Незнайка.

«Лицемерие мерзкая штука, Пролезает без мыла везде. Лицемерие это наука, Проскочить чтоб сухим по воде. И поганой отмазкой накормлен, Снова веришь, спокойно живёшь. Хотя вправе потребовать волен, Но ты главного так не поймёшь. Усыпили красивою сказкой. Но в душе шевельнулась тревога… Уж не веришь в гнилые отмазки. Но беда уж стоит у порога…» Лань Сичэнь сочувственно сказал: — Ох, и правда, тебе очень сейчас не легко. Гуаньяо жалобно заскулил: — А еще эти смотровые башни, будь они неладны. Брат, ты мне поможешь? Я тут совсем ничего не понимаю! Лань Сичэнь удивился: — А-Яо, у тебя же отличная память и мозги работают как надо. Цзинь Гуаньяо заохал: — Ох, брат, ты бы каждый день получал бы тяжелым предметом по голове, так и последние мозги вышибут! «Вон оно что, никто никого не раздевает. Похоже он получил чем-то по голове. Боевые ранения демонстрирует. Но каков хитрец, на жалость то как давит. Безвинно пострадавший. И мозгов у него нет. И память у него отшибло. Но Сичэнь гэ, снова попался на удочку. Нет. Это дело надо прекратить.» Хуайсан со всех ног припустил к дагэ: — Дагэ, там Гуаньяо изо всего сил обхаживает Сичэнь гэ. И, похоже, тот его жалеет. Дагэ, скорее! Ему что-то от него явно надо! Не Минцзюэ покачал головой: — Жалеет, говоришь? Ладно! Старший брат, не обращая внимания на адептов, пытающихся его остановить, решительно пошел к беседке за Хуайсаном. Вслед кто-то прошептал: — Явно приревновал своего дружка. — Да любой бы приревновал. Вон они там как красиво воркуют. — Гуанъяо явно клинья подбивает к главе Лань. — Не зря сказал никого не пускать. Не Минцзюэ не обращая внимания на шёпот за своей спиной, дойдя до беседки, толкнул дверь, Лань Сичэнь удивлённо спросил: — Брат? Не Минцзюэ сказал ему: — Ты, сиди здесь. А затем повернулся к Цзинь Гуанъяо и холодно приказал: — А ты, пойдём на улицу. Цзинь Гуанъяо мельком взглянул на него, а затем вновь повернулся к Лань Сичэню с улыбкой: — Брат, не мог бы просмотреть вот этот момент для меня? Мне нужно переговорить с нашим старшим братом по личному вопросу. А когда я вернусь, то буду очень признателен, если ты разъяснишь мне кое-какие непонятные места. Лань Сичэнь хотел пойти за ними, но Гуаньяо жестом остановил его и пошел следом за Не Минцзюэ. Хуайсан подумал: «Неужели в сердце Сичэнь гэ даже не закралось подозрение? Неужели он не видит, что этот Мэн Яо скрывает от него истинный порядок вещей? Неужели не видит, что тот все это специально затеял?» Вслух сказал: — Сичэнь гэ, тебе не кажется, что Цзинь Гуаньяо просто хочет поссорить вас? — Но зачем ему это? — Чтобы выставить дагэ полнейшим дураком. Неужели не заметно? Ты же видишь, что он специально провоцирует его? — Я так не думаю. — А зря. Вот скажи, разве раньше у вас были друг от друга секреты? — Не было. — А теперь? Разве ты с кем-нибудь тайно уединялся в беседке, чтобы поговорить? Почему ты отпустил дагэ одного с ним? — Гуаньяо не хотел, чтобы я вмешался. — С каких это пор Гуаньяо командует Сичэнем гэ? — Ты думаешь, что надо было вмешаться? — Конечно же. Хуайсан повернулся и побежал следом за дагэ. Добежав до лестницы, он увидел только, как его дагэ замахнулся и чуть не ударил Мэн Яо. Тот страдальчески взвыл: — Брат, почему ты вновь гневаешься? Давай спокойно поговорим. Не Минцзюэ шумно вздохнул, успокаивая нервы, потом уже спокойнее спросил: — Где Сюэ Ян? Цзинь Гуанъяо ответил: — Заключён в темницу, на всю оставшуюся жизнь… Не Минцзюэ аж задохнулся от возмущения: — А что ты мне обещал? Цзинь Гуанъяо промолчал, только сверкнул глазками, Не Минцзюэ продолжил: — Я требовал, чтобы он ответил за свои преступления кровью, но ты решил пожизненно посадить его под стражу? Цзинь Гуанъяо осторожно и вдумчиво произнёс — Сейчас он уже отбывает наказание и больше не может творить свои злодеяния, поэтому, возможно, искупать вину кровью… Не Минцзюэ перебил его: — Хороших же дел наворотил хороший заклинатель, приглашённый, между прочим, по твоей рекомендации! Ситуация уже обернулась подобным образом, а ты до сих пор осмеливаешься покрывать его! Цзинь Гуанъяо возразил: — Я вовсе не покрывал его, и случай с Орденом Юэян Чан поразил меня не меньше, чем остальных. Но откуда же я мог знать, что Сюэ Ян способен на убийство более пятидесяти человек? К