Redemption

            Капельки кипятка скатываются по спине, окутывая мурашками, пока Эмиль, уперевшись лбом в стену душа, стоит под струей воды, скидывая с себя усталость прошедшей ночи, в которую не смог сомкнуть глаз. На часах виднелось 5:52, и парень решил уже не мучать себя попытками уснуть, а просто начать готовиться к парам.       Внизу живота со вчерашнего дня не проходящий клубок нервов, вызывающий тошноту и раздражительное состояние, с которыми не помогли даже таблетки. Он плохо помнит, как убежал в туалет от перепуганной Али, как его вырвало, как после он умывался, думая об одном:       «Только не это».       А потом его мысли скочили с «может это вовсе другой Дмитрий Андреевич» до «ну какой же ещё это может быть Дмитрий Андреевич, окончивший итальянский универ?», и заканчивая «боже, пожалуйста, пусть это будет другой».       Эмиль, кажется, поклялся себе, что вспоминать ничего из произошедшего три года назад не будет. Он поклялся себе, что отпустил человека, что даже если и не разлюбил, то точно возненавидел, а шрамы, оставшиеся от него, просто бесцветное напоминание о том, какой он был глупый и наивный. Только всё это оказалось трусливым враньем, и Эмиль всё такой же глупый, всё такой же жалкий, всё такой же уязвимый перед одним только его именем.       Это имя, соскочившее с уст Светланы Владимировны, словно взорвало дамбу, сдерживающую воспоминания и мысли об этом человеке, которые Иманов наглухо запечатал, запрещая даже троим друзьям, которые знали, говорить о нём, и последний разговор с упоминанием этого имени произошел в тот же день, когда Аля и Сударь забрали его пьяного из рук смерти, и Эмиль обрывал все их попытки поговорить об этом после. Даже думать себе запрещал до вчерашнего дня, пока его нагло, как и в одиннадцатом классе, не запихнули в омут мыслей об этом человеке.       Выйдя из душа, парень быстро вытерся насухо, расчесался, решая не укладывать сегодня свои волосы, надел свои привычные штаны и легкую рубашку, пока погода позволяла, а после увидел новые уведомления на телефоне.       Аля:       Эмиль, я волнуюсь. Напиши, что всё хотя бы в порядке. 6:03       Не игнорируй, пожалуйста. 6:05       Парень прикрыл глаза, чувствуя себя последним дерьмом, и открыл диалог, намереваясь напечатать самую отвратительную ложь.

Эмиль:

Нормально, Аль, не переживай. 6:06

Потом объясню. 6:06

      И всё же, Эмиль надеялся, что этот загадочный новый преподаватель вовсе не он, а кто-нибудь другой с идентичным именем и образованием, поэтому не хотел тревожить друзей своими загонами и подтверждать их мысли о том, что он так и не отпустил.

      Прости. 6:07

***

      — Ты так рано встал? — на кухню в полседьмого заходит Никита, когда Эмиль пялит в окно на того же деда, что выгуливает своего шпица каждое утро, и пьет вторую кружку кофе, выглядя совершенно не в состоянии делать что-либо.       — Сегодня к первой, — медленно пожимает плечами парень.       Никита кивает, не совсем уверенный, что Иманов в себе.       — Ты покушал? — он осматривает кухню и не видит беспорядка, который иногда устраивал Эмиль, готовя еду. Только кружка в его руках.       — В столовой поем, — отмахивается Эмиль, — А ты почему так рано встал? Ты же на машине?       Сударь не знает что ответить, поэтому просто садится напротив парня, ощущая слабое тепло исходящее от окна. Ему вчера написала Аля, сказав о том, что на встрече с ней Эмиля вырвало после какого-то звонка кураторши, а сам он выглядел так, словно смерть увидел, и выразила беспокойство по этому поводу, думая, что хотя бы Сударь знает. Только вот он не знает, и это страшнее.       Но спрашивать напрямую не решается. Когда дело касалось учебы, Эмиль мог становиться вспыльчивым.       — Хочешь подвезу тебя? — предлагает он дружелюбно.       — Нет, не стоит. Лучше Егорку подвези, он точно проспит всё на свете, — парень делает попытку засмеяться, но получается плоховато.       Их диалог заканчивается на этом, и Эмиль, не желая оставаться с кем-то в компании, быстро допивает кофе.       — Подожди, — Никита встает и хватает за руку уходящего друга, — Всё нормально же, да?       — Да? — хмурится Иманов.       — Ну… Тема диплома… Там не знаю… Все нормально? — издалека пытается зайти парень.       Эмиля снова начинает мутить, поэтому он спешит закончить диалог.       — Не переживай, — натянуто улыбнувшись, Иманов выходит из кухни, направляясь в прихожую.       Никита остается стоять в недоумении.

