кофейная гуща.

Listen to my heartbeat

(Прислушайся к моему сердцебиению)

Then show me your disguise

(Тогда покажи мне свою маскировку)

Defeated, you're lucky for the battle has begun

(Побежденный, ты счастливчик,

потому что битва началась)

Save me, lady, all I know is you

(Спаси меня, леди, все, что я знаю, - это ты)

Looks like your time is up.

(Похоже, твое время вышло.)

«Foolish Parley», The Lathmus.

***

Се Лянь проснулся от звука падения чего-то. Или кого-то. Он допустил мысль о том, что это может быть Му Цин, и, побежав в его комнату, он увидел лежащего Му Цина без сознания. Он первым делом начал приводить парня в чувство, пытаясь вспомнить какие-то базовые правила в оказании первой помощи и через голосового помощника в квартире вызвал скорую помощь. – Хэй, не умирай, А-Цин, слышишь? Я ещё.. –Се Лянь сидел рядом с Му Цином, выполняя какие-то действия, чтобы заставить его снова дышать, сердце вроде бы начинало стучать, но сразу же останавливалось, но лучше так, чем он бы окончательно умер. – Я ещё не сделал тебя счастливым, пожалуйста. В квартиру вошли врачи и сразу забрали Му Цина, относя вниз, в машину скорой помощи. Се Лянь спустился с ними, захватив свои документы и деньги с сигаретами. Он спал в одежде, и это было к месту, ведь времени на переодевание не было. Врачи сразу подключили Му Цина к разным аппаратам и начали приводить его в чувство – парень все еще был без сознания.

***

Тем временем троица из кофейни подъезжала к дому, в котором предположительно должен был быть Му Цин. Ни у кого не было плана действий и поэтому ребята положились на волю случая. Им оставалось завернуть еще в один двор, как Хуа Чэн заметил машину реанимации и силуэт Се Ляня, наверное, прошло бы и сто лет, он бы перестал видеть, но узнал бы этого парня. – Се Лянь залез в машину скорой помощи, – сказал Хуа Чэн остальным, – не знаю, что там происходит, но они выбрались наружу, думаю, вместе, поэтому едем за машиной скорой помощи. Главное их не потерять. Водитель кивнул головой и приготовился ехать за другой машиной. Чего только не происходит, работая водителем у сына богатых родителей! Зато будет, что вспомнить о веселой работе молодости. – Хуа, так это же реанимация, – вдруг говорит Фэн Синь. И правда, машина была неоново-желтого цвета и на ней было даже написано, чтото реанимация. Старший бариста видел и знал все прекрасно, а ещё больше он подозревал, что пациентом был Му Цин. Учитывая их знакомство.. Фэн Синя через некоторое время явно придется успокаивать. – Порой присылают такие машины и на обычные вызовы, потому что другие заняты. – Вот как, понятно, – ответил Фэн Синь. Сам Хуа Чэн писал своим знакомым, чтобы узнать что-то о происходящем в машине, которую они явно и открыто, не стесняясь и не скрывая, преследуют. Никто не знал и не отвечал. 'Интересно, успел ли Се Лянь заплатить за тишину', – подумал Хуа Чэн. Оставался ещё один поворот, после которого парень увидел такую знакомую больницу. Сегодня на дежурстве его отец. Вот это семейная встреча. Ещё по пути старший бариста написал стажеру, чтобы тот отвлёк Фэн Синя по возможности, когда они приедут на место. Хуа Чэн всегда придерживался принципа – если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, то делай это сам – но тут выбора не оставалось. Ему надо будет чудным образом смешаться с персоналом и попасть внутрь больницы через служебный вход. Или хотя бы увидеть кого-то знакомого, чтобы потом разговорить и все узнать. А может и вовсе придется встать рядом с отцом над телом Му Цина. Машина, почти подъехав, полностью не припарковалась и не остановилась, но это не помешало Хуа Чэн выйти на ходу и помчаться к машине, за которой они ехали, со всей скорости. Фэн Синь хотел выбежать вслед за ним, но его поймал за руку Ши Цинсюань и не дал повторить безрассудное действие другого. – У нас Хуа Чэн пусть играет роль смертника, а ты сиди тут. Сейчас припаркуемся и пойдем. Мы все равно сейчас ничем не поможем, а он – врач-студент, практиковался уже, а также у него родители врачи. – Отец-хирург и мать-невролог, – уточнил Фэн Синь на случай, если Цинсюань не знал. – Они разберутся. Хуа.. Надежный человек в этом плане. Да, когда дело касается Се Ляня, крышу у него сносит прилично, но даже так мозги и умение быстро соображать остаются. Давай возьмем кофе и пойдем искать наших друзей, – Ши Цинсюань положил на руку, которую держал, вторую и посмотрел в глаза другу, – Синь, ты не один. Фэн Синь смотрел на Ши Цинюсаня и где-то в глубине души, хотелось разреветься: слезы для него сложная и искренняя эмоция, и порой они могут сказать больше, чем слова. В ответ же он лишь кивнул головой, а внутри пронеслась мысль о том, что еще пару недель назад, если бы ему сказали, что Ши Цинсюань будет рядом в сложный период жизни Фэн Синя, то он бы не поверил. Жизнь полна таких случайностей, что порой они уже воспринимаются, как часть происходящего. Хотя если так думать, вся жизнь, знакомства, события и есть случайность. Парни пошли в ближайшую кофейню, взяли кофе себе, старшему бариста и ещё один, на всякий случай, а после пошли к больнице, чтобы найти всех остальных.