тому же, мой отец непременно хочет оставить его в живых… Не Минцзюэ воскликнул: — Поразил? Но кто пригласил его в Орден? Кто оказывал ему протекцию? Кто превозносил его таланты до небес? Хватит прикрываться отцом. Ты так и продолжишь утверждать, будто ни о чём не подозревал?! Гуанъяо вздохнул: — Брат, я и в самом деле исполнил лишь то, что приказал мой отец. Разве мог я отказать ему? Ты просишь меня разобраться с Сюэ Яном, но, что, по-твоему, я должен сказать родителю? Не Минцзюэ отрезал: — Не нужно городить никакой бессмыслицы. Просто принеси мне голову Сюэ Яна. Цзинь Гуанъяо открыл рот, намереваясь ответить, но Не Минцзюэ уже совсем потерял терпение: — Мэн Яо, прекращай заговаривать мне зубы. Все твои штучки уже давно не работают на мне! — Мои штучки? Какие штучки? Брат, ты всегда бранил меня за то, что я просчитываю свои действия наперёд, и полагаешь, что я недостаточно благороден. Ты говорил, что ты честный и прямой человек, который ничего не боится; твёрдому духом мужу, гордо ступающему по дороге добродетели, нет нужды плести интриги и строить коварные планы. Что ж, хорошо. Ты искусный заклинатель, родившийся в уважаемом клане. Но что же я? В чём я похож на тебя? Во-первых, под ногами у меня никогда не будет фундаментальных основ ведения боя и прочих заклинательских практик. Разве кто-то обучал меня в детстве так же, как и тебя? Во-вторых, за плечами у меня никогда не будет могучего рода и достойного происхождения. Думаешь, что здесь, в Ордене Ланьлин Цзинь, я нахожусь в надёжном положении? Думаешь, что после смерти Цзинь Цзысюаня я мог бы резко взлететь вверх? Да Цзинь Гуаншань скорее притащит ещё одного ублюдка, чем позволит мне стать его наследником! Хуайсан вспомнил разговор про юношу из деревни Мо, которого Гуаншань держал пока в секрете. «А ведь он знает о чем говорит! Неужели уже догадался? Тогда бедный мальчик! Если этот маньяк с ямочками до него доберётся, он явно церемониться с ним не будет. » Гуаньяо продолжал с жаром: — Считаешь, что я не должен ничего бояться? Ну так я всего боюсь, даже проходящих мимо людей! Вот уж действительно говорят, сытый голодного не разумеет. Не Минцзюэ холодно ответил: — Говоря по существу, вся твоя речь сводится к одному: ты отказываешься убивать Сюэ Яна, потому что не хочешь, чтобы твоё положение в Ордене Ланьлин Цзинь пошатнулось. Цзинь Гуанъяо вскричал: — Разумеется, не хочу! Он поднял голову на Не Минцзюэ, и в глазах его заплясали странные огоньки: — Но, брат, я уже давно хотел узнать: твои руки, без сомнения, отняли в разы больше жизней, чем мои; я был вынужден убить нескольких заклинателей в отсутствии иного выхода, но почему ты, тем не менее, постоянно напоминаешь мне об этом, вплоть до сего момента? Не Минцзюэ расхохотался в голос: — Отлично! Я с радостью тебе отвечу. Несметное множество душ пало от моей сабли, но никого из них я не убил по собственной прихоти, и уж, тем более, в попытках вскарабкаться наверх! Цзинь Гуанъяо сказал: — Брат, я понял твою мысль. Ты утверждаешь, что все те, кого ты убил, заслуживали смерти, не так ли? «О, как он все повернул! Красноречия ему не занимать!» — Ты думаешь, у меня был выбор? Извини, шла война. Разве я убивал людей в мирное время? Гуаньяо вдруг рассмеялся и подошёл ближе к Не Минцзюэ. Тон его голоса повысился, звуча едва ли не угрожающе: — Тогда, осмелюсь спросить, как ты решаешь, кто заслуживает смерти? Твои нормы определения вины столь безупречны? А что, если я убью одного во имя сотен, добро перевесит зло на твоих весах? Или я по-прежнему буду заслуживать смерти? Великие свершения требуют жертв. «Вот это вывернул все наизнанку! Прямо запутал. Ох как у него язык подвешен!» Не Минцзюэ спросил: — Тогда почему ты не принесёшь в жертву самого себя? Считаешь себя выше их? Считаешь, что чем-то отличаешься от них? Гуанъяо долгое время пристально смотрел на него, а затем, словно, наконец, определился, или же отрёкся от чего-либо, спокойно сказал: — Считаю. Цзинь Гуанъяо ещё выше задрал голову. На лице его читалась смесь высокомерия, спокойствия и капля скрытого умопомешательства: — Я и они, безусловно, — мы отличаемся! Хуайсан подумал, как этот человек высоко себя превознес и только хотел выйти и сказать свое слово. «Он явно на что-то нарывается. Или это не