Незнайка.

«А ты ушел блестящим звездопадом. А ты ушел в серебряный туман. Преодолев барьеры и преграды, И наше лето лишь самообман… И наше лето там в звенящей сини, Среди цветенья и непройденных дорог. И на щеке слеза моя застыла… Искал тебя…но я найти не смог… И ветер плачет, словно над могилой. И проклинает злобную судьбу. А я зову, кричу и с новой силой Встаю и за видением иду… Ищу твой след, но он уже затерян. Иду я в никуда и вновь молю… И глубину отчаянья измерив, Я повторяю: до сих пор тебя люблю.» Хуайсан отчаянно бросился к дереву: — Вэй сюн! Вэй сюн, тем временем, что-то положил в дупло дерева, отошёл в сторону, улыбнулся своей солнечной улыбкой и растворился в воздухе. Хуайсан добежал до дерева, но увидел лишь звёздную пыль, которая взметнулась ввысь, серебряными и золотыми искорками пронеслась над вершинами гор и растаяла с лёгким вздохом в утреннем небе где-то за горизонтом. Хуайсан наткнулся на корявый ствол дерева. Постоял так несколько минут, провожая сверкающий звёздный поток и ему казалось, что прекрасные глаза Вэй сюна смотрят на него откуда-то сверху. Он провел руками по корявому стволу, нащупал большое дупло, забрался на камень рядом с деревом, заглянул в безмолвную чёрную дыру. «Что я там ищу? Свой странный сон? Нет. Все правильно. Нужно разобраться. Хуайсан, ты же хотел разобраться.» Хуайсан пошарил на дне дупла. Его руки наткнулись на что-то. Он ухватил это и вытащил соломенную бабочку. Такую бабочку он видел в руках А-Юаня. «А-Юань! Значит Вэй сюн ушел вместе с ним! Остатки клана погибли от рук Цзинь Гуаньяо! Но дагэ ничего не сказал, что между ними был малыш. Да он бы точно не позволил этому убийце поднять руку на ребенка! Возможно это намек на то, что Вэй сюн забрал мальчика в безопасное место. А если за ними охотятся люди Цзинь Гуаншаня, то у Вэй сюна просто не было выбора. Чем дальше они уйдут, тем безопаснее для них же. Все правильно.» Да, все казалось бы вполне логичным, но по щекам Хуайсана все равно потекли слезы. «Хуайсан, не плачь, если Вэй сюн сказал, что он вернется, значит он вернется.» Хуайсан еще раз пошарил в дупле, вытащил круглый белый камушек, на котором были начертаны пара иероглифов. Он долго смотрел на эти предметы и вдруг его осенило, Вэй сюн рассказывал про свое изобретение. Это талисман перемещения. Точно! Возможно они им воспользовались! Хуайсан еще постоял возле дерева, рассматривая в своих руках два предмета. Детская игрушка и камушек с иероглифами, начертанными красными чернилами. Все, что осталось ему от Вэй сюна. От Вэй сюна и А-Юаня. Хуайсан снова посмотрел на небо. — Вэй сюн… Он долго еще стоял, глядя на небо и сжимая в своих ладонях два предмета. Ему все казалось, что лёгкий звёздный поток до сих пор витает в небе. Потом положил эти предметы в карман и снова начал шарить в дупле дерева. Ничего не найдя, он наконец начал спускаться с горы. Придя домой, обнаружил своего дагэ очень взволнованным: — Хуайсан, я уже думал, что ты не придешь. Уже хотел пойти на поиски. Хорошо тебя видели в гостинице и мне сказали, что ты жив, здоров. — Дагэ, я искал. Я облазил весь склон горы, но не нашел даже малюсенькой зацепки. Он вытащил из рукава два предмета: — Вот всё, что я нашёл. Старший повертел в руках бабочку: — Детская игрушка? — Да, там среди этих людей был маленький ребёнок. А-Юань. — Маленький ребёнок? — Да, Вэй сюн с ним постоянно возился. — Но когда мы были там, ребенка не было. Мы подоспели к тому моменту, когда адепты Ланьлин Цзинь таскали убитых людей в пещеру. — Я предполагаю, что Вэй сюн забрал малыша и скрылся с ним. С помощью вот этого предмета. Не Минцзюэ взял белый круглый камушек, рассмотрел иероглифы на нем: — Похоже на талисман. — Это талисман перемещения. Мне Вэй сюн рассказывал про этот предмет. Он помогает сжать время и пространство до такой