***

Хуа Чэн вышел из машины и поспешил за машиной реанимации. Ему надо было успеть к врачам и сообщить ту информацию, что он знал о Му Цине. Он был более чем уверен, что реанимация была вызвана для него. Вскоре он увидел бегающих врачей, которые увозили Му Цина, стоящего рядом Се Ляня, глаза которого были на мокром месте и отца, который подгонял остальных врачей. Он понимал, что ему надо быть с отцом, но также он не мог бросить Се Ляня, когда он наконец-то его нашел. – Сень, – Хуа Чэн подбежал к Се Ляню, положив руку ему на плечо, на что парень обернулся и с неподдельным удивлением и резко более заплаканными глазами посмотрел на него, – пожалуйста, не уходи никуда, я хочу с тобой поговорить, но сейчас мне надо быть рядом с отцом. Пожалуйста, Сень. – Ты можешь меня обнять? Слова не нужны были. Хуа Чэн протянул Се Ляня к себе и обнял его. От парня пахло медикаментами и сигаретами, все как и всегда. Оставив лёгкий поцелуй в лоб, старший бариста побежал за отцом. Он не мог позволить умереть тому, кто был дорог и Се Ляню, и Фэн Синю. От депрессии и самовыпила иначе пришлось бы откачивать их троих. Хуа Чэн бежал по коридорам в сторону палаты, куда скорее всего увезли Му Цина. Его предположения были верны, ворвавшись в палату, он увидел отца, тело Му Цина и других врачей рядом с ним. – У него точно аритмия, он аллергик, – начинает перечислять Хуа Чэн, понимая, что это может стать необходимой информацией, но его тут же прерывает отец. – У парня отёк лёгких при сердечной недостаточности. Руки в ноги и ко мне оперировать, шансы низкие, поздно привезли. Но ты его видимо знаешь. – Есть отец, так.. – Хуа Чэн подошёл к отцу и, взяв инструмент сделал ещё один разрез на грудной клетке Му Цина.

