Redemption

      Софиты слепят. Музыка оглушает. Эмиль за барной стойкой качает головой в такт какой-то попсе, орущей на весь клуб, мыслями находясь очень далеко, автоматом протирая все мокрые стаканы тряпочкой. Парень понятия не имеет, кто эти люди, пришедшие бухать в ночь с воскресенья на понедельник, но ему же лучше - лишние деньги точно не помешают, особенно в начале года, когда до стипендии ещё тяжелых 20 дней.       Прошла неделя после начала учебы. А точнее сказать пролетела. Эмиль эту неделю запомнил плохо, особенно последние несколько дней начиная с четверга, беря дополнительные смены на работе, чтобы на парах не думать даже о том, что его бывший снова мозолит ему глаза, что сказалось на его нервной системе из-за недосыпов, однако и эта проблема решалась антидепрессантами, купленными на просроченный рецепт, который никому проверять было не важно. В общем, это был круговорот ментальных проблем в организме парня.       Теперь он вовсе не понимал, как трактовать свои ощущения. Казалось, его выжали как грязную тряпку и повесили сушиться, пока он полностью не высохнет. Или засохнет.       Было абсолютно наплевать теперь на собственные чувства. Он отдавался работе, диплому и роли хорошего парня на все сто процентов и у него нет времени думать о каких-то там Дмитриях Андреевичах, пусть хоть на коленях перед ним ползает в надежде на разговор.       А учитывая то, как часто они теперь видятся, Эмиль не удивился бы и подобному. Три раза в неделю, так ещё теперь и одно дополнительное занятие раз в две недели, а может и чаще, если будет нужна помощь с дипломной работой. А, ну и конечно же квартальные отчеты, где научик и ученики будут собираться, чтобы индивидуально обсудить каждого. Мда.       Одно радует - Никита сильно помогал, не докучая вопросами о преподавателе, а остальные и не догадывались о причине странного поведения парня.       В колонках заиграла очередная стремная песня Моргенштерна, которого Иманов не переносил, но люди вокруг запрыгали активнее. Бар, в котором он работал, находился в самом центре огромного клуба, представляя из себя островок. Рядом за этим же баром, но на другой части работал Ваня, и обычно они работали посменно - в этот раз Эмилю повезло, и его смены попали на выходные дни, когда людей было много.       К стойке подходит молодой парень, подзывая его к себе.       — Сделай что-нибудь на свой вкус! — предлагает он, и Эмиль этому радуется. На свой вкус он точно сделает что-нибудь, да подороже.       Иманов начинает свою работу, как чувствует вибрацию в кармане своих штанов. Быстро проверяет, видя звонящий незнакомый номер, и сбрасывает. Те, кому он может понадобиться в третий час ночи записаны у него в контактной книжке.       Приготовив коктейль, Эмиль ставит его на барную стойку и принимает оплату, улыбнувшись парнишке.       Не успевает он даже отойти, как телефон снова вибрирует в кармане, и на этот раз Иманов замечает, что это тот же номер, причем уже третий раз.       — Я в уборную, — ставит в известность Ваню, выходя из-за бара.       Он клянется себе, что если это не звонок величайшей важности, то он разобьет лицо тому, кто звонил.       Парень в туалет не идет, вместо этого выходит на улицу, доставая сигарету из пачки и закуривая.       — Алло? — нервно отвечает он, подняв трубку.       — Да, алло? — говорит незнакомый мужской голос. Эмиль на секунду даже теряется. — Вы Эмиль?       — Да, я, — хмурится он. — А кто это, могу узнать? — затягиваясь, он всматривается в темноту улиц, пока рядом охранники уводят какого-то бедного блюющего парня за территорию клуба.       — В этом нет необходимости, — Эмиль слышит музыку и орущих людей, и сам не понимает это из телефона или из клуба. — Вы единственный, чем номер… Как тебя зовут? — мужчина явно обращается к кому-то рядом с ним, — Как?.. Аля? В общем только ваш номер Аля знает наизусть, и я очень рекомендую вам забрать вашу девушку, пока мне не пришлось выкинуть ее на улицу. — грубо отвечает он раздраженным голосом.       Эмиль непонимающе моргает пару раз.       — Что? В смысле? Где она? — парень начинает тревожиться, думая о местах, где могла бы быть Аля в три часа ночи.       — На Садовой, бар «Аркада».       — Ясно, скоро буду, — угрюмо заканчивает разговор Иманов, сбрасывая телефон. Не докуривает, выкидывает бычок в мусорку и заходит обратно.       За секунду быстрым шагом оказывается около бара и подзывает к себе Ваню.       — Вань, мне срочно надо уехать сейчас. Прикроешь меня, пожалуйста, — парень его сильно просит, а внутри волнение нарастает с каждой секундой. Аля ему обещала, что больше не будет убивать себя пьянками, но что заставило её сорваться?       Ваня пожимает плечами.       — С тебя процент, Эмилька, — соглашается он.       Быстро закинув фартук в каморку, Иманов закидывает рюкзак на плечо и удаляется из клуба, не заметив направленный на него взгляд парнишки за баром.       Более на телефон не поступали новые звонки от мужчины из бара, и Эмиль уже что только не надумал себе, пока добирался.       Наконец такси остановилось перед зданием с переливающейся надписью «Аркада», в котором громко играла музыка.       — Восемнадцать есть? — грубо спрашивают на входе охранники, и Эмилю приходится вытаскивать паспорт непослушными руками. Наконец его пропустили, и парень принялся осматривать заведение в поисках подруги, что осложнили постоянно мигающий свет и толпа людей, которых даже в этом месте было слишком много.       Спустя минуты две поисков, парень замечает лежащую на диване без движений девушку, а рядом с ней в углу стоял недовольный мужчина, сложив руки на груди.       В девушке парень узнает спящую подругу.       — Блять… — шепотом матерится он, подходя ближе.       — Эмиль? — мужчина обращает на него внимание.       — Да, — парень опускается на корточки, касаясь руки Али. Они безумно холодные, отчего становится жутковато.       — Слушай, я, конечно, понимаю, что ей тяжело, но передай ей завтра утром, что она теперь в черном списке, — скептически говорит мужик, хмурясь, — Я её не выкинул сразу же только потому, что она девушка, не более, — выплевывает он и уходит. Эмиль смотрит вслед, желая съязвить, но останавливает себя. Сейчас важнее отнести Алю в безопасное место.       Еле разбудив девушку, парень помогает ей подняться, чувствуя, что она совсем не в состоянии двигаться, лишь висит на нем. С трудом выйдя из здания, парень потащил ее к ближайшей скамейке в двадцати метрах от клуба, куда благополучно усадил девушку.       — Аля-я?.. — он чуть трясет её, пытаясь привести в себя. Она приоткрывает глаза и обращает наконец внимание на Эмиля.       — Ой… А ты… а что ты?..       — А я забрать тебя пришел, — выдыхает Эмиль, вглядываясь в глаза девушки.       — А где тот… паренек был, — девушка вяло поворачивает голову в сторону клуба, — Мы вообще-то договорились к нему поехать…       Эмиль хмурится. Берет девушку за подбородок и нежно поворачивает снова к себе.       — Нет. Ты никуда ни с кем не поедешь, — просто отвечает он, приподнимая её голову и заставляя открыть глаза шире, посветив на лицо светом от телефона.       И тут же догадывается в причинах её поведения.       Глаза у девушки были стеклянными и сама она удержать фокус ни на чем не могла, а зрачки практически перекрывали зеленый цвет, расширившись.       У Иманова на секунду сердце застывает, переставая биться. А после он лишь рвано выдыхает, поджимая губы. Это не первый раз, когда он находит Алю под наркотиками, однако он тщетно надеялся, что этого больше не произойдёт.       — А с кем поеду? С тобой, что ли? — резко переключается девушка, силой убирая руку парня со своего лица.       — Что ты принимала на этот раз? — устало спрашивает Эмиль шепотом, приближаясь к ней ближе.       — Не тебе меня учить жизни, Эмиль, — девушка смотрит на его губы и усмехается пьяно, — Что принимала, то уже закончилось! А тебе стоит пойти нахуй, — внезапно говорит она.       Эмиль от неожиданности теряет дар речи.       — Ты мне не писал неделю, козел! — девушка откидывается на спинку лавочки и выдыхает, — А всё благодаря кому? Конечно, вернувшемуся педофилу! — говорит она громко и снова начинает хихикать, — Ты жалок. Стоило ему вернуться, как все твои мысли только о нём, — горько продолжает она, пока Эмиль пытается придумать что-нибудь, что можно сказать, — Вот и пиздуй к своему «Димочке», позволяй ему дальше издеваться! — она предпринимает попытку встать, но Иманов хватает её за руку и резко сажает обратно.       