степени, что в считанные минуты можно попасть очень далеко отсюда. Старший задумался: — Но, я так понимаю, действие его не исчерпано. — Почему ты так думаешь? — Потому, что надпись на камушке не исчезла. Я не знаю действие этого предмета, но нас учили, что когда действие таких предметов усиления используется в полную силу, то надпись должна выполнить свою функцию и исчезнуть. — Вот как? Дагэ, значит они не успели им воспользоваться? — Думаю, да. — Так значит Вэй сюн не мог уйти далеко? — Возможно, что у него не один такой артефакт. — Возможно, — согласился Хуайсан. — Но за те три месяца пока ты пролежал в болезни, они могли уйти достаточно далеко. — Да, ты прав, так что искать было бесполезно. — По крайней мере ты убедился, что они не погибли. Иначе ты нашел бы их останки. — И то верно. Знаешь, дагэ, мне сейчас как-то полегчало даже. — Я знаю. Потому и не стал тебе мешать. Просто, Хуайсан, хотел чтобы ты узнал и успокоился. Думаю весть о гибели своего дружка ты бы не смог спокойно пережить. — Спасибо, дагэ. Хуайсан унес к себе предметы. Он бережно положил их в большую фарфоровую чашку с замысловатыми узорами. Поставил на полку рядом с фигуркой «Вэй сюна». Там же стояли трофеи, которые Вэй сюн выиграл тогда в уличную игру на меткость. Эти подарочки были особенно дороги ему. Он насыпал корм канарейке: — Ну привет, золотая птица. Давно не виделись. Хуайсан посвистел пичуге, та обрадовалась и выдала чистую и звонкую трель. Хуайсан помылся, переоделся и сел, чтобы описать все события в дневник. Описав свои поиски, он в конце добавил: «Мой сон был настолько реалистичным, что у меня возникла мысль, что это было не зря. Всё таки Вэй сюн хотел мне что-то сказать. И этот поцелуй под деревом. Это ведь был прощальный поцелуй. И именно в дупле этого дерева я нашел эти предметы! А чтобы я не сомневался, Вэй сюн послал мне свое изображение, чтобы я нашел это. Думаю это весточка для того, чтобы я не переживал. Чтобы я знал, что все хорошо. И он в безопасности. И А-Юань тоже в безопасности. Погибли Вэнь Цин и Вэнь Цюнлинь. Погибли члены их семьи. Погибли ни за что. Цзинь Гуаньяо убил их. Цинично и жестоко убил. Легко убить беззащитных людей. Смог бы он вот так запросто напасть на них, если бы у них не отобрали мечи? Вряд ли. Мэн Яо никогда бы не полез на рожон. У него все просчитанно и продуманно. Хотя вызывает сомнение один момент. Странные методы подката к прекрасному парню. Убить всех кто ему дорог. Неужели он думал, что Вэй сюн кинется ему на шею после всего этого кошмара? Яо очень хитер и умеет быстро менять маски. Но здесь непонятны его мотивы. Предложить гордому, независимому и прекрасному парню место наложника? Не слишком ли у Гуаньяо завышена самооценка? Не из-за его ли позорного предложения бедный Вэй сюн предпочёл сбежать куда подальше? Лишь бы не видеть и не слышать этого горе-воздыхателя? Хотя…вряд ли… Вэй сюн давно уже хотел взять паузу. Наверняка он ушел в тот самый мир из которого пришел сюда к нам. В тот самый мир, где нет боли и скорби, где тишина и покой, где можно отдохнуть израненной душой и изболевшимся сердцем. Он слишком много перенёс. Слишком много для своей недолгой жизни. Так что у него не хватило здесь времени пережить и осознать все эти ужасные события. Да и не дали бы ему спокойно здесь жить, потому и пришлось уйти туда, где нет глупых и лживых людей. Я не знаю что в этом мире. Возможно там нет понятия времени, нет скоротечности жизни, нет слез от потери близких. А есть только тишина и покой. Но я знаю одно. Вэй сюн обещал вернуться. Я буду ждать.» Вдруг заболело в нижнем даньтяне, маленькое зернышко, зародыш ядра вдруг тревожно забился, словно птица в клетке. Хуайсан погладил его, утешил: — Не тревожься. Он вернётся. Вернётся. На полях написал: «Этот неожиданный поцелуй… Хотелось бы, чтобы это было