Redemption

      У Эмиля раскалывается голова, когда он слышит противный звон будильника. Он зажмуривается, едва открывает глаза, а после выключает будильник на телефоне, лежащем рядом. Краем глаза глянув на время, парень выдыхает, понимая, что до самолета у них есть ещё время, но не успевает даже провести цепочку мыслей об этом, как осознает, что телефон вовсе не его, а рядом лежит какой-то мужик. Так ещё и приобнимает его рукой.       Резко приподнявшись, Эмиль вглядывается в лицо мужчины, и, пусть сам не рад этому, но значительно расслабляется.       Парень ложится обратно, закрывая лицо руками, жалея о том, что вообще не отказался от алкоголя, и пытается прийти в себя.       Он помнит всё. До единого.       Он помнит, как встревоженный Егор влетел в комнату и позвал пить. Как они напились кучей сладких коктейлей. Как Егор признался ему, что у Эмиля до сих пор не прижилось в голове. Булаткин не выглядел как парень, которому могли бы нравиться другие парни. И у Иманова много плохих мыслей о том, как безбашенный Егор понял это. Ещё он помнит, как раскручивал мужика на шампанское, морщась от стыда за свой флирт. А после он четко помнит, как признался Диме в любви, желая быть укутанным его запахом.       И это пугает больше всего.       А теперь он проснулся в его кровати рядом с ним.       Парень медленно, практически не дыша, выползает из-под руки мужчины, скатываясь на пол, и поднимается, глазами рыская по комнате в поисках своих вещей.       Благо, телефон и куртка лежали неподалеку, а обувь валялась на выходе, поэтому парню не понадобилось много времени. Забрав всё, он посмотрел на лежащего мужчину, тихо выдыхая. Дима чуть съежился, видимо, подмерзнув, но его рука всё ещё лежала на том месте, где проснулся Эмиль. Предплечье и часть плеча, заметная ему, были также покрыты пятнами. Иманов приглядывается, зная, что это его единственный шанс рассмотреть Диму.       И всё же Эмиль не верит, что это аллергия на воду, однако даже предположить не может, что бы это могло быть. Он бросает последний взгляд на дрожащие ресницы.       Со скрипящим сердцем парень беззвучно пошагал к двери, но был окликнут:       — Эмиль…       Он оборачивается, чтобы увидеть уже проснувшегося Масленникова, щурящегося от сильного света.       — Эм… — Эмиль даже не знает, зачем остановился, глядя, как Дима поднимается, принимая сидячее положение, — Да?       — Собираешься сбежать после единственной ночи вместе? — мужчина пытается шутить, но Иманов слишком не выспался и слишком не разобрался в том, чего он на самом деле хочет, чтобы смеяться.       Он раздражается.       — Пошел ты, — закатывает глаза, однако не успевает пройти и шага.       — Прости-прости, — Дима неловко хватает его за кофту, — Кхм, — и притягивает к себе, поджав губы. Эмиль не сопротивляется.       Масленников пододвигается чуть ближе, садясь на край кровати, глядя снизу вверх на Эмиля, что стоял, нелепо ухватившись за шнурок кофты, и старался не смотреть ему в глаза. Ему жутко стыдно за ночное признание.       — Я не имел ввиду… ничего такого, — он прочищает горло и продолжает говорить, несильно удерживая парня за руку, — Я хотел сказать… не уходи. Поговори со мной? — он сглатывает, аккуратно переводя руку с кофты на ладонь, невесомо касаясь его пальцев. Эмиль вздрагивает.       — О чём ты хочешь говорить? — шепотом спрашивает парень, — Мы уже… говорили, — выдыхает он, чувствуя, как подрагивают руки мужчины.       — Да, но… Пожалуйста?..       — Дим, я… В общем, тебе не стоит принимать вчерашний разговор… — Эмиль замолкает, не зная, как правильно преподнести, — Не стоит надумывать что-то серьезное, ладно? Я напился… Да, это хреново, мне жаль. Не надо было… кхм, надо было уйти к себе, — запинается парень. Ему говорить сложно. Ему оправдать себя после вчерашнего сложно. — Прости, короче.       Какой тупой монолог, Эмиль.       — Не извиняйся, — мужчина всё ещё сидит, обхватив ладонь парня как спасательный круг, глядит на неё, тихонько сжимая. — Не уходи. Постой немного, — только лишь просит он, прикрывая глаза. В горле застревает комок.       Эмиль устало выдыхает, начиная хмуриться, словно ему больно. Он закусывает губу изнутри, думая о том, что пожалеет, но сжимает руку мужчины в ответ, чуть поглаживая шершавую кожу. Ему точно нужен крем для рук.       — Не носишь кольцо? — спрашивает парень, поворачивая руку тыльной стороной к себе, глядя на пустующие фаланги. Этот вопрос был на подкорке сознания уже давно, просто задавать его было стыдно, ведь это показало бы то, что ему не все равно.       — Я не могу его носить, — признается Дима, ощущая, как пальцы Эмиля скользят по его ладони, — Не могу, пока ты не со мной.       Иманов закрывает глаза, внезапно почувствовав огонь, расплеснувшийся в районе груди, где висела цепочка с кольцом.       В любом случае, это не его проблема.       — Честно? Я много раз думал о том, что если ты когда-нибудь снова объявишься, — начинает говорить Эмиль также шепотом, — Я точно врежу тебе. И исчезну. Ради мести, конечно, — он качает головой, смотря на Диму, который внимательно его слушал, — Но вот ты здесь. И я не хочу уходить. Или исчезать, — слова даются очень тяжело, — Но не уверен, что готов возобновлять… что-либо. Между нами. И не могу простить так быстро, как бы ни подсказывало сердце.       Парень унимает дрожь в голосе, осознавая, что это их первый спокойный и логичный диалог. Становится… легче.       — Я всё понимаю. Я буду ждать столько, сколько нужно, — и Дима не сдерживает себя, притягивает парня ещё чуть ближе, обнимая за бедра, чувствуя, как бьется собственное сердце. И в этот момент всё его болячки, все последствия отравления, все медицинские осмотры и постоянный прием таблеток становятся такой чепухой, когда Эмиль говорит таким голосом, что у Димы ещё может быть шанс.       Иманов не ожидал, опешив от объятий, однако не стал отстраняться, вместо этого кладя руку ему на спину, слегка поглаживая.       — Мы держимся за старое. Может, нам обоим… стоит двигаться дальше? — шепчет он горькую правду, ощущая, как руки вокруг его ног сжимаются сильнее.       — Не говори о таком, мне становится хуже, — усмехается сквозь слезы Дима, шмыгая носом. Эмиль слабо выдыхает, чувствуя, что и сам на грани.       — Просто… просто подумай, ладно? Я не хочу делать тебе больно. И… это может быть хуже, чем ты думаешь, — парень берет его за подбородок, приподнимает голову и смотрит в глаза, выражая свои мысли.       Эмиль не уверен, что он тот, с кем нужно строить здоровые отношения, а тем более Диме. Они сломали друг друга, и не знают, смогут ли починить.       Он проводит пальцем по губам, забываясь на секунду.       — Sei l'aria che mi nutre*.       — Ты же знаешь, что я ничего не понял.       — That’s the point.       — Лингвист хуев.       В комнате слышится приглушенный слабый смех.