***

      Здание университета кажется безумно далеким и незнакомым в это утро, когда тучи снова сгущаются на только прояснившемся небе, предзнаменуя дожди, а несколько недовольных знакомых лиц и испуганных первокурсников заходят внутрь. Эмиль выдыхает и тоже проходит через главные двери, доставая свой пропускной, так и норовясь развернуться и убежать далеко-далеко. Однако берет себя в руки и даже дает себе порадоваться тому, что прибыл пораньше и не застрял в пробке на входе, без проблем проходя через турникет и охранника, идя прямо в библиотеку.       Судя по расписанию, которое Иманов вчера вызубрил из-за того, что пялился на него слишком долго, сегодня «История международных отношений» будет последним уроком, в среду «Теория и история дипломатии», а в четверг, который, как думал Эмиль до звонка куратора, стал бы его любимым днем с наименьшим количеством пар, два последних часа совмещают в себе эти два предмета, что заставляет внутренности похолодеть.       Парень старается не думать об этих парах, не думать о последней, не думать о своем бывшем репетиторе, не думать ни о чем, что их связывало, поэтому погрузился в изучение других новых предметов, которых было довольно много в этом году, ожидая начала первой пары.       Его вниманием завладел предмет, который, как догадывался парень, будет вести их куратор, ведь та была по части иностранных языков. Он назывался «Лексические и грамматические проблемы перевода экономических аспектов на иностранном языке», что даже не давало понять, зачем международникам подобный предмет. Однако именно за этим парень и просидел полчаса, изолируя себя от других мыслей, пока его бессовестно не отвлекли.       — Эмиль, привет, — слышится под ухом. Иманов отвлекается и возвращается в реальность, видя перед собой Аню - девушку Егора, а по совместительству старосту их параллельной группы, с которой ему нужно было сортировать дипломные темы. Он бы предпочел делать это самостоятельно, ведь, быть честным, почти не мог переносить Аню с её вечно скачущим настроением и легкой обидчивостью.       — Да, привет, — Иманов закрывает учебник, где всё равно мало что понял.       — Я тебя еле нашла, а до пар осталось всего пятнадцать минут! Мы же должны составить список.       Сегодня девушка выглядела счастливее обычного, и что-то подсказывало Эмилю, что в этом сыграл свою роль букет за одолженную им тысячу.       — Просто скинь мне имена, темы и их категорию. Я все сам составлю и отправлю, — устало отвечает он.       — Такой бред, да? — видимо, девушка не уловила сути посыла и не поняла, что стоит оставить его одного, поэтому вытащила свой ноутбук, чтобы скинуть список прямо на месте. Эмиль закатил глаза, тихонько цокнув под нос.       — Ага… — незаинтересованно отвечает он.       — Все выпускники до нас защищали сами по себе и без специальных «профессоров», — она показала кавычки на последнем слове, — Не думаю, что Светлана Владимировна и Назар Ахмедович плохо подготовили бы нас сами, — пожимает девушка плечами. Назар Ахмедович являлся куратором их группы. — Ещё и дают нам незнакомых людей. Ладно, Валерий Федорович, мы его знаем, но кто вообще на «Дипломатии»? Я даже имени не запомнила, — девушка хмыкает, а Эмиль молится, чтобы она закрыла свой рот.       — Получил? — в конечном итоге спрашивает она.       — Да, — лишь отвечает Иманов, снова испытывая желание сбежать. А после отдергивал себя, заставляя игнорировать жуткое волнение, что развивалось по всему телу.       — Всё, супер, — она улыбается и закрывает ноутбук, — Передай Егорке, чтобы встретил меня после пар у выхода. А то он мне «Доброе утро» не написал…       Иманов еще раз кивает и уже сам поднимается из-за стола, уходя к кабинету первой пары, мысленно сочувствуя Егору. Он бы не пережил отношений с подобной девушкой, а Булаткин даже как-то держится.