наяву. Но как замирало сердце… Пусть это сон, навеянный моими фантазиями. Он тоже будет в моей копилке. Вряд ли будет ещё. Но он придал мне сил. Я буду ждать. Я люблю. Я верю. Я жду. Я ничего не жду от него. Не жду какого-то особого отношения к себе. Не жду ничего кроме дружбы. Не осмелюсь даже думать ничего лишнего. Я просто жду его. Просто жду, чтобы он был. Чтобы хотя бы иногда иметь возможность обнять его и заглянуть в его бездонные глаза. Самые прекрасные глаза в этом мире. Самые прекрасные и единственные. отому, что больше нет подобного ему. Нет. И не будет. Никогда.» На следующий день в гости заглянул Лань Сичэнь. Они степенно беседовали за чашкой чая. Сичэнь гэ продемонстрировал свою новую книгу. Очень красиво оформленная книга, которой он особенно дорожил. Хуайсан взял в руки тяжёлый том. — Сичэнь гэ, кто рисовал такие шикарные иллюстрации? — Все полностью было написано и нарисовано вашим покорным слугой. Лань Сичэнем. Хуайсан с восторгом рассматривал иллюстрации. Лань Сичэнь по праву гордился этой прекрасной книгой. Ведь иллюстрации в этой книге были выполнены им самим. Особенно с большой любовью были выписаны портреты Вэй Усяня и его братишки. В описании Аннигиляции солнца было несколько красочных иллюстраций. Прекрасный юноша в черных летящих одеждах в изящном прыжке с разворотом словно парит в воздухе. Прекрасная белая рука с красивыми тонкими пальцами подносит к пухлым нежным губам флейту. Его шикарные волосы с красной лентой развеваются на ветру. Ветер раздувает черные одежды на изящной гибкой фигуре. Внизу поверженные враги. Он один мог управиться с многочисленной армией! Эта иллюстрация передавала красоту и невероятную мощь солнечного юноши. Хуайсан перелистнул страницу, наткнулся на рассказ про то, как сражались плечом к плечу Вэй Усянь и Лань Ванцзи. На этот раз иллюстрация изображала Лань Ванцзи, защищающего своим мечом прекрасного юношу. Взгляд у младшего нефрита был такой, словно он защищает самое дорогое. На третьей иллюстрации они стояли спина к спине. Лань Сичэню очень хорошо удалось передать то самое общее настроение молодых людей. Смелость и решительность. Они смотрелись, словно одно целое! — Какая шикарная вещь! — восхитился Хуайсан, — Сичэнь гэ, я очень хочу такую же книгу. — Хуайсан, это первый авторский экземпляр. Как только издатель напечатает их тиражом, я обязательно подарю тебе такую же. — Хорошо, спасибо, Сичэнь гэ. Хуайсан не просил дать почитать книгу. Он просто бережно перелистывал страницы, и понимал, что и сам Лань Сичэнь наверняка частенько перелистывал эту книгу. Хуайсана вдруг осенила догадка. А ведь сам Лань Сичэнь ни на что не рассчитывает! Он уже тогда начинал ассоциировать своего младшенького с солнечным юношей. И это было заметно! Потому что именно это ощущение не давало главе Лань приблизиться к прелестному юноше слишком близко. Он даже не позволял себе никогда фамильярности. И иначе чем «молодой господин Вэй» не называл его. Хуайсан так зачитался рассказами и залюбовался иллюстрациями, что смог кое-как оторваться от чудесной книги и поднять голову только к концу разговора, когда Лань Сичэнь уже рассказывал, как его младший нашел маленького мальчика в дупле дерева, как усыновил его и дал ему фамилию Лань. «В дупле дерева? Вот оно что!» — Как зовут мальчика? — спросил Хуайсан. — А-Юань. Хуайсан ощутил как его брови ползут вверх, он вдруг чуть не поперхнулся от неожиданности, прикрыл лицо веером. «Значит мне не приснилось тогда и Сичэнь гэ был у меня! Но тогда сны и явь просто перепутались в моей голове! Может мне это и хотел сказать Вэй сюн, показывая пустое дупло? Или это тоже был сон? Да что со мной?» Вдруг вспомнился пробирающий до костей ледяной взгляд Лань Чжаня. Взгляд убийцы. Хуайсан невольно поежился. Лань Чжань с его фирменным, тяжелым как кувалда взглядом и