Он чуть позже разберется с тем, как Аля узнала о том, что Дмитрий Андреевич вернулся. И над её словами тоже подумает после.       — Успокойся. Мы сейчас поедем ко мне, и ты тихо ляжешь спать, ясно? — понимая, что в общагу её не пустят, говорит Эмиль.       Вдруг девушка начинает плакать. Тихо и слабо. Она так устала.       — Аль… — Эмиль закатывает глаза, — Ну всё, хватит. Завтра поговорим нормально… — он не успевает закончить предложение, как Аля целует его.       Мокро, пьяно и очень неискренне, а Эмиль также неискренне ей отвечает, ведь больше не может ничего сказать, запутавшись ещё сильнее.

***

      Новый порезы.       Это то, что замечает Эмиль на бедрах девушки, когда ему приходится переодевать её, пока она лежит в полной отключке на его кровати. Парень аккуратно снимает её замаранные джинсы и натягивает свои шорты, опуская взгляд на несколько свежих глубоких порезов поверх заживших белых шрамов. Эмилю не хочется думать о том, что он стал их причиной. Однако эта мысль раз за разом проскальзывает в голове. Он и раньше видел их и также получил обещание, что она подобным заниматься не будет. Но и это она нарушила, а Иманов даже не знал на кого ему злиться.       На часах пять, когда они оказываются дома. Эмиль оставляет девушку на своей кровати, кидает взгляд на ещё сопящего Сударя, и удаляется из комнаты, заходя на кухню вместе с ноутбуком. Он не видел смысла спать, так что решил потратить время на домашнее задание, решая не думать ни о чем плохом, произошедшим за ночь.

***

      *1000 дней назад*       «— А знаешь, — даёт себе мысленную пощечину за произнесенные далее слова, — Ты прав, — держит невозмутимое выражение лица, — Я тебя не люблю. И я жалею, что мы вообще что-либо начали. Я жалею о каждом моменте вместе с тобой.»       Мужчина слова эти вспоминает, абсолютно уверенный в том, что врал, ведь парня он действительно любил. Любил так, как сам умел, как мог. И не жалел о том, что влюбился. Не жалел и о проведенных моментах рядом с ним, ведь в пучине темных мыслей Эмиль был единственным, кто помог держаться до конца, заставляя его чувствовать себя не таким ужасным человеком. Он действительно на какое-то время поверил в то, что он сможет жить спокойной жизнью и оставить месть, но просчитался. Его маниакальное желание побеждало, а тащить в криминал и Эмиля Дима не мог. Просто не позволил бы себе сломать невинную жизнь.       Он сидел в ванной отеля, пьяный, разбитый и готовый покончить с мучениями.       Он сделал слишком много плохого, чтобы надеяться на то, что ад не существует. Невольно вспоминает и их разговор про загробный мир, содрогаясь в рыданиях. Его выворачивает, режет изнутри пониманием того, что он никогда мальчишку больше не увидит, и это лишь его вина.       Он ненавидит себя.       Он рукой тянется к лежащему рядом химическому средству для отбеливания пятен с белых вещей, а после, не давая себе передумать, открывает и залпом выпивает больше половины в несколько глотков, чувствуя привкус белизны на языке.       Опускает руку, из которой выпадает средство, остатки разливаются по полу, и падает рядом с ним же, понимая, что назад пути нет точно.       Интересно, о чем думала Лиза, залезая в петлю?       Дима думает об этом в последнюю секунду, которую вообще может вспомнить.       Думала ли она о тех, кого любит?       Думала ли о том, что оставляет их?       Думала ли о боли? Было ли ей больно?       Диме вот не больно совсем. Только в глазах белеет, пропадает ванна и умывальник из поля зрения, и теперь он будто лежит в пустом помещении. Вскоре пропадает и оно, а сам Дима ощущает свое тело где-то далеко, явно не на полу дешевого отеля. И он надеется, что Лизе тоже было не больно.       Последняя мысль была об Эмиле.       О том, что тот скорее всего его ненавидит.       И мужчине от этого даже хорошо, учитывая, что ему больше не придется знать этого.