***

      Егорка, на удивление, сопит за последней партой в аудитории. Видимо, Сударь действительно его подвез.       Садясь рядом, Эмиль толкает того локтем и вытаскивает новую тетрадь.             — Просыпайся, спящая красавица.       — Мффх… — парень морщится и поднимает свою голову.       — Тебе Аня передала, чтобы встретил ее у выхода после пар. Ты ей доброе утро не пожелал, — слабо усмехается он, увидев лицо друга.       — Блять, опять что-то не так сделал, — он ложится лицом на стол и выдыхает.       Эмиль молчит, записывая тему, написанную на доске, а после сам едва ли не засыпает, позабыв про бессонную ночь.       Мысли уносят его.       Уносят в давнее прошлое, где ему казалось, что всё хорошо.       Мужчина, чье лицо парень распознать не может, протягивает ему цветок фиалки. А после берет за руку и ведет куда-то через кусты. Сама местность жутка походит на какой-нибудь Эдемов сад, где светит бесконечное солнце, цветут вечно растения и все до безумия счастливы. Эмиль не понимает, как он оказался в данном месте, но не сопротивляется мужчине, ведущего его куда-то в неизвестность. Он мужчине доверяет, он его знает.       Пройдя мимо одного колючего куста, парень хмурится. Мужчина не пропал, но стал будто… прозрачнее?       Он всё ещё идет за ним через колючие кусты, собирая их иглы, но не прекращая следовать за мужчиной без лица.       С каждым проходом все становится туманнее и туманнее, пока…       — Дальше ты не можешь идти за мной, — вдруг говорит мужчина. Голос парню не знаком вовсе. Этот голос не был его. Эмиль точно это чувствует.       — Не достоин, — высокомерно отвечает практически растворившаяся фигура.       Он слишком внезапно отталкивает от себя, отправляя Эмиля обратно… в самое начало пути.       — Эмиль!.. — парень чувствует резкий удар в бок, спохватывается и вздрагивает. Видит непонимающее лицо Егора, ощущает расползающуюся боль.       — Мальчик мой, с вами все в порядке? — мужчина за кафедрой - их религиовед - окрикивает его, обращая внимание парня на себя.       В этот момент Иманов просыпается окончательно и понимает, что заснул на паре.       — Да, да, извините, — он протирает глаза.       — Скиньте мне список вашей группы, — только и просит преподаватель.       С мужчиной у Эмиля сложились неплохие отношения за весь срок обучения, поэтому парень отделывается только обеспокоенным взглядом в свою сторону.       Раньше на парах он не засыпал.       Странный сон мусолит ему мозг на протяжении второй пары ровно столько же, сколько и на первой, полностью завладевая бдительностью парня, от чего тот несколько раз делает ошибку только в названии предмета, матерясь про себя.       К чему вообще это было? Причем здесь непонятный мужик и причем здесь то, достоин ли он следовать за ним или нет…       Парень хмурится, легко трясет головой и взъерошивает волосы, закрывая ладонями лицо.       — На, что-то ты совсем кислый, — его резко хлопают по плечу, садясь рядом. Перед ним оказывается батончик «Марс», который Егор любезно принес, успев каким-то образом сбегать в столовую за пять минут перемены.       — Если ты планируешь откупить отсосы за шоколадку, то у меня для тебя плохие новости, — пытается шутить Эмиль, убирая «Марс» подальше, пока не затошнило от его вида.       — Не переживай, так легко не отделаться от меня, — улыбается он своей самой очаровательной улыбкой, откусывая чуть ли не половину пирожка в своей руке.