маленький ребёнок? Казалось невероятным. Лань Сичэнь, не заметив замешательства Хуайсана, начал прощаться. Хуайсан наконец пришел в себя, закрыл книгу и бережно погладил глянцевую обложку. Потом с великим благоговением и сожалением вернул её брату Сичэню: — Сичэнь гэ, только не забудь про книжку. — Нет, конечно. Хуайсан, не волнуйся. Я же обещал. После его ухода, старший спросил: — Хуайсан, что-то случилось? — А, дагэ? — Ты очень волновался. — Это я должен был его найти. — Что именно? — А-Юаня. Ребенка. — Ты о мальчике? — Ну да. Мне Вэй сюн дал знак. Если бы ты меня тогда отпустил, то я принес бы его в Цинхэ! Брат иронично посмотрел на младшего: — Прикажешь отобрать? Хуайсан смутился: — Нет, дагэ, что ты? Как ты себе это представляешь? Старший слегка улыбнулся: — А что нет? Заберем мальчишку, поменяем его проклятую фамилию Вэнь на Не? Как тебе идея? Хуайсан вздохнул: — Знаешь, по справедливости этот мальчик должен носить фамилию Лань. Теперь брови старшего поползли вверх: — Вот как? — Да, ведь он родной племянник братьев Лань. — Что ты говоришь? — Да, дагэ, я это точно знаю. А-Юань сын их родного старшего брата. Эот брат был первенцем Цинхэнь Цзюня. Только от другой женщины. Эта женщина была из клана Вэнь. То есть отец двух нефритов приходится ему родным дедушкой. — А это значит, что он прямой наследник должности главы ордена? — Получается, что так. — Откуда ты это узнал? Пришлось наконец признаться: — Я был в Цишане, когда праздновали в честь Вэнь Чао. — Как ты туда пробрался? Кроме Цзинь Гуаншаня тогда никто не пошел на это позорное торжество. Тот же вечно лизал задницу Жоханю. Потому и во время Аннигиляции солнца воевать с ним не хотел. — Вэнь Цюнлинь помог мне. И я подслушал разговор Вэнь Жоханя с Цзинь Гуаншанем. Они как раз об этом говорили. И Хуайсан передал весь из разговор. — Почему ты сразу этого не сказал? — А ты бы меня отпустил туда? — Нет, конечно. Это слишком опасно. А потом почему не рассказал? — А ты бы потом стал бы меня отпускать, зная, что я могу так рисковать? — Конечно же нет. Однозначно. — Ну потому и молчал. — Ладно, ладно. Я же не знал, что ты у меня такой сыщик. — Дагэ, прости меня, пожалуйста. — Ну куда деваться? — Сичэню гэ будешь говорить? — Нет. — Почему? — Боюсь, что он перед Гуаньяо проговорится и тогда мальцу точно крышка. — Да, дагэ, ты прав. Гуаньяо спит и видит как напакостить Ланям. Уж он то не упустит случая, тем более мальчик является прямым наследником должности главы ордена. Если с ним что-то случится, то это надолго ослабит их клан. Я смотрю он так и пасётся в Облачных глубинах? — Да, так и пасётся. Думаю он нацелился на секретные техники Гусу Лань. Не зря же они так долго отстраивали библиотеку. — Я слышал, он все изобретения Вэй сюна себе заграбастал? — Это верно. Но скоро совет кланов. Орден Ланьлин Цзинь обещал поделиться со всеми артефактами. Думаю они сунут нам именно то, что им самим кажется бесполезным. Дагэ оказался прав. На очередном совете кланов орден Ланьлин Цзинь львиную долю изобретений забрал себе, кинув несколько незначительных предметов другим орденам, которые явно Вэй сюн изобрел просто от скуки. Рассматривая то, что досталось братьям Не, Хуайсан заметил листочек с рисунком его же веера. Та же надпись! Такой же размашистый, небрежный почерк. Те же самые иероглифы. И больше ничего. Хуайсан вспомнил, как Вэй сюн обещал исследовать эту надпись и найти откуда взялись эти иероглифы. Наверняка воспроизвел по памяти надпись. Он спросил у брата: — Дагэ, можно я это заберу себе? Не Минцзюэ пожал плечами: — Бери. Хуайсан забрал листок и положил в карман. Он сел ровно и стал изучать лицо выступающего Цзинь Гуаньяо. А тот усиленно улыбался, сверкая своими ямочками, блестя живыми глазками и расшаркиваясь по роскошному ковру перед названными братьями. Он бы казался даже