Незнайка.

«Вот разлука ломает мне кости. И беда уж стоит у дверей. Орден Цзинь зеленеет от злости. Они хуже голодных зверей. Они хуже голодной собаки, Что бросается яростно в бой. Все застыли вокруг как зеваки. Каждый занят здесь только собой. Никому не нужна справедливость. Никого не волнует вопрос: Кто же прав? Ну скажите на милость! И никто до любви не дорос…» Они прибыли с дагэ домой. Хуайсан сразу побежал в свою комнату, чтобы поделиться со своим дневником всем тем, что случилось за день. «Как было мерзко на торжественном приёме, где, как было сказано, чествовали героев войны! Куда не стали приглашать самого главного героя, якобы он опасен. Когда победители не имеют никакого милосердия к проигравшим. Когда враг уже не опасен, они пытаются всеми силами уничтожить его! Герои! Кому может навредить кучка самых мирных врачевателей? Я, конечно, понимаю, почему мой дагэ не вступился, у него особая ненависть к клану Вэнь за гибель родителей. И даже сама фамилия Вэнь вызывает у него чувство ненависти. Барья Лань более независимы в этом вопросе. Но вряд ли кто-то стал бы слушать того же лань Сичэня после того, как осмеянные с ног до головы, они не смели даже и слова сказать. Я понимаю, что в данной ситуации к их мнению не стали бы прислушиваться. Поднятый шум по поводу, что братья Лань нарушили этикет и проявили неуважение вряд ли прибавил им вес. Хотя и до того они никогда не выпивали на подобных мероприятиях и никто не пенял им за это, наоборот высказывали уважение за их аскетичное воспитание. Что же случилось на этот раз? Или общество давно питало к ним самую настоящую зависть и все обрадовались возможности поглумиться над теми, кем совсем недавно восхищались? Что стоило их восхищение? Лицемеры. Почему орден Ланьлин Цзинь считает, что имеет право на то, чтобы задавать тон в подобных ситуациях? И даже племянник Гуаншаня решил, что может себя вести так, как ему вздумается? Но в любом случае, братья Лань должны быть благодарны вэй сюну, который появился словно божество с небес и выручил их из весьма позорной ситуации. Прекрасный своей роковой красотой Вэй сюн, конечно же, произвёл неизгладимое впечатление на всех. Ох, как у этих господ тряслись поджилки и стыла кровь. Я прямо ощущал как их продажные шкурки покрываются липким потом. Эх, вы! Жалкие и подлые людишки, кусающие исподтишка, словно трусливые собачонки. Конечно, можно с одной стороны понять, что все кланы истощены и понесли большие потери, но совсем молчать то тоже нельзя. Хотя, может я слишком предвзято сужу? Да и имею ли я на это право? Конечно, орден Лань в данный момент слишком малочислен, лишний раз не вякнешь, в Облачных глубинах сейчас адептов Ланьлин Цзинь больше чем самих гусуланьцев. В любом случае, Гусу Лань захватить проще всего. Даже войска посылать не надо, вооружённые люди уже там и знают каждый уголок, так что ничего не спрятать. Да, Мэн Яо хитер, не стал бы он себя так вести, не уверившись в собственной неуязвимости. Но Сичэнь гэ всё-таки мог бы как-то дипломатично намекнуть ему, что милость победителя не должна быть жестокой. Я всё-таки уверен, что главный кукловод это не шлюховатый папаша Гуаншань, а его «наивный» сынок с «милыми» ямочками. Но почему же сам Гуаньяо до сих пор не уничтожил ослабленный клан Лань? Почему строит глазки главе Лань и очаровательно сверкает ямочками? А это значит, что Сичэнь гэ ему пока нужен. Но зачем? И это предстоит выяснить. Всё пеняют на Вэй сюна, говорят, что у него испортился характер. А что они хотели? Он был на передовой, а не отсиживался, как Цзисюнь и ему подобные в тылу, Вэй сюну сполна достались все ужасы войны. Он