Redemption

      Встретиться с Алей удалось только в начале октября. Эмиль буквально вторгся в общежитие девушки, наврав комендантше, добивался её расположения, только чтобы его могли впустить. Ведь Аля решила, что после последней их встречи Эмиля стоит игнорировать. Что Эмиля жутко раздражало, но он сумел привыкнуть к подобному отношению девушки.       Каждый раз после того, как она напивалась и позволяла себе снова немного раскрыть свои чувства, девушка исчезала из жизни парня, не читала его сообщения, не отвечала на звонки и не соглашалась на встречи, и Эмиль вроде как и мог подождать, но в этот раз всё было иначе. Ведь Аля снова принимала что-то, хоть и слезно клялась, что не будет, когда Эмиль вытащил её в первый раз. Теперь Иманов не мог избавиться от мысли о том, что она опять начала употреблять, а поэтому не мог остаться в стороне.       Пусть и у самого проблем было предостаточно, начиная с кучей правок от научного руководителя, который, видимо, решил, что Эмиля стоит нагружать большим количеством работы, заканчивая этим же научным руководителем, с которым Эмилю приходится разговаривать ещё больше, засунув глубоко свои собственные чувства и всю ненависть. А также и понимание того, что трех лет было мало, чтобы его разлюбить.       Но одной привязанности было недостаточно. Эмиль не уверен, что хоть что-нибудь когда-нибудь будет ”достаточно”, чтобы он смог простить Дмитрия Андреевича.       — Аля, открой пожалуйста, я знаю, что ты внутри!.. — постучавшись два раза в комнату под номером 17, парень выжидающе замолчал.       На удивление много времени не прошло перед тем, как ему открыла дверь незнакомая девчушка с рыжими волосами на вид младше лет на пять.       — Ой, а ты к Але? — девушка хлопает глазами, улыбнувшись парню.       — Мм, да, она же здесь? — стушевался парень. Он знал соседок девушки, однако её видел впервые.       — Да, проходи, — сама девчонка немного засмущалась, приняв его за возлюбленного соседки, поэтому взяв с собой свой ноутбук, сказала, что вернется через полчаса.       Эмиль девочке был благодарен, однако сразу забыл о ней, увидев свою подругу, сгорбленную над множеством бумаг, раскиданных случайно по всему столу, с правками, надписями и распечатками.       — Аль, привет, — робко здоровается парень, всматриваясь в сосредоточенное лицо. Она выглядела как обычно, только более устало, чем всегда, и будто похудела ещё сильнее, однако ни наркотиков, ни алкоголя Эмиль не учуял, что слегла подбодрило его.       — Рыжая впустила, да? — недовольно отвечает она вместо приветствия, — Новенькая соседка. Первокурсница.       — Понятно.       Они молчат секунду. Эмиль неловко поглядывает на писанину девушки.       — Это…       — Сценарий, да, — заканчивает за него подруга.       — Может расскажешь немного про что он? — пытается выйти на мирный диалог парень.       Аля думает секунду, а потом пожимает плечами.       — Не уверена, что тебе интересно. Зачем ты пришел? — она впервые поднимает взгляд на него.       — Ты не отвечала на сообщения, на звонки. Я волновался, — хмурится Эмиль. Ему тут ещё и предъявляют, когда предъявлять должен он.       — Мм, так волновался, что пришел аж через месяц? — усмехается девушка.       Иманов начинает злиться сильнее. Он тут комендантшу разводил несколько недель, до этого пытался дозвониться и поговорить через знакомых с ней, а она обвиняет его в том, что он плохо старался?!       — А мне нужно было сталкерить тебя около твоего университета? Поджидать у выхода из общаги? Может, стоило взять тачку и украсть тебя, этого ты хотела? — Эмиль разводит руками, — Извини, я не сторонник токсичной маскулинности, я такого делать не собираюсь, даже если ты считаешь, что это проявление «заботы».       — Но в клуб-то ты приперся! Забрал меня зачем-то! Какого хрена ты приперся, Эмиль?!       — Потому что иначе тебя бы бухую, накуренную выкинули на улицу, а какой-нибудь мудак взял и воспользовался бы этим, думаешь, я бы позволил? А сейчас ты сама меня к себе не подпускаешь, хоть и понимаешь, что я с добрыми намерениями, так что не надо мне говорить, что я хуево стараюсь, — заканчивает Эмиль. Кровь кипит по венам. У него и так совсем не хватает нервов на учебу и вернувшегося бывшего, а тут ещё и это.       — А мне кажется дело в другом, — спокойно выдает Аля, — В нашем гребанном классном руководителе, Эмиль, — выдыхает она, смотря ему прямо в глаза, — Он вернулся, и ты за этот месяц уже готов ломать всё, что отстроил за три года. Ты можешь врать, что он тебе не важен, что он тут не причем, что я все придумала, но это будет такой ложью, — выплевывает она, сдерживая слезы. Она не разревется перед ним, точно нет.       — Я же помню, каким мы с Никитой тебя от него забрали. И каким ты был первый год после него. Я вижу, как ты стараешься держать всё воедино. Стараешься продолжать быть хорошим другом, хорошим студентом, но я вижу, что тебе нужен этот педофил. И не надо мне что-то говорить про нездоровую любовь, — она смеется горько, — Я хотя бы люблю не растлителя малолеток.       Иманову сказать нечего. Ведь Аля права. И даже сейчас, когда Эмилю уже почти двадцать один, Дмитрий Андреевич так и останется тем, кто «влюбился» в шестнадцатилетку.       — Аля, — вымученно произносит парень, оставшись без аргументов, — Пожалуйста, перестань наносить себе вред. У тебя ведь такое будущее…       — Будущее? — она хмурится, — Да какое тут будущее? Мне вообще уже плевать на это блядское будущее! — девушка резко встает из-за стола, — Уходи, Эмиль. Вали нахрен, я напишу, когда буду готова видеть тебя. Раз ты такой противник «токсичной маскулинности», тогда прояви ебучее уважение, оставь девушку в покое и съеби! — прикрикивает она лишь для того, чтобы слова возымели эффект. Кажется, она Эмиля также сильно ненавидит, как и себя. Но ничего с этим поделать не может.       Иманов поднимается, поджав губы, резко берет Алю за руку и сжимает её ладонь.       — Ты мне очень дорога. Я не смогу простить себя, если с тобой что-то случится.       — Уйди уже, — шепчет девушка, шмыгая носом, — Со мной ничего не будет, уйди!       Парень сглатывает, перекрывая желание обнять подругу, а после разворачивается и уходит, искренне доверяя девушке. Он хочет верить, что она не врет.       — Пока, — он прикрывает дверь, чувствуя себя разбито.       Слова, сказанные девушкой, больно бьют по сердцу.       Приходит осознание того, что это не Дмитрий Андреевич всё испортил. А Эмиль всё испортил из-за Дмитрия Андреевича.       И это понять уже легче, чем все чувства, что были вызваны им ранее.

***

      Эмиль домой возвращается такой же потерянный, каким уходил из общаги, каким садился на метро и каким заходил в подъезд. И ничего не может изменить его состояния. Ничего, когда он снова семнадцатилетний безмозглый мальчик, спрашивающий себя, что он сделал не так в своей жизни.       — …звони, если что, — слышит Эмиль конец фразы, когда заходит в их с Сударем комнату и снимает наушники. Парень сидел на своей кровати и улыбался в телефон, махая рукой в экран. — Давай-давай, люблю, пока, — он посылает воздушный поцелуй через камеру и секунду лыбиться как дурак после того, как Полина уже сбросила.       У Иманова от вида друга в душе сирень расцветает, но на сердце неприятным шрамом отзывается, от понимания, что он завидует.       — Мог бы хоть дать привет мне сказать, — усмехается угрюмо Эмиль, выдавливая улыбку. Он кидает рюкзак на кровать и заваливается на неё.       — Она торопилась уже, — объясняется Никита, кидая телефон на тумбочку, — Куда-то с друзьями отдыхать поехала, — он улыбается, вспоминая счастливое лицо Полины.       Эмиль удивляется.       — Повезло ей. Тепло там, — парень сжимает свои руки, чувствуя, как кожа потрескалась из-за ветра.       Парни замолчали. Эмиль с горестью начал признавать то, что отдалился от своих друзей с того момента, как Дмитрий Андреевич снова появился на горизонте. Это его расстраивало и заставляло чувствовать себя неблагодарным. Они ведь действительно вытащили его тогда.       — Я вам завидую, — признается вдруг честно Иманов, глядя в потолок, — Тебе и Поле. Вы такие… здоровые? — он хмурится, слыша, как звучит, — Ну ты понял.       Никита прыскает от смеха и поднимается со своей кровати, падая рядом с полулежащим Эмилем.       — Ты прав. Я думал… будет сложнее, когда мы на расстоянии. Но… как-то оно само так сложилось, что мы сильно доверились друг другу.       — Удивительно, как вы ни разу не посрались на почве ревности, — хмыкает Иманов, — Учитывая, что Егор с Аней срались почти каждый день из-за этого, учась в одном месте, — закатывает глаза парень. Спасибо, что хоть теперь они не ругаются.       — Думаю, дело в том, что мы оба не ревнивые. Вот и все, — он пожимает плечами, — Ты грустный, — просто констатирует он, — Что случилось?       Эмиль ухмыляется.       — Ты знаешь, кто случился, — он прикрывает лицо рукой, тяжело выдохнув, готовый наконец обсудить всё с единственным лучшим другом.       Сударь молчит пару секунд, а после предлагает:       — Пойдем покурим?       На улице стояли туман, промозглая погода и множество лысых деревьев, ознаменовавшие настоящее начало осени. Ветер продувал сквозь легкую ветровку, поэтому Эмиль кутался в неё сильнее, доставая из кармана пачку сигарет. Они с Никитой стояли на балконе, вдыхая едва ли свежий воздух, пропитанный загрязненным газом машин, смотря на открывающийся пейзаж питерских крыш.       Эмиль закуривает, потеряв резкий запал, ведь начать разговор означало выпалить все свои чувства наружу.       Сударь тоже не торопит, понимая, что Эмилю важно дать время.       — Я очень люблю тебя и Алю, — внезапно произносит парень. Сударь от неожиданности хмурится и задается вопросом:       — Мы тебя тоже, ты же знаешь. Но к чему это?       — К тому что… Я был у Али сейчас. И она сказала такую фразу, — парень смотрит в пол, вспоминая дословно, — «Он вернулся, и ты за этот месяц уже готов ломать всё, что отстроил за три года».       Сударь выдыхает дым и молчит, анализируя слова. Имен, естественно, не нужно было. Оба понимали, о ком речь.       — И она права. С тех пор как он вернулся, всё… всё стало иначе. Мое восприятие… мое отношение к вам. Я не могу ничего с собой поделать, я хочу прикончить себя, когда случайно грублю тебе или не пишу ей подолгу, потому что все мои мысли заняты им, — говорит он горько.       Никита слушает, не перебивая.       — И в этот раз это иначе. Не так, как тогда, в одиннадцатом. Ну или я ощущаю себя не так, не знаю, — тушуется он, — Это так странно… Я одновременно будто и ждал его, и боялся, что он объявится, и вот он здесь, а я… я не знаю, что и думать. Он хочет поговорить, а я не уверен, что не задушу его во время разговора. И мне не плевать на него, это самое противное. — признается парень. Он так убеждал себя, что пережил и перерос лишь для того, чтобы он снова появился и показал, что ни хрена Эмиль не перерос.       — Знаешь… Ты и правда ведешь себя как придурок последний месяц, — подумав, отвечает Никита, — Но ты часто такой, я привык, — он пожимает плечами, — А то, что тебе не плевать, это само собой разумеется. Ты был в него влюблен, он был тебе близок, и он уехал, не сказав. Это дерьмово, чувак. Не думаю, что я на твоем месте быстро бы оправился от такого.       А ещё он людей убивал, а потом пользовался мной, чтобы чувствовать себя нормальным.       Но в слух этого не говорит, затыкая рот сигаретой.       — Я не думаю, что у вас получится что-то ещё раз, — на этих словах у Эмиля подскакивает сердце, — Но поговорить можно. Может, он хотя бы объяснит почему съебался. И тебе станет от этого полегче.       Эмиль подавляет жалобный стон. Он знает, почему Дима уехал, знает, что его здесь держало, знает, что его, Эмиля, было недостаточно, чтобы удержать мужчину. Его было недостаточно, чтобы он не начал лишать людей жизни. Ему нужно только знать то, почему он вернулся. И за ответ «я скучал», Эмиль точно врежет по лицу.       — Может, — соглашается Иманов, внутренне себе не веря. Легче ему не станет, даже если Дима скажет, что приехал, чтобы сесть в тюрьму. — А ещё в конце месяца он будет с нами в Минске.       — Не обращай на него внимания, это всего на неделю. И вы не будете жить в одном номере, это уж точно.       — Да… Это так. Но в прошлый раз это не помешало ему отсосать мне, — вдруг произносит парень, не смотря Сударю в глаза. В голове всплывают воспоминания, которые Иманов толком и не помнит, будучи пьяным в стельку. Никита молчит, переваривая услышанное.       — Ну… по нему видно, что он хуесос, — отшучивается друг, не зная, как реагировать, чем вызывает тихий смех Эмиля. — И в этот раз тебе не следует отдавать ему контроль над ситуацией. Покажи, что теперь это его очередь пострадать и побегать.