***

      По приезде у Эмиля не хватает времени на то, чтобы разбираться со своими чувствами, ведь его тут же заваливают составлением отчета по практике, работой, на которой за его пару дней отпуска накопилась куча недовольных его отсутствием клиентов, после уже практикой в университете вплоть до середины декабря, а ещё чуть позже продолжением написания диплома.       Их отношения с историком-Дмитрием Андреевичем ныне стали мягче, и Эмиль позволил себе наконец перестать вести себя грубо с ним, однако, не допуская сильного сближения. После разговора в субботнее утро ещё в начале ноября, когда такой беззащитный и уязвимый Дима просил его хотя бы постоять с ним недолго и обнимал так крепко, Иманову уже самому было тошно строить из себя стерву.       Да, он был слаб. Стоило Масленникову только показать, насколько он страдает, Эмиль сразу же начинает за него снова переживать. И он не уверен, что это правильно. Но если он теперь точно уверен в том, что чувства к преподу всё ещё есть, то насчет возобновления какого-либо общения Иманов пока даже думать не хочет.       Началась зимняя сессия, Санкт-Петербург покрылся снегом, царила предновогодняя атмосфера, унося за собой осенние сырость, лужи и дожди.       Егор окончательно расстался с Аней после Минска, а Эмиль был этому невероятно рад, даже если и скрывал за маской безразличия, ведь наконец-то за соседней стенкой теперь точно прекратятся крики и оры. Он понятия не имел, кто так перевернул жизнь Егора, что тот даже попрощался со своей первой девушкой, но не сильно парился по этому поводу, мысленно благодаря этого человека.       Возвращаясь домой после очередного тяжелого дня, утопая в сугробах, Эмиль ощущал, что не доживет ещё десять дней до окончания первого семестра.       Он зашел в квартиру, где царила абсолютная тишина, что являлось редкостью для них, однако не придал этому значения, сняв обувь, поставил на кухонный стол купленный хлеб, а после решил, что завалится спать сейчас же, наплевав на диплом, вторую главу которого уже нужно было начинать.       — Охтыжблятьпрости! — открыв дверь в комнату, парень замечает лежащих на кровати Никиту и девушку под ним. Они целовались, ну или хотели съесть друг друга - Эмиль особо не рассмотрел, тут же выйдя обратно в коридор, чувствуя, как бешено колотится сердце.       Это что ещё за хуйня была?       Сотня мыслей скачет туда-обратно, и Эмиль уже хотел было зайти снова и потребовать объяснений от Сударя. Какого хрена он вообще сосется с какой-то девочкой?..       — Кхм, Эмиль, прости, я думал, у тебя сегодня смена, — выходит парень, неловко причесывая волосы назад, сметенно улыбаясь.       — Что за…       — Эмиль, привет! — за Сударем из комнаты следом выходит… Полина. Такая же растрепанная, смущенная, но счастливая.       У Эмиля камень с души падает, когда он видит девушку.       — Ты когда приехать успела? — он приближается и крепко-крепко обнимает подругу, слегла приподнимая её, готовый расцеловать за то, что это она, а не какая-то другая девочка.       — Сегодня утром. Никому ничего не сказала, — довольно отвечает она, с любовью глянув на Никиту.       — Ну и лиса! — смеется Иманов. Он так рад видеть её. Девушка становится свежим глотком воздуха в духоте студенческой жизни.       Они проходят на кухню, пьют чай, разговаривают и много-много смеются, рассказывая друг другу новости. Эмиль узнаёт, что Полину хотят взять в компанию в Женеве после того, как она закончит университет, и что девушка абсолютно полностью влюблена в Швейцарию, пусть и в прошлом году говорила, как сильно устает. Полина же узнает о том, как Эмиль съездил в Минск, попробовал там все коктейли и вернулся. Про Диму не говорят, не хотят портить вечер глупыми воспоминаниями. Девушка, конечно, знала, что тот снова вернулся, однако догадывалась, что стоит молчать, ведь Сударь не раз рассказывал ей про состояние Эмиля после всего. Да и не хотелось вспоминать то, как она сама была влюблена в мужчину.

