Незнайка.

«Как мерзко и гадко, пустые слова… И словно в трясине ты тонешь. От подлостей кругом опять голова… И горем убитый ты стонешь. Бреду как в тумане, Не хочется жить. Устал я от лжи и от фальши. И снова обманут… И чем дорожить? И жить так противно уж дальше. Пустые глаза и пустые слова… Пустые глазницы и души… И кругом от подлостей голова. И мир мой давно уж разрушен… Да, мир мой давно уж разрушен. Да, мир мой давно уж пропал. Но ты мне так нужен, так нужен. Я верить и ждать не устал.» Не Минцзюэ посмотрел на него подозрительно. — Сичэнь? — Я смог к тебе прибыть, как только мой братишка мог сам ухаживать за малышом, и теперь я могу уделить время своим друзьям. Дагэ метнул в сторону друга ироничный взгляд: — Спасибо тебе, что пришел. — Знаешь, Минцзюэ сюн? Сейчас особенно я беспокоюсь сейчас за тебя. — С чего бы это? — Говорят, что твой нрав становится все гневливее и гневливее. — Кто тебе это сказал? Случайно не Цзинь Гуаньяо? Хуайсан вмешался: — Сичэнь гэ, так они это специально сейчас делают, чтобы выгородить Сюэ Яна. Ты же знаешь, что дагэ требует суда над преступником. А они специально тянут время, чтобы отвлечь всех на выдуманное ими самими «безумие» дагэ. А еще потом у них будет оправдание: «все неправда, он же сумасшедший, нашли кого слушать». А Сюэ Ян вовсе не преступник, он хороший. Они постоянно провоцируют дагэ на скандал. Я сам был свидетелем. Таким образом они избавляются от неугодных им людей. Сичэнь гэ, ну ты же сам это уже видел! Лань Сичэнь улыбнулся: — Я видел? Хуайсан, о чем ты? — Как о чем? А ты уже не помнишь? Что они сделали с Вэй сюном? Как они провоцировали его, ты разве этого всего уже не помнишь? Кто бы это выдержал на его месте? Его практически загоняли в угол. А ему приходилось только защищаться. И все вокруг кричали: демон, монстр! А какой он демон? Они его довели специально, им было выгодно это. И ты сам это знаешь! Лань Сичэнь вдруг как-то весь ссунулся, лицо его стало серым. Он ссутулился и бессильно опустился на лавку. Через минуту молчания он кое как открыл рот и сказал неожиданно охрипшим голосом: — Хуайсан, прости. Это все моя вина. И я не забуду этого никогда. Хуайсан снова не выдержал: — Сичэнь гэ, ты знаешь как я уважаю тебя. Но здесь ты не прав. Ты чем помог? Ты занял позицию стороннего наблюдателя. Лань Сичэнь ещё больше понурился. Не Минцзюэ присел рядом и обнял его за плечи: — Ладно, Сичэнь, не вини себя. Это не твоя вина. Это вина тех, кто всеми правдами и неправдами стремится к власти. Они творят страшные вещи. И это все сходит им с рук. Лань Сичэнь опустил голову, не найдя в себе силы ответить. Молодые люди некоторое время помолчали. Через время Лань Сичэнь всё-таки обрел способность говорить: — Ладно, но я все равно буду приходить, чтобы помогать тебе успокоиться. Нервы вещь непредсказуемая. Неизвестно до чего они тебя доведут. А так ты уже спокоен. Все таки музыка она успокаивает и расслабляет. Я думаю, чтобы и А-Яо подключить к нашим посиделкам. — Ладно, можно попробовать. Тем более, у нас музыкальные техники не практикуются. Я с удовольствием послушаю твою игру на гуцине. Только вот Яо то зачем? — Помнишь мы говорили о том, что было бы хорошо, чтобы он больше времени проводил с нами. Это очень хороший предлог, чтобы повлиять на него. — Ну ладно, давай попробуем. Хотя, я не уверен, что из этого что-то выйдет. — Всё таки у него перед глазами будет хороший пример. И он меньше времени будет проводить со своим отцом. — Ну это не лишено смысла. — Да и у него меньше времени будет на этого Сюэ Яна. Тем более, у него сейчас молодая жена, которой нужна забота и внимание. Не Минцзюэ согласился: — И это верно. Ну ладно, пусть приходит. Посмотрим. На следующий день рано утром Лань Сичэнь со своим гуцинем уже был в Цинхэ и играл песню очищения сердца, как он сам говорил: — Это чтобы твои нервы