Незнайка.

«Опять на столе Догорает фонарик. Охватит вдруг грусть, Но нужно же жить. Опять в серебре Луны катится шарик. Но мне не уснуть, Я ищу снова нить. Тяну за конец, Но клубок все кружится. Его преступленья… Им нет уж числа. «Наивный» юнец, Начинал скромно с птицы. Их душил с упоеньем… Просто так… Не со зла…» Хуайсан остановился, пригляделся. По тротуару плыл Лань Чжань. Не шел своим обычным монашеским шагом, опустив глаза в землю, с уныло-угрюмым выражением лица, не замечая вокруг ничего, а плыл, что было ему вовсе несвойственно. Да, именно плыл, словно белая бригантина. Его походка была плавная и мягкая. Он ступал так, словно парил на облаках, лицо его светилось, глаза сияли необычайно мягким и ласковым светом. Что было и вовсе ему не свойственно. За руку он держал мальчика лет семи-восьми. Мальчик подпрыгивал то на одной ножке, то на другой и все время дёргал Лань Чжаня за руку, куда-то показывая рукой и болтая без умолку. На мальчике была такая же белая одежда и ленточка на лбу с клановым узором Гусу Лань. Как ни странно, нефритовый страж вовсе не делал мальчику ни одного замечания. Он ласково смотрел на ребенка и отвечал ему до того нежным голосом, словно любящая мамочка. Люди здоровались с ними, Лань Чжань кивал в знак приветствия, мальчик же отвечал звонким голосом: — Здравствуйте! Многие, особенно женщины, ласково смотрели на них и говорили: — Какой чудесный мальчик у Хангуан Цзюня. — Откуда он? — Вроде он его усыновил. — Сирота? Нет. Не похоже. — Вот и я говорю. Они слишком похожи, словно по одному образцу. — Интересно, а где мама мальчика? — Он его сам воспитывает. — Да. Какой молодец. — Да, настоящий отец. Хуайсан так и застыл от изумления. Он никогда не видел этого строгого блюстителя гусуланьского порядка вот таким добрым и ласковым. Всегда ледяной взгляд второго молодого господина Ланя, который всегда вгонял Хуайсана в состояние ступора, теперь так и светился любовью и невероятнлй нежностью к этому очаровательному юному существу. Они остановились и рассматривали лавку с картинами. — Папа, а скажи пожалуйста, твой друг любил рисовать? Взгляд Лань Чжаня затуманился, словно он погрузился в дорогие ему воспоминания: — Да, он очень реалистично рисовал. — А расскажи пожалуйста. — Один раз, это было очень давно, он сделал на бумаге мой портрет. Мы сидели в библиотеке и он нарисовал меня тогда. Нам было всего по пятнадцать лет. Лань Чжань едва заметно улыбнулся. Хуайсан аж подпрыгнул от изумления. Мальчик тоже подпрыгнул от переизбытка энергии: — Папа, папа, а у тебя он сохранился? — Конечно же. — Ты мне покажешь? — Придём домой, покажу. Мальчик захлопал в ладоши: — Ура, ура, ты мне сегодня покажешь свой портрет! Мальчик снова запрыгал и уже начал спрашивать про картины в лавке, тыкая пальчиком. Торговец с улыбкой покачал головой. Лань Чжань понял и тихо сказал сыну: — А-Юань, осторожно, не трогай картины. Уронишь. «А-Юань…а ведь если бы я не пролежал тогда в постели, я бы нашел его. И сейчас ходил бы с ним на прогулку и по магазинам, покупал бы ему игрушки. Он меня бы называл папой…» Хуайсан смотрел долго с тоской на этих двоих, он хотел сначала подойти поздороваться, но что-то помешало ему глубоко внутри. Он даже сам не знал что именно. Возможно не хотел спугнуть чьё то счастье. Возможно было больно от воспоминаний. А может позавидовал? В любом случае, Хуайсан, воспользовавшись тем, что его не заметили, тихо повернулся и свернул в переулок, где стояла его повозка. Вернувшись домой, он долго думал о том, что он недавно увидел. Была уже ночь. Он открыл дневник. «Дорогой дневник. Мне сегодня было и радостно за А-Юаня от того, что его так любят и лелеют. Одновременно мне было и грустно от того, что не я нашел его. Они меня не видели, так были заняты друг другом. Они и правда похожи. Конечно, по справедливости А-Юань и должен находиться в клане Гусу. Так как они действительно родственники. Но все равно я не смог найти в себе силы подойти и поздороваться. В любом случае Хангуан Цзюню достался от Вэй сюна чудесный ребёнок, которого