маска? Неужели у него просто проблемы с психикой?» Хуайсан шагнул к ним и только хотел увести старшего, поняв, что Гуаньяо намеренно играет на его нервах. — Дагэ… Но в этот момент Не Минцзюэ вспыхнул неугасимой яростью и от его слов, и от его наглого вида. Он поднял ногу, но Цзинь Гуанъяо не предпринял никаких попыток ни уклоняться, ни прикрываться, он только весь как-то скукожился, словно сгруппировавшись перед прыжком. Получив хорошего пинка, Цзинь Гуанъяо вновь кубарем покатился с лестницы Башни Золотого Карпа. Не Минцзюэ с омерзением посмотрел вниз и выкрикнул: — Неудивительно слышать подобное от сына шлюхи! Цзинь Гуанъяо пересчитал своим телом более пятидесяти ступеней, и наконец приземлился. Однако он не стал долго лежать на земле, он почти сразу же поднялся, жестом отослал адептов и слуг, окруживших его, отряхнул одежды с Сиянием средь снегов на груди и медленно поднял глаза на Не Минцзюэ. Взгляд его излучал спокойствие, едва ли не безразличие. Не Минцзюэ обнажил саблю, но тут рядом с ним оказался Лань Сичэнь, взволнованный их долгим отсутствием и спешащий узнать, что случилось. Увидев развернувшуюся перед ним картину, он тотчас же вынул из ножен Шуоюэ, чтобы отбить атаку: — Что произошло между вами на этот раз? Цзинь Гуанъяо ответил: — Ничего. Брат, премного благодарен тебе за урок. Не Минцзюэ воскликнул: — С дороги! Лань Сичэнь сказал: — Брат, для начала вложи свою саблю в ножны — твой рассудок в смятении! Не Минцзюэ ответил: — Вовсе нет. Я отдаю себе отчёт в своих действиях. Его уже ничем не спасти. А если всё так и будет продолжаться, он непременно принесёт несчастья в этот мир. Чем скорее его убить, тем скорее мы сможем спокойно жить дальше! Лань Сичэнь замер: — Брат, что ты такое говоришь? В последнее время он только и делал, что метался между Ланьлином и Цинхэ, а взамен получает от тебя лишь «его уже ничем не спасти»? Цзинь Гуаньяо имел вид весьма побитый, он тяжело поднялся, снял со лба бинты, промокнул лоб и теперь стоял с опущенной головой. Затем он бросил тряпки на землю и безмолвно застыл на месте, словно размышляя о неизвестном. Лань Сичэнь обратился к нему: — Возвращайся обратно, а я пока побеседую с нашим старшим братом. Цзинь Гуанъяо поклонился в их сторону и ушёл. Увидев, что Не Минцзюэ ослабил хватку на рукояти сабли, Лань Сичэнь вложил меч в ножны, похлопал его по плечу, потом приобнял и увёл в противоположном направлении. На ходу Лань Сичэнь заговорил: — Брат, боюсь, ты не знаешь, что сейчас наш младший брат находится в ужасном положении. Не Минцзюэ ответил прежним холодным тоном: — Судя по его словам, он всегда находится в положениях одно хуже другого. Однако, несмотря на эту фразу, сабля его уже вернулась в ножны. Лань Сичэнь продолжил: — Думаешь, что нет? Но несколькими минутами ранее он дерзил и перечил тебе, не так ли? Можешь ли ты вспомнить, чтобы он раньше вёл себя подобным образом? Не Минцзюэ пожал плечами: — Не помню такого. — Ну вот, ты сам видишь, что нынешнее поведение Цзинь Гуанъяо резко отличается от обычного. — Ну вообще-то да. Он никогда не принадлежал к числу несдержанных людей, срывающих злость на других. — Да и, кроме того, А-Яо понимает, что с тобой спорить бесполезно, лучше пойти на уступки, стал бы взрываться и препираться на пустом месте? Не Минцзюэ подумал: — Нет, никогда за ним не наблюдал подобного поведения. Лань Сичэнь добавил: — Мачеха с самого начала невзлюбила нашего младшего брата, а после кончины Цзысюань-сюна и вовсе принялась постоянно бить и бранить его. В последнее же время и отец перестал прислушиваться к нему и отклонил все его предложения. Давай пока не будем давить на него. Я верю: он знает, что делает. Нужно лишь дать ему немного времени. Не Минцзюэ покачал головой и ответил: — Надеюсь, что так. Лань Сичэнь обнял покрепче друга и они вместе вернулись в залу. Несмотря на заинтересованные взгляды других, Лань Сичэнь долго не выпускал Не Минцзюэ из своих объятий и тихонько разговаривал с ним, пока тот вовсе не расслабился. Вернувшись за свой столик, дагэ был уже вовсе спокоен. В зале шептались: — Кажется помирились. — Да, не удалось сыну шлюхи рассорить их. — А ведь он старался. Вы видели? Через время Цзинь Гуаньяо нашел Лань Сичэня в зале и сказал: — Брат, я наверное не смогу