расслабились и успокоились, тогда тебе станет легче переносить всяческие провокации и подначивания со стороны других. Не Минцзюэ сидел и слушал мелодию, прикрыв глаза. В этот самый момент вошел Цзинь Гуаньяо и тихонечко сел на циновку напротив, стараясь не мешать. Положил рядом принесенный с собой инструмент и тоже стал внимательно слушать. Приятная мелодия лилась из-под пальцев Лань Сичэня, она успокаивала и умиротворяла. Когда Лань Сичэнь доиграл мелодию до конца, он поднял глаза на Цзинь Гуаньяо и поприветствовал его с улыбкой. Тот расчехлил гуцинь и попытался извлечь из своего инструмента такую же мелодию. У него получилось весьма неплохо. Лань Сичэнь отметил: — Я слушал и думал сейчас про себя, что у тебя очень хорошая, цепкая память. — Это правда, гэгэ? — сверкнул глазками Цзинь Гуаньяо. Лань Сичэнь с Не Минцзюэ одобрительно закивали головами. И Лань Сичэнь продолжил дальше играть. Когда мелодия затихла, Цзинь Гуанъяо засмеялся: — Ох, теперь, услышав игру брата, я буду вынужден разбить свой гуцинь сразу же по возвращении домой. Лань Сичэнь улыбнулся: — За пределами Гусу твоя игра может считаться весьма достойной. Мать научила тебя? Цзинь Гуаньяо метнул настороженный взгляд в сторону Лань Сичэня: — Нет. Я наблюдал за исполнением других и учился самостоятельно. Мать никогда не стала бы давать мне подобные уроки. Она обучала меня лишь чтению и письму, а также приобрела дорогой меч и целый ворох различных пособий для заклинателей. Лань Сичэнь несколько удивился: — Меч и пособия для заклинателей? Цзинь Гуанъяо сказал: — Брат, ты наверняка не видел таких раньше? В народе часто предлагают тонкие книжицы с намалёванными человечками и нарочито таинственными каракулями. Лань Сичэнь покачал головой и улыбнулся. Цзинь Гуанъяо покачал головой вслед за ним: — Разумеется, все они продаются шарлатанами для одурачивания несведущих женщин, подобных моей матери, или безграмотных юношей. От занятий по этим пособиям нет никакого вреда, но и пользы также нет. Лань Сичэнь сочувствующе посмотрел на него: — Понимаю… Цзинь Гуаньяо тяжело вздохнул: — Но откуда моя матушка могла разбираться в таких тонкостях? Она охапками скупала для меня эти книжицы, вопреки их высокой стоимости, и говорила, что, если в будущем я вернусь к отцу, то должен буду предстать перед его взором как можно более образованным, чтобы не отстать от остальных. Он тратила на них все свои деньги. Лань Сичэнь лёгким движением перебрал струны гуциня: — Ты очень способный, если сумел достичь столь высокого мастерства, лишь наблюдая за другими. Если хороший наставник даст тебе пару советов, ты сможешь весьма скоро улучшить свои навыки. Цзинь Гуанъяо ухмыльнулся: — Хороший наставник у меня перед глазами, но я бы никогда не осмелился потревожить его. Лань Сичэнь ответил: — Отчего же не осмелишься? Прошу, садись, молодой господин. Гуанъяо обрадовался, он оправил полы одежды и чинно уселся напротив него, словно ученик, прилежно внимающим каждому слову учителя: — Наставник Лань, чему вы научите меня? Лань Сичэнь предложил: — Может быть, «Песни очищения»? Глаза Цзинь Гуанъяо загорелись, но не успел он открыть рта, как Не Минцзюэ поднял голову: — Брат, «Песнь Очищения» — одна из особых мелодий Ордена Гусу Лань. Подобному знанию не стоит просачиваться вовне. Лань Сичэнь улыбнулся: — «Песнь Очищения», в отличие от «Песни Истребления», используется для умиротворения и очищения рассудка. Неужели я настолько скуп, чтобы утаивать столь целительную практику? Кроме того, я хочу научить ей нашего третьего брата — разве подобное можно считать «просачиванием вовне»? Не Минцзюэ с сомнением покачал головой: — Ну смотри, как знаешь… Итак, после музыкальных занятий, Лань Сичэнь предложил Цзинь Гуаньяо приходить тоже играть перед старшим братом. Придя в следующий раз, Цзинь Гуаньяо притащил кучу вееров и сел поговорить с