он бесконечно обожает и балует. А мне остались только мои сны и фантазии. Может я завидую? Интересно, узнал бы он меня, если бы я подошёл? Вряд ли… А-Юань был настолько мал, что вряд ли запомнил меня. Сколько ему тогда было, когда мы познакомились? Года два? Три? Прошло почти пять лет. Ребенку не меньше семи-восьми. Как быстро пролетело время. Тревожное, наполненное горем и страданиями. Вэй сюн так и не вернулся ещё. Помнит ли он его? Наверняка. Ведь ближе человека в то время рядом с ним не было. Он постоянно возился с малышом. Даже на базар в Илин его с собой брал. Кстати, Лань Чжань сохранил свой портрет, который был нарисован Вэй сюном для отвлечения своего надзирателя. Вэй сюн думал, что Лань Чжань выкинул его в мусор. А он сохранил его! И это, несмотря на то, что Облачные глубины подверглись страшному пожару. Где же он его прятал все эти годы? Вот как он умудрился? Кто бы мог подумать? Вот тебе и зануда-нефрит. Это точно сильная любовь. Не иначе. Но Лань Чжань скорее умрёт, чем признается своей зазнобе. За три года в одной палатке он так и нашёл в себе смелости это сделать. Помнится мы мальчишками даже поспорили на эту тему. И я проиграл. Переоценил я тогда второго молодого господина Ланя. Какие мы были тогда глупыми и наивными! Да, прошло уже столько лет! Много воды утекло. Много чего изменилось в этом мире. А в заклинательском мире по-прежнему идет борьба за власть. Вернее, власти добивается всеми силами Цзинь Гуаньяо. Ему мало верховного заклинательства. Теперь он хочет строить смотровые башни. Он снова хочет выделиться. И снова за чужой счёт. Хотя орден Ланьлин Цзинь далеко не бедный. Зачем ему так необходимы смотровые башни? Вроде дело нужное. Но многие против и молчат. Осмелился высказаться пока только один глава ордена. И, тем не менее, это вызвало волну недоверия, все требуют более подробного отчёта, люди хотят знать в деталях на что пойдут средства, которые предлагает собрать с каждого орден Ланьлин Цзинь. Все понимают, что это не просто смотровые башни, это попытка контролировать всех и вся без исключения. Это незаметный контроль под видом обеспечения безопасности населения. Если он будет иметь возможность контролировать все кланы и ордена, то он получит абсолютную власть над всеми нами. Что принесёт следующий совет кланов? Мы узнаем. По крайней мере у меня теперь цель найти того самого юношу, который поможет мне проникнуть в тюрьму. Нужно все-таки узнать, что это был за мальчик А-Яо в нежном возрасте?» Следующий совет кланов был отложен и Хуайсан не смог попасть в башню Кои. Наконец обьявили совет кланов, собрались все. Но на этом совете кланов Хуайсан так ничего и не узнал, так как пьянку отменили по причине траура. Оказалось, что маленького ребенка Цзинь Гуаньяо убил тот самый глава, который был противником смотровых башен. Цзинь Гуаньяо в приступе горя и бешенства уничтожил полностью весь клан, не оставив в живых ни старого и малого. Об этом было обьявлено на очередном заседании. Люди были в ужасном потрясении. Все недоумевали по поводу странного поведения главы того клана. Одни шептались: — Что-то это убийство очень уж странное и туманное. Другие говорили: — Ну был он против. Но ребенка то зачем убивать? Он то в чем виноват? — Вот именно. Что-то здесь не так. Не похоже, что он выместил свое недовольство на ни в чем не повинном малыше, который то и говорить толком еще не умел. — Ну да. Не нравится, так выскажи верховному в глаза и вызови на честную дуэль. Но не малыша же убивать. — И что-то здесь не чисто… Мнения глав разделились. Одни считали, что тот глава опрометчиво поступил, ребенок не при чем. Другие считали, что не все в этой истории чисто и требует дополнительного расследования. Вслух же ничего никто высказать не посмел, хотя недовольство росло. И, тем не менее, за строительство смотровых башен проголосовали единогласно, без единой заминки. Хуайсан оглядел зал. В глазах многих застыла настороженность. Башню Кои покидали все в полнейшем молчании. Хуайсан увидел того самого юношу и кивнул ему, сделав