***

      Что ж, видимо это была одноразовая акция, которую Дима теперь вспоминает каждую ночь перед сном, лелея себя ложными надеждами. А именно тот самый урок, на котором Эмиль впервые за месяц сел ближе, чем последний ряд, так ещё и перекинулся с ним парой фраз, даже выступив за него с пересказом. Масленников в тот день чувствовал себя окрыленным в надежде на то, что может Иманов всё же найдет в себе силы, чтобы дать шанс мужчине хотя бы объясниться. Но после того, как он злобно вылетел из кабинета в тот же день, а Дима до сих пор не понял из-за чего, игнорирование вновь началось вплоть до октября, заставляя надумывать, убиваться и сходить с ума от догадок.       И Дима прекрасно понимал, что заслуживает всего этого.       Теперь его очередь страдать от неизвестности.       Так ещё и фраза того парня, Егора, как в последствии выяснил Дима, о том, что Аля спала в его постели совсем озадачивал. Масленников догадывается, что это та самая Аля, которая пришла в середине одиннадцатого класса, а по совместительству была бывшей подружкой Эмиля, и понимает, что должен был этого ожидать. Естественно, Иманов заслуживал любви, которую он не смог ему дать, но это не значит, что он прекратит добиваться от него хотя бы единственного разговора, чтобы сказать ему о своих настоящих чувствах, не обремененный виной за убийства и враньем.       Эмиль также и заслуживает узнать правду от Димы, а потом уже решить, нужен он ему или нет.       Мужчина выдыхает и поднимается с кровати, оставляя попытки уснуть.       Его преследует страх того, что Иманов никогда больше не захочет поговорить с ним, никогда больше не посмотрит на него с любовью. Порой он даже осознает, насколько неправильным было его влечение к подростку, насколько он был неправ, психанув в одну из последних встреч из-за того, что не смог выплеснуть стресс, используя парня, готовый взять его прям в кабинете. И насколько был прав Эмиль, когда сказал, что Лиза заслуживала большего, чем подобный брат.       Лиза.       Лиза всё ещё появлялась по снах периодически, не оставляя его. Хоть и прошло уже четыре года, раны зажили, но боль была всё такая же. И пустота внутри стала ещё глубже.       И чем Дима лучше, если не останавливался, когда Эмиль просил этого?       Он выходит на балкон своей маленькой однушки, которую снимает недалеко от университета, закуривает сигарету, глядя на окна домов напротив. Едва ли в парочках горит свет, оно и логично - на часах 4:27.       Неизменные Captain Black заполоняют дымом обзор.       Интересно, Эмиль специально выбирал ванильные? Давно он курит? Из-за него ли начал?       У Эмиля волосы длиннее намного стали, он даже мог бы собирать их в хвостик. Дима вспоминает едва отросшие кудряшки мальчика. У Димы слезы на глазах наворачиваются.       Эмиль теперь ростом с него, возможно станет выше, тому только двадцать, а Дима уже точно не вырастет. Он вспоминает его влюбленный взгляд снизу вверх. У Димы перехватывает дыхание от того, как он скучает. И жалеет.       Эмиль очень умен, знает множество аспектов политологии, является старостой, перспективным студентом, а Дима помнит, как заставил его участвовать в олимпиаде по истории, танцевать танго на осеннем балу, и понимает, что тот всегда был самым способным парнем, которого он когда-либо знал.       Дима плачет, докуривая сигарету и доставая вторую.       Ему на свое здоровье наплевать уже, ему и на свое существование плевать, когда рядом нет Эмиля.       Дима так сильно скучает.