не успевает прийти в себя после всего пережитого, так ещё и постоянно нервное напряжение. Каждый отвергнутый воздыхатель норовит побольнее укусить, ненормальный братец дома орёт благим матом, закатывает дикие сцены ревности и устраивает истерики. Как тут спокойным остаться? Конечно же он будет себя вести подобным образом, это просто защитная реакция. Ведь быть постоянно в нервном напряжении и под прицелом нереально! Для этого нужно быть бесчувственным бревном. Но… Я сейчас вспомнил, что Вэй сюн наказал не вмешиваться. Как не вмешиваться? Нет. Это невозможно. Я должен вмешаться. Должен. Не может мой друг быть изгоем. Надо помочь. Понимаю, что дагэ в принципе ненавидит Вэней. Но ради меня, он может переступить через себя, через свою ненависть. Как бы то ни было, но я всё таки попробую...» Когда он дошёл до описания про Вэнь Цюнлиня и его людей, он вскочил и побежал к дагэ, в надежде, что он ему поможет. Но старшего брата не оказалось на месте. — Где дагэ? — спросил Хуайсан у подошедшего ученика. — Всех глав срочно вызвали в башню Кои. Хуайсан с отчаянием посмотрел на адепта: — Брат мне ничего не передал? — Нет, сказал, что вернется сразу же, как узнает в чем дело. Хуайсан не находил себе места. Дагэ вернулся под утро. Хуайсан, так и не сомкнувший глаз, бросился к нему: — Дагэ, что случилось? — Хуайсан, почему ты не спишь? — Дагэ, лучше расскажи, что случилось. Не Минцзюэ помолчал минуту, потом начал рассказывать: — Твой дружок натворил дел. Только что нам довели до сведения. Он ушел на тропу Цюньци, куда согнали остатки клана Вэнь и вот результат. Убиты четверо надзирателей, около пятидесяти последователей Ордена Цишань Вэнь сбежали. Вэй Усянь направился с ними на гору Луань Цзан, после чего призвал несколько сотен лютых мертвецов охранять доступ к горе, не пропуская никого наверх. Люди не смогли продвинуться ни на шаг. Хуайсан омертвел. Он молча смотрел на своего дагэ, не в силах что-то сказать. Только через пару минут он разлепил разом пересохшие губы: — Дагэ, позволь мне сходить к нему. — Думаешь он тебя послушает? — Я не знаю. Но стоит попытаться. — Но он теперь считается предателем. — Почему? — Потому, что заодно с военными преступниками. Хуайсан чуть не заплакал: — Нет, нет, дагэ. Вэнь Цюнлинь и его родственники не могут быть военными преступниками. Для этого они слишком робкие. — Откуда ты знаешь? — Я знаком с ним. Это клан лекарей. Они не в состоянии причинить вред людям. Помнишь юношу на соревнованиях лучников? Над ним ещё Вэнь Чао смеялся, когда велел ему стрелять. У них как раз людей не хватало. Так он настолько сильно нервничал, что не смог попасть в цель. И Вэнь Чао его прогнал. На минуту Не Минцзюэ задумался: — Клан лекарей, говоришь? — Да! — с жаром продолжил Хуайсан, — их призвание людей лечить. Так с чего же они будут кого-то убивать? Дагэ, давай поможем им. Ты же знаешь, что есть семьи, которые сменили свою фамилию и живут среди других кланов. Старший вздохнул: — Можно попробовать. Но Вэй Усянь увёл их в Илин. Нормальному человеку туда проникнуть практически невозможно. Да и станет ли он кого-то слушать? — Но ведь эти люди попали как-то туда. — Возможно он применил к ним специальную защиту. Отчаянная решимость охватила Хуайсана: — Дагэ, я готов поговорить. Сегодня же отправлюсь на Луанцзан. Не Минцзюэ покачал головой: — Хуайсан, не будь столь самоуверенным. Ты знаешь насколько это опасно? Будь осторожен. Тебе туда подняться не получится, большая концентрация отрицательной энергии. — Понимаю и буду осторожен. Дагэ, отпусти. — Только зря не рискуй. — Нет, не буду. Я найду способ вызвать Вэй сюна и