жест, который означал: «Извини, братец, сегодня у нас не получится.» Юноша все понял и кивнул в ответ. Вечером Хуайсан писал в дневнике: «В последнее время происходит все больше и больше странного. И у меня все больше и больше вопросов. При чем тут невинное дитя? Тем более, убивая ребёнка, глава того клана разве не знал, что Гуанъяо отомстит? И отомстит жестоко. Этому есть доказательства. Разве не были истреблены целые кланы из-за совсем незначительных причин? И эти причины можно было запросто разрешить мирным путем. Поступая подобным образом, глава обрекал свой родной клан на зачистку. Не может быть, чтобы взрослый и рассудительный мужчина вдруг разом поглупел и перестал контролировать свой гнев. Не может быть, чтобы его рука поднялась на невинного малыша. Ведь у него самого были дети. Что бы там ни говорили, я не верю. Тем более, этот глава был единственный, кто высказался против. Не верю, что все не подстроено. Но как это доказать? Клан полностью стерт с лица земли. Камня на камне не осталось. А ведь подобное уже не раз было. Сколько мой дагэ ни проводил расследование, не было ни улик, ни зацепок. И даже нет свидетелей. Но почерк один и тот же. Но даже если я и раздобуду улики, Цзинь Гуанъяо выкрутится. Значит надо поймать его с поличным, чтобы уже точно у него не было возможности отвертеться. Это будет нелегко. И я вполне себе отдаю в этом отчёт. И, тем не менее, попробую. Возможно не сразу выдастся такая возможность. Ладно. Я подожду.» Следующий совет кланов прошел через несколько месяцев. В этот раз никто уже не возражал. Гибель целого клана произвела неизгладимое впечатление на всех без исключения. Все притихли и настороженно слушали пространные разглагольствования Верховного владыки. Оживился народ только тогда, когда принесли вино и закуски. Хуайсан, снова притворившись пьяным, вызвав на лицах окружающих презрительные усмешки, сделал вид, что ему стало плохо и шатающейся походкой вышел из зала. Он нашёл юношу в условленом месте и они проникли в тюрьму. В этот раз удалось поговорить подольше. Сы Сы рассказала отвратительные подробности из жизни милого мальчика Мэн Яо. Хуайсан был поражён: — Душил канареек? — Да, поскольку он был еще мал, то ему поручали несложные задания. Кормить птичек и ухаживать за ними. Каждый раз он старался придушить одну из пичужек. И это явно доставляло ему огромное наслаждение. — И ваш хозяин не замечал этого? — Нет, конечно. Хозяйка просто шла на рынок и покупала очередную птаху. Когда он был чем-то недоволен, он давил жуков, отрывал крылья бабочкам, ему нравилось наблюдать как другие мучаются или умирают в агонии. — А по отношению к матери он как себя вел? — Он полностью от нее зависел. Мэн Ши его не хотела отдавать в какую-нибудь семью или искать ему няньку. До четырнадцати лет она держала его в публичном доме. Он вроде и любил её по-своему, но и побаивался. Он понимал, что надо вырываться из этого порочного круга. Ближе к подростковому возрасту он начал проявлять недовольство. — Этому были причины? — Да, его хотел взять на обучение один глава, но мать запретила даже думать об этом. Сказала, что за ним придет его отец и заберёт в свой орден. Но отец так и не пришёл. И тогда в Мэн Яо начала расти ненависть к своей матери. Он даже устроил сценку с самоубийством. — Каким же образом? — Он выпил яду, который вызывает временное обездвиживание. Я ничего не стала говорить Мэн Ши, когда нашла пузырек от этого яда. — Помнится мой дагэ был обездвижен им с помощью такого же яда, когда поймал его за преступлением. — Он с детства интересовался ядами. Даже приобретал книжки по этой теме. — Он их не прятал? — удивился Хуайсан. — Он их маскировал под те шарлатанские брошюрки, которые ему мать покупала. Однажды я случайно подсмотрела. — А друзья у него были? — Был один. Кажется они были любовниками. Но этого мальчика потом выкупили и он покинул наш дом. Вообще нам запрещено заводить любовные романы внутри заведения. Это карается большим штрафом. — Получается он уже тогда проявлял интерес исключительно к