помощью то назвать нельзя! Уже анекдоты про них ходят! Одни проблемы от него! Вот не могу понять, чего ему все неймётся? Что его там держит? Что и кому он хочет доказать? Лань Сичэнь улыбнулся и уже привычно налил учителю Ланю успокоительного чаю. — Хорошо, дядя, я обязательно с этим разберусь. — Разберись уж. Сделай милость. А то мне неприятно слышать как он позорит наш орден. Где его хваленая выдержка? — Хорошо. Дядя, я сам лично посмотрю, действительно ли все так, как говорят люди. — Да уж, сделай милость. И чем скорее, тем лучше. — Я сразу же отправлюсь туда. Хуайсан отошёл от окна и присел в беседке. Лань Сичэнь вышел и присоединился к Хуайсану: — Хуайсан, как дела? — Неплохо. Брат Сичэнь, ты теперь куда хочешь направиться? — В Цзянлин. — Брат Сичэнь, возьми меня с собой. Лань Сичэнь улыбнулся: — Что ты, Хуайсан. Без разрешения твоего дагэ я не могу это сделать. — Но я уже не маленький. Мои одноклассники все уже воюют. — Я понимаю. Хуайсан, пойми, они все так сильно не болели в детстве и уже давно развили свое золотое ядро. Они прекрасные фехтовальщики. И потом, все прошли тяжёлую военную подготовку. — Сичэнь гэ, тогда отправь меня на такую военную подготовку. Пожалуйста. — Но для этого нужен необходимый уровень навыков фехтования. А на это потребуются годы. — Я не пропускаю тренировки. Сичэнь гэ, я буду стараться, я смогу. Ну пожалуйста. Лань Сичэнь улыбнулся: — Хорошо, Хуайсан, я вернусь через пару месяцев и посмотрю твои навыки. Хорошо? Если сдашь экзамен на высшую оценку, тогда я уговорю твоего дагэ дать тебе пропускную бумагу. — Хорошо, хорошо, — закивал с готовностью Хуайсан, — я непременно постараюсь. — Вот и хорошо. Хуайсан посмотрел на Лань Сичэня: — Сичэнь гэ, скажи мне пожалуйста, как там Вэй сюн? — Я как раз хочу посетить Цзянлин. Еще не знаю, но непременно расскажу тебе, как вернусь. Через пару недель Сичэнь гэ вернулся ненадолго в Облачные глубины, чтобы отчитаться перед дядей. Хуайсан успел перехватить Лань Сичэня и затащить в свою комнату, чтобы спокойно поговорить без свидетелей. — Сичэнь гэ, пожалуйста, расскажи мне про то, как ты съездил. Лань Сичэнь улыбнулся: — Все хорошо, Хуайсан, молодой господин Вэй под надёжной охраной и под таким же надёжным присмотром. Не изволь беспокоиться. За ним уход как за маленьким ребёнком. — И кто же так старается за ним ухаживать? — Мой младший братишка. Ванцзи. Хуайсан удивлённо поднял брови. Лань Сичэнь продолжил: — Молодой господин Вэй теперь наша главная стратегическая сила. Теперь все крутится вокруг него. Если и дальше так будет продолжаться, то победа будет за нами. Хуайсан только кивал, на сердце постепенно становилось спокойнее. Он спросил: — Брат Сичэнь, ты видел дагэ? Спросил в него разрешение? Лань Сичэнь улыбнулся: — Да, видел, тебе от него большой привет, и… Сичэнь гэ, словно фокусник, выудил из рукава саблю Хуайсана: — …И наказ, чтобы ты хорошо тренировался. У Хуайсана заныли зубы: — Сичэнь гэ… — Что, Хуайсан? — Ну ты же знаешь…я хочу поскорее попасть на фронт. — Если ты хочешь поскорее попасть на фронт, тебе нужно непременно научиться достигнуть определённого уровня. — Но… Хуайсан вздохнул, уронил руки вдоль тела, не желая брать в руки злополучную саблю. Лань Сичэнь положил оружие на подставку. — Хуайсан, если ты хочешь поговорить, давай чуть попозже. Меня сейчас дядя ждет. Пока у него окно. Хорошо? Хуайсан вздохнул: — Хорошо… Лань Сичэнь вышел. Хуайсан с тоской посмотрел на саблю. Сел и взялся за дневник: «Я рад, что у Вэй сюна все хорошо. Он главная стратегическая сила. Возможно это и есть те самые суперспособности, про которые он и сам не знал. Этот новый артефакт открыл в нем эти самые скрытые таланты? По крайней мере, теперь это совершенно новый Вэй сюн. Все заботятся