***

      Полина и Аля были отличными подружками, даже после того, как Аля уехала в девятом классе, и так было всегда, даже если обе и находились в разных странах за три тысячи километров. Так и в один из холодных декабрьских дней, чтобы обсудить всё произошедшее за год, девчонки остались в квартире у Полины, которую та сняла на две недели, ведь понимала, что жить с Никитой и Эмилем будет некомфортно.       Эмиля же Никита потащил за собой в торговый центр, загадочно сохраняя молчание о том, зачем им туда.       И только когда парень с хитрой ухмылкой ведет его в сторону стендов и бутиков украшений, Эмиль понимает, что Никита привез его помочь выбрать кольцо для Полины.       — Ты собираешься делать предложение сейчас? — удивляется Иманов, вытаращив глаза, — Я… я думал, что после выпускного?       — Да-да, но… Я просто хочу купить его, я не могу ждать, — светится Никита, разглядывая кольца.       — Ты хоть знаешь её размер пальца?..       Следующие полчаса парни провели за просмотром всех колец и обошли около пяти магазинов украшений, пока не нашли идеально подходящее по всем параметрам Никиты.       Оно было немного изогнутым, напоминая диадему, а по периметру металла красовались розовые камушки. Сударь сразу подметил его, как только они вошли, а разглядев ближе, влюбился по уши, приговаривая о том, как оно подойдет Полине. Эмиль улыбался на подобные слова друга, не встревая со своими советами, да и тоже думал, что кольцо невероятно нежное и красивое.       У Сударя на душе расцветала сирень, а у Эмиля колючие розы, напоминающие о том, что ему никогда не посчастливится надеть помолвочное кольцо кому-нибудь на палец. Точно не в этой стране.       Он обречен на вечное одиночество, даже если и сможет когда-нибудь найти близкого сердцу человека.       Несмотря на депрессивность его мыслей, парень, вопреки им, продолжает мельком смотреть на витрины бутиков, думая о том, что у Димы день рождения совсем уже скоро.       Тридцать четыре…       Он знает, что не должен, но всё равно думает, что бы подарить.       Это глупо, это неправильно, но он не может иначе. Не перестает думать о мужчине.       В конце концов он немного отстает от Сударя, сказав, что найдет его чуть позже, а сам движется к магазину табачных изделий и устремляет свой взор на выбор из портсигар. Если у мужчины что-то и не изменилось в жизни, так это его страсть к курению, и Эмиль знает это. Он глядит на разнообразие выбора и не понимает, какой именно подошел бы Диме. С горем пополам и помощью консультанта, он всё-таки выбирает серебряный с венецианским узором, как сказал молодой парень-продавец. Так этот портсигар ещё и сигареты автоматически подавал. Если бы в мире был какой-нибудь клуб портсигаретников, Дмитрий Андреевич был бы самым крутым там…       Запаковав подарок в самую простую коричневую бумагу, парень засунул его в карман и пошагал за Сударем, который скорее всего уже обыскался.