Хуайсаном: — Хуайсан, как дела? — Хорошо. — Как твой брат, не заставляет тебя тренироваться с саблей? Хуайсан настороженно взглянул из-под своего веера. «Странно, зачем это ему знать?» Вслух ответил: — Нет, не заставляет. Мой дагэ никогда не заставляет меня делать то, что я не люблю. Брат, а почему ты спросил об этом? — Ну, кто знает? Его нрав становится все хуже и хуже. Вполне возможно, что он заставит тебя тренироваться. «Вон оно что. Он пытается меня убедить в плохом характере моего дагэ?» — Я немного тренировался в Гусу с мечом. Дагэ не против. Конечно, мне нужно знать хотя бы основы фехтования. — Я думаю не нужно. — Почему? — У тебя другие приоритеты и склонности. Ты больше гуманитарий, чем воин. Тебе это не нужно. «Вот оно что. Ладно, подыграем. Посмотрим, что за цель у тебя.» — Но я и так не особо увлекаюсь этим. — Если вдруг твой дагэ начнет тебя заставлять, скажи мне. Я тебя поддержу. «Ох ты, защитник какой нашёлся. Поддержит он меня…» — Что ты? Не начнёт. — Кто знает? Сказав эту загадочную фразу, Мэн Яо выскользнул от Хуайсана и пошел к старшему брату. Хуайсану не понравился этот разговор и он тихонько пробрался к покоям своего дагэ. По правде говоря, Хуайсан не оставил тренировки, но с пропажей Вэй сюна желания заниматься становилось все меньше и меньше. Маленький зародышек в нижнем даньтяне часто тревожно бился. Хуайсан гладил его и утешал: — Не плачь, мне самому не по себе. Потерпи, я обязательно возобновлю тренировки. Как только узнаю, когда Вэй сюн вернётся. Обязательно. Только не умирай. Мне самому сейчас плохо. Прости, пожалуйста. Потерпи. На последней тренировке старший, увидев, что Хуайсан машет саблей без особого энтузиазма, просто прекратил тренировку: — Хуайсан, что такое? — Дагэ, я правда устал. — Ну смотри, как знаешь. Он никогда не неволил младшего и не требовал больше, чем тот может. Но в этот раз разговор с Гуаньяо почему-то встревожил Хуайсана. Он смотрел на то, как Гуаньяо перебирал струны инструмента, стараясь извлечь вчерашнюю мелодию. Как бы между делом они вели неспешный разговор. — А-Яо, ты сегодня один? Сичэнь не придет? — Он сказал, что будет сегодня занят, придет завтра. У него отчет. — Аа, хорошо. У меня отчет уже закончен. — Брат, послушай, ты не хотел бы передать свои заклинательские навыки своему младшенькому? — Я никогда не думал об этом. — Правда? Странно… — Да у него даже ядро не развито! — Но зерно то должно быть? Насколько я знаю, уже в четвёртом поколении зачатки ядра передаются по наследству. — Но если его не развивать, то толку не будет от этих зачатков. Они просто атрофируются. — Ну да, ну да. А для этого надо тренироваться. — Вот именно. — А ты не собираешься его тренировать в фехтовании на саблях? — Я никогда его не заставлял делать то, что он не хочет. — Брат, но настолько я знаю, в заклинательских семьях детей обычно не спрашивают. В выборе профессии вопрос не стоит. Хуайсан подумал: «Странно, зачем он лезет не в свое дело? Хочет рассорить нас с дагэ?» Не Минцзюэ ответил: — Но если душа ребенка не лежит к этому, то никто заставлять не станет. Цзинь Гуаньяо покачал головой: — Возможно ты и прав, брат. Он сделал вид, что это был просто праздный разговор, опустил голову и снова начал разбирать по нотам мелодию. Хуайсан ждал продолжения, но Гуанъяо внезапно виртуозно выскользнул из разговора и словно забыл о том, что только что спрашивал у дагэ. Он, казалось, сосредоточилсяи на своём инструменте и уже больше не возвращался в этот день к этому разговору. Хуайсан задумался. Цзинь Гуаньяо никогда не вел праздных разговоров, любой начатый им разговор имел свою цель. «Какую цель преследует Цзинь Гуаньяо? Он сейчас словно бы прощупывает дагэ. Но уж точно он не настроен оказывать мне поддержку. Если бы он этого хотел, то явно бы не стал говорить подобные вещи.» На следующий день пришел Лань Сичэнь и