поговорить. Итак, Хуайсан отправился в повозке, запряженной парой лошадей прямиком на Луанцзан. Гора встретила его мрачным пейзажем и странными завываюшими звуками. Возможно это шум ветра таким образом отражался от причудливо изогнутых скал, преобразуясь то в вой зверя, то в плач ребёнка. Лошади встали и дальше не пожелали идти. Возница сказал: — Молодой господин, дальше дороги нет. Может вернёмся? — Мне нужно поговорить. Хуайсан слез с повозки. Возница предупредил: — Осторожно. Здесь могут быть вовсе необычные явления. Они опасны. Но Хуайсан для себя уже все решил. Грудь немного давило, словно не хватало воздуха. Вокруг все было серо и мрачно. Даже деревья казались зловещими. Хуайсан поежился от вида неуютного места, но продолжил идти вперёд по горной тропинке, которая вела наверх. Он дошёл до большого раскидистого дерева, остановился, чтобы отдышаться. Дальше услышал странный рев. Подняв голову, он заметил нескольких марионеток, которые рычали и махали руками, отгоняя путника. Хуайсан попытался сделать ещё пару шагов, но наткнулся на невидимую преграду. Он протянул руку и коснулся невидимой стены. Марионетки продолжали издавать рычащие звуки, показывая ряд острых кривых клыков. Хуайсан зажмурился. Открыл глаза. Все было по-прежнему. — Я должен, должен с ним поговорить, — сказал вслух самому себе. Вдруг он заметил, что двое страшилищ с интересом смотрят на него. «Они меня понимают?» — мелькнуло в голове. Тогда Хуайсан, пересилив страх, сказал, обращаясь к ним: — Господа, вы не могли бы позвать молодого господина Вэя? Я Не Хуайсан, его давний друг. Нам нужно поговорить. Пустые глазницы уставилась на него в упор. Хуайсан сложил в приветсаенном жёсте руки, стараясь не смотреть им в глаза: — Пожалуйста, очень вас прошу. Мне очень нужно поговорить. Я правда его друг. Скажите ему, что меня зовут Не Хуайсан. В рядах этих странных существ произошли движения. Часть из них отошла и сбилась в кучку, словно им нужно было посовещаться. Остальные продолжали стоять плотной стеной, скаля желтые клыки. Сердце Хуайсана замерло. Двое отделилось от группы и быстрыми скачками начали подниматься в гору. Хуайсан остался стоять возле дерева, стараясь побороть страх. Ожидание казалось вечностью. Он отошёл от дерева на безопасное расстояние и присел на пенёк, стараясь уговорить себя, что дальше барьера они не пойдут. Даже здесь была видна забота его прекрасного друга о людях. Он не хотел, чтобы марионетки причинили вред другим, их функция состояла лишь в том, чтобы напугать и не давать продвинуться дальше, если кому-то придёт в голову сломать защитный барьер. Он прождал довольно долго. Марионетки больше не рычали. Они просто встали немыми стражами по периметру горы и застыли, словно изваяния. Через некоторое время он услышал сквозь шум листвы лёгкий звук шагов. Сердце замерло и затрепетало. Вэй сюн! Перед ним стоял его давний друг. Он был одет в простое деревенское платье, придававшее дополнительное очарование его гибкой фигуре и нежному юношескому лицу. Словно сошедший с пасторальной картинки, он стоял и улыбался какой-то уютной, домашней улыбкой. Хуайсан подскочил на месте и кинулся к другу: — Вэй сюн! Марионетки за барьером зашипели, Вэй сюн поднял руку, они замолчали, снова уставившись на Хуайсана пустыми глазницами. Попав и сильные объятия, Хуайсан ощутил, как по щекам текут слёзы. Нежный бархатный голос прозвучал над самым ухом: — Ну вот, Хуайсан, ты мне совсем не рад? Каждый раз как мы встречаемся, ты плачешь. Хуайсан быстро вытер слезы: — Нет, нет, что ты…просто я очень переживал за тебя. — Ну что ты, Хуайсан, не нужно переживать. Если хочешь знать, это