больше помогать нашему старшему брату. Видишь он уже совсем невменяем. Лань Сичэнь похлопал его по плечу: — Тебе крепко досталось, но его тоже можно понять. Истреблен целый клан. А это не шуточки. И это тот человек, с которым ты водишь близкую дружбу. Цзинь Гуаньяо сделал испуганное лицо: — Что ты, брат! Какая дружба? Отец поощряет его, а я что могу сделать? Лань Сичэнь покачал головой: — Но вы везде ходите вдвоем. Гуаньяо с жаром начал доказывать, угодливо заглядывая в глаза Лань Сичэню: — Конечно, я не доверяю этому человеку! А как по твоему я должен приглядывать за ним, чтобы он ничего не творил и не позорил наш орден? Лань Сичэнь был непреклонен. Он строго заметил: — Но ведь ты его рекомендовал. На глазах Гуаньяо появились слезы крайнего отчаяния: — Ну и что, мало ли кого я рекомендовал. Но я же не могу держать ответ за всех! Отец просил отыскать ему способных людей, я искал. А уж какие у них дела с моим отцом, я туда не лезу! Мне хватает разборок с мадам Цзинь. Цзинь Гуаньяо замолчал, потом страдальчески заломил руки и взвыл жалобно с надрывом: — А тут еще ты, брат, ну почему ты не доверяешь мне?! Лань Сичэнь вздохнул и сочувственно улыбнулся: — Прости, А-Яо, что затронул эту тему. Я тебе доверяю, я знаю, что ты остался все тем же чистым искренним юношей. Прости. Цзинь Гуаньяо обречённо протянул: — Брат. Тебе не нужно просить у меня прощения. Хуайсан видел, что Лань Сичэню очень не нравилась эта ситуация. Но он до последнего старался исправить досадную оплошность, хватаясь за малейшую возможность найти этому воющему лицемеру с ямочками оправдание. Хуайсану уже казалось, что Лань Сичэнь нашел новую любовь. «Быстро же ты забыл его, Сичэнь гэ… Бвстро…» После Лань Сичэнь поговорил с Не Минцзюэ. Тот сказал: — Вроде он обещал через три месяца принести голову Сюэ Яна. Ну посмотрим. — Я все-таки верю в нашего младшего брата. — Веришь или нет. Но мне не нравится та компания, в которой он все время находится. — А ты почаще приглашай его играть перед тобой мелодию, он будет отвлекаться от своего пагубного окружения. — Придется. Хотя мне эта идея совсем не нравится. — Почему же? — Он настраивает против меня Хуайсана. Лань Сичэнь удивился: — Брат, может тебе только кажется? — Может и кажется. — Давай все-таки попробуем. Ты всегда на него хорошо влиял! Ведь когда он работал у тебя, он показал себя с лучшей стороны? — Вообще-то да, я не жаловался. Он был честным и исполнительным малым. — Я верю, что он таким и остался. Просто плохое окружение. Но внутри он тот же. — Ладно. Давай посмотрим. Хуайсан видел, как тяжело вздохнул дагэ. Когда все сели по своим местам, он шепнул старшему: — Дагэ, смотри осторожно, мне кажется они с папашей специально вызывают тебя на скандал. Старший молча кивнул. Не Минцзюэ больше не стал требовать казни Сюэ Яна, так как уже понял, что его просто выставляют дураком и намеренно вызывают на скандал перед всеми, чтобы показать всему миру, что глава Не сошёл с ума. Придя домой, Не Минцзюэ сказал Хуайсану: — Хуайсан, не вздумай брать подарки от этого человека. Хуайсан и сам понимал, что Цзинь Гуаньяо сейчас просто влез между ним и его дагэ, чтобы рассорить. Но он не мог пока в глаза ему это сказать, иначе враг затаится. Пришлось делать вид, что ему приятно. Если он сейчас резко откажется от подарков, то Цзинь Гуаньяо насторожится. Если он насторожится, то не удастся рассмотреть этого человека до конца. Но как его рассмотреть? Он меняет маски так стремительно, что сложно распознать о чем он думает и каковы окажутся его последующие слова или действия? А значит надо показать всем, что он из себя представляет. Но как это сделать? Хуайсан знал всего два-три случая, когда Мэн Яо был без маски. И то это было в тот момент, когда он даже не догадывался, что за ним наблюдают. Когда убивал своего командира во время Аннигиляции солнца, но его дагэ имел несчастье быть тому невольным свидетелем. Отчего и был безжалостно отравлен. Второй случай когда он выл и царапал в отчаянии землю. Он не знал, что у прекрасного Вэй сюна до сих пор завязаны глаза и он не видит кто напал на него с поцелуями. И третий, когда Гуаньяо в пещере ревел и рвал на себе причёску. Так как его идея с прекрасным наложником не осуществилась. Вэй сюн предпочёл сбежать таинственным