***

      — Алло, Эмиль? Земля вызывает! — Никита помахал перед его носом, вызывая приступ раздражения у парня, когда тот в третий раз не ответил на вопрос о том, что было на первых трех парах.       Они стояли посреди столовой, и Эмиль снова думал о сне.       — Да что?! — нервничает Иманов, хмурясь, — Всё нормально! Наверное, пора перестать спрашивать об этом каждый день четвертый год подряд? — вспыхивает он, усаживаясь за стол, чтобы хотя бы выпить приторный яблочный сок и составить компанию Никите, о чем он уже пожалел.       Сударь не обижается, за что потом парню будет стыдно, а лишь недоумевает, понимая, что причинами раздражения может быть что-угодно.       — Со вчерашнего дня сам не свой. Аля что-то сказала? — озвучивает догадки Никита.       — Ничего она не говорила, — Эмиль закатывает глаза на эти попытки, — Со мной все нормально, — в противовес этому заявлению, его пальцы начинают покалывать, из-за чего приходится сомкнуть их между собой и убрать под стол. Буквально через десять минут будет предмет с новым преподавателем, и сейчас Эмиль буквально на иголках сидит, желая убежать и пропустить этот урок.       В глубине души же ему невероятно любопытно узнать, что за преподаватель, верны ли догадки, и это приводит его в безумие, граничащее с истерией. Ему не должно быть любопытно. Если это действительно так, как думает Эмиль, то ему бы следовало бежать в деканат и добиваться смены его научного руководителя еще со вчерашнего дня, а может и вовсе попытаться найти этого преподавателя и врезать по лицу, высказав всю свою обиду, и плевать, что могут отчислить.       — И вот ты опять не здесь, — разочарованно вздыхает Никита, — Ты же знаешь, что можешь поделиться со мной? Я всегда за тебя, — пожимает он плечами, не зная, что Иманов действительно не может с ним поделиться. — Давай я подожду тебя? Домой отвезу? Мне всё равно на работу только к вечеру.       Парень сдается, соглашаясь. В любом случае, когда-нибудь придется рассказать, да и отказываться нет сил уже.       Он кивает, получая в ответ улыбку Никиты.

***

      *Дипломатия*       Науч. Рук. : Дмитрий Андреевич.       Эмиль смотрит на строчку в ворд документе, который отправил кураторше, не сводя глаз с этого имени, ощущая подкрадывающуюся тошноту, когда он подходит к кабинету 125, где на табличке около двери написано «История». Эмиль бывал тут на первом курсе, когда повторялась программа одиннадцатого класса, но более особо не появлялся здесь до сегодняшнего дня.       Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Иманов повернул ручку и открыл дверь.       За столом преподавателя не было никого, в самой аудитории сидела часть его группы.       Парень выдохнул.       Приглядевшись к вещам анонимного препода, парень не заметил ничего знакомого, что слегка приподняло его решимость. Лежал дипломат, но не тот же, которым мужчина прикрывался от дождя в тот день, когда они познакомились, а на стуле висел пиджак, но совсем не тот, который обтягивал его талию, заставляя Эмиля пялиться даже тогда, когда он ничего ещё не подозревал.       Ведь он бы точно узнал, если бы вещи были его.       Эмиль думает, что, возможно, пронесло, а это окажется лишь смешное совпадение, которое далось ему бессонной ночью, но всё ничего, до тех пор пока это действительно совпадение.       И Эмиль себя даже почти убеждает в этом, однако садясь на самый последний ряд и крайний стул, думая, о том, что не хочет находиться ближе ни к одному человеку с подобным именем.       Через время кабинет наполняется студентами, а Егор, удивившись тому, что Эмиль выбрал им самые далекие места, всё равно садится рядом, рассказывая что-то про то, что Валерий Федорович здравый мужик и классный научный руководитель.       Насколько Эмиль помнил, он выбрал именно «Безопасность», которую курировал препод по международной коммуникации.       Внутренности Иманова горели огнем и он вздрагивал каждый раз, когда в кабинет заходили другие одногруппники, ожидая уже увидеть их учителя. Он судорожно проверял телефон, отмечая, что препод опаздывает уже на две минуты.       