милым, обаятельным малым, если бы Хуайсан не знал о его зверской, маньячной натуре. Через время все кланы были приглашены на свадьбу. Гуаньяо женился. Он прислал пригласительное письмо. Не Минцзюэ распечатал конверт. — Он женится на Цинь Су. Помнишь эту девушку? Хуайсан кивнул: — Конечно помню. Мне жаль её. Но она сама бегала за ним. Во время Аннигиляции солнца он оказал ей какую-то услугу. С тех пор она его полюбила. — Главное, чтобы она не узнала о его злодеяниях. Хуайсан вздохнул: — Рано или поздно она все равно узнает. Доброжелателей много, кто-нибудь расскажет. Не Минцзюэ покачал головой: — И тогда я не завидую бедной девушке. Они приготовили подарок и прибыли на торжество. Возле самой лестницы их ожидал радостный Лань Сичэнь. — Брат, наконец-то у А-Яо появился человек, который будет положительно влиять на него. Дева Су известна своей строгостью и благонравием. Думаю все вместе мы теперь справимся. Не Минцзюэ с сомнением покачал головой: — Не знаю, мне кажется, что характер А-Яо уже устоялся. И мы никак не повлияем на его действия. — Но может молодая супруга отвлечёт его от дружбы с Сюэ Яном. — Кто знает? Хуайсан смотрел на Лань Сичэня и думал: «Чему радуется? Не пойму.» Они вошли в зал. Лань Сичэнь привёз в подарок картину времен года, которую нарисовал на ширме, специально для этой цели. — А-Яо, поздравляю тебя от всего сердца. Видно, что девушка будет тебе хорошей женой. Я очень рад за тебя. — Брат, спасибо тебе. Надеюсь ты тоже скоро найдёшь себе хорошую невесту. Лань Сичэнь печально улыбнулся, но ничего не ответил. Хуайсан вздохнул и подумал, что свое счастье Сичэнь гэ уже упустил и теперь наверняка горько корит себя за это. Он посмотрел на невесту. Она показалась ему печальной. Вдруг рядом с собой он услышал разговор. — А где родители Цинь Су? — Пришел только отец. — Что случилось? — Мадам Цинь лежит с сердечным приступом. — Теперь понятно, почему невеста не в настроении. Нельзя было перенести свадьбу? — Цзинь Гуаньяо настоял. Вдруг тихо вмешался другой мужчина: — Я слышал она приходила сюда тайно накануне свадьбы. Ночью. — Вот как? Я не видел. — Она приходила поговорить с Гуаньяо. — Откуда ты знаешь, что это именно она была? Наверняка же она не официально приходила. — Узнал по её личной служанка. Она везде с ней ходит. Хуайсан повернул голову, чтобы рассмотреть лицо мужчины, но они тут же замолкли. Хуайсан решил отыскать его как только все напьются. Свадьбу планировалось праздновать три дня. Из Гусу был только один Лань Сичэнь и несколько учеников из его отряда. Вечером они засобирались домой. Лань Сичэнь смог присутствовать только на первом дне свадьбы своего названного брата. Не Минцзюэ спросил: — Ты не останешься? — Я бы остался, но не могу оставить надолго ни братишку, ни малыша. — Понятно. Передавай ему от меня привет. — Непременно. Братья Не остались. Вечером, когда они направлялись в гостевую комнату, они услышали голос Цзинь Гуаньяо, который игриво шутил с кем-то: — Послушай, я не наследник поста главы, так что могу жениться на ком угодно. Хоть на мужчине! Другой, не менее знакомый голос, отвечал: — Нет. Как раз таки ты сейчас и наследник. — Мой папаша лучше притащит еще одного своего ублюдка, чем сделает меня наследником. — И что ты этим хочешь сказать? — А то, что ты тоже неплохо бы смотрелся в красном. — Иди ты… — Куда? Сюэ Чэнмэй (1), куда мне идти от тебя? Братья Не переглянулись. У обоих на лицах было написано: «Сюэ Ян!» (1)Фамилия Сюэ Яна, 薛, является верхней половиной другого символа, Ni (niè), что означает грех, или зло. Его вежливое имя 成成美 (Xuē Chéngměi) происходит от пословицы 成人之美 (chéng rén zhī měi), означающей «помогать другим делать добрые дела», и обычно используется для описания поведения джентльмена. Сюэ Ян тем временем возмутился: — Как куда? У тебя сегодня свадьба была! Разве