музыкальные посиделки прошли вполне адекватно. Правда Цзинь Гуаньяо старательно сверкал ямочками и заглядывал Лань Сичэню в глаза, всеми силами стараясь выглядеть хорошим. — Брат, а ты меня научишь еще какой-нибудь мелодии? — Погоди немного, А-Яо, сначала научись хорошо исполнять эту. Потом посмотрим. Не Минцзюэ только укоризненно качал головой: — Ох, Сичэнь, если учитель Лань узнает об этом, то он рассердится. Цзинь Гуаньяо ответил: — Брат, не только орден Гусу Лань занимается музыкальными технологиями. Но есть еще один орден, который почти все техники перенял от них. Лань Сичэнь спросил: — Ты про Молин Су? — Ну да. — Но их техники намного отстают от наших. Их адепты часто фальшивят и допускают ошибки в исполнении мелодий. Не Минцзюэ сказал: — А я не заметил. Потому, что нас не обучают музыкальной грамоте. Глазки Цзинь Гуаньяо на секунду сверкнули, но он тут же приглушил взгляд, опустив веки. Сичэнь гэ взглянул на новоиспеченного ученика перед собой, бровь его дернулась. — А было бы неплохо знать ноты, — сказал Лань Сичэнь. Не Минцзюэ вздохнул: — Думаю уже поздновато. — Никогда не поздно. Другое дело, когда у человека нет музыкального слуха. Тогда намного сложнее. — Эх, похоже у меня его нет. Я люблю слушать музыку, но мне сложно отличить одну мелодию от другой, — вздохнул Не Минцзюэ. Цзинь Гуаньяо ответил: — Ну если сложно, то и не нужно себя утруждать. Достаточно того, что мы стараемся для тебя, брат. Просто слушай и всё. Для этого труда не надо. Лань Сичэнь улыбнулся и тронул струны. Все замолчали и стали слушать музыку. Хуайсан тихонько прошел в свои покои. Перед дверями лежал свёрток. Открыв его, он обнаружил красивый чайный набор с очень редким рисунком. И новенькая ярко разукрашенная книжка с весенними картинками. «Ага, значит Мэн Яо уверен, что я в данный момент разбираю подарки.» Хуайсан занес набор и поставил в шкафчике на полочку. Положил туда же книгу. Подумал: «Хорошо, что дагэ не видел эту книжку. А то бы мне точно влетело. Он страсть как не любит подобные вещи. Считает их безнравственными.» Надо сказать, что Цзинь Гуаньяо последнее время часто начал приносить Хуайсану подобные вещи. То с мальчиками, то с девочками. Но сам Хуайсан не торопился смотреть их. Почему-то ему казалось, что он тем самым оскорбляет память своего прекрасного одноклассника. Странное поведение Цзинь Гуаньяо настораживало. Оно было больше похоже на ухаживания, чем на скромные дружеские презенты. Хуайсан сел и записал в дневник: «Кажется, Мэн Яо что-то задумал.» Не успел он начать дальше писать, как в двери постучали. Хуайсан быстро спрятал дневник: — Войдите! Дверь осторожно приоткрылась и Цзинь Гуаньяо буквально втиснулся внутрь. — Не помешал? — Нет, нет, что ты? — Как канарейка? — Отлично. — Поёт? — Еще как! — Здорово, что я её научил? — Конечно здорово. — Как тебе весенние картинки? — Спасибо. Понравилось. — Тебе в следующий раз какие принести? С мальчиками или девочками? «Вот как? Это то ему зачем знать? Прощупывает?» — Мне без разницы. — Хорошо. А чем ты кормишь канарейку? — Как ты мне посоветовал, так и кормлю. — Здорово. Продолжай в том же духе. Хуайсан смотрел на него и понимал, что этот бесполезный разговор для того, чтобы отвлечь Хуайсана от чего-то важного. Тем временем, блестящие глазки Гуаньяо так и бегали по комнате, словно что-то выискивая. Вот его взгляд наткнулся на фигурку юноши, глаза застыли, остекленели на минутку, он принял стойку, вытянуашись в струнку, словно ученая собака перед дрессировщиком. Хуайсан прикрылся своим любимым веером. «Помнит, гад. Действительно, сын шлюхи. Женился, с Сюэ Яном вон вовсю заигрывает. А сам так и тянет свои грязные ручонки к прекрасному. До чего же похотливый, мерзавец.» Через минуту Цзинь Гуаньяо отмер, его взгляд переместился на Хуайсана, потом на веер в его руке. — Хуайсан, можно у тебя спросить