образом. — Дагэ, подожди немного. Мне нужно понять, что он от меня хочет. Если я сейчас резко откажусь от подарков, он затаится. — Ладно, только осторожно. Просто подозрительно все это. Словно он жениться на тебе собрался. — Это вряд ли. Итак, Цзинь Гуаньяо снова заявился в Цинхэ Не, самым нахальным образом утверждая, что он обязан заботиться о старшем брате. Каждый раз он притаскивал с полдюжины вееров и всяческих красивых безделушек и задаривал ими Хуайсана. Каждый раз между ними происходил разговор: — Хуайсан, занимайся тем, к чему влечёт тебя твое сердце. — Но я не могу постоянно оставаться Незнайкой и размазней! — Ты не размазня, ты просто утончённая, творческая натура. — Но дагэ считает, что я должен научиться хотя бы азам фехтования. — Зачем тебе это? — Чтобы защитить себя в случае чего. — Но у вас очень много сильных адептов. Просто бери с собой охрану. Вот и всё. Говоря эти слова, Цзинь Гуаньяо так и стрелял глазами по сторонам, словно что-то выискивая в покоях Хуайсана. Зная его привычку, Хуайсан прятал особо ценные для него предметы в шкаф, чтобы его похотливый взор не пачкал светлый образ прекрасного друга. Каждый день, несмотря на недовольство дагэ, он тащил кучу всяческих вещиц Хуайсану. Так, что это уже становилось действительно весьма странным. Смахивало на самые настоящие ухаживания. Сам же постоянно отговаривал его от тренировок. Гуаньяо очень старался. Он постоянно нашептывал Хуайсану, что это ему не нужно и приносил очередные подарочки, особенно злили Не Минцзюэ книжки с весенними картинками: — Зачем ты таскаешь ему столько много этой мерзкой порнухи? На что Цзинь Гуаньяо отвечал: — Не гневайся, брат. Ведь я ему дарю только то, чего жаждет его сердце. Дагэ сердился: — Жаждет его сердце? Неужели мой братишка настолько озабоченный? — Я бы так не сказал, но… Гуаньяо крутил головой и шаркал ножкой. И тут же говорил: — Брат, я знаю, что ты ему желаешь только хорошего. Уверен, со временем он поймет, что должен научиться защищать себя. Когда не было рядом Не Минцзюэ, он говорил Хуайсану: — Не нужно так переживать, я принесу тебе еще. Следуй своему пути, делай то, что желает твое сердце. — Брат, но старший брат раньше таким не был! Что случилось, что он стал столь суров и непреклонен? Даже во время Аннигиляции солнца, он спрятал меня у брата Сичэня, так как знал, что вояка из меня никакой! Что случилось на этот раз? — Думаю это от того, что на него стал действовать дух его сабли. И тут уже ничего не поделаешь, — ласково говорил ему Цзинь Гуаньяо. Хуайсан после таких разговоров старался не впускать его в свои покои. Он сидел в зале или встречал его в покоях примыкающих к главному залу, где обычно принимали гостей, наливали им чай и вели непринуждённые беседы. Хуайсан часто прятался в этих покоях, слушая как в главной зале Цзинь Гуаньяо играет на цитре и говорит старшему брату: — Почему ты не начинаешь тренировать Хуайсана? — Его душа не лежит к этому. — Зря. Он даже постоять за себя не сможет. — Что ты? Он даже слушать не будет. — А зачем его спрашивать? Разве в ваших кланах когда-нибудь стоял вопрос о выборе профессии? — Мы тренировались немного. Но от этого нет никакого толку. — Будет толк. Просто ты слишком балуешь его. Хуайсан слушал это и мотал на ус. Как-то Мэн Яо снова заявился с кучей подарков. Среди них были и свечи с ароматными благовониями. — Хуайсан, смотри какая красивая вещь. А запах какой! Непременно понюхай. Хуайсан потерял бдительность, он почему-то не подумал, что свечи с благовониями могут быть подозрительными. Он открыл коробочку и потянул носом. Запах на самом деле был приятным. Только когда у него слегка закружилась голова, он подумал, что туда что-то намешано. Но тут же перестал об этом думать. Он стал разбирать подарки. Пока Хуайсан разбирал принесенные Цзинь Гуаньяо подарки, тот решил завести весьма странный разговор: — Хуайсан, почему ты не хочешь упражняться в фехтовании? Ведь уже все твои ровесники прошли войну. А ты даже защитить себя не в состоянии. Да и твой брат тоже не сможет защищать тебя до твоей смерти. Всё, что он хочет, так это то, чтобы ты был способен постоять за себя. Хуайсан повернулся к Цзинь Гуаньяо: — Знаешь, я не хочу умереть рано от искажения ци. — Но разве от этого умирают? — Брат, знаешь, что