Hyunjin and the Rebirth of the Empire

            Ненависть. Единственное, что испытывал Хёнджин в тот момент, было чувство ненависти ко всему. Его вели, а он кричал, сопротивляясь, пытался вырваться из оков рук стражников. В этот момент, все во дворце уже знали — император мёртв. Катастрофа! Дождь стучал по крыше коридора, по которому вели принца, словно вот-вот обрушит ее. Никто уже не кланялся. Издали слышался голос Мэн Хо, который пытался успокоить взбунтовавшуюся массу своими ничего не стоящими речами.             Сзади конвоя шел Чанбин, ему было неприятно лицезреть картину, которая произошла во дворце. Ему было плохо. Он оборачивался каждую секунду, стараясь убедиться в том, что ему и его арестанту ничего не угрожает. Правда, делал он это сугубо ради себя, ибо сам был робким и несмелым.       

      ***

                   — Ты должен выполнить это, ради меня, Чанбин, — с надеждой и уверенностью сказал Мэн Хо, смотря на своего сына.             — Но… что он сделал? За что с ним так поступать? — не понимая, спрашивал Чанбин.                    С самого рождения отец относился к сыну не самым лучшим образом. Чанбин был забитым ребенком, видящим ежедневные побои своей матери, не способной противостоять сильной руке своего мужа.                    — Я — здесь власть! — постоянно твердил Мэн Хо, когда ему пытались возразить.                    Но нужно сказать, что функцию главы разведки он исполнял достойно, не к чему было придираться. Это было его семейное призвание — защищать правителя Сеула от внешних угроз, знать, что готовит враг, на что он способен. За таким человеком в Сеуле не следили, его боялись в силу того, что он мог лишь одним словом, без доказательств, отправить любого за решетку. Он мог посадить без ведома кого-либо даже министра.                    Мэн Хо чувствовал, что он — та реальная власть, которую так хотят люди, за которую проливаются реки крови и погибают сотнями. Он — главный человек сначала во всем королевстве, а позже и во всей империи.                    Мэн Хо никогда не любил тех, кто им управляет. То были великие люди, воины, святейшие мужи. Он презирал всех и каждого, кто был не согласен с его мнением. Как он сохранил свой пост? Он всех запугал. Да, его главным оружием был страх. Страх, который вызывает припадки, который замораживает кровь в жилах и не дает человеку жить.                    — Мой господин… — сказал, скрипя зубами, но не подавая виду, Мэн Хо, — правитель Пхеньяна, Дак-Хван, желает занять Ваше место в Совете, он хочет развязать войну между королями Кореи.                    — Что?! Как… — с огорчением произнес Аронбёль, пытаясь увидеть в глазах Мэн Хо что-нибудь, что спасет его. — Но я доверял этому паршивому человеку, позволил стать королем, а он вот так решил мне отплатить?! Жалкий!                    — Нужно что-то предпринять, мой господин. Предлагаю созвать всех в зале дворца и произнести речь, которая сможет поднять дух воинов и не даст свергнуть Вас.                    — Ты прав. Эх… такой хороший солнечный день, но такие ужасные новости. Оповести всех, я пойду за Чан-Ёлем…       