***

      Дима встряхивает голову от воспоминания, проскользнувшего раз шестой за день. А на часах ещё было лишь десять. Он точно с ума сойдет, если они не поговорят с Эмилем.       Взгляд падает на появившееся недавно красное пятно на запястье. Иногда после того, как он чуть не умер от химикатов, у него по всему телу вылезают красные пятна. Они ничем не вредили, по крайней мере так думал Дима, лишь выглядя уродливо.       Мужчина все три года, проведенные в Италии, думал о парне. Ни раз его мысли были только о нем, о его самочувствии и о том, как хуево он с ним поступил, оставив разбираться с чувством вины и ненависти одного.       Три года назад, потеряв последнего члена семьи, Дима совсем перестал отдавать себе отчет, не видя перед собой никого и ничего, кроме жажды мести, и даже срок в тюрьме не мог остановить его от задуманного. И даже после того, как он улетел, бросив Эмиля, мужчина продолжал придерживаться своего первоначального плана, по которому он хотел убить себя после всего, что сделает.       Но его откачали.       Первое, что он помнит после мысли об Эмиле, было то, как он лежит в луже собственной крови смешанной с блевотой, а над ним бегают люди. Он не знает, сколько прошло с того момента, как он попытался умереть, но даже это у него не вышло.       С тех пор мужчина больше не предпринимал попыток, не уверенный было ли это из-за переосмысления его жизни или из-за страха.       А теперь он думает о том, что лучше бы он попытался ещё раз, чем видел, как Эмиль всю неделю бегает от него, не желая проводить с ним дольше положенных часов.       Конечно, он не ждал, что парень бросится ему на шею в первый же день, как и то, что тот скорее всего будет его избегать, но на практике такое пережить оказалось сложнее, чем в теории.       Естественно, Масленников знал, что Эмиль учится именно в этом университете, именно на этой специальности, однако был очень приятно удивлен, когда узнал, что тот на бюджете. Маленькая вспышка гордости была наградой за три одиноких года. Он и не думал, что Иманов послушает его и поступит в Санкт-Петербург. Это давало надежду на то, что он ему всё ещё хоть немного дорог.       И в первый же день он еле сдерживал свои эмоции при виде парня.       Эмиль вырос. Был теперь ростом наравне с ним, глаза приобрели искорку ответственности и мудрости, а прическа теперь стала более неряшливой, ведь в школе отращивать волосы не разрешалось.       Мужчина выдохнул, глянув на часы.       До пары оставалось пятнадцать минут, и он решил воспользоваться этим, чтобы покурить.       Первая неделя сентября не отличалась особой погодой, стабильно показывая облачность и дожди, но температура была выше пятнадцати градусов, что позволяло пока что обходиться без курток.       Зайдя в курилку за университетом, мужчина замер. Единственным человеком внутри был сидящий на скамейке сгорбившийся парень, мертвым взглядом уставившийся в пол, автоматически куря. Масленников и не знал, что он начал курить.       Дима медленно прошел, боясь спугнуть парнишку и упустить возможность побыть с ним наедине хотя бы минуту.       Услышав шаги, Эмиль вздрогнул, повернувшись, а встретившись взглядом с Масленниковым, которому этого взгляда хватило, чтобы сердце вновь застучало сильнее, закатил глаза, даже не скрывая раздражения, что нисколько Диму не обижало.       — Есть прикурить? — осторожно спрашивает мужчина, не подходя ближе безопасного расстояния. Всё-таки Эмиль теперь точно не будет думать дважды, если решит его ударить.       