выбранный нами способ заклинания тварей в корне отличался от методов прочих орденов, а наш родоначальник происходил из мясников: кровопролитие всегда было неизбежным спутником ордена. Испокон веков сабли глав Ордена Цинхэ Не сочились яростью и жаждой убийства, и почти каждый их хозяин скончался от искажения Ци, буквально разорванный ею изнутри. Конечно, значительный вклад в это внесли и их вспыльчивые нравы. — Ну и как это исправить? — А никак! Даже смерть не в состоянии это исправить. До тех пор, пока живы их хозяева, сабли не представляют опасности, поскольку главы ордена подавляют их. Но вот со смертью владельцев сабли становится некому сдерживать, и они превращаются в страшное оружие, жаждущее крови. — И как ваш клан с этим справляется? — Шестой глава возвел крепость на хребте Синлу, там устроены гробы для сабель. Внутрь усыпальницы, вместо положенных в таких случаях погребальных предметов и сокровищ, он поместил сотни трупов, готовых к преображению. — Вот как! И зачем столько много? — Сабли не позволяли мертвецам восстать, а мертвецы, в свою очередь, удовлетворяли страсть и ярость сабель. Вот такая страшная штука. — И ты не хочешь, чтобы твоя сабля потом вредила? — Конечно, поэтому я и не стремлюсь с ней заниматься. — Понятно. Но ты хотя бы можешь сделать вид, что занимаешься? — А есть ли в этом смысл? Если я не хочу даже в руки ее брать! Цзинь Гуаньяо улыбнулся: — Поступай как знаешь. Но если что, я поддержу тебя. И Цзинь Гуаньяо с довольным выражением лица вышел и направился домой. До Хуайсана только сейчас дошло, что он наболтал лишнего. «Что это я? Даже дагэ не знает, что я в курсе того, как наши сабли действуют на организм в целом. Мэн Яо расспрашивал для своей какой-то цели. Вот только что за цель у него?» Хуайсан собрал коробочки с ароматными свечками и отнес их в мусор. Немного подумал, попросил лопатку у слуги, который ухаживал за садом. На всякий случай собрал такие же палочки в зале и тоже решил закопать. Он ушел подальше от крепости в поле, выкопал ямку и похоронил эти предметы. Притоптал землю, чтобы уже никто наверняка не наткнулся на отравленные предметы. Потом нашел ручей, помыл руки и лицо, отряхнул одежду, помыл даже лопату, потом сел на камушек и задумался. «Да, я не хочу получить искажение ци или погибнуть как мои родители. Но что я могу сделать?» Но у Хуайсана не было выбора. Если же Хуайсан и решится отступить от идеалов своего основателя, кто знает, сколько лет ему придётся искать свой путь и удастся ли вообще это осуществить? К тому же, Не Хуайсан никогда бы не предал свой клан и не избрал бы иную стезю. В итоге ему оставалось только одно — быть болваном и размазнёй. Цзинь Гуаньяо не зря расспрашивал Хуайсана, у него есть цель. Но какая? Ждать когда его дагэ дойдёт до такого состояния? Но это может и не случиться в ближайшем будущем. «Можно ли ускорить этот процесс? Неизвестно. Так что же он хочет? Если только рассорить его с Лань Сичэнем?» Хуайсан помнил тот случай, когда Мэн Яо уже пытался внести раздор между Лань Сичэнем и старшим братом. Как раз на совете кланов, где обсуждалось возведение смотровых башен и явился Сяо Синчэнь. Он притащил связанного Сюэ Яна, обвинил его в исстреблении целого клана и потребовал немедленной казни. Но ему не удалось это сделать. Лань Сичэнь и Не Минцзюэ не зря знали друг друга с самого детства. Они как были друзьями, так и остались. А Гуаньяо бегал потом за Лань Сичэнем и старательно жаловался и доказывал, что старший брат совсем сошёл с ума. Но Сичэнь гэ не внял его фирменному нытью. «А это значит, что Гуаньяо будет искать другие пути. Вот только какие?» Цзинь Гуаньяо часто приходил Хуайсану, когда его дагэ не было дома. Он всегда шел, прихватив в подарок тому краски, веера и кисточки. Он изо всех сил делал вид, что ему нравилось проводить время у Хуайсана. Он любовался канарейкой, хвалил Хуайсана за хороший вкус, а сам потихоньку в разговорах выискивал слабые места старшего брата. Хуайсан только сейчас стал понимать это. «Что такое? Почему я раньше не замечал этого?» Лань Сичэнь последнее время приходил редко, снова был завален делами. В свое последнее посещение он преподнёс Не Минцзюэ гуцинь, когда играл для него «Песнь Очищения» в Нечистой Юдоли, помогая взять себя