Hyunjin and the Rebirth of the Empire

      Начиналась новая история, рождалась новая Корея.       В конце XVII века Корея наконец была объединена силами нескольких королей, имевших в своих руках огромную власть. Люди считали их чуть ли не потомками Тангуна, по этой причине подчинялись беспрекословно. Понимая угрозу и со стороны Китая, и со стороны Японии, короли собрались в Сеуле во дворце Кёнбоккун, незнающим в красоте себе равных. Весной, завершающей век, грандиозным маршем по Сеулу прошли войска трёх королей. Насэма, короля, заседавшего в Пусане, который был старым, но вполне себе воинственным человеком, лишь благодаря Собранию он поехал на Большой королевский совет. Сэкиля, короля, заседавшего в Пхеньяне, который был человеком своенравным, но располагающем к себе. И короля Аронбёля, правителя Сеула.       Когда говоришь про этого прекрасного человека, который был способен лишь одним своим словом спасти целый город, одним своим взглядом излечить раненого и благословить прокаженного, сердце наполняется лишь положительными чувствами. Его супруга Ари родила ему замечательного наследника — Хёнджина, дававшего с самого детства большие надежды. От наложницы Чхэ Вон несколькими годами позже родился Чонин. Наследники росли вдали друг от друга, и даже больше, не знали о своем существовании. Хёнджин находился с отцом все свое детство, ему было на кого равняться. Он восхищался своим отцом.       Восторженные крики встречали входивших в город воинов, храбрых и великих. Все понимали, от решения Совета зависит судьба Кореи. По итогу Большой королевский Совет заявил об основании новой империи Тэхан и выборе императором — Аронбёля. Столицей стал Сеул, а Пусан, Пхеньян — важными городами Империи. Но не все было так гладко, как казалось. Один из министров Аронбёля не мог смириться с тем, что такой мягкотелый и бесхарактерный правитель, по его мнению, занял императорский престол.      

***

      Когда только родился принц, Сеул ликовал. Весь город хотел взглянуть на новорожденного наследника престола короля Аронбёля. И не зря, — принц обладал особой красотой. Все, кто присутствовали при родах, были в восторге, когда на свет появился этот ангелочек.       С каждым днём Хёнджин, окруженный любовью отца и матери, становился все красивее и сильнее. Его главной мечтой были путешествия. Принц проводил слишком много времени на природе, вдали от дворца, находя завораживающими цветение некоторых растений и пение птиц. Порой ему казалось, будто он на небесах, где все идеально, прекрасно и девственно. Но ему хотелось узнать об этом мире больше, чем знают даже самые великие умы Кореи. Мальчик наблюдал за тем, как ведут себя птицы, как распускаются бутоны у цветов, как течет река. Все это завораживало взор принца.       До пятнадцати лет образованием наследника занимался глава тайной службы, большой друг правителя Сеула, Чан-Ёль, ставший почти что родственной душой для принца. Он научил мальчика мечтать, смотря на звезды, читать легенды, сочинять стихи. С большим теплом вспоминал Хёнджин моменты, проведенные с Чан-Ёлем.       Шестнадцатый день рождения начался, как все остальные дни. Во дворце принца не оказалось, но Чан-Ёль знал, где искать его. Любимым местом Хёнджина был огромный императорский сад камелий, переворачивающий внутренний мир молодого наследника. Он был готов днями напролет вдыхать запах этих цветов, смотреть на розово-золотые отражения бутонов в воде, сидеть на мосту через ручей, свесив ноги вниз, ощущая то, как рыбы, проплывая, щекочут ноги.       Сам не понимая как, Хёнджин стал сначала записывать что-то про этот сад, а вскоре рисовать. Черно-белые рисунки камелий он не показывал никому кроме Джисона, который не понимал увлечения принца, но по-настоящему восхищался им. А пропажу листков и туши замечал какой-то слуга в канцелярии дворца.       