***

      У Полины в квартире довольно уютно, несмотря на то, что она приехала только вчерашним днем, а разморившее их всех пиво делает её ещё уютнее.       На часах пятнадцать минут двенадцатого, за столом сидели Сударь, Полина, Аля и Эмиль, слегка выпивая за долгожданную встречу, болтая о глупостях.       Эмиль не чувствовал себя пьяным, не чувствовал себя грустным, он чувствовал себя умиротворенно, неспешно выпивая вторую банку. Ему было хорошо, пока он наблюдал за друзьями - за Никитой, нелепо смеющимся над их преподами, за Полей, что смеялась вместе с ним, и за Алей, которая за довольно долгое время действительно искренне улыбалась. Конечно, Эмилю было тоскливо, что он не может стать причиной её улыбки, но надежда на то, что их дружба переживет все невзгоды и проблемы, давала ему воодушевление.       — Вам всем надо прилететь в Женеву следующим летом! — говорит чуть пьяная Полина, — Там о-очень красиво и почти всегда жарко, тебе бы там понравилось, — она указывает на Эмиля пальцем, напоминая, что именно он единственный постоянно мерзнет, — И вообще… с вами было бы намного веселее. Город, конечно, замечательный, но… там все такие зану-удные…       — О-о, это ты сейчас так говоришь. Эмиль - самый занудный зануда из всех зануд! — подшучивает Никита, видя нарочито удивленный взгляд парня, — Ты просто с ним не живешь.       — Ах так? А ты храпишь, как трактор, — выкидывает контраргумент Эмиль.       Все сводится к тому, что Иманов действительно зануда, а Сударь действительно жутко громко храпит, но оба любят такими, какие они есть, и в конце концов одаривают друг друга пьяными поцелуями в щеки.       Через полчаса глаза начинают медленно слипаться, сердце от алкоголя начинает колотиться чуть быстрее, а пустых банок пива на столе становится чуть больше пяти штук. Естественно, Сударь и Полина легли в спальню, сказав, что у Эмиля с Алей нет выбора и им придется спать на диване.       Либо на полу.       Эмиль, решив, что всё ещё хочет себе здоровую и не простуженную спину, соглашается лечь вместе, зная, что ничего страшного не случится.       После того, как Никита и Полина ушли, Эмиль недолго ждал, пока Аля вернется с душа, а после постелил им на диване, выключая свет. Веки тяжелели с каждой секундой, тело ощущалось очень далеким, Аля рядом излучала тепло.       — Как думаешь, я бы могла добиться чего-то большего?       Вдруг говорит девушка, отрывая парня от сна.       — …Например? — сквозь сон хмурится он.       — Не знаю. Славы? — она поворачивается к нему, и в тусклом свете Эмиль видит её пьяный взгляд.       — Конечно. Ты очень талантливая, — искренне говорит он, улыбаясь, — И у тебя все получится, я уверен.       — Могло бы, — согласно кивает девушка, — Если бы я только была чуть сильнее и храбрее… — продолжает она, прикрывая глаза. Больше ничего не говорит, крепко заснув.       Эмиль не тревожит более, понимая, что это всего лишь её пьяные мысли, однако сам уснуть уже не может, решая покурить. Аккуратно встав, парень берет со стола сигареты с зажигалкой и приоткрывает балкон, накидывая на себя кофту.       Он прикуривает, глядя в темноту города, освещаемую включенным светом практически во всех квартирах. На часах было только двенадцать и никто ещё спать не собирался.       Парень выдыхает, чувствуя очень сильное желание написать что-нибудь Диме.       Они ведь не общались толком после приезда обратно в Питер, оба занятые работой и дипломами, и сейчас Эмиль ощущает себя тупо, думая о том, что немного соскучился. Нельзя скучать по бывшим, нельзя к ним возвращаться — всё закончится также, как в прошлый раз, но Эмиль вопреки этому открывает диалог с так и не сохраненным номером. Там всего несколько сообщений, в основном просьбы Эмиля спуститься и забрать еду. И даже если бы Иманов хотел поддаться ностальгии, то не смог бы — это был новый номер, а переписку со старым он удалил на следующий же день после уезда мужчины.       Печатает глупое: «Я скучаю», и стирает сразу же, боясь случайно отправить.       Он не может разрушить всю свою защиту одним сообщением.       В итоге зачем-то пишет:

      Я уезжаю в Москву на зимние каникулы. 12:03

***

      Я уезжаю в Москву на зимние каникулы. 12:03       Дима тут же открывает уведомление, разблокировав телефон, глядя на экран с недоверием, будто сообщение - глюк.       Но нет. Действительно написал. Только вот к чему? И почему так неожиданно?