в руки и стать более сдержанным. — Сичэнь, но у нас некому играть. — Пусть он будет у тебя. Это твой гуцинь. Мы теперь будем для тебя на нем играть. Ты же не против? — Не против. В этот раз когда у Лань Сичэня был отчет по налогам пришел снова Цзинь Гуаньяо. Он приобрел в лавке художника дюжину складных вееров, расписанных золотой краской, он в весьма веселом настроении пришел прямо к Хуайсану, вручил подарки и ушел к старшему брату. Хуайсан тут же подхватил подарки и пошел следом. Прячась за ширмой, он разложил веера прямо в главном зале. Все веера лежали в раскрытом состоянии, сам же он ждал появления дагэ. Перед приходом Цзинь Гуаньяо Не Минцзюэ ушел поговорить с Цзинь Гуаншанем по поводу Сюэ Яна. Как раз в его отсутствие и заявился Цзинь Гуаньяо. Хуайсан помнил о том, что брат запретил принимать подарки от этого человека. Накануне снова состоялся разговор: — Хуайсан, скажи мне, зачем Мэн Яо тебе дарит такое количество подарков? Он что жениться на тебе вздумал? — Дагэ, как это возможно? Я даже в мыслях такое не держу. — А зря. Уж очень его поведение похоже на ухаживания. Каждый день он тащит сюда кучу безделушек. Я говорил тебе, чтобы ты не брал этих подарков? — Дагэ, как ты можешь такое говорить? Во-первых он женат. Во-вторых если я не приму подарки, ему это покажется подозрительным и он насторожится. И тогда мы не узнаем его намерений. — Хуайсан, во-первых он может взять наложника. Во-вторых этот человек ничего просто так не делает. И эти подарки имеют под собой какую-то цель. А он каждый день тратит на тебя кучу денег. Ты понимаешь, что принимая его подарки, ты уже даёшь ему надежду. Или ты забыл уже своего дружка? Вопрос хлестнул по самому больному месту. Хуайсан чуть не заплакал: — Нет, дагэ. Я не забыл. Я никогда его не забуду. Гуаньяо приходил каждый день и играл одну и ту же мелодию. Хуайсан каждый раз подслушивал и уже почти запомнил мелодию. В эти моменты он жалел, что их орден не обучается музыке, он очень хотел записать ноты. Итак, Хуайсан трогал веера, мурлыча себе под нос мелодию делая вид, что сравнивает затейливые надписи на каждом. Цзинь Гуаньяо в это время пил чай и ждал Не Минцзюэ. Хуайсану показалось, что тот намеренно выбрал время, так как знал уже что старший брат находится в Ланьлине. Тем более, что разговор с главой Ланьлин Цзинь не предвещал ничего положительного. Он специально подгадал время чтобы тот был в дурном настроении. Надо сказать, Не Минцзюэ действительно прибыл домой в весьма плохом расположении духа, так как снова разговаривал с Цзинь Гуаншанем насчет Сюэ Яна. Цзинь Гуаншань изворачивался как мог, но умудрился выскользнуть из щекотливого разговора. Сам глава клана Не был до невозможности прямым человеком, потому не был силен в закулисной игре. Он покинул Ланьлин и направился домой весьма сердитым. Так что Цзинь Гуаньяо подгадал это время и появился со своими веерами как раз вовремя. Когда он услышал как входит старший брат, он сразу спрятался. Обычно старший брат никогда не кричал на Хуайсана, несмотря на свое настроение. В этот же раз все пошло совсем не так, как обычно. Не Минцзюэ увидев, как Хуайсан ходит вокруг вееров, еще сильнее разозлился. — Не Хуайсан! Не ожидавший такой реакции дагэ, Хуайсан бвл так потрясён, что насмерть перепугался от неожиданности, что аж присел, он пролепетал: — Б… Б… Брат. Не Минцзюэ ни с того, ни с сего вдруг спросил: — Где твоя сабля? В недоумении от странного вопроса, Хуайсан не сразу сообразил: — В…в моей комнате. Нет…на тренировочной площадке. Нет…надо подумать. Старший еще больше рассердился: — Ты повсюду таскаешь с собой дюжину вееров, но и при этом даже не знаешь, где твоя сабля?! Не Хуайсан, чтобы поскорее сбежать от неожиданного спора, торопливо выпалил: — Я сейчас же побегу и найду её! Не Минцзюэ ответил: — Нет нужды! Что толку, если ты её найдёшь — всё равно ничему не научишься. Иди и сожги всё это! Не Хуайсан поспешил сгрести веера в руки. — Кто прислал их тебе? Скажи этому человеку немедленно показаться мне на глаза! Раздался голос Цзинь Гуаньяо; — Я. Цзинь Гуанъяо зашёл с улицы. «Странно, он же только что сидел пил чай. Подслушивал…» Хуайсан сказал, чтобы скрыть удивление: — Брат, а вот и ты! Не Минцзюэ повернулся к Цзинь Гуанъяо: — Не дари ему всякую бесполезную