***

Се Ляня будто ошпарило кипятком с ног до головы, как минимум, несколько раз. Встретить его. Здесь. В такой момент. Что он ему скажет? Этот день казался отвратительным: умирающий Му Цин, бывший, ломка без наркотических веществ.. Казалось, что хуже и быть не может. – Сяньлэ, давно не виделись, – слышит парень слишком знакомый голос, и снова оборачиваясь, он видит Фэн Синя: его первого и последнего школьного друга. Рядом с ним стоял какой-то парень жутко знакомый. – Матерь божья, – говорит Се Лянь, – мне остаётся только увидеть родителей, восставших из гроба, чтобы понять, что прошлое невозможно отпустить и забыть. – А также время не лечит и не меняет людей, – продолжает Фэн Синь, в школьное время это была их любимая фраза, к которой они совместно пришли, обсуждая жизнь Се Ляня, – капучино с клубничным сиропом. Не я готовил, но держи. – Спасибо, – Се Лянь принимает напиток от школьного друга. – К тебе как могу обращаться? – Цинсюань. Я тебя знаю, видел раньше на встречах, но тебе явно было не до меня. Там всегда были вещи поинтереснее. – Это в прошлом, – ответил Се Лянь, думая, что даже если он завязал не так давно, и вот-вот сорвется, но в данный период жизни он бывший наркоман. А жизнь любит вносить свои коррективы. Вдруг, он умрет через пару минут? – Забавно, – отвечает Цинсюань, и Фэн Синь удивлен тону голоса, который он слышит. – Только я давно уже не верю ни в деда мороза, ни в зубную фею, ни в бывших наркоманов. – Как хочешь, – улыбается безумной улыбкой в ответ Се Лянь. – Жизнь коротка и может я умру сегодня? А несколько дней я уже чист, так что пусть на моих похоронах закрепится мысль у всех, что я стал бывшим наркоманом.. – Заткнуться можете? – нервно прервал диалог Фэн Синь. – Говорите о смерти когда и сколько хотите, но не сейчас. Там с Му Цином не пойми что.. – Фэн Синь перевёл взгляд на старого друга. – О нём, Сяньлэ, что произошло, черт возьми? – Ах, – злобным тоном полного сарказма отвечает Се Лянь, – ты снова обижаешься, что тебя предпочли другому человеку? Только здесь уже серьезнее все, как я понимаю, – Се Лянь начинал смеяться, – в школе ты был другом, которого променяли на парня, а сейчас ты стал парнем, которого променяли на меня! – его смех усиливался. – На тебе проклятие, не меньше: не иметь подлинной ценности в жизни ни у кого из тех, кто тебе «важен», ты хоть знаешь, что я с Му Цином делал? Тебе такое даже не снилось! – Се Лянь, – Фэн Синь обратился к человеку, который на человека похож не был, и тем более на его старого друга, не прозвищем, а как полагается в обществе – заткнись. – О, нет! Ты отобрал самое ценное, что у меня было, в тот день, когда ты ответил за него. Он никогда не доверял мне свой телефон, а тут на звонок! Ответил! Ты! – глаза парня начали бешено бегать, осматривая предметы вокруг, Цинсюань куда-то ушёл, и Фэн Синь с Се Лянем остались наедине. – Я ему могу подарить и дать что угодно, а ты? Ты ничто, Фэн Синь! – Он бы тебе и не дал свой телефон, потому что ты – псих, Се Лянь. Ты больше не личность, тебя больше нет. Они разрушили тебя. У Се Ляня явно был припадок безумства из-за отсутствия необходимый дозы веществ, но тут подоспел Ши Цинсюань с врачами, которые помогли им с Се Лянем. То, что они сделали было не совсем разрешено законодательством, но выбора не было. Ши Цинсюань ударил Се Ляня, чтобы тот потерял сознание, врачи его положили на носилки и увезли в палату, чтобы вколоть необходимые вещества. – Никогда не думал, что факт того, что я бегал и ходил в спортивный зал пригодится, – прокомментировал Цинсюань, смотря на тело Се Ляня. – Ты как, Синь? – Ужасно. Я... Я не знаю, что с Му Цином, Хуа Чэн пропал, и этот разговор с Се Лянем, – парень посмотрел на лежащий стакан, из которого уже давно вылился кофе и сироп, – это не он. Это не может им. – Наркотики убивают, – сказал Цинсюань, смотря на деревья, что росли за зданием больницы, где стояли парни, ещё не уйдя после диалога «старых друзей». – Это больно. – Наверное, но знаешь, Цинь, – Фэн Синь использовал сокращенную форму, которую создал Хуа Чэн, теперь их обращения друг к другу были схожи: одна буква различалась, – в такие моменты хочется ещё больше жить и бороться за право жить, чтобы не оказаться.. На таком же месте. Ши Цинсюань кивнул головой. Не обсуждая, парни достали пачки