      ***

                   Хёнджина завели в темную комнату, где он никогда не был. В детстве принц бегал по всему дворцу, пытаясь заглянуть в каждый уголок, посмотреть во всякую щелочку, что встретит на своем пути. Он любил играть с Джисоном. Они собирали цветы в саду и разносили по всему зданию, а позже искали там, где их спрятал другой. Побеждал тот, кто найдет все спрятанные цветы.                    Но этой комнаты он не помнил. Дверь на улицу была открыта. Было видно, как ветер прижимает к земле деревья, как срывает листья. К двери по обеим сторонам подошли стражники, пособники Мэн Хо. Со стороны коридора дверь закрыли и подперли чем-то. В щель между дверью и стеной в соседнюю комнату было видно, как Чанбин лег на пол и задремал.                    — Зачем меня привели сюда? — с остервенением задался вопросом наследник престола, — Я разберусь в этом, когда выберусь отсюда.                    Он подошел к уличной двери, но один из стражников ударил древком по животу принца, от чего он упал на спину. Было больно, но Хёнджин не произнес ни звука, лишь встал и стал продумывать план действий. Но в животе звучало раскатное эхо голода.                    — Эй вы, я хочу есть! — крикнул принц страже. Оба зашли в комнату и ударили принца, он упал без сознания.                    Находясь в бессознательном состоянии ему приснился сон, вернее сказать, пришло видение.                    Хёнджин находился в огромном зале какого-то неизвестного ему дворца. Вокруг был шум, будто миллионы человек одновременно шепчут что-то то ли на китайском, то ли на японском языках. Принц не понимал, о чем говорят вокруг, он никого не видел. За окном была золотая осень. Листья ковром покрывали площадь перед дворцом, на которой проходила какая-то процессия. Ветра не было, был зной.                    Во дворце было невыносимо жарко. Где-то читались молитвы. Снаружи люди, проходившие через красные ворота, падали без признаков жизни. Была гора мертвых тел.                    Вдруг сзади принца послышался детский смех. Обернувшись, Хёнджин заметил лишь белую, как снег, голову, пролетевшую вглубь коридора, по бокам которого были колонны. Принц пошел туда, откуда доносился смех. Сквозь окна было видно, как горит город. Языки пламени поднимались так высоко, что касались кончиками неба. А дым заволок все небеса, было темно. Стало еще жарче. С крыши что-то капало, образовывая лужи красно-багряного оттенка. И вот — конец коридора. На коленях стоит тот самый маленький седоволосый мальчик.                    — Что там, за стенами? Ты знаешь? — по-детски спросил мальчик.             — А что там? — ласково сказал Хёнджин, подойдя ближе и сев на колено.             — Там мир, погрязший в неверии и разврате, там кровь, превращающаяся в озера и океаны, пожирающая нас. Лишь здесь безопасно.                    Хёнджин не понимал, почему такой маленький мальчик говорит такие слова. Это были слова, прожившего сотни лет человека, повидавшего очень много. Еще эта седина… Она не оставляла в покое принца, который хотел выяснить почему мальчик сед.                    — Потому что я испугался, когда родился, — послышался досрочный ответ, — я боюсь этого мира. Ты тоже его боишься, верно?                    Резкие звуки вытащили Хёнджина из сна.                    — Сколько я здесь провалялся? — берясь за голову, правя волосы, спросил сам себя принц.                    В дверном проёме что-то мелькнуло, после чего оба стражника упали, побросав свое оружие.                    — Хён… — послышался знакомый голос из темноты на улице. Привстав, Хёнджин подошел и выглянул.             — ХАН!!! — радостно воскликнул принц, но сдержал весь напор эмоций, высвобождавшихся из его тела, вспомнив, что в соседней комнате спит Чанбин. — Хан, как я рад тебя видеть!             — Пошли давай, я слышал, что у вас тут творится. В городе люди Мэн Хо забирают прямо из домов тех, кто поддерживает Аронбёля и не верят в его смерть. А мой отец… он… он ранен. Я не знаю, где он сейчас. Но главное в данный момент спасти тебя. Пошли! — схватив за руку, проговорил Джисон.                    На улице была прохлада, которая бывает после дождя. Яркая луна освещала все знакомые места на территории дворца. Каждый куст был в свете, каждая скульптура. Присев, друзья пробирались сквозь заросли камелий к слабому огоньку, видневшемуся вдали.                    — Что это? — указывая на маленькую светящуюся точку, спросил принц.             — Где? А, это. Это наше спасение, хён.                    Небо до сих пор было серым, собирались тучи, чтобы снова показать свою силу. Хан и Хёнджин, идя на корточках, подошли к огню. Но здесь кроме повозки не было никого.                     — Так, где он? — сказал Хан, смотря по сторонам и нежно покусывая нижнюю губу.                    — Кого мы ждём? — Хёнджин не успевает услышать ответ, как повозка начинает двигаться и останавливается прямо перед ними.                    — Карета подана! — с восторгом и иронией крикнул водитель «кареты».                    — Садимся. — подтолкнув принца в повозку сказал Хан, после чего запрыгнул на нее сам. Она тронулась.                    — Кто это? — с недоверием спросил Хван.             — Не волнуйся, это мой хороший друг.                    Повозка ехала, наезжая на каждую кочку.                    — Он точно умеет управлять этим?             — Никто еще не жаловался. — послышался голос извозчика.             — Молчи и поезжай быстрее, прошу! — тревожно выкрикнул Джисон.             — Это Минхо, он… — замялся Хан, — торговец, можно сказать.             — Торговец… точно? — подозрительно поинтересовался Хван.             — Контрабандист, если быть точнее.             — Лучший из всех! — горделиво произнес Минхо. — Не переживайте, Ваше Высочество, доставлю Вас в пункт назначения в целости и сохранности. Там, на краю деревни у меня дом, Вас там искать не будут. Правда ехать нам не мало, так что располагайтесь поудобнее и наслаждайтесь видами.                    Все замолчали. Хван устал, Хан замотался и поэтому до конца изречения своего друга уснул на плече у принца. Хёнджин смотрел на огни удаляющегося дворца, восхищаясь его красотой. Слышал, как нежно посапывал Джисон, и укрыл его одеялом, которое было свернуто в повозке. Он видел город, такой великий и тот, который он потеряет, если не спасет себя и Империю.                    — Жди, Дак-Хван, я скоро буду у тебя! — про себя сказал принц.                    Они ехали по горной дороге, откуда было видно море. По морю плыла флотилия. Даже здесь, в километрах от нее, были слышны крики: «Греби!.. Греби!..». Она надвигалась на Сеул для защиты города от войск Дак-Хвана, для спасения Империи. Хёнджин смотрел с надеждой на этих бравых воинов, от которых ждал победы и поддержки.                    — Не все поддались упырю, вот… спасение Империи.                    — Мин.…хо, да? — неуверенно спросил принц через несколько минут, на что получил утвердительный кивок.             — Я, Ваше Высочество. Надо же... везу самого наследника императорского престола. Гордился бы мною мой отец, если был бы жив, а не умер от пьянки, утонув где-то в лесу. — рассказал Минхо.             — Почему ты мне помогаешь?             — Ха.! помогаю! Я спасаю Вашу задницу, мой господин. — со смехом проговорил Ли. — Почему? Я даже не знаю. Во-первых, Вы — друг моего друга. Во-вторых, без Вас империя точно окажется в дремучей беспросветной жо-пе! Поэтому я и занимаюсь спасением Вашего седалища из мест заключения. Исчерпывающий ответ? — посмотрел на Хёнджина Минхо.             — Более чем. — с улыбкой в ответ взглянул Хван. — Долго еще?             — Час-полтора, не больше. А что, Вы торопитесь? — с сарказмом ответил контрабандист.             — Поскорее бы, я же не знаю, что дальше делать… Может ты знаешь, а, Минхо?             — Знаю. Вам необходимо приехать ко мне, выпить чаю, посидеть-подумать и выдать нам с Ханом то, как Вы будете спасать империю.             — Что ж, в таком случае, придерживаемся твоего плана.                    Повозка ехала по серпантину, резко поворачивая и объезжая кочки. Уже светало. Слабый розовый свет пробивался сквозь чащу леса и достигал глаз Хвана. Принц открыл глаза; оглядываясь по сторонам, он видел до сих пор спящего Джисона и не спавшего сутки Минхо, свернувшегося калачиком и напевавшего какую-то песню, чтобы не уснуть.                    — А, с добрым утром, мой господин. Как спалось? — заметив проснувшегося Хёнджина, спросил Минхо.             — Жестковато у тебя тут. — с улыбкой ответил Хван, заметивший, что «карета» подъезжает к какому-то дому. — Это твой?                    — Мой, Ваше Высочество. Мы приехали. Хани, просыпайся. — останавливая лошадей, сказал Минхо.             Это была небольшая избушка, слегка покосившаяся вправо. Рядом было много ящиков, бочек, мешков. Два человека пилили бревно, несмотря на раннее время. На цепи сидела собака.                    Проснувшийся Хан потянулся со сладким звуком.                    — Ммм… как же хорошо я поспал! — восторженно сказал Джисон. — Вот, принц, смотри — теперь это наше убежище, в котором безопасно до поры до времени. Это Кками, — сказал друг, указывая на собаку, — а это Сынмин и Ыну, они тоже контрабандисты, помогают нам.                    Хан спрыгнул с повозки и подставил руку, чтобы помочь спуститься принцу. Но Хван тоже спрыгнул, проигнорировав поданную руку. Он осмотрелся. Дом стоял почти что на краю скалы, окруженный деревьями, которые скрывали его вид с моря. Пахло хвоей после дождя и костром, который жгли контрабандисты. Хёнджину здесь нравилось, он с восторгом смотрел на природу, на прекрасные деревья, на побитую дорогу, на белоснежных лошадей Минхо.