Сам принюхивается и отмечает, что Иманов курит ванильные сигареты. Однако не “Captain Black”. И не понимает, что думать по этому поводу. Однако внутри расползается тепло.       Достает свои сигареты, видит недовольный и напряженный взгляд Эмиля на пачку, которую тот определенно узнал, а после принимает от него же зажигалку, видимо зря рассчитывая, что Иманов прикурит ему сам. Ну, хотя бы не послал, уже прогресс.       Поджигая, Дима обращает внимание на парня, на его напряженную позу, на нахмуренные брови, на суженные глаза, в которых горит пламя ненависти, и мужчина даже этому рад, ведь это значит, что он ему небезразличен, а это уже значит, что всё ещё можно исправить.       Стоит Диме только отдать сигарету обратно, чувствуя, что Эмиль старается обойтись без прикосновений их рук, как парнишка поднимается, намереваясь тут же уйти, однако оказывается остановлен резко зашедшим в курилку парнем. Дима имя плохо запомнил, но тот всегда сидел с ним рядом. Кажется, Егор. Он выглядел взволнованно.       — О, Эмилька, я тебя искал, — он останавливает его, доставая свою пачку, — Какого хуя Аля делала в твоей кровати утром? Я обосрался пиздец, когда она вышла из вашей комнаты. Ты хоть предупреждай, если с девушкой возвращаешься, — бубнит он, поджигая сигарету.       Дима едва сдерживается от кашля, поперхнувшись. Его сердце делает кульбит, неприятно ударяясь о грудную клетку.       — Егор, блять, — тихо, но слышно произносит Эмиль, кивая на мужчину.       — Ой, сорян. Здрасте, Дмитрий Андреевич, — неловко здоровается он, также неловко улыбаясь.       Дима же на парня внимания не обращает, смотря только на раздраженного Эмиля, который тоже зачем-то поднимает взгляд на него.       У Масленникого все надежды вдруг в секунду разбиваются, стоит подумать о том, что Эмилю совсем не одиноко без него. Да и на что он вообще надеялся? Что Иманов будет сидеть и ждать, пока он осмелится заявиться вновь? Что не разлюбит его и будет страдать вечность?       Проснись, прошло три года. Он тоже достоин любви.       В глазах Эмиля какая-то тревога и нерешимость, но Дима спасает их обоих от неловкости, не думая, что сможет не разреветься прям перед студентами.       Он тушит едва истлевшую сигарету об мусорку, выкидывает её и молча выходит из курилки, не желая слушать о причинах почему Аля оказалась в постели Эмиля. Он просто не выдержит, если услышит.       — Да блять, — Иманов прикрывает глаза рукой, массируя переносицу. Ну вот надо было Егору начать этот разговор именно здесь и сейчас?       — Я не заметил его, — неловко извиняется Егор, не понимая даже причин столь странного взаимодействия.       — Забей, — Эмиль достает очередную сигарету и снова садится на скамейку. Рядом с ним садится Егор.       И почему у Иманова теперь идиотское чувство в груди, словно его спалили на чем-то постыдном? И зачем-то хочется пойти, догнать мужчину и крикнуть, что это не то, о чем он подумал. А потом он эти мысли отгоняет, посылая его куда подальше - Эмиль волен делать то, что он хочет. И даже водить девушек к себе домой. По крайней мере он убеждает себя, стараясь не думать о жалостном взгляде Дмитрия Андреевича, полного отчаяния. Блядский боже, ну за что ему это?       — У нас с Алей ничего не было, ладно? — сразу говорит парень, — Ей просто вчера негде было ночевать, вот я и привез её домой. Мы даже не лежали рядом, — зачем-то дополняет он, — Я сразу уехал в универ.       — Как скажешь, братец, — смеется Егор, — Кстати, насчет Дмитрия Андреевича, — он затягивается, поворачиваясь к Эмилю, — Я теперь тоже у него числюсь в дипломных.       — Почему? — Иманов не понимает. Вроде как Булаткин выбирал «Безопасность».       — Поменял, — пожимает плечами он, — К тебе поближе, да и как-то поприкольнее он.       Вот это причины.       — «Поприкольнее»? — фыркает Эмиль. Ничего прикольного нет в этом человеке. Иманов это не понаслышке знает.       — Ну да, молодой, шутит угарно. Здравый мужик, короче.       Эмиль решает оставить его реплику без ответа, не желая обсуждать мужчину. Он вместо этого обращает внимание на друга.       — Я думал, ты не куришь в университете. Ане же не нравится запах? — вопрошает Эмиль, неловко упоминая Аню. Та обходила его теперь стороной, кажется побаиваясь.       — Мм, — облачно произносит парень, — А мы паузу взять решили, — вдруг говорит он. Эмиль вскидывает брови.       — Оу, ты извини, кстати. За тот… ну, день. Когда я наорал. Я не имел ввиду ничего такого, я не думаю, что ты терпила, а она дура, — «разве что немного», но этого вслух не произносит. Он ведь так и не извинился за это.       — Да забей, ты прав, — отмахивается парень, — Поэтому я и предложил ей разойтись на время. Меня эти отношения убивают, — он не звучит грустно, так что Эмиль не чувствует себя неудобно.       — Надеюсь, вы сможете во всем разобраться, — лишь отвечает он.       Егор молчит, задумываясь о чем-то на секунду, но сразу же вновь веселеет, закидывая руку на плечо парню.       — Да плевать, погнали уже, жрать хочу ужасно…

***

      Эмиль убиться хочет, когда видит, как Дмитрий Андреевич строит из себя жертву вселенского масштаба, явно выглядя так, словно вот-вот разревется.       Он даже права на это не имеет. Он не должен выглядеть так, после того, как сам бросил его.       Иманов заходит в кабинет и первое, что видит - сгорбленный и серьезный преподаватель за книгой, но взгляд того не двигается, едва ли тот читает, лишь делает вид. Наверное, чтобы не смотреть на учеников.       Ну и ладно, пусть делает, что хочет.       Однако непонятное чувство заставляет парня сесть не за последний ряд, как обычно, а чуть ближе, неловко поерзав, когда Егор садится рядом с непониманием в глазах.       — Решил приблизиться? — хмыкает он.       Иманов над фразой задумывается.       Чувство, заставившее его сесть ближе, нельзя было назвать виной или желанием извиниться. Эмилю просто неудобно. Вот и все, это самая обычная вежливость. Дмитрий Андреевичу лучше не надумывать себе ничего из-за этого маленького действия жалости.       Пара начинается, но учитель даже внимания не обращает на то, что Эмиль сел ближе, что его немного задевает.       — Запишите сегодняшнюю тему. «Новое время и Новые международные отношения», — мужчина не отрывается от книги, произнося эти слова. Иманов глаза закатывает. Ну ведь специально же!       В аудитории зашуршали тетради.       — И так, как вы знаете, попытку разделить историю на четыре периода предприняли ещё в эпоху Возрождения.       Эмиль выдыхает. Черт бы побрал его за то, что ему не плевать. Что ещё хочет угодить преподавателю, даже если и головой понимает, что тот не достоин. Что всё ещё нуждается в немом внимании. Пусть даже и ненавидит его.       Эти две вещи сосуществуют в нём, и он ничего сделать не может, как бы ни пытался вырвать свои чувства с корнем.       Иманов ненавидит Дмитрия Андреевича, но всё ещё зависит от его мнения. Иманов ненавидит его, но сейчас хочет вывести его на эмоции.       Хотел же разговор, ну так получи.       — Новое время, третий период времени, начинается с конца пятнадцатого века… С начала эпохи Великих Географических открытий, то есть с 1492, до…       — Разве не с восемнадцатого века? — внезапно даже для себя подает голос Эмиль, — Так было написано в учебнике истории.       