Джисон постоянно говорил о том, что хочет стать великим воином, как его дедушка и великим администратором, как его отец. Отец Джисона был уважаемым человеком в империи и должен был знать все про всех, по этой причине сын тоже знал очень многое о людях, обычаях, городах и деревнях. Он часто делился тем, что знал. Например, однажды он рассказал о странной болезни в городе Кёнджу и о том, что город закрыли. Хёнджин спросил отца о том, что же там случилось. На что четко и без лукавств Арёнболь сказал: «Чума». Мальчик не понимал этого слова, но, когда узнал, что оно значит, попросил императора помочь тем, кто там живет. Этот случай показал всем окружающим, что принц — хороший, добрый человек, в чем еще не раз утверждались.       Этот мартовский день был прекрасен во всем. Солнце было высоко, слабый ветерок колыхал листья на деревьях, было тепло и спокойно. Редкие облака своим видом напоминали то корабли, то замки, то животных. Аронбёль не баловал сына грандиозными празднествами, но этого и не нужно было. Хёнджин любил проводить время наедине в размышлениях о природе, о своих снах. Во снах принцу часто приходил какой-то человек, говоривший о надвигающемся шторме. Сны были словно легенды о великих мореплавателях, покорявших моря, океаны и материки. Неизвестный был не то капитаном или героем, не то изгнанником, пытавшимся поправить свое положение. Заканчивались сны одинаково — буря несла корабль на скалы, о которые он разбивался вдребезги. Мысли об отце тоже часто появлялись в голове принца, — Аронбёль становится все отстранённей от своей семьи и все больше времени проводит во дворце с чиновниками.       Принц любил медитировать. Черные локоны закрывали лицо, и он будто проваливался в свой собственный мир, где все было хорошо. Правда, мало, что отличало внутренний мир от того, что окружал его. Он чувствовал всем своим телом, как дышит земля, как где-то далеко летит птица, как закипает вода в гейзере и неистово вылетает наружу.       Чан-Ёль осторожно пришел туда, где сидел Хёнджин. Аккуратно собрал длинные обворожительные и блестящие на солнце волосы в пучок, завершив золотой заколкой. Он сел рядом. В тишине они были еще чуть более пяти минут, после чего Чан-Ёль сказал:       — Чхинван, Вам пора идти на занятия по письму, будущему правителю необходимо писать красиво, чтобы он был настоящим примером для других.       — Но, Чан-Ёль, ты видишь, как красиво это солнце, как прекрасны эти нежные цветы? — ласково, даже по-детски сказал Хёнджин, — как Ваш сын? Он уже лучше себя чувствует? Я очень жду того момента, когда мы снова сможем с ним поиграть в саду, — перевел тему разговора принц.       — О спасибо, чхинван, Джисон уже сам ждёт не дождётся, когда сможет прийти к Вам. Знаете, Вы уже достаточно взрослый, чтобы рассказать Вам кое-что, — произнес Чан-Ёль после небольшой паузы, — не все так радужно, как Вы себе представляете. За стенами дворца много опасностей, а Ваш отец каждый день, рискуя собой, заботится о подданных. Совсем скоро Вы станете нашим правителем. Поэтому я прошу Вас, пойдемте. И да, не сердитесь на Вашего отца, хвандже сейчас пытается спасти наше государство, — с некой тревогой сказал Чан-Ёль.       — А что с Кореей? — отстранившись от природы, спросил Хёнджин.       — Назревает война, мой господин. Двенадцать лет назад короли объединили силы, чтобы спасти народ Кореи, а сейчас, когда на престолы взошли другие, отличные от тех королей, нам грозит опасность. Король Пхеньяна Дак-Хван, как сообщает разведка, собирается сместить вашего отца с императорского престола, что, конечно, противозаконно. Но он может это провернуть и по закону.       Когда возводили империю подписали один договор, благодаря которому создали Совет Трёх, в него вошли король Пхеньяна, король Пусана и один из все признанных воинов, способные контролировать в крайних случаях деятельность императора. Они все встанут на сторону Дак-Хвана и империя падет, весь Совет у него на крючке.       — Но… — не успел договорить принц, как в сад зашел Аронбёль с опущенными глазами, в которых виднелась не то злоба, не то страх. Когда император увидел своего сына, его грозное лицо преобразилось улыбкой.       — О, ванседжа, ты здесь. Что ж, значит пойдешь вместе с нами. Тебе уже пора принимать участие в государственных делах, — с радостью проговорил Аронбёль, смотря в этот момент на Чан-Ёля, — пойдемте, — закончил император.       Проходя через сад во дворец, Хёнджин чувствовал какое-то напряжение со стороны отца, но не мог не наслаждаться погодой, которая необыкновенно возбуждала принца. На его удивление, около Кёнбоккуна было очень много стражи и чиновников, ждавших прибытия императора.       В недавно построенном зале дворца было все забито. Люди закрывали своими телами красные и золотые колонны, устремлявшиеся вверх, к потолку зала. Вся толпа одновременно поклонилась, когда в зал зашли Аронбёль, Хёнджин и Чан-Ёль.       Рядом с троном стояли статуи золотого тигра и мраморного хэтхэ. Трон Феникса с этими фигурами рядом казался еще более величественным, чем когда-либо. Хёнджин, еще ни разу не бывавший в этом зале, был восхищен не только статуями и золотом, но и растениями, коих в зале было достаточно.       Принц и Чан-Ёль присели рядом с троном, когда Аронбёль начал говорить:       — Мне стыдно это признавать, но страну, погрязшую в бюрократии и бесчестии, которые расплодил я, вновь охватит война, но на этот раз гражданская. Я не позволю правителю Пхеньяна Дак-Хвану, этому безрассудному, самоуверенному смутьяну, разрушить Корею! Мы должны объединить свои силы, чтобы справедливость восторжествовала! — грозно, словно гром с неба, кончил император. Когда все стали расходиться, Аронбёль подозвал к себе Хёнджина, разгоряченного речью отца. Подошедший принц увидел рядом стоящего министра.       — Ванседжа, знакомься, это Мэн Хо — глава разведки, я хочу, чтобы ты был в безопасности вместе со своей матерью. Я надеюсь, ты будешь слушать Мэн Хо, — после этих слов, несмотря ни на что, он поцеловал Хёнджина в лоб и отошел к собранию генералов в углу дворца.       — Мой господин, позвольте. Я верю, что Вы можете защитить себя, но я думаю, что Вам стоит закончить одному проводить время в саду, — успокаивающе говорил Мэн Хо.       — Но… это, конечно, не было секретом, но как вы… Ах… глава разведки, про всех знаете, — огорченно сказал принц.       — Позвольте представить, Мой господин, мой сын Чанбин, я поручил ему быть некой опорой для Вас, надеюсь это не будет тяжестью. Я успел обучить его всему, что знаю сам, на него можно положиться.       Чанбин поклонился. Но Хёнджин не видел безопасности в этом, казалось, милом и сильном молодом человеке. Он вызывал подозрение. А его лицо, выражавшее или неприязнь, или надежду на исполнение какого-либо плана, не внушало доверия.       Где-то вдали слышались раскаты грома. Было ли это тревожным знаком или еще чем-то, никто не думал. Но Хёнджину было просто необходимо выйти на улицу и увидеть силу природы. Выйдя на улицу, он сразу же увидел молнию, разрезавшую небо на две части. Сердце принца дрогнуло, то был страх, тревога или недопонимание.       — Мой господин, пойдемте во дворец, скоро начнется дождь, — просил Чанбин.       — Нет, я люблю дождь, я хочу вновь ощутить его, — с полным отрешением от всего сказал Хёнджин, в котором хаос заменял какие-либо чувства. Он не понимал несправедливости этого мира, он хотел защитить свою страну, — но хватит ли у меня на это сил? — про себя спросил принц.       Тучи сгущались над Кёнбоккуном, окропляя молниями темное небо. В одно мгновение грома, Хёнджин словно почувствовал, что в его спину вонзился меч. Он резко обернулся, но там никого не было. Теперь он ждал от врагов чего угодно, даже убийства.       В этот момент во дворце послышался какой-то шум. Стража покинула свои посты, забежав во дворец. Вслед за ними вбежали Чанбин и Хёнджин. Здесь царила паника.       — Император..! — воскликнул кто-то из толпы.       — Оцепить дворец! Никого не впускать и не выпускать! Стража к императорским покоям! Где наследник? — кричал Мэн Хо, — уведите его отсюда.       Под канонаду грома и криков чиновников сопротивляющегося принца вывели из зала, где несколько минут назад его отец поднял боевой дух Кореи, и, откуда вышел увидеть природу Хёнджин.