От мыслей его внезапно отвлек Егор.       — Знаешь, мне кажется, что Аньке просто необходимо сраться каждые два дня, — парень выдыхает, громко открывая пачку чипсов, — Вот есть такие люди, им надо… выплеснуть свои эмоции, что ли? — продолжает говорить он, а Эмиль лишь поджимает губы, глядя, как Булаткин снова ест. Интересно, он когда-нибудь не ест?       — Отвечаю, она бы нашла повод, даже если бы я был самым идеальным… — вдруг он резко убирает чипсы под стол, судорожно вытирая руки об собственные джинсы, заставляя Эмиля повернуться к нему, — Ох, бля…       В ту же секунду дверь кабинета открывается, внутрь входит их преподаватель, захватывая за собой неспокойный шлейф. Он явно торопился.       Иманов не успевает даже осознать того, как его глаза сами упали на мужчину, спешно движущемуся к кафедре.       Он был уверен, что, когда снова его увидит, ему будет сложно сдержать себя, чтобы не убить этого человека на месте или хотя бы ударить посильнее, а может убежать куда угодно, лишь бы не находиться в одном помещении.       Но вот Дмитрий Андреевич в совершенно новых штанах, которые на этот раз были свободнее, чем второго сентября одиннадцатого класса, и не обтягивали его ноги, в совершенно новой черной футболке, заправленной в штаны, с треугольным вырезом, открывающим вид на цепочку, висящей на шее, а Эмиль не бежит.       Он вовсе не может двинуться, застыв от страха.       Дмитрий Андреевич в другой одежде, но это был тот же самый Дима, который Эмиля сломал, разорвал на части, заставил довериться и предал, бросил, сказав, что жалеет обо всем.       Эмиль опускает взгляд на тетрадь и больше не поднимает, увидев достаточно.       У него внутри огромная дыра снова разрастается после упорных трех лет попыток её залатать. У него шрамы снова раскрываются, кровоточа и причиняя боль, после того, как Эмиль хоть как-то смог их заживить. У него сердце разбивается на тысячу осколков в один момент после того, как он только сумел склеить его обратно.       И этому всему понадобилась лишь секунда, проведенная с ним снова.       Эмилю кажется, что хуже быть не может.       Становится хуже, когда Дмитрий Андреевич открывает рот, а истощенный от тоски мозг, услышав знакомый голос, не может отвлечься и сосредотачивается только на нем.       — Здравствуйте, — и у Эмиля сердце начинает биться так сильно, как никогда раньше, — Прошу прощения, я слегка задержался, — голос был таким же. Властным, громким, таким, каким должен обладать оратор. Таким, каким Эмиль его запомнил.       — Меня зовут Дмитрий Андреевич, я ваш новый преподаватель по «истории международных отношений» и «теории и истории дипломатии». Будем видеться с вами три раза в неделю, насколько я помню, — Эмиль слышит, что мужчина улыбается. Он не знает, узнал ли тот его, не знает, увидел ли, не знает, как он вообще набрался смелости снова оказаться в России после всего, что наделал здесь, оставив Эмиля разбираться с виной и атрофированным чувством гуманности за то, что трусливо молчал.       Он слышит, как Дмитрий Андреевич говорит о том, что отмечать в первый день занятий никого не будет, а после слышит, как кто-то перебрасывается с ним парочкой фраз, но не может сконцентрироваться на чем-то большем, чем его голос и желании очистить желудок снова прямо здесь. Вместо этого парень начинает ковырять кожу кутикул на ногтях, едва справляясь с давлением.       Его от осознания всей абсурдности убивает внутри.       Этот человек, учащий сейчас его тупых одногруппников, убивал людей. Он делал это, остался безнаказанным, пытался его, Эмиля, взять силой, после просто бросил в Москве, а теперь он снова заделался учителем, не давая продыху даже здесь, будто ему было мало того, что он забрал у него в первый раз.       Но Эмиль уже не потерянный мальчик, нуждающийся в любви, а взрослый парень, отстроивший свои границы и не позволяющий их нарушать.       И даже Дмитрий Андреевич не изменит уклад его жизни. Теперь нет.