самое безопасное место на свете. Хуайсан вздохнул: — Вэй сюн, но ты же не можешь прожить тут вечно. Надо что-то делать. — Например? — Например, ты же сам знаешь, что среди других орденов много беженцев из ордена Цишань Вэнь. Они поменяли фамилию и живут себе спокойно. Никто их не трогает. Вэй Усянь покачал головой: — Хуайсан, я не могу принять решение за них. Надеюсь ты это понимаешь? Хуайсан кивнул: — Да, я понимаю. Тебе нужно поговорить с ними. — Да, можно я сначала скажу им об этом. А потом сообщу тебе обязательно. — Скажи им, что орден Цинхэ Не готов их взять под свою защиту. — Но тогда им придется отказаться от своих клановых одежд и фамилии? Хуайсан вздохнул и кивнул: — Это гарантия того, что агрессивно настроенные люди не станут их преследовать и убивать. А так же гарантия того, что наш орден может беспрепятственно разместить их у себя и никто не посмеет возразить. — То есть, в любом случае, это гарантия их же безопасности. — Да. Попробуй убедить их. — Я понимаю. И постараюсь. Но если они не согласятся на подобные условия, тогда я буду вынужден остаться с ними здесь и защищать их до последнего. Хуайсан вздохнул: — Вэй сюн. Тогда ты до конца своих дней будешь в изгнании. — Хуайсан, ничего не поделаешь. Это мой выбор и мое личное решение. Я уже пообещал, что не брошу их. — Кстати, Вэй сюн, как там Вэнь Цюнлинь? — Он в порядке. — Говорят, ты из него сделал сильнейшего лютого мертвеца? — Что ты, Хуайсан! Он вполне понимает и не причинит вред никому, если не тронут меня. — Он…жив? — Почти. — Как это возможно? — Он такой же человек как и мы с тобой, только вред причинить ему никто не в состоянии. Хуайсан смотрел в прекрасное лицо друга, не совсем понимая, что тот говорит. Его взгляд переместился на одежду: — Ты… переоделся? — Да, приходится спускаться вниз за покупками. Это чтобы никто не узнал. — Понятно. Вот видишь, тебе приходится прятаться, как какому-нибудь преступнику. Вэй сюн обнял за плечи товарища: — Не переживай, Хуайсан. Я еще ни с кем не разговаривал. Может все разрешится самым мирным способом. Хуайсан вздохнул, кивнул, прижался к надежному плечу прекрасного друга: — Ох, Вэй сюн. — Не переживай за меня, Хуайсан. Главное никому не показывай виду, что ты здесь был и мы с тобой разговаривали. — Почему? — Ты создашь проблемы не только себе и своему ордену. Но так же и мне. На тебя могут подловить запросто меня. — Я понял. Но как я узнаю о результатах нашего предложения? Вэй сюн подумал пару секунд: — Давай через пару недель приходи сюда же в это же время. — Хорошо. — А теперь иди. Пока тебя не засекли здесь. Они обнялись на прощанье. — Хуайсан, как у тебя сердце колотится! Ты сильно переживаешь. Хуайсан спрятал лицо на груди прекрасного друга, ощущая как снова из глаз капают слезы. — Ну, что ты? Хуайсан, успокойся. Ничего страшного пока не происходит. — Так это только пока… — Надеюсь, не произойдёт. Иди, Хуайсан, тебе здесь оставаться надолго опасно. — Да… Хуайсан с трудом оторвался от прекрасного своего друга и, глотая слезы, пошёл обратно к повозке. Вслед прозвучало напутствие: — Хуайсан, смотри осторожно. Будь внимательным. — Хорошо, — прошептал Хуайсан, спускаясь по узкой горной тропинке. Было уже совсем темно. Добравшись до повозки, он убедился, что за ним нет слежки и они двинулись к дому другой дорогой. Уже проехав Илин, он заметил на дороге Лань Сичэня. Хуайсан вышел из повозки и поприветствовал его, спросил: — Сичэнь гэ? Какими судьбами? Лань Сичэнь немного замялся, вздохнул: — Да вот, хотел увидеть молодого господина Вэя. — Он на горе. Подступы к тропинке наверх охраняют марионетки. И еще защитный барьер. — Я