о нем. Веселит одно обстоятельство, что у него теперь есть персональная нянька. Эта нянька злющий блюститель гусуланьского порядка. Лань Чжань! Очень интересно и необычайно странно… Я хочу туда. Хочу к нему. Дагэ отдал Сичэнь гэ мою саблю и наказ хорошо тренироваться. От этого зависит мое разрешение на то, чтобы я имел возможность попасть на линию фронта. Вот она передо мной эта сабля. Я не хочу её даже касаться. Я даже не дал ей никакого имени. Мы с ней так и не нашли общий язык. Придется с нею тренироваться. У меня смешанные ощущения… Но, это всего лишь тренировки. Я не буду убивать тёмных тварей и не буду давать ей возможность распалять свой нрав от тёмной энергии этих самых злобных тварей. А буду просто учиться фехтовать. Но это обстоятельство вовсе не наполняет меня энтузиазмом. Я по-прежнему не хочу брать её в руки. Похоже и она не горит желанием очутиться в моих руках и совершенно никак на меня не реагирует. Она просто равнодушна ко мне, как к хозяину. Она не чувствует во мне желания воевать. Как и я…тоже не чувствую такого желания. Не знаю. Мне сложно принять это. Но я хочу на фронт. Могу я поменять саблю на меч? Здесь много тренировочных мечей. Может стоит попробовать?» Хуайсан перевернул страницу. Вдруг его привлекли звуки голосов. Разговаривали совсем рядом с его комнатой. Хуайсан отложил перо и тихонечко припал одним глазом к щелочке между ставнями. Разговаривали адепты, которые были в отряде Лань Сичэня. — Представляете, что сказал Цзэу Цзюню глава Цзян, когда тот прибыл с проверкой? — Что? — Он сказал, что Вэй сюн живёт в одной палатке с его шисюном. С Вэй Усянем. Но их там нет сейчас. Цзэу Цзюнь удивился и захотел узнать, почему они не отдыхают, как все люди? Ведь завтра снова бой. Нужны силы. — И что глава Цзян ответил? — Он сказал, что они всегда перед сном ругаются, это у них традиция такая. — Традиция? — Ну да, традиция. А иначе им спокойно не спится. У нас уже по этому поводу анекдоты ходят. — Какие они оба смешные. Уже анекдоты про них слагают? — Да, говорят, что они одной рукой сражаются с врагом, а другой друг с другом. — А еще говорят, что они вечером ругаются так, что разбредаются по разным углам до утра, а утром снова вместе. — Это в одной то палатке? — Ну да. Но на поле боя они действительно всегда вместе. Хангуан Цзюнь его оберегает и защищает в бою. А потом они ходят вместе по полю и ругаются. Это в народе уже говорят, что они одной рукой сражаются с врагом, а другой дерутся друг с другом, но на самом деле они не дерутся. — И как Цзэу Цзюнь отреагировал на подобную новость? — Он пообещал поговорить с братом. — Ну и как у него получилось поговорить? — Он просто прошел в палатку, указанную Цзян Чэном и стал ждать. — Дождался? — Конечно. Но Лань Чжань вовсе не ожидал, что увидит здесь главу Лань. В этот самый вечер Вэй сюн так сильно разругался с Лань Чжанем, что ушел ночевать в палатку к Цзян Чэну. — А как Хангуан Цзюнь? — Он был растерян, да тут еще получил выговор от Цзэу Цзюня. Ну а Цзян Чэн еще та зараза. Он пришел и доложил, что Вэй сюн будет ночевать у него. Возможно мне показалось, но в тот момент глава Цзян был весьма рад досадить Хангуан Цзюню. Тогда Цзэу Цзюнь рассердился еще сильнее и строго отругал своего братишку. — Мда, непростая ситуация. Но…расскажите, как там сражается молодой господин Вэй. О нем столько слухов ходит. А мы даже не знаем, какие из них правда. — О, Вэй Усянь был не просто красив. Он прекрасен. Прекрасен той самой роковой красотой, словно красная роза с острыми шипами. Словно завораживающее стихийное бедствие. — Расскажи, пожалуйста, — стали просить несколько голосов. — Хорошо, хорошо. Только не смейтесь и не ругайте меня за излишнюю сентиментальность. — Ну, давай, говори уже. — Его глаза