не так? — Да? А жаль. Я бы лучше с тобой замутил. — Слушай, иди ты знаешь куда? — Так куда же, свет очей моих? Да убери свой дурацкий ножик! За девственность свою испугался? — А ты лапы свои убери! И вали от меня подальше! — Так куда мне валить? — К невесте своей вали! Разве ты сейчас не с ней должен быть? Она наверняка ждет тебя? — Ой, не смеши меня! — Думаю она злится на тебя. — Ой, я тебя умоляю! Мне уже надоела эта тупая курица. Не помрёт, подождёт. — Слушай, я тут одну вещь узнал. Твой вечно озабоченный папаша с кем только ни шлялся. Говорят, он даже к мадам Цинь подкатывал. Не удивлюсь, если окажется, что вы брат и сестра. — Эй, ты это брось. Закрой рот на замок и ни единой собаке не вздумай проговориться! Ты меня понял? — Чего это ты вдруг так раскипятился? Не бойся, кому мне говорить? — Ладно, ладно, иди уже спать. — А ты? — Я тут посижу. — Так не пойдёшь к своей супруге? — Не твое дело. — Что? Не стоИт? — Ты еще мал, чтобы понимать во взрослых вещах! — Да ладно. Хочешь совет? — Не желаю советы от малолеток! — Ну да, куда мне до тебя! Ты же у нас тут самый опытный! Но я всё-таки скажу. Представь себе своего принца и смело ступай в спальню. — Ой, лучше заткнись! Без тебя знаю как надо! — А чего тогда здесь сидишь, если знаешь? — Может я настраиваюсь! Не Минцзюэ хотел немедленно подойти и обличить Цзинь Гуаньяо, но Хуайсан придержал брата за рукав: — Подожди, послушаем. Сюэ Ян сказал: — Ну тогда и я посижу. — Что ты от меня хочешь? — Ты знаешь. А ты что хочешь? — Ты тоже знаешь. — Но этот красавчик тебе не по зубам. Кстати, я так и не понял, что с ним стало? — Я тоже не понял. Слушай, не спрашивай, прекрати мне рвать душу. — Говорят ты ревел, как безутешная вдовушка на похоронах любимого муженька. — Тебе то что? Лучше сходи в тюрьму и проверь этого бешеного. Последнее время он стал приходить в себя. — Я попробую изготовить новые гвозди. Этот бешеный пёс признает только своего хозяина. — Ладно, иди. Братья Не снова переглянулись, старший не выдержал и подошел к молодым людям: — Мэн Яо, что здесь делает этот человек? По правде говоря, его место в тюрьме! А еще лучше на плахе! — Брат, прости, что я могу сделать? Сюэ Яна пригласил не я, а мой отец. Сказав это, он легонько подтолкнул Сюэ Яна к выходу. Тот выскользнул из беседки и растворился в темноте. Не Минцзюэ гневно сказал: — Он преступник! Ты это понимаешь? — Мне отец поручил присматривать за ним! — Присматривать? Не похоже. Смотрю, вы хорошо сдружились! Неплохо тут воркуете! Голубки! В общем так, я требую, чтобы преступник сидел в тюрьме! Ты меня слышал? — Брат, но у меня свадьба, давай не будем портить праздник! — Свадьба? Не особо то ты стремишься к своей невесте! Я все слышал! Слышал как ты отзываешься о девушке! И не стыдно тебе? — Брат, ты ничего не понимаешь! Зачем ты меня отчитываешь? Ты сегодня мне испортил всякое настроение, что я даже к Цинь Су идти не хочу! — Да ты и без меня не хотел! — Наоборот, если бы ты меня не держал, то я давно бы был с моей женой! Прости, брат, но мне надо идти. Цзинь Гуаньяо выскользнул из беседки и быстро пошел в сторону своих покоев. Старший сказал Хуайсану: — Все таки насчёт Сюэ Яна я завтра поговорю с Гуаншанем. — Будет ли он слушать? — Не знаю. Но я всё-таки скажу. На следующее утро, Не Минцзюэ пошел к Цзинь Гуаншаню. Вернулся очень мрачный. — Дагэ, что он сказал? — Он молол чепуху. Якобы Сюэ Ян много сделал для ордена и он ему обязан, потому не может арестовать. Хуайсан вздохнул: — Брат, тут надо действовать по-другому. — Как? — Я пока не знаю. Но я подумаю и понаблюдаю. На втором дне торжества Хуайсан заметил, что некоторые шепчутся, поглядывая в их сторону. Хуайсан понял, что говорили про них, а значит при нем ничего не скажут. Он решил подождать, когда все хорошенько напьются, потеряют бдительность и у них