попробую. Его надо вытаскивать оттуда. — Брат Сичэнь, ты не сможешь. — Почему же? — Слишком рискованно. У вас в Облачных глубинах слишком много людей из ордена Цзинь. — Они нам помогают в строительстве. — Но я не исключаю того факта, что они могут докладывать Цзинь Гуаншаню про все, что у вас делается. — Не думаю, что А-Яо будет заниматься шпионежем. Ведь мы же названные братья. Хуайсан вздохнул, покачал головой. Наивность Сичэнь гэ не имела предела. — Сичэнь гэ, ты же знаешь, чем он занимался в Цишане. — Хуайсан, но это была война! Какой смысл ему вредить нам? Хуайсан покачал головой. Ну что тут скажешь? — Кстати, Сичэнь гэ, а Цзян Чэн что думает? Лань Сичэнь вздохнул: — Ты разве не знаешь? Орден Юньмэн Цзян исключил молодого господина Вэя из своих рядов. — Как так? Ведь они росли вместе! Тем более Вэнь Цин и Вэнь Нин когда-то помогли ему. — Я не знаю подробностей. Но он ходил разбираться с молодым господином Вэем, они подрались и тогда же это и произошло. Хуайсан задохнулся от возмущения: — Как так? Ведь Цзян Чэн единственный родной человек для Вэй сюна и почему он так поступил? — Тогда ночью на него сильно надавил Цзинь Гуаншань и все поддержали его. Единственный, кто выступил в его защиту, была дева Ло. И мой братишка. Но их никто не стал слушать. А бедную деву Ло и вовсе высмеяли. Она вышла из клана. А братишку наказали. — Вот оно что… — Ладно, Хуайсан, я пойду. А то уже совсем стемнело. Я потом тебе расскажу. Лань Сичэнь попрощался и быстро скрылся между деревьями. Хуайсан продолжил путь. Много чего лезло в голову. Он не мог понять, почему его школьный товарищ, вместе с которым хулиганили, пили вино и сбегали с уроков вдруг оказался таким трусливым? Тот самый товарищ, который носил меч за своим шисюном и таскал его на своей спине, вдруг так запросто отказался от него в угоду людского мнения? Тот самый Цзян Чэн, который ревновал своего брата к каждому столбу и считал своей собственностью, вдруг так запросто бросил его? Как так? Эти мысли не давали спать ночью и заниматься обычными делами днём. Он поговорил со старшим братом. Не Минцзюэ ответил: — Ничего, Хуайсан, скоро мы узнаем результат. Если что, мы заберём Вэй Усяня в свой орден. Не переживай. — Но почему устроили эту травлю? — Потому, что твой друг действительно опасен. Он владеет оружием массового поражения. А это прямой путь к власти. Цзиням нужна стигийская тигриная печать. И они всеми силами хотят заполучить её. Еще мне не нравится этот Сюэ Ян, который постоянно отирается там. Добром это не кончится. Знаешь, если бы не эти Вэни, твоего дружка было бы гораздо проще спасти. Во время разговора пришел ученик и доложил что пришел Цзинь Гуаньяо. Не Минцзюэ удивился, но тут же распорядился принести чай в беседку. Сам же сказал Хуайсану, что они продолжат разговор в другой раз и вышел. Хуайсан тут же смекнул, что этот Мэн Яо просто так не приходит. Он прокрался вдоль веранды и, прячась за перилами, тихонько достиг такого местечка, с которого ему было слышно и видно происходящее в беседке. Мэн Яо, сверкая ямочками и прихлебывая чай, вкрадчиво толковал: — Брат, ты разве не знал? — Нет, не знал. — Вэнь Цин не зря же была особой приближенной к Вэнь Жоханю. Думаешь за какие заслуги? — Думаю как хороший лекарь. — Вот-вот. А хороший лекарь отлично знает анатомию. И может не только лечить, но и профессионально покалечить. — То есть? — У Вэнь Жоханя был огненный дворец, куда он отводил своих пленников. — И что же? Ты же собирался отвести меня туда и моих адептов. — А то, что я хотел разоблачить зверства одного человека и хотел, чтобы ты это увидел. Ты не рассматривал такой