сигарет и начали курить. Глушить стресс никотином – ужасная идея, ведь Му Цин таким прекрасным образом угодил в больницу, но парни узнают об этом позже, когда-нибудь потом. А также это лишь усиливало зависимость каждого из них. Но сейчас их это не волновало. Когда это люди думали о последствиях? Наверное.. Парни отправились в больницу, чтобы узнать какую-то информацию о поступившем к ним парне, также им хотелось разыскать Хуа Чэна. Ши Цинсюань видел, как Фэн Синь нервничал из-за того, что старшего бариста нигде нет. На стойке регистратуры девушка ничего не знала, довольно редкий персонал в коридорах, как показалось парням, также был в неведении. Парень отчётливо ощущал стресс и нервность младшего бариста и уже не знал, что придумать и сказать, чтобы как-то отвлечь и успокоить Фэн Синя. – Давай присядем, я устал немного, – предложил Цинсюань. – О, да, конечно. Уже наступил вечер и прошло около четырёх часов с момента, как они покинули работу. Хуа Чэна все еще нигде не было видно, и видимо терпение Фэн Синя достигло своего предела. Он встал, начал ходить вдоль коридора, но Цинсюань не обращал на это внимание, он уснул. Но через какое-то время ходьба по коридору перестала помогать парню. – Я, блять, так больше не могу! – сказал вслух Фэн Синь. – С добрым утром, блять. – Я не выспался, с добрым.. Вечером скорее. И не добрый он, – Сказал Цинсюань, потягиваясь после недолго сна на скамейке. – Все еще ничего неизвестно? – Ничего. – Ну что, закуриим? – Закурим, – ответил Фэн Синь. Парни снова вернулись в тот закуток, где они встретили Се Ляня. – Вообще, надо бы бросить. Я так много курю. – Не переживай, – ответил Ши Цинсюань, – Мне кажется, уже не надо бросать. На улице, несмотря на солнечную и довольно душную и теплую погоду, вдруг появились тучи: наверное приползли, пока парни были в больнице. Поднимался ветер и вскоре появились первые капли дождя, которые мешали курить парням. Пришлось и правда сделать пару затяжек, а после потушить и выкинуть в урну. Курить было невозможно. Между парнями висело молчание – никто уже и не знал, что говорить. Они знали что-то друг о друге, раньше они свободно называли другом друга друзьями, но будто что-то надламывавалось. Из-за жизненных ситуаций и переосмысления чего-то внутри них, становилось неловко говорить слово «друг». Дождь усиливался, и если бы парни остались на улице, то они однозначно промокли бы. Заболеть пока что ни у кого не было в ближайших планах, поэтому они вновь вернулись в больницу. И как оказалось очень вовремя. По коридору шли две фигуры, которые они знали: одну очень хорошо, а вторая просто была слишком похожа на старшего бариста – сын и отец. Непривычно было видеть Хуа Чэна не в зелёной форме или в одежде чёрных и красных оттенков, а в белом медицинской халате с собранными волосами в пучок: они у него были ниже плеч. Как говорится, что волосы хранят воспоминания. Вот он их и не стриг, а отращивал. – Хуа, мы обыскались тебя.. – начал говорить Фэн Синь, и понял, что первый раз видит отца Хуа Чэна и стоило бы, наверное, вести себя иначе. – Расскажи им все сам, мне надо ещё больницу обойти и поехать на другую. Остаешься за главного на ночь тут, понял? Хуа Чэн кивнул с лёгкой, явно вымученной улыбкой и посмотрел на ребят. – Я вам все расскажу подробно, а пока в кратце обрисую события, мне надо ещё Се Ляня отыскать. – Он в палате, – сказал Цинсюань. – Психоз из-за наркоты, – пояснил Фэн Синь. – И это не Се Лянь. – Влюблённый волк уже не хищник, – сказал Хуа Чэн, улыбаясь все той же улыбкой. – Ты откуда таких фраз понабрался, старина.. – Фэн Синь посмотрел в сторону Цинсюаня, – Мы его теряем, а он всего на год младше нас! – Фэн Синь перестал драматизировать и шутить, а после задал серьезным тоном вопрос. – Что с Му Цином? Хуа Чэн помрачнел и тяжело выдохнул. Такая реакция уже ничего хорошего не предвещала. – Помнишь, при каких условиях мы познакомились? – Он задохнулся, я его привёл в чувство, а после он уснул. Или отключился. – У него острая сердечная недостаточность, которая вызвала отёк лёгких. Ещё бы пару минут – он бы умер, а ещё в его организме были наркотические вещества, что также повлияли на отёк, тут аллергия дала о себе знать, – кровь от лица Фэн Синя отошла, и он стал бледным, как труп. – Мы попытались привести «в порядок», то, что