развяжутся языки. Ближе к вечеру гости были уже достаточно пьяны, чтобы не следить за своим языком. Хуайсан, прикрываясь веером и делая вид, что пьян в стельку, покачиваясь, бродил по залу, натыкался на людей, делал вид что не узнает никого, просил поддержать и показать дорогу к своему столику. И каждый раз спрашивал: — Вы не видели моего дагэ? — Да вон же он. Сидит на своем месте. — Я не дддойду, — жаловался Хуайсан, ухватившись за чей-нибудь рукав. Он делал вид, что падает. Ему помогали те гости, кто еще не был настолько пьян. — Что-то Хуайсан совсем напился, — говорили некоторые. — Немудрено, с таким-то братом. — Что такое? — спрашивали другие. — Да он наверняка тиранит бедняжку. Единственная отдушина — только напиться. — Он раньше неплохо пил с Вэй Усянем. Наверняка ему доставалось от старшего. В одной группе уже шли пьяные шуточки, люди смеялись. Хуайсан сделал вид, что уже окончательно не стоит на ногах. Он плюхнулся за близлежащий столик и уронив голову прямо на поверхность стола, закрыл глаза и притворился спящим. Один глава сказал: — Вы слышали? У главы Не едет крыша. — Отчего? — удивился другой. — Да я за ним не замечал, — возразил третий, — он парень честный и прямой. Правда вспыльчив. Но он в здравом уме. — В здравом? Он вчера устроил скандал Цзинь Гуаньяо, испортил ему весь праздник. Да так, что у того пропало настроение даже к своей невесте идти. А сегодня утром устроил скандал главе Цзинь. Орал как умалишенный и топал ногами. — Странно, что это с ним? Не наблюдал за ним, чтобы он был слишком уж скандальным. Да, он парень честный и прямой. Но скандалистом не был. — Ну вот. А теперь стал. — Говорят, что на него действует дух сабли. — Как это? — Ну вот как на Вэй Усяня действовала стигийская тигриная печать, так на Чифэн Цзюня действует его сабля. — Вот оно что! — Раньше это было незаметно. Но по мере того, как он совершенствует тело и дух, сабля все больше и больше на него имеет влияние. — Теперь понятно. — И знаете? Его нрав с каждым днём будет становиться все хуже и хуже. А потом настанет такой момент, что он начнет кидаться на всех без разбору. — Так он кого-нибудь, чего доброго, когда-нибудь убьёт! — Так убьёт же! — Надо держаться от него подальше! И такие разговоры слышались то здесь, то там. — И чем это все в конце концов закончится? — Чем, чем? Искажением ци, когда энергия не сможет помещаться в ядре и порвёт меридианы и все внутренние органы. А это верная смерть. — Ох, ты! Как ужасно. Жаль парня, еще такой молодой! — Так и я говорю! — А откуда вам это известно? — Так все говорят. Хуайсан слушал эти разговоры и понимал, что если он расскажет своему дагэ, тот разгневается окончательно и наверняка попытается разобраться с этими сплетниками. Чем окончательно закрепит за собой репутацию сумасшедшего. Он понимал, что за этими слухами стоит Цзинь Гуаньяо. Ему сейчас выгодно распускать слухи о старшем брате. Поскольку надо как-то оправдать и выгородить Сюэ Яна. Если сейчас Не Минцзюэ начнет добиваться справедливости, то можно запросто сказать: «Да он же сумасшедший!» И этого будет вполне достаточно, чтобы никто не стал его слушать. Кто будет слушать сумасшедшего? На другой день Цзинь Гуаньяо специально появился несколько раз с Сюэ Яном под ручку. Мало того, он постарался показаться старшему брату на глаза. Не Минцзюэ чуть не высказал ему о наболевшем, но Хуайсан остановил старшего, сказав: — Дагэ, не нужно. Он тебя специально провоцирует. — Но зачем? — Чтобы выставить ненормальным. Когда ты начнёшь требовать казни Сюэ Яна, кто будет слушать сумасшедшего? Дагэ сжал кулаки, но сдержался: — Ладно. Но я этого все равно так не оставлю. На следующий день сплетня обросла новыми подробностями. Говорили, что глава Не набросился на Цзинь Гуаньяо с саблей и тот еле унес ноги. И бедная девушка чуть не стала