Taming the street racer

Меня вернуло в реальность, когда Грейсон резко дернул машину вправо, уклоняясь от погони полицейской машины. Мы мчимся по темной грунтовой дороге, и я слышу, как сирены становятся все слабее и слабее за нами. Грейсон ухмыляется от уха до уха, наблюдая, как полицейские машины мчатся по главной дороге позади нас, совершенно не подозревая о том, что Audi Грейсона пробирается дальше во тьму. Мне хочется стереть эту довольную ухмылку с лица Грейсона, и мне приходится приложить все усилия, чтобы сдержаться. «У тебя есть зарядное устройство?» — резко спрашиваю я, вытаскивая свой разряженный телефон из заднего кармана и избегая зрительного контакта с ним. Он смотрит на меня долю секунды, его лицо нечитаемо. С другой стороны, мое лицо передает каждую унцию моего раздражения им. Я не хочу быть в этой глупой машине с ним, и уж точно не хочу, чтобы он чувствовал себя моим героем. Он мне не нужен. «Э-э, да. Бардачок», — говорит он, указывая на бардачок, как будто я слишком глупа, чтобы знать, где он находится. Я перебираю его, фыркая, когда нахожу пачки презервативов, спрятанных внизу. Конечно. Я молча вставляю шнур в машину и подключаю свой телефон, ожидая, когда черный экран снова запустится. Воздух сейчас густой, наполненный напряжением. Через несколько секунд мой телефон просыпается, и я быстро ввожу свой пароль, отчаянно желая узнать, ответили ли мне Вайолет и Пейтон. Прежде чем я успеваю даже коснуться значка сообщения, динамики Грейсона начинают грохотать Apologize от One Republic, первую песню в моем списке iTunes. Песня, которую я скачала в средней школе. Раздраженная испорченным AUX Грейсона, я многократно нажимаю кнопку паузы, но безуспешно. Эта глупая песня продолжает играть, и мне хочется кричать. Я слышу смешок рядом со мной и резко оборачиваюсь, чтобы увидеть улыбающегося Грейсона, явно позабавленного ситуацией. «У тебя довольно изысканный вкус в музыке, Ривер. Никогда раньше не слышал этого… это какая-то новая инди-группа или что-то в этом роде?» Его попытка разрядить обстановку только раздражает меня еще больше. Я игнорирую его и концентрируюсь на песне, игнорируя иронию текста. Он снова смотрит на меня, понимая, что я больше не собираюсь играть в его игры. Он уменьшает громкость, откидывает голову на сиденье и тихо вздыхает. «Ривер, я не хотел…» «Просто… пожалуйста. Пожалуйста, просто отвези меня домой. Я хочу забыть все о сегодняшнем вечере. Ты не можешь оправдать то, что сделал со мной там, и я не хочу слышать, как ты даже пытаешься это сделать», — резко говорю я, зная, что, услышав его извинения, я только вспомню, как он кричал на меня эти слова. Я быстро моргаю, сдерживая слезы, которые, как я знаю, вот-вот появятся. Это последняя капля. «Ты невероятен», — выплевываю я, заставляя свой голос не дрожать. «Останови машину. Я больше не могу этого выносить». «Рив, остановись. Ты не имеешь…» «Ты не имеешь права меня так называть. Останови чертову машину», — требую я, отстегивая ремень безопасности и кладя руку на дверную ручку. «Останови машину, или я прямо сейчас выпрыгну». Он быстро останавливается, не рискуя проверить, блефую я или нет. Я хватаю свой телефон и распахиваю дверь, выходя на грязную обочину дороги. Холодно, и я отчетливо осознаю, что у меня нет толстовки. Наверное, она все еще в машине Снейка и я ее больше никогда не увижу. Мне приходится греть руки под мышками, быстро шагая. Я посреди пустыря, мне составляют компанию только пустые поля и ивы. Я сдерживаю панику, сосредоточившись на бесконечной дороге впереди, а не на том, что я в полной заднице. Не могу себе представить, как я выгляжу, когда сердито несусь по пустой дороге почти без одежды и с искаженным от злости лицом. Наверное, я выгляжу ужасно. Я пытаюсь игнорировать тяжелые приближающиеся шаги и то, что машина Грейсона еще не уехала. Я истощена и знаю, что не переживу еще одного противостояния с ним, борясь с влечением, которое требует, чтобы его чувствовали. Готовясь к тому, что он в конце концов сдастся и оставит меня, я продолжаю идти. Я не ожидала, что его теплая рука потянется ко мне, нежно касаясь моей талии тыльной стороной. Более того, я не ожидала, что его рука тут же отдернется от прикосновения, как будто прикосновение