одну вещь? Только не говори братьям. — Спрашивай. — Ты ничего не замечал между твоим дагэ и главой Лань? — Что? — удивился Хуайсан. — Ну… Как тебе сказать, чтобы ты понял? Некоей романтической связи что ли? — Романтической связи? — Ну как тебе сказать? Не наблюдал за ними каких-либо любовных отношений? Хуайсан был так поражён, что не сразу нашёлся что ответить. «А это то ему зачем знать? Что за странные вопросы?» В эту минуту раздался голос Лань Сичэня: — А-Яо, идёшь с нами чай пить? Лань Сичэнь зашел без стука, Мэн Яо вздрогнул и тут же угодливо заулыбался. Однако улыбка абсолютно не вязалась с его застывшей позой. Однако Лань Сичэнь не обратил никакого внимания на выражение его лица, он сказал: — Мы тут хотели обсудить предстоящий совет кланов. Наверняка будут отчёты о проделанной работе. Цзинь Гуаньяо отмер, с готовностью подхватил полы платья, с ещё большей силой заулыбался, подобострастно заглянул в глаза Сичэнь гэ: — Да, да, брат. Я сейчас же иду. Братья вышли. Хуайсан подумал, что на следующем совете кланов ничего хорошего не будет. А чего ждать хорошего от мероприятия, на котором затравили твоего друга? А теперь усиленно травят твоего родного брата? Так оно и вышло. Перед этим Не Минцзюэ узнал, что в разных орденах начали пропадать люди, он сказал тогда Лань Сичэню: — Не иначе это дело Сюэ Яна. На совете кланов я потребую суда над этим подонком. — Но как им доказать? — А мне и не нужно. Я даже не сомневаюсь в его причастности к преступлениям. На следующем совете кланов состоялся тревожный разговор. На самом совете Цзинь Гуаншань плавненько и осторожно, словно крадучись, навязывал всем мысль, что у молодого главы клана Не очень изменился нрав. После совета кланов был проведён фуршет, на котором Цзинь Гуаншань подошёл к Лань Сичэню и по большому секрету поведал ему и еще нескольким главам, что на главу Не сильно стала действовать его сабля и, наверняка, скоро все закончится искажением ци, как и у его предшественников. Лань Сичэнь возразил: — Я знаю главу Не с детства. Он всегда был прямым и бескомпромиссным. Его нрав нисколько не испортился. Цзинь Гуаншань грязненько подмигнул: — Глава Лань защищает своего дружка! Возможно, вы не все про него знаете? — Глава Цзинь, мы друзья с детства. И я очень хорошо его знаю. — Ха, только ли друзья? Возможно что-то большее? Несколько глав рядом понимающе ухмылялись, слушая их разговор. Лань Сичэнь пожал плечами и отошёл, давая понять, что на грязные намёки он не намерен оправдываться. Кто-то из компании хихикнул в рукав, все переглянулись и понимающе закивали головами. Один из глав сказал: — А, теперь все понятно. — Что именно? — спросил другой. — Почему глава Не так кидается на Гуаньяо. — Потому, что он в их компании третий лишний? — Ну да, сыну шлюхи нет там места! — Ну тогда зачем они побратались? — Кто знает? Лань Сичэнь повернулся: — Господа, вы же знаете, почему так происходит. Потому, что клан Цзинь не желает привлечь к ответственности преступника. Мужчины засмеялась. Один из глав саокастически заметил: — И потому уважаемый Цзэу Цзюнь каждый день спешит в Цинхэ. Чем же таким важным вы там занимаетесь с главой Не? Кто-то хохотнул: — Я слышал они занимаются музицированием. — Ха, на каких это музыкальных инструментах? — В клане Не не учатся музыке. Явно музыкальные инструменты не того происхождения. Лань Сичэнь не стал отвечать на низкие прваокации, он даже не стал обращать на них свое внимание, не желая этим людям давать пищу для грязных сплетен. Он просто отошёл подальше. К нему немедленно подбежал Цзинь Гуаньяо и что-то торопливо заговорил, подобострастно заглядывая тому в глаза снизу. Хуайсан подошел незаметно к братьям, делая вид, что сильно выпил, ему удалось послушать разговор. Цзинь Гуаньяо в это время тяжело вздыхал, говоря Лань Сичэню: — Нрав нашего старшего брата становится все страшнее