вариант? Не Минцзюэ покачал головой: — Вот оно что? — Вот именно. Я хотел, чтобы ты увидел те самые пыточные орудия, которые были изобретены той самой врачевательницей! Брат! Ты не понимаешь! Почему ты меня никогда не понимаешь? Этот самый клан и был замешан в самых страшных зверствах. Сколько людей пострадало от этих, так называемых врачевателей! Они устраивали самые настоящие пытки и издевательства! Люди умирали в страшных мучениях! А теперь ты мне не веришь! Брат! До чего же ты наивен! Не Минцзюэ помолчал, обдумывая сказанное. Через какое-то время он спросил: — И для чего ты мне сейчас рассказал подобное? — А для того, чтобы ты знал, каких страшных преступников покрывает Вэй Усянь. После этих слов Мэн Яо начал собираться: — Прости, брат, дела. Заскочил к тебе буквально на минутку. Соскучился очень. Он откланялся и ушёл. Хуайсан выбрался из укрытия, подошел к брату. — Ты все слышал, — кивнул ему старший. — Да, но это неправда. Дагэ, не верь ему. — Ладно. Ждём что скажет нам твой друг. — Через две недели. — На следующей неделе глава Цзинь снова собирает глав орденов. — Я пойду? — Пошли. Через неделю братья Не присутствовали на внеочередном заседании советов кланов. Хуайсан слышал то там, то здесь, что говорили о том, как клан врачевателей во главе с девой Цин участвовал в зверствах. — Они пытали и мучили людей. В том числе и наших адептов, — говорили одни. — Сколько людей погибло в страшных мучениях от их рук! — восклицали другие. — Почему эти палачи еще живы? — Почему все молчат? — Из сразу надо было уничтожить! Многие требовали выдачи преступников, кипя справедливым гневом и негодованием. — Вы думаете Вэнь Цин зря была приближенной Вэнь Жоханя? — Не зря. Он очень любил издеваться над людьми. Лань Сичэнь сказал: — Он был болен и дева Цин лечила его. Кто-то спросил: — Откуда вы это знаете, глава Лань? — Мой дядя говорил когда-то. Вмешался Цзинь Гуаншань: — Кто? Учитель Лань? Он дружил с Вэнь Жоханем? — Нет, что вы? — А я лично знал его. Это был довольно моложавый мужчина средних лет и с отменным здоровьем. Зачем бы ему понадобилось лечиться? Если у вас есть какие-либо доказательства, предоставьте их нам. Лань Сичэнь ответил: — Доказательств нет. — Ну тогда не вносите дезинформацию, глава Лань. Не путайте народ. Хуайсану захотелось закричать о том, что он слышал их разговор, сидя в кустах роз. Но что толку? Он не успеет договорить свою фразу до конца, как эта парочка Цзиней уже придумает что-то. Вон они как главу ордена Гусу Лань дружно заткнули. «Прямо любо-дорого смотреть, как спелась парочка мерзавцев! Да что же это такое?» Он в бессильном отчаянии посмотрел на старшего. Не Минцзюэ в это время уже переключился на то, что он спорил с кем-то насчет Сюэ Яна. Да, тут была проблемка пострашнее. После совета кланов Мэн Яо подошел к Не Минцзюэ: — Брат, есть способ реабилитировать даже этих преступников. Если молодой господин Вэй согласится обменять их жизни на один очень опасный артефакт. Тогда орден Ланьлин Цзинь может гарантировать им полную безопасность. Не Минцзюэ прищурился: — А не потому ли, что кое-кому захотелось власти? Цзинь Гуаньяо, выдай лучше настоящего преступника! — Ну что ты, брат? Как я могу? Он приглашён не мной, не мне и решать его судьбу. Не Минцзюэ посмотрел на него как на пустое место и вышел. Следом выскользнул Хуайсан. По прибытии домой старший брат просто рвал и метал: — Сюэ Ян, военный преступник. И они покрывают его! Хуайсан же переживал по своему поводу: — Дагэ, но ведь это неправда, не мог Вэнь Цюнлинь быть таким. Он слишком порядочный для этого. Старший набрал воздуха в легкие, с шумом выдохнул: — Ладно, ладно. Посмотрим, что они скажут. Правда после такого заявления спрятать их будет гораздо сложнее. Люди слишком озлоблены и решительно настроены против них. Хуайсан горестно вздохнул и пошел к себе. Он написал в дневнике этим вечером: «Дорогой дневник. Все наши усилия спасти Вэй сюна терпят поражение по всем фронтам. Цзини рвутся к власти и хотят, обменять жизни родственников Вэнь Нина на стигийскую тигриную печать. Но так же сохранить жизнь настоящему преступнику. Что творится? О том, что эти люди творили зверства заговорили теперь многие. Ненависть растет, все кланы требуют немедленно уничтожить остатки клана Вэнь. Я боюсь, что дагэ скоро поверит этим слухам. Они заткнули сегодня даже Лань Сичэня. А ведь он всегда пользовался неоспоримым авторитетом. Что происходит? А главное мой Вэй сюн! Он вынужден защищать этих людей, хотя они ни в чем не виноваты! Почему из него сделали козла отпущения? За что? За то, что он силен и опасен? А эти господа не боятся, что выкопают себе могилу? Ведь его терпение тоже не безгранично! Мы обнялись с ним и я понял, что дальше будет только хуже. Первый раз Вэй сюн обнял меня с каким-то отчаянием или сожалением. По крайней мере ему сейчас не особо уютно и вся эта ситуация напрягает его. Что делать? Как поступить? Ладно. Через неделю я вновь увижу его. Очень надеюсь, что результат будет положительным.» Через пару дней вновь пришёл в гости Лань Сичэнь. В этот раз он рассказал, что наказали братишку за то, что он якобы нагрубил главе Ланьлин Цзинь, покинул раньше времени заседание и разговаривал с девой Ло, которая оскорбила всех присутствующих хамским поведением. — Чем же она оскорбила? — спросил Хуайсан. — Тем, что заступалась за молодого господина Вэя. Не Минцзюэ сказал: — Из всех там присутствующих самым настоящим мужчиной была эта девушка. Она не побоялась дать ответ этим лицемерам. Лань Сичэнь возразил: — Но ведь никто из глав не поддержал его. Мы с тобой тоже промолчали. Не Минцзюэ ответил: — Я не поддержал потому, что не одобряю действий Вэй Усяня. Если он скрывает преступников, то лучше бы действительно их всех казнить. А глупого мальчишку забрать оттуда, чтобы не маялся дурью. Хуайсан возмутился: — Дагэ… — Хуайсан, ты точно все знаешь? — Я знаю Вэнь Цюнлиня. Лань Сичэнь вздохнул: — Мы точно не знаем ничего. Но то, что Вэнь Цин и ее брат были особами весьма приближенными к Вэнь Жоханю, мы не можем отрицать. — Это верно. Хуайсан вздохнул. Больше он ничего не стал говорить. Вдруг кто-то из братьев проговорится Мэн Яо? Ему иногда казалось, что Сичэнь гэ опоили чем-то. Про их план с дагэ он тоже не стал рассказывать Лань Сичэню. И был благодарен старшему брату, что тот тоже не стал ничего говорить, несмотря на свою особую неприязнь к клану Вэнь. Когда Сичэнь гэ ушел, старший повернулся к Хуайсану: — Знаешь, они хотят обменять этих людей на тигриную печать. — Сказать Вэй сюну об этом? — Как хочешь, можешь сказать. Но мне кажется, что нет в этом смысла. — Почему ты так думаешь, дагэ? — Потому, что Вэй Усянь, конечно, не празднует никого и действует опрометчиво. Но он же не дурак. Он знает, что цель Цзиней — завоевание власти с помощью мощного оружия. Ты же помнишь, Цзинь Гуаншань уже пытался договориться. Хуайсан кивнул: — Да, я помню этот момент. — Ладно, сначала узнай каков результат. — Хорошо, дагэ. — Только будь предельно осторожным. — Я постараюсь, дагэ. Вскоре Хуайсан снова отправился в Илин. В этот раз разговор был менее приятным. Вэй сюн спустился к нему сразу же, как марионетки издали заметили его и передали о прибытии Хуайсана. Он вел за руку ребенка. Мальчик был совсем маленьким, он смешно