словно бездонный омут. Но на этот раз в них плещутся опасные огненные всполохи вместо весёлых искорок и он даже не смеётся… А еще, его прекрасные губы уже давно не трогала улыбка. Все адепты дружно вздохнули: — Ох, вот это зрелище… Юноша продолжал: — В тот день, когда мы готовились к битве, мы все вышли на построение. Хангуан Цзюнь и Вэй Усянь встали спина к спине. Один играл на флейте, поднимая убитых людей из клана Вэнь и повелевая ими. Лань Ванцзи вился вокруг него, словно мать львица и защищал, чтобы ему не причинили вред. Он собсвенной грудью заслонял Вэй Усяня, кидаясь на обнажённые мечи противников и молниеносно отражая любую атаку. Так мать львица бросается защищать свое дитя, иногда ценой собственной жизни. Все дружно вздохнули снова. Другой адепт добавил: — Даже Лань Сичэнь чуть не пропустил вражеский удар, так отвлёкся на эту прекрасную картину. Хотя, это была страшная сцена, но все-таки это было прекрасно. Белый рыцарь защищал прекрасного изящного человека в чёрных одеждах, порхая вокруг него, словно большая белая птица, с мечом и молниеносно отбивающий вражеские атаки. — Да, говорят же, что Вэй Усянь представляет главную ударную силу, потому ему просто необходим надёжный защитник. — И что было дальше? — После обеда бой закончился, поверженый враг уже не был опасен. Отряд Юньмэн Цзян продвинулся еще вперёд, занимая отвоеванные позиции. Все смертельно устали и люди просто попадали на горизонтальную поверхность, особо не беспокоясь об удобстве и чистоте. У самого Вэй сюна тоже закончились силы, он еле держался на ногах. Самое интересное, что Цзян Чэн подошел, хромая, чтобы поддержать его, но Лань Ванцзи сурово скользнул по нему ледяным взглядом и подхватив нашу главную ударную силу, утащил отдыхать в палатку. — И как отреагировал Цзян Чэн со своей фирменной ревностью? Мне всегда казалось, что он просто хронически ревнив. — Как ни странно, Цзян Чэн не обиделся, он только махнул рукой и просто лег на землю, там, где стоял. А Хангуан Цзюнь вышел и пошел за водой для умывания. Он еле передвигал ноги, но притащил тазик с водой из горного ручья и даже развел костёр, чтобы подогреть воду. — Ну дает! И после того у них еще есть силы ругаться? — Ха, это еще не все! Он снова вышел из палатки и пошел к полевой кухне, чтобы принести поесть. Хотя сам смертельно устал. Мы смотрели на все это, просто были не в состоянии пошевелить даже пальцем. А он еще и переквалифицировался в няньку. Кто-то сказал: — Они вовсе не похожи на непримиримых врагов, как говорят многие. — Кстати, вы знаете, что Вэй Усянь уже не использует музыкальный инструмент, он изобрёл стигийскую тигриную печать и орден Юньмэн Цзян твердо занял свои позиции, отвоевывая объект за обьектом, населенный пункт за населённым пунктом. — То есть? Исход войны предрешен? — Но странно себя ведет Глава ордена Ланьлин Цзинь, он снова попросил помощи. И это несмотря на то, что людей у них с лихвой. И они не понесли еще ни одной потери. — Странно. — Но никто не сказал им на этот счет ровно ничего. Война есть война. Тут уж не до рассуждений. — Иногда мне кажется, что они просто не хотят воевать. — Но ведь Цзинь Цзисюань то на фронте. И воюет вместе с нами. — А Цзинь Гуаншань не хочет почему-то воевать. Юноши еще поговорили о том о сем и разошлись. Хуайсан переваривал подслушаный разговор. Стигийская тигриная печать? Что это? Он решил поискать информацию в библиотеке. Перерыв кучу литературы, он наконец нашел нужную информацию в разделе: «Военные артефакты». Это была энциклопедия, составленная когда-то самим учителем Ланем. Там говорилось: «Тигриная Печать» обычно представляется в виде двухчастного амулета с фигурками двух тигров. В истории Древнего Китая этот артефакт использовался самим Императором