было у него, и что-то у нас вышло. Жить будет. Но недолго. – Это как? – Ему пару лет осталось, Синь. Сегодня был рецидив. Сердце у него в ужасном состоянии, и его надо было поддерживать все эти годы, а он лишь загонял и ухудшал состояние важного органа. Возможно, если бы он начал лечение своевременно, то он бы на препаратах дожил бы лет до пятидесяти или шестидесяти. Сейчас, что я, что отец в лучшем случае ему даем лет пять. Хуа Чэн изложил ситуацию полностью, после кивнул головой и пошел искать Се Ляня, а после дожидаться, когда он придет в себя. Фэн Синя будто ошпарили кипятком, утопили, перехали грузовиком, пару раз, чтобы наверняка, а после поставили стоять на ногах в больнице. Лет пять. В лучшем случае. Му Цин мечтал писать музыку. Думал о том, чтобы поступить в консерваторию, завести собаку.. Квартиру для этого снять или купить. Он не успеет. Он может начать, но довести дело до конца не сможет. Ни с собакой, ни с покупкой квартиры. Больнее было ещё от осознания, что Фэн Синь был влюблен в Му Цина. Он был готов лечь рядом с ним в могилу, когда за ожиданием Хуа Чэна думал о том, что делать, если он вдруг не выживет. Если бы была возможность поменять список грехов, то Фэн Синь определенно внёс бы туда любовь либо же чувства. – Синь, Синь!! Какой-то голос его настойчиво звал. Фэн Синь не мог вылезти из бесконечного потока мыслей, что у него был. Он возвращала к мыслям о Му Цине. Он не знал, что делать. Не понимал.. – Фэн Синь, приди в себя! Снова голос, который пытается прервать поток мыслей о Му Цине, о нём, о них.. Удар. Фэн Синь смотрит на Ши Цинсюаня, который сидит перед ним и крайне обеспокоенно на него смотрит. – Слава небесам, ты пришёл в себя. Ты начал нести какой-то непонятный набор звуков, это было похоже.. На итальянский язык будто? После ты сел на пол, и никак не реагировал на внешний мир! Тут уже врачи предлагали и тебя положить. – Извини. – Не стоит. Пошли лучше к Му Цину. – А можно? – Будто нас это остановит. – Ты его даже не знаешь.. – Зато я знаю тебя, Фэн Синь. Руку клади мне в руку, поднимайся, и идем. В голове все еще было очень пусто и мир не ощущался чем-то реальным для Фэн Синя. Внутри него все еще было ощущение, что кто-то похитил у него воздух и заставил дышать без него. Больница была довольно большой, и парни на лифте поднялись на третий этаж. Фэн Синь мысленно удивился тому, когда Му Цина успели туда переместить, но тут они дошли до палаты, где он, вроде как, по словам одногруппника, должен был лежать. Ши Цинсюань кивнул головой, и Фэн Синь зашел в одиночную палату, где была кровать, вокруг которой стояли различные приборы, подключенных к телу парня, что лежал и смотрел в окно. – Сегодня красивый закат, Фэн Синь, не правда ли? – тихо сказал Му Цин, все еще не смотря на того, кто зашел. По шагам парень определил, что это он. Фэн Синь сел на стул рядом с кроватью Му Цина и аккуратно взял его за руку в свои. Теперь он тоже видел закат. – Почти как у нас на квартире. Обзор снизу будто. – Это точно. Парни больше ничего не говорили, не нужны были им слащавые слова о любви, переживаниях; извинения уж тем более. Никому не хотелось обсуждать произошедшее. Они смотрели на закат, который было не так хорошо видно из-за недавнего дождя – тучи не до конца исчезли – но в этом даже было своё очарование: тёмно-синие облака с серым оттенком перекликались с нежно-розовым закатом, который уходил в оранжевые цвета, а после начинался город. Вскоре Му Цин уснул, и лишь после этого, посидев ещё около десяти минут с ним в палате, Фэн Синь прикоснулся своими губами к губам пианиста, а после ушёл. Это не был даже поцелуй, их губы соприкоснулись буквально на две секунды, но что-то внутри него Фэн Синя трескалось и ломалось после этого действия. Взяв на руки спящего Ши Цинсюаня, он отправился в машину к его водителю, который любезно довез сначала Цинсюаня к Хэ Сюаню, который уже сам взял из машины на руки своё сокровище. Он выслушал краткий рассказ Фэн Синя и поблагодарил его за то, что тот общается с Цинсюанем, потому что для однокурсника это было важно. После диалог и благодарностей водитель отвез Фэн Синя в квартиру, где его ждал голодный зверёк, который каким-то совершенно неожиданным образом сумел выбраться из клетки и сидя на столе младшего бариста нагло грыз какую-то тетрадь.