прыгал с камушка на камушек. Увидев Хуайсана, он спросил: — А где богач гэгэ? — А-Юань, я же тебе говорил, что у него много работы. Он не придёт. Хуайсан улыбнулся малышу: — А кто такой богач гэгэ? — О, это такой большой дяденька в белом платье. Он мне купил бабочек и меч. И теперь Сянь гэгэ меня учит фехтовать. — И как успехи? — спросил Хуайсан. — О, я теперь фехтую как взрослый. Хуайсан посмотрел на Вэй сюна. Тот с улыбкой наблюдал за мальчиком. Повернув голову к Хуайсану, он пояснил: — Лань Чжань приходил. Он мне чуть не разбаловал ребенка. Накупил ему кучу игрушек. Хуайсан улыбнулся: — Детей надо иногда баловать. Они тогда добрее вырастают. — Ага. И папами называют тех, у кого есть деньги. — Папами? — переспросил Хуайсан. — Ну да, А-Юань поймал его за ногу, ревел на всю улицу и называл папой. Хуайсан с улыбкой посмотрел на малыша. «А ведь он действительно очень похож на Лань Чжаня! Удивительно! Возможно маленький Лань Чжань таким и был!» А-Юань ответил: — Жалко, что он больше не придёт. — Ему было некогда. А-Юань, у взрослых всегда мало времени. — Неправда. Он хотел остаться с нами. Ты сам его прогнал. — Не прогонял я его. А просто проводил. Хуайсан спросил: — Лань Чжань? Интересно, что его привело в такую глушь? — Сказал, что ночная охота. Просто мимо проходил. — Мимо? — Ну да, мимо. Он сам так сказал. Снова А-Юань ответил: — Не мимо. Он искал нас. — Кто тебе это сказал? — Не знаю. Но мне так показалось. Хуайсан вытащил кошелек: — Вэй сюн. Извини меня, я не знал, что тут такой прелестный малыш и ничего не принес ему в подарок. Возьми, купи ему что-нибудь. Вэй Усянь замахал руками: — Нет, нет, Хуайсан. Не нужно. У него все необходимое есть. — Ну что ты, это же для ребенка. — Не нужно, Хуайсан. Я не возьму денег от тебя. Не обижайся. Не стоит его баловать. Хуайсан вздохнул: — Ладно, расскажи мне, как ты поговорил со своими подопечными. Ты же уже можешь поделиться результатом? Вэй сюн вздохнул: — Да, поговорил. — И что? — Они отказываются менять фамилию. И не хотят отказываться от своей клановой одежды. — Ну почему? Ведь только так мы можем спасти им жизнь. Вэй сюн пожал плечами: — Я не смог убедить их, как ни старался. Они считают это предательством пред своими предками. (1) (1) в китайской культуре существует культ почитания предков. Считается, что предавший свой клан будет проклят своими предками и не имеет права на перерождение. — Я понимаю. Но сейчас разговор идёт о жизни и смерти. — Дева Цин очень горда и никогда не поступится своим статусом и фамилией ради спасения жизни. — Но ведь кроме нее там еще человек пятьдесят женщин и стариков. — Они считают так же. Хуайсан был в отчаянии: — Что теперь делать? Вэй сюн, а ты? — А я не могу бросить их. Я им обязан. Да и вышло бы не по-человечески. — Но ведь и этот кроха не виноват. Он только жить начал. — Не виноват. Но я обещаю тебе. Я сделаю все для того, чтобы он выжил. Кстати, мне тут предлагали обменять стигийскую тигриную печать на этих людей. — А ты? — Не согласился. Отдать печать равносильно тому, чтобы обречь всех на гибель. — Да, ты прав, Вэй сюн. Получается замкнутый круг. Они все равно не оставят вас в покое. Сейчас этих людей обьявили военными преступниками. — Я знаю. Иначе их не держали бы в таких условиях на тропе Цюнци. Почему эти люди должны отвечать за преступления всего ордена Цишань Вэнь? — Потому что орден Цишань Вэнь покрыл свое имя несмываемым позором. Теперь всякий, кто носит эту фамилию попадает под подозрения. В это время к ним спустился высокий красивый парень. Лицо он имел очень бледное, его благородные черты на первый взгляд казались неподвижными.