ерунду! Не Хуайсан уронил пару вееров на пол, но Цзинь Гуанъяо подобрал их и вложил ему в руки: — Увлечения Хуайсана довольно изысканны. Он с упоением занимается каллиграфией и живописью, а вовсе не слоняется без дела. Почему ты называешь его страсть «бесполезной ерундой»? Не Минцзюэ возразил: — Но для главы Ордена эти занятия совершенно бесполезны. «С чего он взял, что я буду главой? Что за ерунду он говорит? Неужели и моего дагэ этот мерзкий Гуаньяо убедил в его скорой кончине от искажения ци? Какой же он все-таки мерзкий!» Хуайсану казалось, что брат и правда сошёл с ума. А иначе откуда такие предположения? Не Хуайсан сказал: — Я не хочу быть главой Ордена. Брат, ты — наш глава, а я не собираюсь им становиться! Не Минцзюэ обратился к Цзинь Гуанъяо: — Зачем ты пришёл? Цзинь Гуанъяо произнёс: — Наш второй брат упомянул, что оставил тебе гуцинь. Цзинь Гуанъяо продолжил: — Брат, сейчас Орден Гусу Лань находится на решающей стадии восстановления Облачных Глубин. Ты не разрешаешь нашему второму брату навещать тебя, поэтому он научил меня «Песни Очищения». И я надеюсь, что даже несмотря на то, что я не столь искусен, как он, всё же смогу несколько умиротворить тебя. Не Минцзюэ отрезал: — Занимайся лучше своими делами. Но Не Хуайсан хотел еще раз услышать мелодию и решил всё-таки не уходить. — Брат, что это за песнь? А можно мне послушать? И кстати, то ограниченное издание, что ты подарил мне в прошлый раз… Не Минцзюэ выкрикнул: — Возвращайся в свою комнату! Хуайсан тут же сделал вид, что вышел, сам же остался в гостинной и весь превратился в слух. Как мы уже говорили, сам Не Минцзюэ был вспыльчивый, но очень быстро отходил. Так же и в этот раз. Как только его немного отвлекли, так ярость его постепенно сошла на нет. Он посмотрел на Цзинь Гуанъяо, чьё лицо выглядело весьма изнурённым, а одежды с Сиянием средь снегов на груди — пыльными: вероятно, он проделал весь путь от самой Башни Золотого Карпа. Не Минцзюэ помолчал, а затем вдруг сказал: — Садись. Цзинь Гуанъяо слегка кивнул и послушно присел: — Брат, если ты беспокоишься о Хуайсане, то ласковые увещевания принесут не меньше толку. Почему ты ведёшь себя подобным образом? «О как заговорил! Что на этот раз?» Не Минцзюэ ответил: — Он останется таким же, даже если к шее его приставить лезвие сабли. Похоже, он так и будет вечным болваном и размазнёй. Цзинь Гуанъяо возразил: — Хуайсан вовсе не болван и не размазня. Просто его душа жаждет совсем иного. Не Минцзюэ с сарказмом спросил: — А ты, конечно же, ясно распознал, чего жаждет его душа? Цзинь Гуанъяо улыбнулся: — Всё верно. Разве не в этом я особенно силён? Единственный, кого я не могу распознать — это ты, брат. Хуайсан никак не мог взять в толк, к чему клонит этот негодяй. Но маски он менял с такой ловкостью, что невозможно было уследить, где же между ними показывалось его истинное лицо? Похоже, что Мэн Яо испробовал всё, что пришло ему на ум, но так и не смог обнаружить никаких пристрастий Не Минцзюэ, кроме ежедневных тренировок с саблей и истребления псов из клана Вэнь: он действительно напоминал неприступную крепость, которую ничем нельзя пробить. Однако услышав в голосе Цзинь Гуанъяо насмешку над самим собой, Не Минцзюэ неожиданно смягчился: — Не поощряй подобное поведение Не Хуайсана. Цзинь Гуанъяо мягко улыбнулся, а затем спросил: — Брат, а где гуцинь нашего второго брата? Не Минцзюэ указал ему направление. С тех пор Цзинь Гуанъяо каждые несколько дней спешил в Цинхэ из Ланьлина и исполнял «Песнь Очищения», помогая Не Минцзюэ побороть его ярость. Он старался изо всех сил и никогда и ни на что не роптал. Меж тем, «Песнь Очищения» и в самом деле оказывала положительное воздействие на Не Минцзюэ, во время её исполнения мужчины мирно беседовали, и их общение даже несколько напоминало те дни, когда они ещё не начали скандалить у всех на глазах. Все эти дни Сичэнь гэ так и не появился. Хуайсан уже было подумал, что, возможно, неотложное восстановление Облачных Глубин, во время которого их никак нельзя было покинуть, являлось обычным предлогом. Вероятно, Лань Сичэнь просто-напросто давал Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо возможность помириться? Но через несколько дней ему вдруг показалось, что Цзинь Гуаньяо начал фальшивить.