***

      Если сегодняшний день будет пережит, то Эмиль точно отметит его красным маркером в календаре.       Зачем-то он ещё раз смотрит на давно выученное расписание, надеясь, что два предмета подряд в четверг превратятся во что угодно. Даже в ненавистный английский. Но нет, там всё также две пары, на которых придется сидеть и слушать голос Дмитрия Андреевича, пытаясь учиться. Понятное дело, что преподаватель ему и так поставит хорошую оценку, даже если бы Эмиль орал на уроках и вел себя как придурок, но Иманову не хочется быть должным за что-то. Особенно их новому историку.       При мыслях о долге в голове проворачиваются воспоминания об осеннем бале, о Полине, что танцевала с ним танго пусть обоим и было до жути неприятно. Ведь это тоже в какой-то степени был долг.       На душе кошки скребут, и парень промаргивается, стараясь забыть это воспоминание.       А на следующий день пришло сообщение о том, что Семен из параллельного класса найден мертвым.       И если тогда это вызывало лишь шок, то сейчас у Эмиля просто сковывающий страх. Страх того, что когда-нибудь все узнают, что он тоже замешан в этих преступлениях.       На парах парень снова не выспавшийся, ведь с четверга у него рабочие смены, а поэтому день начинается с энергетика и попыток прийти в себя на первом уроке.       Сегодня также должен был быть дополнительный урок по диплому, которые Иманов до поры до времени нагло пропускал, за что был наказан Светланой Владимировной. Сраный Дмитрий Андреевич решил нажаловаться ей, за что Эмиль теперь его ненавидел ещё больше.       Воспринимать Диму как преподавателя давалось с трудом после того, что между ними было, а эта выходка его взбесило ещё больше.       Усталый и заспанный парень был на грани срыва в этот день, поэтому старался не винить себя в том, что произошло далее…

***

      — Падай, Эмилька. Для тебя место придержал, — самодовольно произносит Егор, хлопая по стулу рядом с собой.       Аудитория едва ли была заполнена наполовину.       — Не представляю, как это было сложно, — язвит Эмиль, оглядывая кабинет. Свободных мест было предостаточно для того, чтобы не садиться на второй ряд. С каких пор Егор вообще так близко сидит?       — Может сядем чуть дальше?.. — хмурится парень, не разделяя энтузиазма Булаткина. Тот вообще с тех пор, как расстался (взял паузу, сказал бы сам Егор) стал ещё веселее.       — Да ну, у тебя же тем более тема подходит под сегодняшнюю лекцию. Я о твоей успеваемости забочусь, дружок, — лыбится друг. Эмиль не спорит, слишком мало сил на это. Садится рядом, достает вещи и ложится на них, прикрывая глаза.       — Какой заботливый, — бубнит Иманов.       Первая пара у Масленникова проходит практически без проблем, ведь лекция не подразумевает никакого общения, нужно было лишь слушать. Или спать. Эмиль старательно пытался делать первое, но твердая поверхность парты поглотила его, заставляя погрузиться в дрему…       Дима не особо любил читать лекции, понимая, что мало кто воспринимает информацию на слух лучше, чем благодаря практическим занятиям. Подняв взгляд, он хотел было спросить у студентов вопрос по теме, чтобы хоть немного разбавить скуку, как увидел спящего Эмиля прямо перед собой. Внезапно тепло разлилось по телу, он едва сдержал улыбку, смотря на мирно сопящего парня. Мысль о том, что он уснул от его голоса грела изнутри не хуже обогревателя.       Он решил не будить ученика, позволив отоспаться хотя бы на его паре, пусть это и было неправильно. Он продолжил рассказывать тему, украдкой поглядывая на парня моментами.       Когда прозвенел звонок, означавший конец пары, Дмитрий Андреевич постарался побыстрее выйти из кабинета, чтобы успеть покурить перед следующим уроком, а также чтобы придти в себя после часового наблюдения за тем, как спит Иманов.       В те дни, когда они встречались, Дима довольно часто не спал, наблюдая за парнем, что оставался у него с ночевками, пока не решилась проблема с жильем. Он отметил про себя, что Эмиль очень тихо спит, практически не шевелится и слышит все довольно чутко. Дима тяжело выдыхает, осознавая, что вряд ли когда-либо ему снова будет позволено лечь рядом.