и страшнее. Что то рановато, тебе не кажется? Лань Сичэнь вздохнул: — Он развил золотое ядро раньше всех нас. Но ты играешь ему каждый раз песнь очищения? Должно же это сдержать его ярость. —Да, брат, играю. Но, боюсь, что ярость его сабли слишком жестока. И одной только мелодией здесь не обойтись. — Но… Пока я не нашел других методов, — развел руками Лань Сичэнь, — но я ищу, перерыл уже всю библиотеку. Цзинь Гуаньяо всплеснул руками: — Ох, неужели нашему брату грозит смерть от искажения ци в таком молодом возрасте? Подошел Не Минцзюэ: — О чем вы тут шепчетесь? Цзинь Гуаньяо улыбнулся: — Мы думаем с братом, как помочь старшему брату. Не Минцзюэ смерил его странным подозрительным взлядом: — Гуаньяо, лучше подумай о том, чтобы убедить отца казнить это отродье Сюэ Яна! Цзинь Гуаньяо потупился, сделав жалобную гримасу: — Я не осмелюсь перечить отцу, ведь я и так еле-еле добился его расположения. Не Минцзюэ прищурился: — Можно подумать, ты испугался? На лице Цзинь Гуаньяо изо всех сил проступило отчаяние, в глазах блеснули слезы: — Брат, это ты родился в именитом клане! А я сын шлюхи! Ты понимаешь? И таких ублюдков у него куча! Что ему стоит притащить сюда очередного бастарда? — Но пока ни один не удостоился такого доверия как ты! Не думаю, что Цзинь Гуаншань так просто будет разбрасываться мерзавцами типа тебя! Гуаньяо поклонился: — Брат весьма лестно отзывается обо мне! — Не юли! Кстати, ты не слышал, не так давно стали пропадать люди! Говорят, они были внебрачными сыновьями Цзинь Гуаншаня! С этими словами Не Минцзюэ отошел от него, взяв под локоть Лань Сичэня. Хуайсан незаметно последовал за ними. — Я уже просто не могу. Как доказать этим твердолобым, что зло должно быть наказано? Они долго прогуливались, Лань Сичэнь, как мог успокаивал друга. Тут к Не Минцзюэ подошел адепт и что-то прошептал на ухо, тогда дагэ отошёл сделать кое какие распоряжения, Лань Сичэнь вернулся в главный зал. Хуайсан осторожно последовал за ним. Увидев Цзинь Гуаньяо, он сделал вид, что очень пьян и присел за ближайший столик, уронив на согнутые в локтях руки свою голову и весь превратился в слух. Цзинь Гуаньяо как раз присоединился к идущему назад Лань Сичэню: — Брат, ты слышал? Наш старший брат под духом сабли стал весьма подозрителен. Лань Сичэнь улыбнулся: — А-Яо, не бери в голову, скорее всего это просто слухи. Наш старший брат просто не любит сплетни. Вот и высказался. На следующий день с самого утра было объявлено о том, что нужно избрать верховного заклинателя. Первой кандидатурой был конечно же Цзинь Гуаншань. Не Минцзюэ встал и сказал свое мнение: — Не получится ли так, что мы вернемся к владычеству ордена Цишань Вэнь? — Ох, глава Не, мы все тут прошли войну и вряд ли захотим повторения истории, — вкрадчиво ответил Цзинь Гуаншань. Встал так же глава ордена Тиншань Хэ и тоже поддержал Не Минцзюэ. — Я против. Не нужно нам повторения истории. Остальные промолчали. Через несколько дней стало известно, что орден Тиншань Хэ был полностью уничтожен. Не Минцзюэ был в ярости: — Это все работа Цзинь Гуанъяо за неприятие идеи о Верховном заклинателе! Он пошел туда, но не нашел никаких улик, кроме сожженных построек и решил начать расследование. Сначала решил расспросить местное население, потом узнать не останавливался ли Цзинь Гуаньяо или Сюэ Ян в ближайших гостиницах. Он сказал Хуайсану: — Это его почерк, больше никто не умеет так хорошо замести следы! На следующем совете кланов я подниму этот вопрос. Следующий совет кланов состоялся через неделю. Цзинь Гуаньяо и Цзинь Гуаншань планировали начать новый проект. Построить смотровые башни. Это сулило неплохую прибыль и поддержку в лице местного населения. Если их рейтинг сейчас возрастет, то и вопрос о верховном владычестве будет с успехом решен в пользу клана Ланьлин Цзинь. Не Минцзюэ не мог на нем присутствовать, он