для одобрения размещения вооруженных сил на определенной территории. Одна половина печати как правило хранилась в столице, а другая половина находилась у военачальника (или эквивалентного главнокомандующего). Когда главнокомандующий разворачивал войска в поход, Император передавал ему вторую половину печати. И если обе половины совпадали — это означало, что военные силы и сам поход были утверждены Императором. «Стигийская Тигриная Печать» представляет собой похожий амулет, но он может быть выкованн из темного металла так же в форме двух тигров. При активации данного артефакта все ходячие трупы в определенной области попадают под абсолютный контроль владельца. Но, не имея определённых навыков и иммунитета к данному железу, выковать подобную вещь никому в Поднебесной не под силу. Хотя, есть исключения. Таковым человеком, имевшим иммунитет к тёмному железу была бродячая заклинательница Сансцэ Саньжэнь, ученица Саньжэнь Баошань. Которая погибла предположительно, защищая деревню от монстра из параллельного мира.» Хуайсан прочел эти строчки и задумался. «Значит, эта женщина и есть мать Вэй сюна. И суперспособности передались от матери к сыну! Вот оно что! Но до определённого момента сам Вэй сюн не знал этого? Что же произошло? Что именно дало толчок, что он узнал о своих скрытых потенциалах? Неужели война?» Хуайсан еще больше захотел увидеть Вэй сюна и все разузнать лично от него. Он узнал от адептов, что брат сейчас находится в Ланья и стал придумывать, как туда можно попасть. Он никак не мог ничего придумать, так как узнал от адептов Гусу Лань, что везде стоят патрули. Чтобы обойти таковой патруль, нужно было иметь на руках план-карту расположения войск и командных пунктов. А так же точное расписание патрулей, которые по времени обходили территорию, прилегающую к линии фронта. Вскоре адепты, которые приходили из Цзянлина в увольнение, сказали, что идут в Ланья. Так как Цзэу Цзюня посылают на выручку к Не Минцзюэ. Хуайсан взмолился: — Братцы, помогите мне хоть одним глазком увидеть дагэ! Очень вас прошу. Сейчас каникулы. У меня не будет другой возможности. Бывшие одноклассники не были такими щепетильными в отличие от более старшего поколения. Потому ему быстро раздобыли белую мантию, где-то достали лобную ленту и белую заколку на волосы. Переодевшись, Хуайсан не узнал себя в зеркале. — А назад мы тебя отправим вместе с теми, кого мы должны были сменить, — пообещали Хуайсану. Итак, затерявшись в отряде адептов Гусу Лань, Хуайсан отправился прямиком в Ланья. Прибыв на месте, Хуайсан узнал, что глава Ордена Не на полях сражений налево и направо крошил адептов Ордена Цишань Вэнь. Информация про то, что его дагэ в порядке, немного успокоила его сердце. Но он не мог показаться на глаза своему дагэ. Хотя бы разузнать, что происходит. Пока все участвовали в боях, он прятался в палатке. Вечером он услышал, как его дагэ сердито ругается и говорит своему генералу: — Этого человека больше не допускать сюда в расположение наших войск. Если он появится, гоните его в три шеи! Вы меня поняли? Если он будет настаивать, отдать его под трибунал! — Есть! — сказал генерал. Хуайсан не понял о ком идет речь. Через пару дней появился Лань Сичэнь. Хуайсан понял, что ему и вовсе теперь нельзя высовываться. Их отряд сменил другой отряд и адепты сказали Хуайсану: — Не сюн, собирайся. Завтра утром ты пойдёшь назад с другим отрядом. — Хорошо, — сказал Хуайсан. Сам же подумал о том, что ничего толком не разузнал. Но хотя бы убедился, что старший брат в порядке. Хотя этого было мало. Тогда он, пользуясь тем, что наступила темнота, прокрался к походному штабу, чтобы послушать о чем говорят брат Сичэнь и его дагэ. Увидев, что Лань Сичэнь направляется к штабу, где в этот момент находился