***

Хуа Чэн сидел около кровати Се Ляня и прокручивал сотни сценариев и фраз в голове: что он скажет, что ему скажут, чем это закончится, насколько сильно на спящего повлияли наркотики, какой же он сейчас.. Если бы только его психиатр знал о том, что сейчас Хуа Чэн готовился к диалогу с Се Лянем, то наверное, не выдержал бы тут уже и врач. Потратить столько времени на восстановление парня, а после пойти говорить с человеком, который довёл его до такого состояния.. Но Хуа Чэна это не заботит. Он смотрит на парня в белой оверсайзной кофте на замке и с капюшоном, под которой находилась чёрная футболка, и были надеты белые джинсы. Прошло время, а казалось, что вкусы Се Ляня в одежде оставились теми же: простота, удобность и практичность. Се Ляня из-за его вкусов в одежде, хобби, друзьях родители не понимали, даже не принимали. Наверное, это внесло отпечаток на то, что сейчас было с парнем. Хуа Чэн тоже не сразу нашел ту линию связи с родителями. Они не понимали его желаний, а после и влюбленности, тем более в парня, но со временем что-то в них сломалось, и они пошли на контакт с сыном. Именно так в 16 лет Хуа Чэн стал обладателем сети кофейн 'Жизньмарт', которые он развил и стал получать хороший доход, а после поступил в университет на врача, чтобы иметь высшее образование. Наверное, для галочки. Многие аспекты медицины он знал и без образования – родители часто ему рассказывали и показывали многое. Диплом они могли купить, но Хуа Чэн решил, что обязательно получит его честным, своим трудом. Се Ляня родители так и не поняли. Их сын хотел заниматься танцами, но они хотели, чтобы он стал политиком и пошел по стопам отца. Как раз из-за того, что его родителей вечно не было дома, они и упустили переломный момент в жизни сына, как думал Хуа Чэн. Он не знал, насколько прав или близок к истине, но придерживался этой мысли. Увидев пару раз этих людей на собраниях высших кругов, хорошего впечатления у него не осталось. Аура вокруг них не понравилась Хуа Чэн ещё с самого детства. На момент Хуа Чэн задумался о том, как же сильно расшатал своё здоровье Се Лянь. Он выглядел бледным, явный недостаток веса. Старший бариста аккуратно поднял рукав кофты и увиде, что руки были исколоты, на них также присутствовали колодцы, как и ожидалось, хотя Хуа Чэн до последнего не хотел в это верить. Шрамов на руках будто стало еще больше. Картина была отвратительно безнадёжной. Как и у Му Цина. Хуа Чэн не мог представить, как будет жить Фэн Синь после смерти Му Цина, а он её явно встретит быстрее своей. Парень понимал, что его.. друг – наверное, он все же мог назвать Фэн Синя другом, они через слишком многое прошли – влюблен, и именно влюблен в Му Цина. В последнее время люди слишком часто стали называть любовью, влюбенностью то, что этим даже не являлось. Люди влюблялись во внешность других, в действия, в слащавые действия, слова, называли это «любовью»; секс, пошлые поцелуи с языком и все остальное – да, каждый выражает любовь так, как может, но это была эротическая любовь. Язык любви в виде слов, прикосновений. Такую «любовь», что пошла от Эрота, Хуа Чэн не переваривал от слова совсем, было слишком тошно. Совершенно иным для Хуа Чэна была любовь.. Любовью для него было умение знать самого человека настолько, чтобы знать, какие альбомы у исполнителя у него любимые, какие песни с чем у него ассоциировались, какие расстройства психики были и какие вещи из-за расстройств для него были триггерным, знать человека от и до: это не было сталкерством, но часто Хуа Чэн встречал людей, которые говорили 'люблю', и даже не знали, какая любимая еда у человека, к которому было применено слово 'люблю'. Слова сильно теряли вес в их время. Также любовью для него было умение ждать – ведь ни один человек не создан специально для другого, чтобы найти «того самого человека», придется ломать себя, свои границы, привычки, конечно, в разумных пределах, но это надо будет делать обоим в отношениях. Вы можете разойтись, сойтись, разбежаться и снова встретиться; преданность, искренность, должно