парням? — Да, похоже, что с самого рождения он уже был обрезанным рукавом. — А после они общались с этим юношей? Могу я его найти? — Я не знаю где он сейчас. Его забрал один глава и сделал учеником. Я так поняла из слов матери и сына, когда они спорили. Возможно он служит где-то адептом. Если не погиб на войне. Я близко его не знала. Кажется его все называли А-Бао. Возможно сейчас у него уже другое вежливое имя. Ему тогда было лет шестнадцать, очень красивый мальчик. Да и прошло уже как минимум десять лет, наверняка его внешность претерпела изменения. — А как Мэн Яо покинул публичный дом? — После одного инцидента, когда он был спихнут с лестницы одним из недовольных клиентов. Его мать чуть не потеряла работу. И хозяйка заставила его обслужить этого человека. Но в то время когда мужчина находился в его комнате, начался пожар. Мэн Яо не пострадал, а клиент получил множество ожогов. Юноша вытащил его из горящей комнаты. После инцидента клиент стал побаиваться юношу и начал обходить наше заведение десятой стороной. После того наша хозяйка предложила ему уйти из публичного дома. Хуайсан вздохнул: — Знакомые методы. Это была репетиция последующего пожара. И эта лестница. Значит у него с детства боязнь лестниц. — Да, до нас дошли слухи, что папаша спихнул его с лестницы. Но мы ничего не говорили Мэн Ши. В то время она уже сильно пила и ничего не знала про своего сына. Так как редко была трезвой. — Вам не было известно его местоположение? — Кое что мы знали. Но опять же не рассказывали его матери. После полёта с лестницы он устроился счетоводом к одному богатому крестьянину. Мальчик слуга обнаружил его на окраине Юньпина на базаре. Он шел крадучись и озираясь по сторонам. Тогда тот проследил за ним и вернувшись, рассказал мне. Я дала мальчишке денег на леденцы и велела никому не говорить. Не хотела расстраивать подругу. — Этот самый мальчишка тоже погиб при пожаре? — Нет. Еще до пожара он ушел от нас и устроился продавцом в пекарню. — Сестрица Сы Сы, вы не помните его имя? — А как же? Помню. Я хорошо знала его родителей. Они жили на окраине Юньпина и держали небольшой огород. Его отец работал простым продавцом в книжной лавке. Оттуда наша хозяйка покупала книжки с весенними картинками. «Вон он откуда сочинил сказочку про отца, который торговал книгами. Смотри-ка, детство и то чужое украл.» Послышался тихий стук в дверь. Пора было уходить. Хуайсану стало жалко женщину — Пошли сейчас со мной? — Что вы? Меня проверяют каждый день. Если меня поймают, то сразу убьют. Да и здесь хотя бы кормят. А где я с таким лицом найду себе работу? Женщина взяла со стола светильник и подошла ближе. Хуайсан вздрогнул. На лице ее было несколько шрамов. — Разве я смогу найти работу с таким лицом? — Если ты пойдёшь со мной, тебе не надо будет работать. — Нет. Пока нет. — Но почему? — Я пока не могу. У меня ещё свои дела здесь. Мне необходимо кое что узнать. — Ты уже поняла, что это Мэн Яо заключил тебя в тюрьму? — Конечно же. И у меня большое желание поквитаться с врагом. Отомстить за десятки загубленых жизней. — Но как это можно сделать, сидя в тюрьме? — Я пока не знаю. Но отсюда многое видно. И я пока могу собрать сведения. — Например? — Здесь за стеной творятся страшные вещи. Там кто-то гремит цепями. Временами слышится нечеловеческий вой. Кажется там держат какого-то свирепого зверя. Не знаю для какой цели. Но его временами навещает Мэн Яо и ещё один юноша. Он разговаривает с молодым человеком и они между собой называют его то бешеным псом, то Призрачным генералом. Хуайсан оторопел. Вэнь Нин! Его прах не развеяли по ветру? Но зачем он им понадобился? — Сестрица, ты точно не ослышалась? — Точно. Здесь не так шумно, чтобы не разбрать слов. Стук послышался второй раз. Пора уходить. — Сестрица, это далеко от вашей камеры? — Нет. Это рядом. Слева. — Хорошо. Спасибо большое. Я еще приду. Если что-то узнаешь, скажи мне. — Договорились. Хуайсан быстренько выскользнул за дверь. Заскрипел ключ в замке. Он посмотрел на соседнюю дверь. Неужели там Вэнь Нин? Но юноша торопил: — Господин, они могут проснуться. Скорее. Хуайсан, как всегда, притворившись мертвецки пьяным, завалился в беседке и сделал вид, что уснул на свежем воздухе, сам же внимательно прислушивался к звукам. Заслышав звук шагов как минимум двух пар ног, он притаился. Говорили между собой Цзинь Гуаньяо и Су Шэ. — Глава ордена, я проследил. С ним все в порядке. Жив-здоров. — Что там с Сунь Ланем? — Из него получился великолепный лютый мертвец. — А из Сяо Синчэня? — Он сказал, что еще не наигрался. Там еще какая-то бродяжка прибилась. Говорит надоела жутко. Хочет назад в башню Кои. — Скажи ему, пусть подождёт немного. Я только-только стал Верховным. Мое положение не настолько прочное, чтобы я мог держать его у себя. Мне нужно время, чтобы хорошенько закрепить свои позиции. — Я говорил. Сказал, что надоело таскаться с корзинкой за слепцом и экономить на сладком. — Ему сейчас лучше не высовываться. Возьми, дай ему денег, пусть купит себе сколько хочет. Послышался звон серебра. — Вот. Скажи пусть немного потерпит. — Я так и сказал. — А он что? — Чуть не прирезал меня. — Вот хулиган мелкий! Кстати, печать работает? — Вроде работает. Но надо бы дать возможность её испытать в более широком масштабе. — Помнишь землю, которую я для него выхлопотал? — Да, помню. — Я ему приведу туда грешников. Повеселится вдоволь. Так и скажи ему. — Хорошо. Мимо Хуайсана прошелестели полы бело-золотых одежд. Су Шэ пошел исполнять поручение. «Значит вот как ты избавился от Сюэ Яна. Неудивительно, этого и следовало ожидать. Но…земля, что это за участок? Найти бы его. Я бы тогда пригласил бы всех, пусть полюбуются. Особенно Лань Сичэнь пусть полюбуется на своего любимчика. Сразу с глаз пелена упадёт.» Тем временем Су Шэ встал на меч и скрылся в ночном небе. Хуайсан поднял голову, проследил за тем, как растаяло белое пятно. Проследить за Су Шэ пока не предоставлялось возможным. «Ну ладно, летать по небу я не могу. Значит надо делать земные дела, которые мне доступны. Теперь моя задача найти того парня, который служил в борделе слугой. И заглянуть в соседнюю камеру. Может и Вэнь Цин не убили? Но сам дагэ видел как Мэн Яо самолично обезглавил ее гибким мечом. Вряд ли она жива. Кстати, это тот самый гибкий меч, который принадлежал Вэнь Жоханю. Этим самым мечом он уничтожил саблю нашего отца. Но этот меч так и сочился тёмной энергией. Как же Мэн Яо носит его, обернув вокруг талии? И он слушается его? Этим самым мечом он убил своего же господина. А Вэнь Жохань так же носил его вокруг талии. Как же он смог забрать меч с талии Вэнь Жоханя и им же убить хозяина меча? Как меч так запросто послушался его? Неужели он и раньше брал его в руки? Это насколько надо быть приближенным к Вэнь Жоханю, чтобы его собственный меч тебя послушался? Наверняка он не раз брал его в руки. Получается у них была очень близкая связь между собой. Почти интимная. И как это узнать? Ох, уже целый клубок загадок. И его необходимо размотать.» Он решил пока ничего не говорить Сичэню гэ из опасения, что тот бездумно разболтает своему любимчику. А это означало, что придется действовать одному. Без поддержки. Полагаться только на себя и свои мозги. И лишь только один человек его сейчас понимал. Их управляющий. Который верой и правдой служил во время их отца, потом во время дагэ, теперь он служил у Хуайсана. У никчемыша и Незнайки. И понимал его прекрасно. Так как был бесконечно предан своему ордену. Вернувшись домой, Хуайсан рассказал о подслушанном разговоре и о разговоре с пленницей. Управляющий задумался: — Мда. Был чудесным мальчиком, душил птичек, боязнь лестницы. Очень интересно. — Да. Получается он отомстил всем своим обидчикам. Пока был подростком, отомстил клиенту за свой полет с лестницы. Но не убил, а только попугал. Но он еще был тогда совсем зелёным юнцом и масштабы у него были еще мелкие. Подрастая и усиливаясь, он размахивался все шире. Убил Гуаншаня за то, что тот когда-то спустил его с лестницы. Мой дагэ его ведь тоже тогда спустил с лестницы за отказ казнить Сюэ Яна. — Это так. Это значит, что инстинкт