Harbingers

Ночь окрасилась странным заревом — одновременно завораживающим и ужасающим. Йона припала к окну, залепленному каплями дождя, и всматривалась в кровавый след на небе; все внутри нее противилось мрачным мыслям, но они сами собой лезли в голову от созерцания этого явления. Мысли о Страшном суде и конце цивилизации, преимущественно. Прошло некоторое время с момента, как Предвестники ушли; девушка, предоставленная сама себе, напевала какую-то песню и баюкала в объятиях плюшевую игрушку, пытаясь успокоиться и предаваясь размышлениям обо всем, что с ней произошло. Очевидно, она сбежала. Очевидно также, что она умерла. Он сказал «это я убил тебя», но Йона помнила момент своей смерти — на удивление ярко и отчетливо. Она перебегала темную трассу, и ее сбила машина. Выходит, в этой самой машине она сейчас и сидела?.. Ну, то есть, да, технически — убил, конечно. Но по сути-то — он же не мог знать, что она выскочит прямо перед ним на дорогу. Как и она не могла знать, что машина будет ехать в тот самый момент, когда она решит бежать, не разбирая, куда. Предвестник Апокалипсиса. Она произнесла это вслух, странно смакуя эти многотонные слова, что должны были сами по себе вселять страх и благоговение. Но почему-то ничего из этого девушка не чувствовала. Гораздо ярче момента собственной смерти в воспоминаниях горел момент, когда она впустила в свою душу того, кто туда стучался. Не ломился, хотя она знала теперь, что мог бы. Как только душа Предвестника соприкоснулась с ее душой, она очень многое поняла о нем — наверное, даже больше, чем ей самой хотелось бы. Его сила сквозила в каждом движении, в каждом шаге, в улыбке, в уверенной позе, в скрещенных руках. Разрушительная, темная, всепоглощающая сила. Но она была будто заперта внутри, и хозяин ее стоял перед дверью, точно страж, всем своим видом показывая, что отпирать ее не следует. Йона закуталась в плащ, теснее прижимая к себе игрушку-ламантина, и глубоко вдохнула запах, что перебивал даже смрад крови, грязи и смерти, которым пропиталась ее кожа. Это была смесь парфюма и запаха тела того, кто его носил — вроде того, какой бывает у людей, но совершенно другой; ей не хватало лексического запаса, чтобы описать его. Одновременно пахло хвойным лесом, торфяником, холодом, какой бывает на вершине гор, жаром, какой бывает у жерла вулкана… и пустотой. Нет, она совсем не чувствовала страха. Наоборот, она чувствовала что-то совершенно противоположное. От улыбки, от искреннего взгляда, от его обещания, в которое ей так хотелось верить. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и Йона боялась как раз отсутствия страха — что ей делать, если это все был самообман? Ее пугали эти внезапно возникшие чувства, что она испытывала рядом с ним — надежности, спокойствия, даже защищенности. Ведь он воскресил ее зачем-то, хотя и убил перед этим по неосторожности — но она почему-то была уверена, что не сделал бы этого, будь у него выбор. Все верно, он был Предвестником Апокалипсиса. Он наверняка существовал для того, чтобы принести ее миру гибель. Но именно этот факт Йона находила странно утешительным; если он достаточно силен, чтобы погубить целый мир, он и правда сможет защитить ее от… них. Ото всех, если потребуется. Он обещал. И, вспоминая ядовито-зеленые глаза, будто оглаживающие ее душу сочувственным взглядом, она слепо верила в его обещание. Если он и был создан, чтобы нести смерть и уничтожение, для чего тогда был с ней таким… милым? Девушка прикусила губу, возвращая себя в реальность. Эти мысли могли завести ее слишком далеко. Чувства были слишком разрозненными, ощущения и факты противоречили друг другу, смешиваясь внутри неудобоваримым бульоном. Но Йона не могла и не хотела сейчас его процеживать, стараясь выудить правду; пусть настаивается, а там, глядишь, что-то и прояснится. Прошло еще немного времени, и Предвестники вернулись; она не сомневалась, что девушка, которая была с ее спасителем, тоже принадлежала к ним. Ведь она звала его «братом». Они о чем-то переговаривались — но Йона не могла их слышать, как и не могла разобрать их лиц за пеленой дождя. Лишь когда они подошли совсем близко, выхватила несколько фраз. — Куда бы мы теперь ни