быть желание идти в сторону к друг другу. Это также должно быть обоюдным тяготением. О любви можно мыслить было мыслить с абсолютно разных точек зрения. Если углубляться в философию Иммануила Канта, то мир делился на два раздела: ноумен – вещь в себе, мир не доступный для познания, и феномен – вещь для нас. Феномен у данного философа всегда был сложен для понимания, и если пропустить его структуру, то можно было сказать, что феномен был субъективным идеализмом, то есть, сколько людей, столько и вариантов мира, где каждый живёт в своём мире. У Канта мир – отражение сознания. Очень тонкая грань. Сложная для понимания. А теперь наступило время применить философию на любовную сферу жизни. Ведь чтобы сблизиться и понять, что вы родственные души, вы должны друг к другу делать одинаковое количество шагов. Если ваши феноменальные миры одинаковы, схожи, то количество шагов будет одинаковым. И если другой человек не делает такое же количество шагов или делает больше – надо уходить. Любовь – это безумно сложно. И каждый будет иметь собственные представления об этом; какие-то идиоты строили в голове образ «идеального партнера», но только когда это сталкивалось с реальностью – люди не были готовы бороться за «любовь». Их партнер может оказаться тем человеком, что будет замыкаться в себе при проблемах и надо будет учиться искать подход к нему, если вдруг будет иметь зависимости, принимать позицию человека и пытаться все равно что-то делать, чтобы их партнер не тонул в зависимости, но и чтобы это не было давлением и принуждением к бросанию. Все, что будет касаться партнера – будет подобно ходьбе по тонкому льду. Хуа Чэн, несмотря на то, что не одну ночь и не один диалог с Фэн Синем посвятил теме «любви», опираясь и на философские труды, и на собственные мысли, но никто из них двоих все еще не мог сформулировать точный ответ – что же такое любовь. Это было слишком необъятное чувство, которое описать, наверное, все же невозможно. Но если пытаться говорить о любви, им, людям обычным, то Фэн Синь любил по-настоящему. Как и Хуа Чэн. И парень понимал, что такая любовь, обычно, навсегда. Ведь отходить от людей, в которых человек влюбляется действительно, очень сложно. Чаще всего это заканчивается окончанием попыток устроить личную жизнь и уходом в карьеру. Се Лянь все еще не приходил в себя, и Хуа Чэн отошел, чтобы заварить себе кофе у отца в кабинете и взять оттуда что-то поесть. Он был уверен, нет, он знал, что отец всегда хранит еду на работе. Часто хирург оставался на работе, чтобы завершить какие-то дела. Заварив кофе, он взял пару яблок и печенье с шоколадными крошками, а после отправился обратно к Се Ляню, который также пребывал в царстве Морфея. Парень открыл окно, укутался в медицинский халат, насколько это было возможным, и начал курить. За курение в палате вместе с человеком ему никто ничего сделать не мог. Тем более, когда это Се Лянь. От курения Хуа Чэна он бы точно не умер и никак бы это уже не повредило парню. На телефон пришло уведомление от Фэн Синя, которое он прочитает позже, может быть завтра, или на работе попросит рассказать. Он не знал, как сложатся ближайшие двенадцать часов его жизни. Как раз неопределенность в будущем его жутко раздражала. Он привык жить по примерному графику и порядку. И это были уже абсолютно не те ощущения, что испытывал парень, когда Се Лянь предлагал сбежать с уроков, или когда они целовались за панельными домами, чтобы никто не увидел. Но Хуа Чэн все еще был спокоен. Был ли это эффект таблеток, никотина – хотя он должен бодрить организм на пару с кофе – или характера парня, воспитанным в полевых условиях – старший бариста ответа дать не мог. Настолько Хуа Чэн утонул в своих мыслях, что не заметил, как сзади к нему подошёл человек. – Не стыдно в палате курить? Вдруг я бы умер? Это был голос Се Ляня. Парень положил голову на плечо курящего, это было удобно, ведь Се Лянь был ниже Хуа Чэна примерно на десять сантиметров. Сердце сына хирурга пропустило сильный удар. – Закат такой странный. – Мы тоже, Сень.