убийцы в нем просыпается при наличии кровной обиды. А боязнь лестницы делает его опасным. — Но он сейчас вряд ли даст так просто себя обнаружить. Слишком высоко залез. — Глава ордена, а вот у меня возник вопрос. — Какой же? — Поскольку мать ему покупала абсолютно бесполезные книжки, где он научился заклинательству? До четырнадцати лет он жил в борделе, а жизнь там вряд ли способствовала аскетизму и воздержанию. — Это верно. На мягких подушках и с пирожными во рту вряд ли можно натренировать тело и дух. — Ни о каком золотом ядре не может быть и речи. Да и для этого нужен хороший наставник. — Тогда что же? Мой дагэ его встретил уже когда тот воевал. А значит в короткий срок он умудрился пройти путь от изнеженного бордельного мальчика до заклинателя? Я усиленно тренировался почти два года, но не смог достичь даже самого низшего уровня. — Это возможно только при наличии очень хорошего учителя, который сам обладает прекрасными навыками. Тем более, мать Гуаньяо была из простой семьи. — Значит эта часть его биографии нам неизвестна. Господин управляющий, у нас есть зацепка. Мальчик, который служил в публичном доме и уволился еще до пожара. Он видел его в тот самый период, когда он работал в конторе на подворье. Если этот мальчик жив, можно узнать у него поподробнее. — Тем более, если он работал на крестьянина, каким образом он умудрился пройти школу самосовершенствования? — А вот это кстати да. Я непременно отправляюсь и разыщу этого юношу. — Может я это сделаю? — Почему? — удивился Хуайсан. — Главе ордена как-то несподручно заниматься работой сыщика. Да и это риск. — Нет, вы слишком заметны. А я нет. В случае чего мне легче выкрутиться. Могу сказать что я заблудился, прикинуться пьяным или вовсе начать нести чушь. Мне не впервой. Все знают, что я бестолочь и размазня. Управляющий улыбнулся: — Я бы так не сказал. Вы уже много сделали для ордена. Благодаря вам люди получают сейчас очень хорошее жалованье, так что могут отправлять своих детей учиться туда, куда они пожелают. Благодаря вам, адептов сейчас не только военной подготовке учат. Но и музыке, литературе, каллиграфии, живиписи. Каждый может заниматься тем, что ему по душе. — Да, это мелочи. — Нет. Это не мелочи. Главы до вас считали, что занятия искусством будут отвлекать от военной подготовки и ослабят мощь ордена. Но, как показала практика, это вовсе не так. В нашем ордене стало интереснее. И военная подготовка не ушла на второй план. Хуайсан смутился: — Ладно, ладно. Не перехвалите меня. А то мне неловко. Я делаю то, к чему влечёт меня мое сердце. И всего лишь. Просто хотел видеть вокруг не просто тупых солдафонов. А счастливые лица с признаками духовность и высокого интеллекта. Когда-то сверстники смеялись надо мной за то, что я увлекаюсь искусством. А ведь если бы нас обучали музыке, возможно я нашёл бы разгадку. — Не думаю, что дело в музыке. — А вот у меня есть кое какие подозрения. Но нет зацепок. И от того я ещё больше ощущаю свою вину. — Глава ордена, не вините себя. Не ваша вина, что вы не обучались музыке. Испокон веков в нашем ордене не поощрялись подобные занятия. — Но я же мог самостоятельно брать уроки музыки? Мог. Почему я этого не сделал? А ведь у меня когда-то было такое желание. — Вы были слабы здоровьем. Вряд ли вы потянули бы еще и музыку. — Но мне сейчас мое здоровье не мешает быть главой клана? — Это обязанность. — Но есть полно родственников. — Тогда вряд ли что-то изменилось бы. — Возможно что и так. Ну ладно. Мне пора. Прикажете приготовить повозку? Я отправляюсь в Юньпин. — Хорошо. Управляющий вышел. Хуайсан пошел к себе в спальню, покормил канарейку. Глядя на яркие пёрышки, подумал: «Вот как. Любитель птичек. Как он её ещё не придушил? А ведь он три месяца за ней приглядывал. Значит может держать себя в руках, когда захочет? Итак, я его встретил когда нам было примерно по пятнадцать. Война началась через два года. Он пошел добровольцем, в то время у него уже были заклинательские навыки. И весьма неплохие. За два года добиться подобных результатов просто