      Твой отец не переехал в Питер? 12:03

      Неа. 12:03       Дима не знает, как лучше продолжить диалог. У него потеют ладони и дыхание учащается, а мозг лихорадочно думает, что же ещё написать. Мужчина садится ровнее, опираясь локтями о стол.       Решил, что Лизе будет лучше расти там. 12:04       У Димы сердце удар пропускает, стоит увидеть имя. Конечно, он помнит, что сестру парня тоже назвали Лизой, но Дима старался всегда не задумываться об этом дольше, чем на секунду.

А какая она? Твоя сестра? 12:05

      Эмиль печатает довольно долго, заставляя мужчину нервничать. Он так боится его спугнуть.       Добрая. 12:07       И меня любит. 12:07       Дима выдыхает, глядя на одно единственное слово. Спустя секунду приходит ещё одно сообщение.       А твоя Лиза? Я ведь о ней мало знаю. 12:08       И Эмиль прав. Она в его голове была девушкой без лица, тенью, призраком, смертью которой всё и началось. Она была загадочной маской с блондинистыми волосами и очень светлой кожей, но Эмиль не мог четко увидеть её лицо. И Дима, к своему ужасу, тоже начал забывать, как она выглядит.

Я расскажу тебе позже. 12:08

Обещаю. 12:09

      Эмиль более в эту ночь ничего не пишет, оставив сообщения прочитанными.       Мужчина ждет ещё минут пять, надеясь на то, что он напишет что-нибудь, однако этого не происходит, и Дима откидывается на стул, прикрывая в усталости глаза. Он не спал второй день подряд из-за болей, возникших снова с наступлением зимы. Они начинались с головы, продолжались сверху вниз по всему телу, задевали, казалось, все органы изнутри, а после опускались к ногам, не заканчиваясь уже несколько дней. Сам мужчина не был уверен, в чем причина его сезонного заболевания, но происходило подобное очень часто именно зимой, когда наступали холода. Он думал, что виновато химическое отравление, подарившее ему непроходящие пятна по всему телу и хронический гастрит, но допускал мысли и о вреде курения, алкоголизма и частых нервных срывов на протяжении последних лет после военной службы. Ему было не столько плевать, сколько не до этого — сначала мужчина разбирался со смертью последних членов семьи, потом с работой в Италии, а теперь с работой в России, которая оказалась намного сложнее, чем все предыдущие. А ещё постоянными мыслями об Эмиле, чередующимися то взлетами надежды, то жестокими падениями. Парень катал его на американских горках, но Дима позволял, послушно находясь поблизости насколько было возможно, ведь не видел смысла в жизни без него.       Это нездорово, но Дима всегда был нездоров.       Он выходит на балкон, чтобы покурить.