как раз занимался расследованием гибели ордена Тиншань Хэ. Пока он разбирался с этим делом, узнал от главы Цзян о страшном пожаре в Юньпине. Сгорел элитный публичный дом вместе со всеми обитателями и клиентами. Позднее выяснилось, что при пожаре погиб известный придворный поэт, который как раз организовывал там поэтический вечер. Осталось много вопросов. Хуайсан вечером написал в дневнике: «Масштаб деяний простого деревенского паренька становится все обширнее и обширнее. Уничтожен орден Тиншань Хэ, пропали без вести люди из разных кланов, сгорел дом цветов в Юньпине. Ужас, сколько погибло народу! У меня нет доказательств, но почерк один и тот же. Осталось много вопросов. Осталась ли в живых Мэн Ши? Мать нашего скромного мальчика с ямочками. Где сейчас её подруга Сы Сы? Думаю, если бы она была жива, наверняка разыскала бы меня. Ведь мы с ней договорились. Голова идет кругом, что творят эта сладкая парочка мерзавцев. Мэн Яо прикрывается своим шлюховатым папашей, что якобы это все его деятельность. Цзинь Гуаншань конечно скотина еще та, но никогда он в своих фантазиях не заходил так далеко. Но больше всего тревожит, что травят моего дагэ. Точно так же, как когда-то травили Вэй сюна. И самое страшное, что я бессилен. Сейчас дагэ расследует дело о погибшем ордене. Надеюсь удастся набрать достаточно доказательств их причастности. Я буду помогать дагэ. На следующий совет кланов может удастся добыть побольше доказательств. Мы обличим подонков.» Следующий совет кланов состоялся всего через две недели. Его собрали по поводу строительства смотровых башен. Неожиданно на совет кланов явился бродячий заклинатель Сяо Синчэнь, который когда-то учился у знаменитой наставницы Саньжэнь Баошань. Он притащил связанного Сюэ Яна, обвинил его в истреблении целого клана. Но Не Минцзюэ не было как раз. А орден Ланьлин Цзинь что-то наплел туманное и Сюэ Яна отпустили с миром за недостатком улик. Совет кланов был перенесён на другое время. За это время произошло еще одно страшное событие. Уничтожен клан Чан Пин. Гибель клана Чан внезапно стала достоянием общественности, заклинатели судачили тут и там, строя теории, одна невероятнее другой. Цзинь Гуаньяо настаивал: — Эта катастрофа — ни что иное как месть восставшего из мёртвых Старейшины Илин, Вэй Усяня. Кто-то возразил: — Однако никаких доказательств его причастности не обнаружили. — Да, и это делает поимку убийцы почти невозможной. Кто-то спросил: — Но никто не видел его мёртвым? Он наверняка жив? — Но как ты его поймаешь? Это старейшина Илин. — Да, да, говорят он способен сдвигать горы и осушать моря! Итак, разговоров было много и все о могуществе Старейшины Илин. Но никто так и не удосужился раскопать это дело. И один лишь Сяо Синчэнь добровольно вызвался помочь Чан Пину докопаться до истины, и через месяц докопался таки. Выяснив правду, Сяо Синчэнь пересёк тысячу ли, чтобы снова схватить Сюэ Яна, который по-прежнему безмятежно и весело развлекался, ввязываясь в потасовки с таким же, как он, сбродом. Как раз в это время в Башне Золотого Карпа, резиденции Ордена Ланьлин Цзинь, проходил очередной Совет Кланов. Сяо Синчэнь воспользовался моментом и доставил туда Сюэ Яна, объяснил всё от начала до конца и потребовал для него сурового наказания. Орден Ланьлин Цзинь всеми правдами и неправдами покрывал Сюэ Яна, однако в этот раз Сяо Синчэнь также настойчиво не желал сдаваться. Дебаты продолжались уже второй день. Их упорное противостояние каким-то образом дошло до ушей Не Минцзюэ, который поначалу не намеревался принимать участие в Совете Кланов, он как раз еще был занят расследованием, но тут же поспешил в Башню Золотого Карпа. Несмотря на то, что Не Минцзюэ был намного младше Цзинь Гуаншаня, он, держась сурово и непреклонно, отказывался проявлять снисхождение к Сюэ Яну, невзирая ни на какие обстоятельства. Он дал