нереально. Вблизи Юньпина, насколько мне известно, нет ни монастырей, ни школ самосовершенствования. Иначе как он мог сочетать работу в конторе и учёбу? Кто же этот талантливый учитель? Кто помог этому убийце стать таким могущественным? Неужели он его тоже убил? Чтобы не было свидетелей? А что? Вполне в его духе. Убил же он когда-то поэта, который давал ему уроки.» Хуайсан вздохнул и начал готовиться к поездке. Одел незаметное платье, как всегда положил в карман любимый веер. Кажлый раз, перед тем, как положить, он снова и снова разглядывал таинственные иероглифы. Чем они так привлекли Вэй сюна? Значит в них что-то важное. Сказал про себя: «Вэй сюн, я докопаюсь до правды. А потом я найду тебя, если ты сам не вернешься. И мы обозвредим это зло.» Сев в повозку, он долго думал о прекрасном друге. Где он сейчас? Как ему там? Наверняка лучше. За окошком медленно сменялись пейзажи. Хуайсан не стал заезжать в Юньпин, а сразу съехал на проселочную дорогу. Поехал мимо полей и огородов. Вечерело. Постоялого двора здесь не предусматривалось. Хуайсан постучал в первый попавшийся домик. Добрая женщина пустила их ночевать в комнату для детей. Расположившись на ночлег, Хуайсан вдруг заметил девчушку лет семи, которая зашла в комнату. — Можно я заберу свои вещи? Хуайсан улыбнулся: — Конечно же. Девочка подошла к шкафчику и забрала куклу. На кукле было платье с узором солнца по краям рукавов. Хуайсан сразу узнал его. Клановые одежды Цишань Вэнь! — Кто тебе подарил эту куклу? — Мама. — А платье ты ей сама шила? — Нет. Его сшила мама. — Можно я поговорю с твоей мамой? — Да, она сейчас во дворе чистит кукурузу. Хуайсан вышел из комнаты, молодая женщина сидела во дворе и складывала початки в корзину. Хуайсан подошел: — Если я не ошибаюсь, госпожа Вэнь? Женщина вздрогнула, подняла голову: — Как…ой, нет…вы обознались. — Нет, нет, я не мог обознаться. — Мы с вами встречались? — Возможно. Не бойтесь, я вас не выдам. Просто хотел узнать, как вам удалось выжить? — Вы точно никому не скажете? — Нет. Я не враг. Просто я собираю сведения про одного человека. — Если я чем-то смогу вам помочь. — Расскажите, как вы убежали из Цишаня? Женщина вздохнула и начала рассказ: — Шла война. Вооруженные люди из великих кланов часто делали зачистки после боевых действий, чтобы не осталось в живых никого. Особенно старался один из молодых людей в клановых одеждах Цинхэ Не. Он был совсем юным, небольшого роста, на лицо был миловидным, но его жестокость абсолютно не вязалась с его внешностью. Убивал он весьма жестоким способом с большим наслаждением, всегда с широкой улыбкой, на его щеках сверкали ямочки. После него обычно никого не оставалось в живых. Ни ребенка, ни котёнка. В тот раз боевые действия шли возле нашей местности. Как раз тот самый орден делал зачистку. Мы с дочерью спрятались под столом. В окно я видела, как очень высокий молодой мужчина шагал вперёди отряда, непрестанно осматриваясь по сторонам, словно желал убедиться, не осталось ли среди заклинателей из Ордена Цишань Вэнь тех, кто ещё сохранял в своей груди слабое дыхание жизни. — Насколько он был высок? — О, он был очень высоким. Из всех людей, которых я когда-либо видела, он был пожалуй самым высоким. Он был строен и достаточно симпатичен. Если бы не весьма суровое выражение лица, его можно было назвать красавцем. «Это был точно дагэ.» Женщина продолжала: — Моя дочь всхлипнула от страха. Я зажала ей рот ладонью. Но было поздно. Внезапно мужчина услышал звук, рассёк саблей дверь и обнаружил нас в паническом страхе прижавшихся друг к другу. по моим щекам побежали мелкие слезы, а дочка широко раскрыла рот и в испуге застыла. Как раз в этот момент к нему приблизился подданный, он спросил: «Глава Ордена?» «Это точно был мой дагэ.» Женщина продолжала: — Нам было очень страшно. Мы тогда еще не понимали кто сражался за добро, а кто — за зло, мы боялись любого, держащего в руках оружие. Но тот мельком взглянул на нас и сказал: «Всё в порядке». Он опустил руку с зажатой в руке саблей и твёрдой поступью прошёл в другую