Дима резко поднимает голову на парня, хмурясь. Он не ожидал.       — Хм, ну, современные историки расходятся во мнениях, однако…       — «Современные историки» - это кто? Вы, что ли? — с насмешкой произносит парень, слыша, как рядом прыснул от смеха Егор.       Дмитрий Андреевич запутывается сильнее, не зная что ответить. Кажется, это первый раз, когда Эмиль сказал ему больше трех слов. Пусть даже и таких.       — В том числе и я, Иманов, — спокойно отвечает преподаватель, — Можете считать так, как хотите, однако историю европейских конгрессов открывает…       — Вестфальский мир, — заканчивает за ним парень, перебивая, — Мы вообще что-нибудь новое проходить будем?       Дмитрий Андреевич сдерживает ухмылку, держа лицо.       — Если вы знаете название договора, значит и знаете когда он был подписан?       — 1648, — запросто отвечает Эмиль.       — Что означает, что дипломатия нового времени началась раньше, чем восемнадцатый век, — заканчивает за него мужчина.       — Таким образом давайте считать и самый первый подписанный договор началом дипломатии нового времени? — не унимается Эмиль, хоть и понимает, что спорит абсолютно без повода, — Когда он там был? — парень делает вид, что задумывается, — 1280 год до нашей эры?       — Договоры имели разный вид, поэтому и…       — Но суть-то одна? — снова перебивает парень, за что получает от отличницы-одногруппницы убийственный взгляд. Та была явно недовольна его поведением.       — Эмиль, не перебивай преподавателя, — хочет вклиниться в разговор она, однако Дмитрий останавливает её, показывая, что не нужно. Девушка замолкает, а Иманов едва сдерживает триумф.       Он обходит кафедру, кладет руки в карманы и смотрит на Эмиля, который зрительный контакт не обрывает, пусть это и стоит ему больших усилий.       — Хорошо, Эмиль. Если ты всё это знаешь лучше, может расскажешь предысторию данного договора вместо меня, а я послушаю? — он складывает руки на груди и выжидающе смотрит, в глазах искорки горят.       Иманов пожимает плечами. Сердце пропускает удар.       — Запросто.       — Тогда на оценку.       Эмиль соглашается, уверенно вставая, желая поставить мужчину на место и доказать, что он тоже не пальцем деланный, пусть и не чувствует этой уверенности изнутри. Дмитрий Андреевич же садится на его место, заинтригованный выступлением парня. Егорка чуть отстраняется от мужчины, не ожидавший смены соседа.       Парень заходит за кафедру, внезапно ощущая себя очень маленьким, чувствуя парфюм мужчины сильнее, однако берет себя в руки и осматривает аудиторию. Половина одногруппников смотрят на него с ожиданием, половина не понимает, что на него нашло, а посередине сидит Дима, беря в руку ручку Эмиля, начиная записывать что-то в его же тетради.       Иманов старается на это внимание не обращать.       — Истоки «Вестфальский мир» берет ещё в начале семнадцатого века, когда страны Европы ощутили на себе Реформацию. То есть движение против католической церкви. Династия Габсбургов пыталась вернуть господство церкви, что привело к восстанию в Богемии в 1618… — парень выдохнул, бросил ещё один мимолетный взгляд на записывающего что-то Диму, и продолжил, — Так началась Тридцатилетняя война…       Парень говорил и говорил, говорил на протяжении всего часа, обосновал свое мнение о том, почему Вестфальское соглашение нельзя считать началом современной дипломатии, захватил историю Германии после этой войны, начал рассказывать про политику кардинала Ришелье, но не успел закончить, когда прозвенел звонок. План пары он выполнить не успел, но чувствовал себя лучше, получив то, чего хотел.       