ехали, все бессмысленно! — рявкнула девушка, остановившись у двери пассажирского спереди. — Садись за руль, — попросил Бедствие. Его голос был на удивление холодным, даже жестким. — Поедем в убежище, а там решим. Слово «убежище» понравилось Йоне; еще больше ей понравилось, когда задняя дверь открылась, и парень с грустной улыбкой плюхнулся на сидение рядом с ней. Она осторожно улыбнулась в ответ, подбирая полы одежды, разбросанные по сидению, почему-то испытывая чувство вины за то, что оставила его без плаща; но, судя по лицу Предвестника, это было наименьшей из его проблем. Машина тронулась резко, и девушка испуганно вжалась в плечо своего соседа, который немедленно погладил ее по руке — совсем немного, лишь чтобы успокоить, но это и правда помогало. Его ненавязчивая тактильность нравилась ей, и в то же время она смущалась, ловя себя на этой мысли. — Полегче, Дебс, — хмыкнул Бедствие. — Пожалей мою резину. — Не указывай водителю, что делать, — рыкнула девушка раздраженно. Воцарилась тишина; Йона чувствовала напряжение своих спутников, но не решалась заводить разговор. Ей казалось, им обоим нужно было время. Что-то явно пошло не по плану — по крайней мере, по их удрученным лицам читалось именно это — и каждый думал о своем, переваривая произошедшее. В несуществующую беседу коварно вклинился ее желудок, тоскливо и протяжно заурчав; покраснев до корней волос, Йона прижалась к плечу Предвестника, поманив его, чтобы тот наклонился, и прошептала ему на ухо: — Я есть хочу. Ей казалось, он поднимет ее на смех; она даже почти ждала этого, робко глядя ему в глаза снизу вверх. Но он только обезоруживающе улыбнулся и кивнул, подаваясь вперед и вытягивая руку, чтобы дотянуться до навигатора. — Надо заехать в какую-нибудь забегаловку по пути, — пояснил он сестре. — Йона голодная. — Так ее зовут Йона, — кивнула Дебс сама себе, тоже, на удивление, не высказав возражений. — Ну да, она все же человек, хоть и Апостол. Ей надо есть. — Это нам даже на руку в каком-то смысле, — улыбнулся Бедствие, настроив навигатор и вновь откинувшись на сиденье. — Закупимся впрок всяким. У меня, например, сигареты кончились — а стрелять у всех подряд поднадоело. Мало ли, куда нас еще может занести. Девушка зацепилась за эти слова. Выждав немного и сформулировав мысль, она подергала Предвестника за рукав. — Бедствие… Куда мы теперь? Какой вообще план? — она спрашивала тихонько, хотя и была почему-то уверена, что его сестра услышит. Но ей иррационально хотелось говорить только с ним. Эта Дебс все время была чем-то недовольна, рычала и огрызалась. Прямо сказать, первое впечатление о себе она испортила. А вот Бедствие был мягким и приветливым, невзирая на имя. — Да, Бедствие, какой план? — ехидно передразнила ее девушка. — Давай обсудим, раз уж тут все обо всех все знают. Нет смысла больше увиливать, карты на стол. Хотя, — тут ее тон стал особенно едким, — сомневаюсь, что план у тебя вообще был. Он стойко выдержал недовольство сестры — лишь слегка нахмурил брови. Йона и сама не знала, почему так пристально наблюдает за лицом Предвестника. Может быть, никакой особой причины и не было. Но ей нравилось, что его эмоции можно было прочесть по лицу: по выражению глаз, движению бровей, губ. Это было очень… по-человечески. — План был, — ответил Бедствие спокойно. — Правда, в его актуальности я теперь сомневаюсь. — Из-за Сола, — тяжело вздохнула Дебс. — Он, как обычно, все усложняет. — Кто такой Сол? — опять-таки тихонько, наклонившись поближе, спросила Йона. — Четвертый и последний Предвестник Апокалипсиса, — пояснил Бедствие. — Опустошение. — Ну да, давай, выложи ей все, — кажется, недовольная девушка была готова всплеснуть руками — но вовремя вспомнила, что держит руль. — Вообще-то я это и собираюсь сделать, — хмыкнул Предвестник язвительно. — Она имеет право знать, раз уж она с нами. Глаза Дебс впились в лицо Апостола на одно короткое мгновение; даже являясь лишь отражением в зеркале заднего вида, взгляд глаз цвета индиго прожигал до затылка. — Ладно, — процедила она сквозь зубы. — Без разницы уже. И так все пошло по… — Избавь меня от своих причитаний, сис, — перебил ее брат. — Ты явно не такая дура, какой считаешь меня. И