вдовой, не успев вкусить радостей супружеской жизни. Хуайсан уже понял, что мадам Цинь не просто так заболела. Так он все же решил узнать, о чем она говорила с Мэн Яо той ночью. А значит нужно было узнать имя той служанки. На третий день Хуайсан подошел к тому мужчине, который говорил про мадам Цинь. Увидев, что тот уже достаточно пьян, Хуайсан завел с ним пьяный разговор: — Слушай, а мадам Цинь случайно не была с маленькой такой служанкой, которая немного шепелявит? Мужчина, ничего не подозревая, ответил: — Ннееет…не помню…а тебе что за дело до её служанки? — Я как-то слышал, что она умеет делать массаж. Мужчина икнул: — А тебе зачем? — Странный вопрос, — грязно подмигнул ему Хуайсан. Мужчина понимающе захихикал: — Ну ты даёшь! — Я забыл только как её зовут. Кажется Буши…или Бусы… — Нет, нет… эту зовут Бицао. Но я не знал, что она умеет делать массаж. Хуайсан быстренько притащил кувшин: — А ну их этих баб, давай выпьем! — Давай, — обрадовался мужчина и подставил стакан. На следующий день дома Хуайсан писал в дневнике: «Не могу понять Сичэнь гэ. Он радуется за этого подлеца. Нашёл за кого радоваться. Что вообще происходит? Мне очень обидно за моего Вэй сюна. И злость берет на Сичэнь гэ. Так иной раз хочется все ему высказать! Или стукнуть его по голове! Разве не он слагает прекрасные стихи и посвящает Вэй сюну? Разве не он пишет столь реалистичные портреты Вэй сюна? Разве не он трепетно держал Вэй сюна за руку и смотрел на него как на божество? Но почему он прыгает как болванчик на ниточке перед этим подлецом? И знает же, что тот из себя представляет! Я не увидел тут никакой романтики. Просто тупое потакание. Он с ним носится, словно мамаша с ребёнком. Разве что сопли ему не прдтирает. Почему так? Что не так с самим Лань Сичэнем? Меня на него прямо злость берет временами.» Перевернул страницу. «Итак, началась травля на дагэ. Только из-за того, что тот высказал правду в лицо Цзинь Гуаньяо и Цзинь Гуаншаню. Так орден Ланьлин Цзинь избавляется от неугодных ему людей. Подобной травле в свое время подвергся Вэй сюн. Теперь тот же самый процесс происходит с моим дагэ. Цзинь Гуаньяо хорошо знает дагэ. Не даром много времени служил у него. Чем больше его провоцируют, тем больше он гневается. А чем больше гневается, тем больше про него говорят всяких гадостей. И чем больше говорят гадостей, тем интенсивнее его провоцируют на различные скандалы. Схема старая и избитая. Но эффективная. Как это все мерзко выглядит! Сколько могу, я постараюсь сдерживать своего дагэ. Но это не означает, что когда-то они подловят его и их план удастся. Нельзя мне теперь дагэ одного отпускать. Изо всех сил буду рядом.» Еще подумал и написал: «Надо узнать зачем к Гуаньяо приходила мадам Цинь. Что за тайна связывает их? Я узнал имя её служанки. Бицао. Теперь осталось только найти эту девушку и попробовать поговорить с ней.» Но вскоре стало известно, что мадам Цинь скончалась после свадьбы от очередного сердечного приступа. Бицао после этого ушла из ордена в неизвестном направлении. Цинь Су скорбела о матери. Цзинь Гуаньяо же показал себя очень заботливым мужем, он делал жене очень дорогие подарки. Никто не мог его уличить в том, что у него есть на стороне романы, как у его шлюховатого папаши. Он всегда всем своим видом показывал какую трепетную заботу проявляет к своей супруге, так что жены других даже завидовали ей, считая Цзинь Гуаньяо образцовым мужем. Сама же Цинь Су даже не имела возможности подозревать, что в семье может быть по-другому. Наблюдая подобное, Лань Сичэнь гордился младшим названным братом, Не Минцзюэ же с недоверием качал головой. Хуайсана же подобное поведение палача со стажем настораживало. Через некоторое время в гости заявился Лань Сичэнь. В его руках был гуцинь. — Минцзюэ сюн, говорят у тебя шалят нервишки. Позволь я тебе помогу.