***

      Сессия сдается Эмилю к концу декабря, сопротивляясь недолго. Он набирает хорошие баллы по всем профильным предметам, включая и историю дипломатии вместе с историей международных отношений, по которым у него девяносто семь и девяносто восемь соответственно. Ему хочется думать, что это заслуженные оценки, но глядя на посещаемость по этим предметам за семестр, где Н-ок больше, чем пустых строчек, парню приходится оправдывать себя тем, что он заслужил хотя бы лучшие результаты на факультете за свое разбитое сердце. И он действительно становится лучшим из обеих групп, вызывая удивление однокурсников.       Остается только пережить новогодний концерт, который благо проводит в этот раз не Эмиль, видимо, потерявший доверие Светланы Владимировны, на которое уже было абсолютно плевать. На Эмиле под конец года только редакция диплома и работа, с которой удается отпроситься на неделю, и парень впервые за долгое время немного расслабляется. Его, конечно, напрягает количество прогулов, но он понимает, что эта работа не самое важное сейчас — он не собирается всю жизнь быть барменом.       Мероприятие было поставлено на двадцать первое число, а то есть на последний день семестра перед каникулами. Эмиль уже обзавелся билетами на сапсан на следующий день и собрал небольшой чемодан, предварительно созвонившись с отцом, узнав, ждут ли они его вообще. Лиза ждала очень сильно, Настя - её мать - не очень сильно, отцу было очень сильно безразлично. И Эмиль решил ехать.       Концерт должен был начаться в пять вечера, а закончиться примерно к десяти, поэтому к четырем Эмиль уже был одет в свои не самые потертые штаны и черную рубашку, готовый выезжать. На самом деле, парня немного раздражала необходимость присутствия всех членов комитета на новогоднем балу, но он решил не пренебрегать этим, думая, что участие в нем может помочь во втором семестре с оценками.       Сударя в комнате не было — он находился у Полины, сказав, что будет позде, чем расстроил Эмиля, который теперь вынужден был таскаться повсюду за Егором, который в этом месяце был заведеннее обычного, видимо, окрыленный новой жизнью без истерик.       Парень покрутил в руках бумажную упаковку, в которой лежал портсигар, и размышлял, стоит ли вообще дарить его. Как назло, концерт и последний день семестра выпадал и на день рождения Димы, поэтому другой возможности не будет, но и от одной только мысли все внутренности сжимаются. Да и вдруг Диме он нахер не нужен?       — Ну что, ты собрался уже? — без стука входит Егор с пакетом натурального сока в руках. Эмиль резко прячет подарок в карман. Булаткин был в идеально выглаженных штанах и немного большеватой черной футболке, что открывала взору его забитые татуировками руки.       — Да, — кивает Эмиль, удивленно глянув на парня. Тот обычно не выряжается для того, чтобы напиться в хлам.       — Я перелил вино сюда, — он ухмыляется, потряхивая пакет сока. Эмиль догадался сразу же, что внутри не гранатовый сок.       — Не слишком ли вы разоделись для того, чтобы набухаться, сэр? — в ответ лыбится Эмиль, понимая, что как староста должен остановить его.       — Секси, да? — парень оглядывает себя с ног, расставляя руки, проходя чуть глубже в комнату.       — Секси-секси, — кивает Иманов, проверяя, ничего ли не забыл, — Что, Аньку позлить хочешь? — догадывается он, нанося парфюм и надевая цепочку с кольцом, пряча его под рубашку.       — О-о, нет, мальчик мой. У меня другая цель, — он подмигивает, поправляя свои слегка закрученные длинные волосы.       Эмиль вскидывает брови, не ожидав такого ответа.       — Быстро ты перестроился. Ну и кто она? — спрашивает парень, повернувшись и облокотившись о рабочий стол, присев на него.       Егор слегка стушевался, потупил взгляд и шкодливо прятал улыбку, пряча игривые искорки в глазах.       — Только обещай, что никому не расскажешь? — становится он вдруг серьезнее, дожидаясь, пока Эмиль покачает головой.       — Да как скажешь, — он поднимает руки, показывая, что не собирается.       — В общем… Помнишь… Эм-м. Тот день в Минске? Когда мы бухали?       — Такое не забыть, — закатывает глаза Эмиль. Он всё ещё немного жалеет, — Стой. Ты тогда признался, что тебе и парни нравятся, — внезапно вспоминает Эмиль, вытаращив глаза, — Не говори, что…       — Да… — протягивает Егор, но не переживает сильно, знает ведь, что Эмиль сам гей, — Это парень.       Эмиль охуевает ещё сильнее. Боже, как же он надеется, что он не охмурил какого-нибудь белорусского политика. Зная Егора, он мог бы. Иманов ждет продолжение рассказа.       — В общем, я не рассказал тебе, как я понял это. Но… наверное, ты не будешь осуждать. Ты же… ну…       — Я не буду осуждать, не переживай, — сразу заверяет его Эмиль, — Только если это не какой-нибудь мужик из парламента. Тогда буду, — он пожимает плечами, усмехнувшись.       — Нет, всё не так плохо, — рассмеялся Егор, — Блять… Короче! — он глубоко вдыхает и на выдохе выпаливает: — Я засосал Дмитрия Андреевича, нашего препода.       Эмиль молчит следующие пять секунд, тупо глядя на волнующегося Егора, и не знает, что он чувствует.       Егор поцеловал Диму.       Парень промаргивается, пытаясь прийти в себя, хмурится, ощущая подскочивший к горлу комок и громкий стук сердца.       Не успевает он отойти от первой фразы, как Егор добивает его:       — И, кажется, он мне нравится.       Вот теперь точно пиздец. Эмиль ещё раз тупо глядит на Егора, не зная, что сказать, чтобы звучать искренне. Искренне он сейчас хочет только убить их обоих. И себя следом.       — Кхм, отлично, — наконец открывает рот Эмиль, опустив взгляд, — Это… это замечательно! — он даже не фильтрует слова, говоря то, что первое в голову придет.       — Да? Ты правда так думаешь? — расслабляется Егор, облегченно улыбаясь, — Блин, я так рад, что я рассказал. Мне так хотелось кому-нибудь рассказать!..       Эмиль поджимает губы, душа свою ревность на корне, стараясь не думать о том, что Дима целовался с Егором.       — Я ему книгу подарил тогда. «Смерть в Венеции», кажется, — продолжает рассказ парень, не замечая перемену настроения, — И я узнал, что у него день рождения сегодня, поэтому решил ещё одну книгу подарить. «Назови меня своим именем», знаешь? — вопрошает он, облокачиваясь на стол рядом с застывшим в своих мыслях парнем, — Про геев в Италии, прикинь! Комбо, — смеется он, видимо, считая себя очень остроумным.       Комбо. Ебать комбо. Думается Эмилю. Это мы должны были быть геями в Италии. Ревность оказывается сильнее него.       — Ты его поцеловал. А дальше? — интересуется Эмиль, глядя в счастливые глаза друга. Сука.       — Ну… он отреагировал… странно. И очень удивился, но я съебался раньше, чем он успел что-либо сказать, так что не могу судить точно. Думаю, он просто стесняется и боится, что это ненормально, — парень пожимает плечами, — Сегодня намекну ещё раз. Он точно не устоит, — улыбается Егор, красуясь.       Эмиль сдерживает свой порыв злости и ненависти, отрезвляя себя. Егор ни в чем не виноват. Он не знал, что Дима бывший парень Эмиля. Он не знал, что Дима вернулся сюда ради него. Он не знал, что Эмиль тоже пиздец как хочет поцеловать его.       — Отличный план, чувак, — маниакально кивает парень, — Ты ему точно понравишься. Дерзай, — отмахивается он, игнорируя радость Егора, и идет к двери, чтобы наконец поехать на гребанный бал.       Долбанное кольцо снова обжигает его сердце.