Цзинь Гуаншаню резкую отповедь, оставив того в замешательстве и смущении, а затем, тут же на месте обнажил свою саблю, стремясь немедля убить Сюэ Яна. Вокруг зашептались: — Ох и вспыльчивый нрав у главы Не… — Ну вот, не зря глава Цзинь говорил нам… — Да…это точно…с ним что-то происходит. — Иначе откуда такая суровость и неумолимость? — А может это ревность? — Или дух сабли? Гуанъяо, попытался вступиться за преступника: — Брат, прошу тебя, успокойся, не стоит быть слишком суровым. Давай поговорим спокойно. Но Не Минцзюэ приказал ему: — Ты еще заступаешься? Ты с ним заодно? Немедленно убирайся с глаз долой! Не о чем нам с тобой разговаривать! Цзинь Гуанъяо жалобно пискнул: — Ох, меня обругали с ног до головы! Не Минцзюэ сказвл: — В твоем случае лучше промолчать. Ты так лучше выглядишь. Цзинь Гуаньяо жалобно шмыгнул носом. Затем он спрятался за спину Лань Сичэня и замолчал. В конечном итоге, Ордену Ланьлин Цзинь пришлось отступить. Сюэ Ян не выказывал никаких признаков страха, и даже ощущая ледяной холод сабли Не Минцзюэ на своей шее, он по-прежнему продолжал ухмыляться. Прежде чем его увели, Сюэ Ян проникновенно обратился к Сяо Синчэню, словно к близкому другу: — Даочжан, не забывай меня. Мир тесен. Орден Ланьлин Цзинь перед лицом всех кланов и орденов согласились казнить Сюэ Яна, но стоило преступнику ускользнуть от взора Не Минцзюэ, как меру пресечения тотчас изменили на пожизненное заключение в темнице. И вот на очередном совете кланов, Не Минцзюэ узнал о том, что казнь Сюэ Яна заменили на пожизненное заключение. Глава клана Не пришел в неописуемую ярость и потребовал ответа от Цзинь Гуаньяо. Цзинь Гуаньяо сослался на то, что ему нужно обсудить срочные дела. — Брат, мы поговорим, как только я завершу дела! После того нарочито громко сказал Лань Сичэню: — Брат, мне нужно с тобой кое что обсудить. Потом так же громко обратился к адептам: — К нам никого не пускать! Лань Сичэнь удивился, но пошел следом. Кто-то за его спиной прошептал: — Что он делает? Сейчас нарвётся. Глава Не вряд ли спустит это. Хуайсан тем временем, притворяясь пьяным, вышел под видом, что ему стало плохо. Никто не обратил на него внимания, так как знали, что младший братишка главы Не просто никчемыш и разгильдяй, праздный любитель выпивки. Потому его никто не принимал всерьёз. Хуайсану стало странно, что за секреты могут быть от старшего названного брата, ведь они дружили с детства и секретов у них никогда друг от друга не было! «Сичэнь гэ, лучший друг моего дагэ, ни слова не говоря, идет обсуждать секреты с Цзинь Гуаньяо, которого дагэ последнее время порицал за весьма неприглядые дела. Тем более, он же сам знает, что орден Ланьлин Цзинь нечист на руку. Цзинь Гуаньяо и Цзинь Гуаншань явно забрали львиную долю собранных средств себе, так как оба имеют огромную страсть к бьющей в глаз роскоши и не могут себе в этом отказать.» Потому гнев Не Минцзюэ и без проблем с Сюэ Яном вполне можно было понять. Хуайсан притаился в кустах за беседкой, где Цзинь Гуаньяо посадил Лань Сичэня и приготовился слушать. Через полминуты раздался обеспокоенный возглас Лань Сичэня: — А-Яо, что это? «Жаль, что мне не видно. Интересно, что там такого увидел Сичэнь гэ?» Раздался плачущий голос Мэн Яо: — Ох, брат, не спрашивай, я не хочу, чтобы все знали, а иначе это будет причиной раздора между отцом и мачехой. — Госпожа Цзинь! Это она сделала? Цзинь Гуаньяо застонал: — Брат, ты не представляешь, как мне сейчас нелегко. Я словно между двух огней нахожусь. Отец пропадает в борделях и просит его прикрывать, а мачеха злится и вымещает зло на мне. Ты представляешь? А я боюсь сказать отцу, потому что они тогда начнут ругаться и тогда всем будет плохо. Можно сказать, что я принимаю удар на себя, чтобы не случилось беды. «Сеорее всего это какие-нибудь раны или синяки. Он что там раздевается перед Сичэнь гэ?»