ко мне послало удары тока по его руке и плечу. Я игнорирую искры, пробегающие по моему телу. Обеспокоенная, я оборачиваюсь к нему и вижу, что он держит правую руку в другой, словно пряча рану. Даже в темноте я различаю очевидные полосы крови на его руке. Он ранен. Но мне плевать. Мне нужно как можно дальше уйти от него, даже когда он пытается меня остановить. Я на секунду оглядываюсь на него, ненавидя то, что беспокоюсь о его глупом лице. В темноте я вижу, что на его правой руке глубокий порез, из которого теперь обильно течет кровь. Я едва могу разглядеть его в темноте, но, похоже, он довольно глубокий. «У ублюдка был пирсинг на губе», — говорит он, шутя сквозь боль, которую он, должно быть, испытывает. Я не реагирую на его попытку разрядить обстановку. Интересно, как сильно Грейсон должен был ударить Снейка, чтобы его пирсинг нанес такую травму. Я поворачиваюсь и снова иду, размышляя, смогу ли я избежать бесящей смеси эмоций, которую он во мне вызывает. Грейсон сошел с ума, если думает, что может унижать меня и ему сойдет с рук. «Просто оставь меня в покое, черт возьми», — кричу я ему вслед, надеясь, что он поймет чертов намек. Когда я снова слышу шаги позади себя, я чуть не застонала вслух. Я резко оборачиваюсь, готовая физически держать его подальше от себя, когда вижу, что он стоит в нескольких метрах от меня, подняв руки, сдаваясь. Кровь все еще покрывает его кожу, теперь стекая по его предплечью и блестя в ночи. «Иди вытри свои раны собачьим дерьмом, Грейсон. Я не собираюсь черт возьми перевязывать твои раны, как твоя маленькая медсестра», — огрызаюсь я. «Просто садись обратно в свою машину и позволь мне уйти». К счастью, он не делает никаких движений в мою сторону. Грейсон просто стоит там, глядя на меня. С того места, где я стою, я вижу, как лунный свет отражается от его радужки, из-за чего кажется, будто он грустит. Мои глаза играют со мной и почти убеждают меня, что в его пристальном взгляде есть сожаление. Когда он наконец заговорил, в его словах была именно эта эмоция. «По крайней мере, позволь мне отвезти тебя домой, Ривер. Я не могу оставить тебя здесь». Я смотрю на него, гадая, в какую игру он играет. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на длинную пустую дорогу впереди меня, страшась долгого пути домой. Затем я снова поворачиваюсь к нему и изучаю его лицо. «Почему я должна садиться в твою машину? Почему я вообще должна начинать прощать тебя за то дерьмо, которое ты мне наговорил? Ты не можешь так обращаться с людьми и ожидать, что они сразу же вернутся в твой чертов спорткар. Ты бредишь». Грейсон грубо проводит рукой по волосам, оглядываясь по сторонам. Я продолжаю говорить, подходя к нему ближе, чувствуя, как правда о том, что я чувствую, жжет мне язык. «Ты, наверное, всю свою жизнь безнаказанно проявлял неуважение к девушкам. Но ты намного глупее, чем я думала, если считаешь, что тебе сойдет с рук подобное обращение со мной. Тебе лучше пропустить это через свою тупую башку, прежде чем даже думать о том, чтобы снова заговорить со мной». Пока я смотрю ему в лицо, строго сохраняя выражение, мир вокруг нас кажется нереальным, как будто в этот момент мы единственные на планете. Только Грейсон, я и головокружительная смесь влечения и гнева, витающая между нами. По тому, как его глаза смотрят в мои, я понимаю, что он чувствует то же самое. Я вижу, что ни один из нас не знает, что думать друг о друге, об этой запутанной ситуации. Внезапно почувствовав себя неловко, я опускаю взгляд. Находясь так близко к нему, я еще яснее вижу порез на его руке. Выглядит глубоким. Я стону. «Тебе нужно это обработать, серьезно». Грейсон смотрит на меня еще секунду, прежде чем опустить глаза на свою руку, сгибая ее, чтобы оценить ущерб. Он сдерживает гримасу, но я ясно вижу боль, написанную на его лице. «У тебя есть что-нибудь, чем можно это обработать?» — спрашиваю я, теперь искренне беспокоясь за его руку. «Я думал, ты рекомендовала мне промыть ее собачьим дерьмом», — отвечает он. Я сердито смотрю на него, затыкая ему рот. Он смотрит обратно на машину, кивая в ее сторону. «Вообще-то, у меня есть аптечка для Грейси. Она пугает меня до чертиков тем, как беззаботно бегает. — Он замолкает, снова глядя на свою