***

      Полтора часа были пыткой, в течении которых Иманов ни разу не посмотрел на преподавателя снова и ни разу не ответил на его вопросы, продолжая терзать заусенцы ногтей и проверяя время, отсчитывая секунды до конца пары.       Когда же оставалось лишь считанных две минуты, Дмитрий Андреевич, закончив объяснение темы и садясь за свой стол, как гром среди ясного неба, спросил:       — Так, а кто у вас староста?       И на этот раз отмолчаться не вышло бы точно. Эмиль проклинает тот день на первом курсе, когда вызвался стать старостой.       — Эмилька, — видимо, парень молчал достаточно долго, чтобы Егор непонимающе позвал его шепотом.       — Эмиль, — отвечает громко еще одна отличница одногруппница, сидящая на первом ряду, считающая своим долгом сказать что-то там, где никто ее не спрашивал.       Секунду длится тишина, а после преподаватель протягивает ей пустой лист бумаги.       — Передайте тогда на последний ряд, — говорит он, пусть и должен делать вид, что не знает его. И теперь у Эмиля нет сомнений в том, что он точно и увидел, и узнал его, от чего затошнило еще больше. — Напишите, пожалуйста, список группы и отметьте тех, кто пишет дипломную работу по категории «дипломатия». — Эмиль отмечает, что это первый раз, когда он обращается напрямую к нему.       Через мгновение перед ним появляется листок бумаги, а сам он берет в непослушные руки ручку и начинает писать, абстрагируясь от всего.       — Старомодный, что ли? — смеется Егор, не замечая напряга друга, — Ты мог ему запросто скинуть тот же список в электронном варианте.       Эмиль молчит, выводя имена одногруппников, и слышит звонок, оповещающий конец последней пары.       Как назло он не успевает закончить к этому времени, и Егор говорит ему, что будет ждать у выхода, ведь Анька не потерпит опозданий, а поэтому Иманов остается совсем один наедине со своим личным дьяволом, который медленно подходит к последнему ряду, пока аудитория пустеет.       Совсем скоро не остается совсем никого, а в классе наступает давящая тишина. Эмиль все также не поднимает взгляд, уставившись на бумагу, ощущая, что до панической атаки ему уже недалеко, а Дмитрий Андреевич, словно ему было недостаточно издевательств одним только приездом обратно, подходит все ближе и облокачивается о парту рядом с парнем, складывая руки на груди.       — Эмиль… — мужчина не знает, что сказать, лишь имя срывается с уст, — Мы можем поговорить?       Иманов от внезапности делает ошибку в имени одногруппника и чертыхается, переписывая его, полностью игнорируя мужчину.       — Пожалуйста.       Парень слаб. Слаб потому, что не может противостоять желанию посмотреть ему в глаза в этот момент, и смотрит.       В глазах жалость. И только это вызывает ещё большее раздражение и ненависть к нему, если это вообще возможно.       Но Эмиль вопреки своим установкам подмечает и то, что в свои тридцать три он выглядит ровно также, как и в тридцать. Ни Италия, ни хладнокровные убийства не изменили его внешне, и Дима оставался таким же привлекательным для него, что делало больно.       — Нет.       Он дописывает список, громко поднимается со стула будучи на грани истерики и резко пихает его ему в руки, собирая свои вещи в кучу и закидывая их в портфель как попало.       — Эмиль, стой, можно мне хотя бы один разговор, пожалуйста…       Он просит.       Эмиль тоже просил не оставлять его когда-то.       Парень, не смотря более на мужчину, поднимается и очень быстро двигается к выходу, чувствуя, что он следует за ним, однако успевает коснуться ручки двери быстрее, чем тот хватает его за локоть.       Но Эмиль резко бьет его по руке, ощущая, что это было довольно сильно, отчего даже преподаватель впадает в ступор. Воспользовавшись этим, парень выбегает из кабинета, но внезапно натыкается на ждущего его Никиту, однако внимания не обращает и срывается с места, убегая к лестничной площадке.       Сударь, испуганный ситуацией, растерянно смотрит ему вслед, не зная стоит ли ему бежать за ним и что стало причиной этого побега.       А через секунду из кабинета выходит и причина, а Сударь успевает только охуеть, вытаращив глаза на бывшего классного руководителя.       Не обдумывая более ничего, Никита срывается за другом, не представляя, что он чувствует сейчас.