***

      — Эмиль!.. Эми-иль!.. — Егор трясет его за плечо, тихим шепотом пытаясь разбудить.       Парень резко открывает глаза и приподнимается, чувствуя острую боль в шее и спине. Не стоило засыпать в таком положении…       — Мм?! — парень очухивается через секунду и быстро моргает пару раз, сглотнув сухость во рту и разлепив наконец глаза.       В аудитории не было практически никого, кроме них с Егором. Эмиль нахмуривается.       — Сколько время?..       — Пары закончились, Эмилька, ты капец, — усмехается Егор, собирая свои вещи, — Я тебя еле разбудил, все уже свалили! — он размахивает руками на кабинет, — Не знаю, что ты написал такого в дипломке, что Дмитрий Андреевич тебя даже не трогал все два часа, но явно что-то особенное, — парень закидывает на плечо рюкзак, видя, как Иманов тоже начинает собираться, — Постой, у тебя сейчас допы с ним, забыл? Я бы остался, но ты вчера меня кинул, чтобы пососаться с девчонкой, так что теперь сиди один, — он пожимает плечами, глупо улыбаясь.       Эмиль, ещё не до конца отошедший от сна, сидит и ничего не понимает.       — Что? Я не ходил к Але, чтобы сосаться, ладно? — закатывает глаза парень, — И почему я один?! У него из нашей группы ещё несколько человек же курируются. — легкая паника начинает слышаться в голосе.       — Так у всех допы ещё в первые две недели прошли, это ты, Эмилька, всё время отсутствовал, — Егор уже двигается к выходу, — Короче сам с ним поговори, он меня попросил только разбудить тебя и сказать, чтобы ты его подождал. Давай, целую, — быстро говорит он и удаляется, закрывая дверь.       Эмиль поверить в это не может. Сидя в тишине и переваривая информацию, парень даже перестает удивляться, смиренно доставая свой ноутбук, укротив желание убежать и в этот раз. Он не хочет портить свою репутацию только потому, что струсил оставаться наедине со своим бывшим. Точно нет.       Он открывает папку, созданную специально для диплома, открывает документ и старается не слушать сердце, что делало пять ударов в секунду точно. И вспотевшие ладони он также старался игнорировать.       Он проводит взглядом по содержанию, введению и первой главе, а в голове перекати-поле. Как долго будет идти занятие? Что они будут обсуждать? Как они будут себя вести?       Все мысли прерываются, когда дверь снова открывается и в кабинете появляется Дмитрий Андреевич, в руках у которого два крафтовых стаканчика.       Он приближается к парте Эмиля и оставляет стаканчик рядом с ним.       — Кофе. Поможет тебе не засыпать на парах, — дружелюбно говорит он, не обращая внимание на закатывающего глаза Эмиля.       Эмиль к нему даже не притрагивается. Мама говорила, что брать напитки у чужих дядь опасно.       — Я ознакомился с вашими правками, отредактировал содержание и введение, — говорит он, не поднимая взгляд на преподавателя, поворачивая ноутбук к нему, однако этого делать было не обязательно, потому что мужчина решил склониться и смотреть на экран прямо над Эмилем, облокачиваясь рукой о спинку его стула. Иманов внезапно ощущает знакомый запах сигарет и парфюма, сглатывая появившийся ком в горле. Козел.       — Да, вижу… — произносит он, прищуриваясь, чтобы прочитать, и наклоняется ещё ближе, отчего Эмилю уже физически нехорошо.       — Кхм, — парень чуть отодвигается и начинает глубоко дышать, снова резко ощутив неприятный комок нервов внизу живота.       Заметив это, Дима отстраняется.       — Извини, — тихо произносит он и пододвигает компьютер ближе к себе, — Так, ну… Думаю, тебе стоит поменять местами порядок того, про что ты будешь говорить сначала. Лучше начать с мягкой силы, продолжить жесткой и закончить их сочетанием и почему это представит из себя «умную» силу.       Эмиль вслушивается, правда пытается вслушиваться, не давая сбившемуся дыханию и колотящемуся сердцу воздвигнуть преграду.       — Я понял, да, — кивает от отрешенно, — Что насчет… первой главы?       Мужчина кивает, читает около двух минут, где-то делает правки сам, пока Эмиль наблюдает за ним. Дмитрий Андреевич не стал ни на капельку менее привлекательным, чем был три года назад. И за это тоже хочется врезать.       — Я думаю… тебе можно добавить сюда парочку примеров. Не обязательно все примеры оставлять на практическую часть. Это поможет комиссии правильно понять то, что ты хотел написать.       Иманов это знает и без учителя. Он вообще понятия не имеет, зачем ему нужно лишние полчаса проводить здесь. Его все жутко начинает раздражать.       — Тогда всё, да? — с надеждой спрашивает парень, забирая свой ноутбук назад, всматриваясь в исправленный текст.       Дима молчит секунду, обдумывает свое решение и выдыхает, усмирив пульс. Если не сейчас, то тогда точно никогда.       — Ещё кое-что, — начинает он, видя как меняется лицо Эмиля. Тот снова недовольный, — Дай мне шанс объясниться перед тобой.       Стоило этим словам только вылететь, как Иманов громко цокает, нервно закрывая ноутбук и вставая со стула.       — Понятия не имею, за что вы должны объясняться передо мной, — говорит он, не скрывая язвительный тон, — Если это всё, я пойду…       — Я закрыл дверь, Эмиль, — мужчина тоже поднимается, но медленно.       Эмиля на этих словах бросает в холодный пот.       — В смысле? — он резко отходит от мужчины, — Ты решил всё-таки закончить то, что начал? Изнасиловать меня собираешься? — парень отходит на несколько шагов, — Я сильнее сейчас, — он качает головой, когда Дима хмурится, — И если ты не откроешь дверь, я буду кричать, — предупреждает он, — Я не буду опять молчать, можешь не надеяться…       — Эмиль, — перебивает его Масленников, — Успокойся. Я тебя и пальцем не трону, — он приподнял руку и выставил перед собой, — И я открою дверь, только пожалуйста выслушай меня.       Иманова распирает от желания ударить его прямо сейчас. Но только от мысли о том, что тогда ему придется его коснуться, становится дурно. Так он и остается стоять столбом.       — Пожалуйста, Эмиль. Один разговор и я перестану тебя донимать. Просто… позволь?..       — Да говори уже! — срывается Иманов на крик, кидая обратно свой рюкзак, чтобы не вымещать злость на имуществе университета.       Как же он его заебал. Как же Эмиль хочет, чтобы он ушел, уехал, улетел, да что угодно, лишь бы не стоял здесь и не смотрел ему в глаза своим жалобным взглядом!       Недосып и осенняя дисфория дают о себе знать, и Иманов больше не может сдерживать свою злость. Он выскажет ему всё, что думает. Плевать на то, как он воспримет это.       — Эмиль, мне очень, очень жаль, что тебе пришлось пройти так много всего из-за меня, — начинает он, а парень уже хочет его убить, — Я был ужасно неправ. И я сделал непростительные вещи, я не жду прощения, но я хочу сказать, что я сожалею.       — Сожалеешь? Я помню последнее, о чем ты сожалел, Дим, — перебивает парень, — «Жалею, что мы вообще что-либо начали. Я жалею о каждом моменте вместе с тобой.» — буквально дословно вторит он, не забыв эти слова, — Так и нахуй ты тут распинаешься, раз жалеешь о каждом моменте со мной, а?!       — Я врал! — перекрикивает его мужчина, — Я врал. Я хотел, чтобы ты меня ненавидел, ведь так было бы проще! Тебе было бы проще пережить мой уезд!       Эмиля от абсурдности его слов буквально трясет.       — Бедный. Хотел как лучше, бедный. А можно было бы просто не уезжать! Не убивать этих блядских уебков! Ты… ты понимаешь, что… Блять, да ты не понимаешь! — тоже кричит Иманов, — Ты не понимаешь, что я готов был с тобой… да всю жизнь быть! Ты просто такой долбаеб, — парень выдыхает, устав кричать.       — Я не мог. Я не смог заставить себя перестать. Мне нужно было закончить со всем. И я не мог втягивать тебя в это.       Иманов просто не может успокоить дрожь рук, пока слышит этот бредовый монолог. Как же он был неправ. И даже не понимал этого.       — Но ты втянул! Ты втянул меня в это! Ты втянул меня в эту херню с убийствами! Ты… Блять… Да из-за тебя на меня чуть не повесили убийство! Ты хоть можешь представить, как я чувствовал себя, когда сказали, что отец Ильи умер? Знаешь, что я чувствовал, когда я узнал, что год назад и Илья сдох?! Нет! Потому что тебе было похуй!       Дима хмурится. Он тяжело дышит.       — Я не убивал Илью. И мне не было похуй на тебя, Эмиль. Никогда.       Иманов прячет лицо в руках и сильно давит на глаза, заставляя себя собраться, чтобы не разреветься. Он знал, что когда-то придется поговорить, но не знал, что это может быть настолько больно.       — Ты был моим лучем радости в тот период, — признается Дима, — Ты спас меня… И я… я очень, очень сильно тобой дорожу, Эмиль. Всегда дорожил, и не было ни дня, чтобы я не думал о тебе эти три года. Ты был лучшим, что я мог когда-либо желать в своей жизни. И мне так жаль, но я не мог сделать иначе. Мне жаль, что я не смог сделать тебя счастливым. Но, — мужчина вытирает выступившие слезы, — Я хочу сказать, что мои чувства к тебе были искренны. И я правда не хотел тебя оставлять, не хотел улетать, но так было нужно!       — Я не верю, — Эмиль едва держит взгляд на нем, ведь ему больно даже дышать, — Я тебе не верю больше. Я был готов даже скрывать твои убийства. Я не сказал ничего следователям тогда, когда они расспрашивали. Я делал это ради тебя, даже когда ты уже улетел. Но не думай, что это что-то значит сейчас.       — Я старался сберечь тебя, Эмиль…       — Ха! Поэтому решил, что съебаться будет отличной идеей? — парень просто не может с логичности мужчины. Он хочет расхохотаться ему в лицо.       — Эмиль… Я знаю, что я тоже тебе дорог.       И от этой фразы у Иманова глаза новым пламенем загораются.       — Ты слышишь себя? — тихо произносит он, — Блять… Ты права не имеешь говорить мне об этом! И думать за меня. И решать что-либо за меня. Пока я влюблялся, ты убивал людей! И использовал меня, чтобы не чувствовать себя уебищем! А я действительно верил, что ты не такой!       «Пока я влюблялся, он убивал.»       Нет, Эмиль плакать из-за этого не будет. Точно не сейчас.       — Ещё что-то хочешь сказать? Ещё что-нибудь решишь за меня может, м? — парень подходит к своей парте, сваливает все в сумку и нервно закидывает на плечо, — Если нет, то открывай. Я видеть тебя не хочу, — он кивает на дверь, следя за тем, как Масленников смиренно идет к ней, прокручивает ключ и отходит, продолжая вытирать слезы.       Эмиль не может смотреть на то, как он плачет. У него разбивается сердце в тысячный раз. Почему он не может просто отпустить его?..       — Я очень переживаю за тебя, Эмиль, — тихо произносит мужчина, — Прошу, хотя бы не пропускай пары. У тебя так много пропусков по моим предметам…       Парень стоит секунду, даже не зная, что сказать, задыхаясь от возмущения.       — О-оо, неужели вы пожалуетесь в деканат? — нарочито переходит на «вы», издеваетельски выгнув бровь, — Разве вы не волнуетесь за мою успеваемость и оценки? Разве это не ваши слова? — он резко тянется к карману штанов и достает оттуда свой кошелек, яростно рыщет в нем пару секунду, а после, вынув повидавшую виды бумажку, кидает ее в препода, — Засунь себе это письмо хоть в жопу, а после отъебись со своими нравоучениями от меня. Ты последний, кому это позволено.       Да, Эмиль хранил письмо Дмитрия Андреевича в своем бумажнике три года, не решаясь выкинуть последнее, что осталось от преподавателя. Да, он мог забыть о ней в какой-то момент, но обязательно вспоминал позже, убивая себя нахлынувшими воспоминаниями. И всё также не избавлялся от неё.       Сейчас же в ней уже нет необходимости.       Мужчина узнает свой почерк, сглатывает, забывая как дышать на секунду.       — Ты не выкинул его… — только и произносит он, — Почему ты не выкинул его? — словно спасательная соломинка, мужчина ухватывается за это.       Эмиль закатывает глаза.       — Ты прикалываешься надо мной? Я тебе врежу, если ты думаешь, что у тебя есть право спрашивать у меня этот вопрос, — говорит серьезно, готовый даже подраться с мужчиной.       — Эмиль… Скажи, что я тебе не нужен. Скажи, что я тебе не дорог, и я отстану от тебя навсегда. Просто скажи мне в лицо, если это правда и если у меня нет шанса всё исправить…       Нет. Эмиль не позволит ставить условия ему. Он скажет то, что хочет сказать сам, а что там до чувств, то Диме знать не обязательно.       — Хватит. Заткнись, — Иманову надоело слушать эту блевотную драму. Он приподнял руку, а Дима тут же замолчал, — Ответь мне, нахуй ты вернулся? — парень говорит это стальным голосом, пусть изнутри и чувствует, как жжет его грудь от желания орать.       — Я… — Дима не может подобрать слов, — Я не могу жить без тебя, — Эмиля это не впечатляет.       Он ожидал подобной фразы. Он не будет церемониться с ответом.       — Умри тогда.       И потом он ушел.