Если ему всё ещё нужно одобрение преподавателей, то он будет пользоваться лояльностью и вседозволенностью от Дмитрия Андреевича, решая вобрать хотя бы какие-нибудь плюсы от его возвращения.       Возможно, Масленникову когда-нибудь надоест поведение Эмиля, но так даже лучше - уйдет сам поскорее.       — Хорошо, запишите домашнее задание, — снова берет на себя роль преподавателя Дима, поднимаясь из-за парты, — Реферат по пройденной теме до четверга. Посмотрим, как вы поняли её. И… прошу остаться на пару минут всех, у кого я курирую диплом.       Иманов подходит к своему месту, сдерживая дрожащие пальцы. Всё-таки быть учителем, наверное, не его.       Взгляд падает на исписанную знакомым почерком тетрадь, что вызывает интерес. Пока остальные одногруппники собираются домой, парень изучает написанное.       — С каких пор ты такой умный? — смеется пораженный Егор, хлопая друга по плечу, — И к чему это вообще было?       Парень не отвечает, полностью погруженный в заметки.       «Затянутое начало -> не хватит времени».       «Ошибка: Переломный момент в 1638 году»       «Хорошее обоснование собственного мнения, +1»       И далее около двух страниц подобных заметок, а в самом конце:       «Хорошо выглядит за кафедрой, +1».       И Эмиля это вводит в краску.       Что он вообще имел ввиду?..       Балл: 91/100       Иманов поджимает губы. Он и не сомневался, что Масленников поставит ему хорошую оценку, пусть это и было некорректно с точки зрения морали. Однако все равно чувствует тепло, разливающееся по телу.       — Так, я задерживать вас надолго не буду, — сразу говорит мужчина. Парень замечает, что его настроение явно улучшилось. — Только хочу сказать, что вам нужно будет скинуть готовое содержание мне на почту до среды, будет отлично, если вы начнете и введение, а я буду отправлять правки до конца недели, идет? — он осматривает семерых человек, оставшихся в аудитории. Дождавшись кивков, он им улыбается и хлопает в ладони, — Ну, тогда все. Когда будете отправлять, напишите свою группу, имя и тему, чтобы я мог найти.       Все уже собираются уходить, как мужчина снова всех окрикивает.       — А и ещё, те, кто поедут в Минск, — Эмиль замечает, что он почему-то не произносит имен, хоть и прекрасно знает, кто именно, — Вам Светлана Владимировна просила передать, что документы готовы. Поездка состоится в конце октября, начале ноября во время первой профессиональной практики.       — О-о, — Егор набирается энтузиазма, предвкушая недельный отпуск.       — Радуйся меньше, Егорка, — отрезвляет его Эмиль, — Тебе Светлана Владимировна не даст бухать, это уж точно, — говорит он тише.       — Так поедет-то не она, — улыбка появляется на лице парня, — А Дмитрий Андреевич и Татьяна Юрьевна. Они же курируют тех, кто едет.       Эмиль поворачивается к другу и резко спрашивает:       — Почему?! Она же сказала, что поедет! — Иманов четко помнил, как их куратор говорила об этом в прошлом семестре. Он поверить не может, что Масленников собирается испортить и это событие!       — Ну, это было до того, как нам утвердили три категории, — пожимает плечами парень, — А в четверг я был у Дмитрия Андреевича, и он сказал, что в итоге выбрали его.       У Эмиля взрывается мозг, а вместе с ним и терпение. Он не хочет даже спрашивать, какого хрена Булаткину понадобилось заходить к Дмитрию Андреевичу после занятий, а сам мужчина начал вызывать в нем ещё больше ненависти.       — Просто прекрасно, — отрезает Иманов, пулей вылетая из кабинета, громко хлопнув дверью.       Дима смотрит ему вслед и безответные вопросы проносятся в его голове.