знала, на что подписываешься. На время повисло молчание; у этих двоих, похоже, были непростые отношения, и Йона почувствовала себя третьей лишней. Впрочем, она была в безвыходной ситуации, и деваться от них ей и правда было некуда — а потому она нашла ладонь Предвестника и накрыла своей, как бы выражая поддержку. Почему-то ей было важно это сделать, и она чувствовала, что он поймет ее. — В общем, мы Предвестники Апокалипсиса, как ты уже знаешь, — улыбнулся Бедствие, слегка пожимая ее пальцы в ответ. — И нас четверо. Я первый. Она, — он кивнул на сестру, — вторая, Отчаяние. — Только не зови нас так лучше, — вклинилась его сестра. — Мы специально выдумывали себе другие имена. Если ляпнешь такое на людях, будет не очень. Зови меня Дебс, а его — Скоттом, ладно? — Ладно, — с готовностью кивнула Йона. — Есть еще двое, — продолжал Предвестник начатый рассказ. — Скорбь — ее другое имя Морайн. И Опустошение. Сол. Лицо Скотта сделалось пасмурным; он смотрел куда-то вперед, и будто бы видел что-то весьма удручающее на горизонте. — По сути, с его появлением ваш мир должен быть уже в шаге от полного уничтожения. Но… как видишь, нет, — он улыбнулся, но глаза оставались обеспокоенными. — Почему Предвестники? — пробормотала Йона вопрос, который уже давно вертелся у нее на языке. — В наших историях есть Всадники Апокалипсиса, а Предвестников нет. — Всадники были до нас, — ответила Дебс прежде, чем ее брат успел открыть рот. — Видимо, они уже появлялись в вашем мире, но не уничтожили его. Только мать их… удалила. Возможно, именно из-за этого?.. Ну, полагаю, скоро удалит и нас. Это слово вызвало внутри много непонимания; Апостол уставилась на Бедствие, всем своим видом прося его пояснить, что это означает. — Мы бессмертны, — пробормотал он глухо, избегая ее взгляда. — Но… как бы, не совсем. Нас нельзя убить, если ты смертное существо. Но мать может избавиться от нас, если мы перестанем выполнять свою функцию и… собственно, нести… погибель. Кажется, каждое слово давалось ему с огромным трудом. Не вполне осознавая, что делает, повинуясь внезапному порыву, Апостол погладила открытый участок кожи на руке Предвестника выше запястья. Хотела успокоить? Подбодрить? Она и сама не знала. Его взгляд, хоть в нем и промелькнула благодарность, оставался затравленным. Перехватив ее руку, Бедствие сжал ее в своей ладони, опустив себе на бедро. Так просто, и в то же время — слишком близко. Они сидели рядом — в том числе из-за ее иррационального желания все время говорить ему на ухо, будто по секрету, и соприкасались плечами через плотную ткань. Йона опустила взгляд, глядя на свою руку в плену чужой, большой и теплой руки. А затем, ощутив легкое покалывание в пальцах, поджала губы от смущения — но руку высвободить не торопилась. Какие-то слишком уж человеческие реакции на нечеловеческое существо. Сердце девушки стучало в ушах, а кровь ударила в лицо, разливаясь по поверхности кожи румянцем. Но времени анализировать свои действия и чувства не было. — Короче, мы серьезно рискуем в том, что делали и делаем, — подытожила Отчаяние, подчеркнуто не обращая на них внимания и сосредоточившись на дороге. — Но ты сказал, что у тебя был план. — План был — доказать матери, что она сама нарушает равновесие своими действиями. Но я уже понял, что это не сработает. Она прислала нас — а значит, заранее знала, что хочет уничтожить этот мир, — пробормотал Бедствие устало, погасив тяжелый взгляд в пол. — Прибытие Сола только подтверждает это. Снова воцарилась тишина — но на этот раз она давила на всех. Дебс включила какую-то бодрую музыку на магнитоле, но она не особо помогала. Спустя некоторое время автомобиль затормозил, и девушка обернулась к своим пассажирам. — Приехали, — объявила Отчаяние. — Кто пойдет? — Я, — засобирался Скотт. — Из нас троих я наиболее прилично выгляжу. — Как вмажу, — погрозила она кулаком, но Предвестник только рассмеялся. — Тебе влажные салфетки взять, полагаю? — косо усмехнулся он сестре. — И бургер, — фыркнула Дебс. — Лучше два. — Йона, что ты будешь? — улыбка, адресованная ей, была почему-то гораздо теплее, чем та, что предназначалась сестре. — Что-нибудь неострое, — она просто не могла не улыбаться в ответ. Сама