часть комнаты. Через пару шагов он резко остановился и спросил подданного, следовавшего за ним: «Какой заклинатель до конца оставался на поле боя во время последней зачистки?» Тот немного замялся: «До конца оставался на поле боя во время последней зачистки? Я… кажется, забыл.» Молодой мужчина нахмурился: «Доложи, как вспомнишь.» Он вышел из нашего дома и пошел дальше. Мы кинулись к окну. Слуга догнал мужчину и сказал: «Глава Ордена! Я узнал. Заклинателя, до конца остававшегося на поле боя во время последней зачистки, зовут Мэн Яо.» Хуайсан вздрогнул. Он знал, что его дагэ воевал только с теми, кто держал в руках оружие. Но он никогда не трогал мирное население. Жестокость наивного деревенского паренька поражала своими масштабами. Женщина добавила: — Когда мы выбрались из деревни, мы узнали, что этот Мэн Яо истребил всех. Мы возблагодарили небеса, что не попались ему в лапы. — То есть истребил все мирное население? — Всё. — И даже маленьких детей? — Да, так и было. И причем делал он это с неслыханной жестокостью, при всем этом с его лица никогда не сходила улыбка. Словно приклееная. — Неслыханная жестокость. — Молодой господин, вы меня расспрашиваете, словно знаете этого человека? — Я раньше думал, что знаю. Теперь мне открываются все новые и новые грани его личности. Я собираю о нем сведения. — А разве нельзя просто пойти и обличить его? — Дело в том, что этот человек слишком высоко вознесся. И чтобы можно было предъявить ему обвинения, нужно собрать побольше сведений. — У вас есть к нему что-то? — Да, он хитрым и изощрённым способом убил моего старшего брата. По его вине пропал мой самый лучший друг. Много людей погибло по его вине. Но слова к делу не пришьешь. А сейчас я ищу одну семью, наверняка я смогу добыть больше информации. — Они живут в нашей деревне? — Да. Хуайсан рассказал про семью юноши, который раньше работал в том самом борделе слугой. Женщина выслушала и покачала головой: — Дело в том, что они недавно переехали. — Вы не знаете куда? — Вроде как на ферму тут неподалёку. Разводят подсобное хозяйство. Расспросив женщину, Хуайсан вытащил серебряный слиток, женщина отказалась: — Нет, нет, что вы, молодой господин? Не нужно. — Это не вам. Купите дочке что-нибудь. Это просто гостинец. Ребенку. Вы не можете отказаться. — Хорошо. Спасибо вам. Хуайсан вышел и поехал в сторону сельскохозяйственных ферм. Он нашел юношу на лужайке. Тот пас овец. Начав издалека, Хуайсан раздобыл нужную информацию. Парень не отказался от щедрой платы за сведения. На вопрос Хуайсана, не найдет ли его Яо, тот ответил: — Он не знал, что я уволился незадолго до пожара. Для него я погиб. — Ну хорошо. Хотя, на всякий случай неплохо было бы поменять имя и фамилию. — Не беспокойтесь, молодой господин, он не знал моей фамилии. Не знал моих родителей. А сейчас меня называют вежливым именем, которое ему неизвестно. — Но и все равно, будь осторожен, братец. Этот человек ради власти способен на многое. Его путь наверх усеян трупами невинных жертв. Среди которых есть женщины и маленькие дети. — Хорошо. Хуайсан попрощался с молодым человеком и пошел в сторону полей. Там, где зеленели поля с кукурузой, находилась ферма, на которой работал когда-то Мэн Яо. Но, как оказалось, самого хозяина на месте не было. Молоденький мальчишка за конторкой оказался довольно словоохотливым. — Парень с ямочками на щеках? Да, был тут такой. Я тогда был совсем мелким и любил играть в шпионов. Он мне казался немного странным. Слишком подобострастный, слишком аккуратный. Очень скрытный и умный. Много улыбается, а глаза злые. — Вот как? И ты решил пошпионить? — Конечно же. Я убегал на старую ферму в лес, туда где он жил со своим другом. — С другом? — Да, у него одно время жил высокий, белокожий молодой господин. Он очень смешно смотрелся. Явно благородного происхождения, но носил деревенское платье, которое было ему коротко. Внезапная догадка мелькнула в мозгу Хуайсана: — А не помнишь как он его называл? — Сейчас вспомню. Кажется он его звал Сичэнь лаоши. Да, точно! Он так его и называл.