***

      — Светлана Владимировна, мне надо кое о чем поговорить, — парень не стучится, не проверяет, есть ли кто-то в аудитории, лишь врывается в кабинет с этими словами, благо находя женщину одну.       Преподавательница вскидывает брови, удивленная бестактностью, но решает спустить это на нервозность ученика. Тот выглядит так, словно произошло что-то нехорошее.       — Эмиль? Что-то случилось? — она приподнимается и обходит свою кафедру.       Парень, не привыкший много бегать, слегка задыхается, но важность разговора превышает важность его астмы.       — Я должен поменять научного руководителя, — говорит он быстро и четко насколько это возможно.       Женщина хмурится.       — А что такое?       — Ну…       Это оказался мой бывший, которого я теперь видеть не могу, не то чтобы писать дипломную с ним вместе.       — Просто… могу я поменять научного руководителя?       — Ну… конечно, можете, — теряется преподавательница, — Но я думала, вы уже подготовили частично материал для вашей темы ещё в прошлом году, смена темы затормозит ваш процесс.       — Причем тут тема? — Эмиль не понимает, — Я не хочу менять тему, я просто не хочу заниматься у Дмитрия Андреевича, — вспыхивает он.       — Эмильен, — строго отрезает Светлана Владимировна, — Вам придется поменять тему и категорию. В этом году три преподавателя взялись за международников, и вы можете выбрать только кого-то из них.       — Но…       Эмиль в отчаянии. Он не хочет менять тему, явно не так, когда он чувствует, что дипломатия - это его. Он не нашел ничего, что откликалось бы в нем, когда смотрел другие категории, тем более уже столько материала было подготовлено и изучено, а сейчас бросать все из-за тупого стечения обстоятельств кажется ему самым несправедливым исходом для него.       — А заменить кем-нибудь можете его? — практически умоляет уже парень, — Или если написать отказ от преподавателя на имя ректора?..       Теперь Светлана Владимировна вообще ничего не понимает.       — Эмиль, это, конечно, возможно, но только если больше половины группы подпишется. Но что случилось? У вас же сегодня была пара? Что-то не так?       Иманов качает головой. Он просто поверить не может, как этот гребанный эгоист вновь портит ему последний год обучения.       — Забудьте, извините, пожалуйста, за беспокойство. До свидания, — парень развернулся и поспешил удалиться, так и оставив женщину в неизвестности.       За дверью уже, конечно, поджидает Никита.       — Эмиль… — он плетется следом, когда убитый парень идет к лестнице быстрым шагом, не желая разговаривать.       — Я видел его. Откуда он вообще взялся? — Сударь всё ещё не понимает, но Иманов не отвечает.       Он быстро спускается на первый этаж, пробегает мимо охраны и турникетов и выходит на улицу, испытывая жуткую необходимость подышать воздухом и прийти в себя.       Но даже этого ему сделать не дают.       — О, Эмиль! Вот подтверди, что я утром дома был! — Егор резко подбегает к нему, за ним виднеется его разгневанная девушка, а Эмиль просто взрывается.       Как же они все его заебали.       — Знаете что? — Иманов смотрит на них обоих, сгорая от гнева, и видит бог, он точно подерется, если его сейчас перебьют, — Вы вдвоем ебнулись друг на друге. Одна чокнутая на ревности и контроле дура, а второй просто терпила, которому удобно быть в отношениях, а расстаться он не в силах, вот и всё! — кричит он, пугая всех первокурсников, пришедших на пары со второй смены, — И да, блять, он был дома утром и спал, а тебе стоит вылечить свою тупую голову! — орет он им в лицо, а после спускается по ступенькам, не оборачиваясь. Пара молчит в шоке, кажется, даже забыв причину их ссоры. Сударь продолжает идти за ним.       — Эмиль… Да постой ты! — Никита уже бежит, хватая парня за руку, пока тот не выпрыгнул под какую-нибудь машину.       — Что?! — не сдерживает себя он.       Сударь тянет парня к себе и утаскивает подальше от дороги.       — Я же сказал, что довезу тебя. Пойдем.

***

      В машине сидят молча.       Эмиль сегодняшний день проклинает всеми существующими проклятьями, надеется, что это сон, хочет разреветься от безвыходности ситуации и осознания, что даже сейчас Дима умудрился снова все похерить, появившись в его жизни.       — Я не знаю, почему он здесь. И как оказался. И зачем, — наконец заговаривает парень хриплым голосом, чуть придя в себя. Благо, Никита разрешает закурить, и он приоткрывает окно, поджигая сигарету.       — Он что-то сказал тебе? — аккуратно приближается Сударь, боясь спугнуть.       — Хотел поговорить. Я сказал «нет», — вспоминает Иманов, делая затяжку, а перед глазами его жалостливый взгляд.       — Он полный придурок, — поддерживает Никита. Он больше не знает, что сказать. Они Дмитрия Андреевича уже три года не обсуждали.        — Это полный пиздец, — признается Эмиль, не в силах больше ни на что. Наверное, хуже он себя чувствовал только в тот день, когда умерла мама. — Он ещё и мой научник теперь, — добивает парень, — И я не могу поменять его, только если не поменяю всю тему.       Сударь кривится. Он прекрасно знает, как Эмиль корпел над этим дипломом, и бросать вот так могло бы полностью убить его мотивацию.       — Короче, я не знаю, что мне делать, — признается он, ощущая, как колышутся на ветру кудряшки, а сигарета потихоньку расслабляет.       Парень немного соврал. Он знал, что будет делать - он закинется таблетками, которые прописывал ему психиатр на первом курсе, а после будет стараться не думать о том, что теперь ему придется встречаться с Дмитрием Андреевичем очень часто.       — Пошел он нахуй, — советует Сударь.       И Эмиль мысленно соглашается.