не знала, почему. — И колу. Лучше бутылку. И мне тоже не помешают влажные салфетки, а лучше, конечно, душ… Нам далеко ехать? — Черт знает, — пожал плечами Бедствие. — Ладно, возьму на свой вкус. Я быстро. Ей было не очень комфортно оставаться один на один с Предвестницей; она ее совсем не знала. Впрочем, Бедствие она тоже не знала — и все же почему-то доверяла ему… Эта мысль заставила ее споткнуться, с непониманием уставившись вглубь самой себя. Действительно же, почему она с такой готовностью вверила себя, по сути, абсолютному незнакомцу, который даже не был человеком? Хватило пары слов, пары улыбок. Страшно было признаться в этом даже самой себе, но, наверное, дело было в обычной… доброте. Йона прикусила губу, застигнутая врасплох внезапно накатившей жалостью к себе, горчащей на языке. Похоже на правду; за всю ее недолгую жизнь никто не относился к ней вот так просто, с пониманием и принятием. Никого не заботили ее чувства, ее желания. Никого, кроме парня, который сбил ее насмерть — и, ко всему прочему, оказался Предвестником Апокалипсиса. Как… иронично. — Хэй, Йона, — Отчаяние вдруг нарушила тишину, и девушка вскинула голову, за шкирку вырывая себя из обступивших мыслей. — Скажи-ка мне вот что. Ты знаешь ведь, что ты Апостол, верно? — Они никогда не говорили нам об этом прямо, — пробормотала Йона себе под нос, сминая в руках плюшевого ламантина. — Но догадаться было несложно. Даже наши имена отсылают к именам Апостолов… — Так-так, — Предвестница нервно застучала ногтями по рулю, не скрывая своей заинтересованности. — Кто «они»? Кому «вам»? С тобой были и другие Апостолы? — Мы все содержались в одном месте, — подтвердила Йона, стараясь не бередить открытую рану в своей душе слишком уж сильно. — В приюте. Все тринадцать. С нами были и другие дети, но мы жили отдельно. И даже когда стали совершеннолетними, нас не отпустили из дома. — Стой-стой, погоди, сколько? — прервала ее Дебс. — Как это — тринадцать? Почему? — Нас тринадцать, — пробормотала Йона, от удивления даже подняв глаза — но, напоровшись на пристальный взгляд Отчаяния, опустила их обратно на игрушку в своих руках. — Тринадцать Апостолов. Почему вы… ты спрашиваешь? — Потому что вас должно быть двенадцать, — голос девушки дребезжал от напряжения. — Двенадцать Апостолов, черт возьми, так сказано в Апокрифе!.. Неужели в этом все дело, — пробормотала она, будто бы говоря сама с собой. — Из-за этого равновесие нарушено? Этого ты от нас хотела, мать? Чтобы мы убили лишнего?.. Йону пугало то, что говорила Дебс; пугали ее ледяные глаза, горящие в отражении стекла. Но она не была бы собой, если бы не испытывала любопытство даже сквозь страх, а потому отважилась спросить: — Дебс, скажи… Ваша мать, о которой вы упоминали, кто она? — Творительница всего сущего, — пробормотала Отчаяние, запустив пальцы себе в волосы. —Она — все. Она — этот мир и все остальные. Вселенная. Она посылает нас уничтожать миры, которые превышают допустимый уровень энтропии. Мне казалось, что послала уничтожить и ваш. Но что, если нет?.. Девушка не нашлась, что на это ответить — слишком объемной для ее сознания была эта информация, сложно было даже вообразить себе подобные масштабы. Подумать только — Вселенная… Отчаяние воспользовалась ее замешательством; молниеносная, Предвестница схватила ее за запястье, заставив тихонько пискнуть от удивления и испуга. Горящие глаза сверлили лицо Апостола совсем близко, ближе, чем ей хотелось бы. Йона сжала свободной рукой ламантина, точно он мог бы сейчас ее спасти. — Какая ты по счету, Йона? От какого Апостола происходит твое имя? — вопросы Отчаяния были колкими, жесткими, а ее взгляд, впившийся в зрачки, требовал немедленного ответа. — Я т-третья, — лишь слегка замешкавшись, пробормотала девушка. — От третьего Апостола, Иоанна. — И кто тринадцатый? — с нажимом допрашивала Дебс, не выпуская ее руку — не причиняя боли, но и вырваться не позволяя. — Не уверена, — пролепетала Йона. — Наверное, Джуди? Она появилась позже всех. Но я не знаю, от чьего имени ее происходит… — Зато я знаю, — глаза Предвестницы на мгновение погасли, словно она перебирала воспоминания, но спустя мгновение разгорелись с новой силой. — От Иуды.