его дагэ, Хуайсан прокрался между палаток и застыл за стенкой шатра. Сичэнь гэ зашел и, увидев сердитого Не Минцзюэ, подтрунил над ним: — Минцзюэ-сюн, ты прямо-таки метаешь громы и молнии. А где Мэн Яо? Почему он не спешит остудить твой пыл? «Мэн Яо? Вот как? Он уже и сюда добрался? Когда успел? Эх, почему меня не пускали? Я бы уже давно предупредил своего дагэ. Да и Сичэнь гэ, наверняка про него ничего не знает.» Не Минцзюэ в это время повысил голос: — Не смей упоминать при мне имя этого человека! — Что случилось? — Мэн Яо убил адепта Ордена Ланьлин Цзинь и задумал переложить вину на других. Я потребовал, чтобы он повинился и начал жить заново. Мэн Яо только что покорно признал свою вину и согласился принять наказание, но затем тут же разыграл самоубийство и подстроил мне западню, а сейчас его уже и след простыл. Я впервые в жизни столкнулся с таким бесчестным человеком, к тому же, оказавшимся моим же собственным приближённым, которого я сам и повысил до этой должности. «Вот он уже и убил кого-то. Ох, дагэ, прости меня, почему я еще тогда сразу не рассказал про этого человека? Принял за пьяный бред двух злодеев. Почему не рассказал, когда вернулся из Цишаня? Да и опасался передавать непроверенную информацию. Да и я вовсе не думал, что он столь прыткий! Вот он уже успел здесь натворить дел. Эх…» В голосе Лань Сичэня слышалось замешательство: — Но как так получилось? Может быть, произошло какое-то недоразумение? Не Минцзюэ ответил: — Я застал его на месте преступления. Какие тут могут быть недоразумения? Лань Сичэнь немного подумал и добавил: — Если верить его словам, то человек, им убитый, определённо вёл себя неправильно. Но, безусловно, Мэн Яо не следовало забирать у него жизнь. Сейчас мы все переживаем не лучшие времена, и в подобной ситуации трудно рассудить, кто прав, кто виноват. Хотел бы я знать, где он сейчас. Не Минцзюэ сурово ответил: — Лучше бы ему не попадаться мне на пути, а иначе я принесу его в жертву своей сабле! — Может он побоялся, что ты доложишь на него главе ордена Цзинь? — Сичэнь сюн, ты же знаешь, что я никогда не был кляузником. Я не хочу о нем говорить. Не напоминай мне больше о нем. Прости. Лань Сичэнь вздохнул. Потом было слышно, как звякнул чайник, видно Лань Сичэнь заварил чай. Через время послышалось, как льётся в чашки вода. Некоторое время оба молчали, были заняты чаем. Хуайсан был готов поспорить, что Сичэнь гэ заварил успокоительного чаю, как часто проделывал этот трюк с нервным учителем Ланем. Через время Сичэнь гэ снова заговорил: — Минцзюэ сюн, скорее всего он испугался расправы, потому и сбежал. А страх очередной лестницы выбил из него все здравые мысли. Не Минцзюэ задумался. Через минуту он ответил: — Сичэнь сюн, возможно ты и прав. Но я пока не готов о нем говорить. Слышно было как Лань Сичэнь похлопал друга по плечу. Не Минцзюэ, немного успокоившись, сказал: — Проходя по полям сражений, я обратил внимание что они творили с пленными. Они их насиловали и буквально рвали на части. Жуткое зрелище. Зачем делать такие мерзкие вещи? Сичэнь сюн, не могу забыть его лица. На нем была такая отвратительная ухмылка. — Возможно это нервы? — Не знаю…но так и стоит перед глазами. Хуайсан потихоньку пробрался обратно, потому, что скоро был должен выйти ночной патруль. Услышанное не укладывалось в голове. «Вот он и натворил дел! Почему я с самого начала не сказал своему дагэ, что был в Цишане? Почему? Всё таки я трус. Да. Трус. Самый настоящий. Этого всего могло бы и не произойти. На что я надеялся? Что все образуется само собой? Так на бывает. Хуайсан, никогда не тяни, если узнал важную информацию. Так ты сможешь предотвратить многие злодеяния! Но только весьма осторожно.» Наутро с отрядом гусуланьцев он покинул Ланья.