***

      Эмиль не стесняется пить «гранатовый сок», когда основная часть концерта, который он еле просидел, желая свалить, заканчивается, и начинается музыка, под которую можно незаметно бухать, подливая себе в стакан.       Он не может поверить тому, какой он идиот.       Парень сидит чуть отдаленно от всех, думая о мужчине, стоявшем поодаль рядом с другими преподами.       Он думает о том, что стоит их отношениям выйти хотя бы на нейтральный уровень, обязательно вылезет что-то, что испортит всё и вернет к начальной точке. Словно это было их предназначение: делать десять шагов вперед, заниматься херней, которая откинет их на двадцать шагов назад, снова сближаться, не учась на своих ошибках, а потом снова откидываться назад, не видя конца. Эмиль очень сильно зол на Диму за то, что дал ему поверить. Поверить в то, что всё может измениться. Но, видимо, у них никогда не получится что-то нормальное. Эмиль склонен вспыхивать и раздражаться, особенно на Масленникова, а тот никогда не может быть полностью искренним, утаивая важную часть своей жизни, заставляя Эмиля догадываться до всего самому. Иманов понимает, что это прямая дорога в гроб.       Но несмотря на понимание, он всё равно наблюдает за тем, как Егор подходит к стоящему в другом конце зала Диме, выглядя очень неловко и смущенно, держа в руках что-то прямоугольное, после говорит ему пару слов с виноватым лицом, но потом его рот растягивается в улыбке, когда Дима позволяет себе сдержанно кивнуть. Он держится от ученика на расстоянии, боясь предположить, что он ещё может сделать неожиданного, однако этого Эмиль не видит, ослепленный ревностью. Очень внезапно они вместе удаляются из актового зала, а Иманов в этот момент готов отдать всё за возможность узнать, о чём они говорят или чем занимаются. Спустя минуту оба возвращаются, и теперь прямоугольный сверток был в руках у Димы, а Егор пошел обратно к танцующим одногруппникам, и Эмиль даже со своего места мог увидеть его довольное лицо. Вот же блядство. Какого хрена он вообще принимает его подарок?!       Пьяный и грустный Эмиль поднимается со своего стула-одиночки, беря с собой бокал с вином, и выходит из зала, не глядя ни на учителя, ни на искавшего его Булаткина.       Парень решает, что ему нахрен не сдалась куртка, и выходит из университета в одной только рубашке, а по пути в курилку решает, что и курилка ему нахрен не нужна, поэтому останавливается и прикуривает за зданием, где всё равно практически не бывает учителей, предусмотрительно переложив сигареты из пуховика в карман штанов.       Едва ли получается сдержать слезы разочарования. И он плачет. Глупо, пьяно и очень тихо плачет, задыхаясь дымом сигарет. Плачет, потому что окончательно понимает, что этого козла уже никогда не сможет отпустить. Залпом допивает практически полный бокал, ставит его на землю, закапывая в снег, и прикрывает лицо ладонью, стирая дорожки слез с щек. Голова немного кружится, но Иманову плевать. Ему не холодно, его согревает алкоголь и его отчаянная любовь.       — Уебок… — шепчет он в пустоту, — Блять… — парень выдыхает, не в силах остановить свои рыдания.       Он докуривает.       — Эмиль, — Дмитрий Андреевич наконец находит парня. Он шел за ним с самого актового зала, но потерял из виду и только нашел, шокированный тем, что Иманов простоял на холоде в одной рубашке, — Ты чего без куртки? — он хочет подойти, но парень поворачивается к нему лицом, и Дима видит, что парень плачет, — Что?.. Что случилось?.. — он, кажется, после своего приезда не видел, чтобы Эмиль плакал.       — Нахуй ты пошел за мной? — злится парень. Портсигар всё ещё лежал в его кармане, но он уже не собирался ничего дарить мужчине. Тот нашел себе новую жертву.       — Что?.. Ты почему плачешь? Что случилось? Не пугай меня, — мужчина снимает свою куртку, оставаясь в кофте, и закидывает ее на плечи парня, ощущая перегар и сигареты. Он осуждающе качает головой. — Ты пил.       — Ой, ну давай поругай меня ещё, — кривится Эмиль, поднимая заплаканные глаза на подошедшего так близко Диму. Он смотрит на его губы и горько усмехается, думая только о том, что Егор целовал их, — Что, наигрался со мной? Заебался бегать, да? — говорит он.       Дима хмурится сильнее, крепче окутывая продрогшего парня курткой.       — Про что ты вообще? Пойдем зайдем. Поговорим у меня в кабинете, ты замерз… — мужчина чуть тянет его за руку, но встречает сопротивление.       — Никуда я не пойду с тобой, — противится парень, — Скажи, у тебя фетиш на учеников, что ли? — он улыбается, — Ты вообще ко мне приехал? Или просто… потешить свое самолюбие? — Эмиль понимает, что не имеет права истерить. Но ему так хочется.       Дима смотрит и не понимает ни-че-го.       — Какое самолюбие? Каким образом? Ты обнюхался, что ли? — Диме уже самому некомфортно находиться на улице, а тем более учитывая, что на холоде его состояние ухудшается, однако он терпеливо ждет ответ.       — А тем, что где бы я не был, мне приходится делить свою любовь к тебе с другими, блять! Весь такой идеальный, красивый, сексуальный! — он повышает голос, — Приходишь… дохуя хороший, наверное, купаешься во внимании малолеток, да?       — Эмиль, блять, ты ебнулся?       — А нахуя ты говоришь мне, что жить без меня не можешь, а потом сосешься с Егором и подарки его принимаешь?! — выпаливает все Эмиль прямо ему в глаза. Внезапно на лице Димы проскальзывает понимание. Боже.       — Эмиль, — Масленников хочет расхохотаться от глупости ситуации, — Ты… ты никогда не делил меня с другими, ясно? И вся эта история с Егором… Он сам меня поцеловал, я даже не успел среагировать. А книги… я не мог отказаться от подарка, это грубо! — объясняется он, надеясь, что Эмиль его поймет.       — Ой, боишься казаться грубым, да? — сарказмом спрашивает парень, — Ну так иди и поебись с ним, он как раз рассказывал сегодня, как хочет тебя, — конечно, Эмиль драматизирует, но он не может прекратить. Он хочет высказать всё в лицо. Парень вырывается из его рук, нервно снимает его куртку с себя и кидает её на землю.       — Успокойся, Эмиль, прошу тебя, — Дима обходит куртку и вновь берет слабого парня за плечи, — Я ни с кем не собираюсь… спать.       Он выдыхает холодный воздух, глядя в пьяные глаза парня, ощущая себя невероятно близко. Ему кажется, что никто в жизни ему больше никогда не нужен будет, кроме этого дебила.       — Да мне похуй, веришь? — «очень» правдоподобно звучит эта фраза, пока сам Эмиль стирает слезы ревности с щек.       — Верю-верю, — Дима не выдерживает и приближается к Эмилю, притягивая в объятья. Он не набирается храбрости, чтобы поцеловать его, тем более пьяного, поэтому просто обнимает, крепко прижав к себе. Эмиль сопротивляется секунду, но всё же сдается и кладет руки мужчине на спину, согреваясь.       — Il mio cuore è solo tuo** — и, естественно, Эмиль ничего не понимает, но Дмитрий Андреевич звучит так мягко и убедительно, что он верит каждому слову.       Они обнимаются ещё некоторое время, а после парень отстраняется, неловко смахивая слезы, и, кинув на мужчину один взгляд, убегает ко входу в здание, чувствуя себя до смешного нелепо.       Дима после стоит на улице недолго, подняв свою куртку со снега, думая о том, что сейчас произошло. Он глупо улыбается своим мыслям, заставляя себя не радоваться раньше времени. Но сердце всё равно бьется только ради него.       Они оба не замечают, что Егор проследил за ними с самого начала их разговора и услышал многое, а теперь стоял, стараясь не чувствовать себя покинутым и униженным.

***

      На следующий день сапсан увозит Эмиля в столицу.