руку. — Меня бы убило, если бы с ней что-нибудь случилось». Я скрещиваю руки, напоминая ему, что мы все еще в плохих отношениях. «Ну, давай вернемся к твоей машине. Я обработаю ее тебе и обещаю, что сделаю это максимально болезненно». В моем голосе нет и следа юмора, и Грейсон это замечает. Мы молча возвращаемся к машине, он сжимает руку, а я держусь на расстоянии от него. Он вытаскивает из багажника небольшую коробку, и мы вместе прислоняемся к его машине, положив аптечку между нами на крышу машины. Я вытаскиваю из коробки спиртовые салфетки и беру его руку. Я наклоняюсь ближе, чтобы снова осмотреть рану, и он тоже наклоняется, наблюдая, как я обрабатываю его руку. Его рука напрягается в моей, когда я протираю салфеткой порез, как бы он ни пытался скрыть жгучую боль. Наши головы на несколько безмолвных мгновений оказываются в нескольких дюймах друг от друга. Мы дышим синхронно, внимательно наблюдая за руками. Я забинтовываю его руку, наблюдая за тем, как сухожилия на пальцах сгибаются, когда я затягиваю ленту. Я стараюсь изо всех сил сосредоточиться на поставленной задаче. «Кажется, все в порядке…» Я поднимаю глаза и вижу его лицо в нескольких миллиметрах от моего, он пристально смотрит на меня. Мы невероятно близко наклонились друг к другу, и трудно не заметить запах мяты в его дыхании. Или желание в его глазах, когда он смотрит на мой рот, его собственные губы слегка приоткрыты. «У тебя порез на лице», — говорит он, легко проводя кончиками пальцев по моим щекам, останавливаясь чуть ниже скулы, где, должно быть, царапина. «Позволь мне обработать его для тебя». Я почти не чувствую маленькой царапины на щеке. Должно быть, это произошло, когда Снейк положил свою противную руку мне на лицо. «Нет, не нужно. Это всего лишь детская царапина». «Позволь мне позаботиться о тебе», — практически шепчет он с сильным подтекстом в голосе. Все мое тело реагирует, привлеченное тем, как он мягко приказал мне слушать его, и я обнаруживаю, что не могу говорить. Он достает из коробки еще одну салфетку и пластырь и поворачивается ко мне. Снова наклонив лицо к моему, он нежно берет мой подбородок одной рукой и поднимает мое лицо к своему. Другой рукой он медленно протирает салфеткой мою щеку, невероятно осторожно. Закончив, он открывает самый маленький пластырь с изображением Hello Kitty и наклеивает его мне на щеку. Я улыбаюсь, переклеивая пластырь, и он игриво ругается себе под нос. Он поправляет розовый пластырь и обхватывает другой рукой мою голую талию, притягивая меня ближе. Его другая рука все еще на моем подбородке, и я едва могу ясно мыслить. Я смотрю в его пристальные глаза секунду, а затем заставляю себя оторваться, напоминая себе, что я лучше, чем поддаваться этому. «Эй, посмотри на небо». Я поворачиваюсь и показываю на темный голубой простор над головой, усеянный миллионами крошечных ярких звезд. Я вспоминаю, как далеко мы находимся от любого города, просто по ясности ночного неба. Никаких помех, которые могли бы испортить наш вид. «Разве это не великолепно?» Я смотрю на Грейсона, который все еще находится в том моменте, который я только что закончила. Он не отводит от меня своих глаз, полных желания. «Да, это красиво». Я быстро отворачиваюсь, внезапно краснея с головы до ног. Я притворяюсь, что пристально смотрю на звезды, хотя на самом деле я все еще зациклена на ощущении, что он прижимается ко мне. «Я могла бы остаться здесь навсегда», — говорю я. «Мы могли бы, если хочешь», — отвечает он, подходя ко мне. Когда я смотрю на него, на его лице нет и намека на шутку. Я смеюсь над этим предложением, все еще чувствуя тяжесть в низу живота. «И как бы мы это сделали? У тебя есть надувной матрас в машине?» Я держу в голосе неприятный оттенок, держа его на расстоянии. Сказанные им ранее слова все еще бушуют в глубине моего сознания, напоминая мне, что между нами ничего не реально. «Нет, но у меня есть довольно большое одеяло, на котором мы могли бы сидеть. Иногда я беру Грейси на пикники, и мы расстилаем именно его». Он смотрит на небо, снова проводя рукой по волосам. Кажется, он часто так делает. Когда он смотрит на меня, на его лице появляется уязвимый взгляд. «Останься здесь со мной, Рив, ненадолго. Ты сказала, что я тебя не знаю, но хотя бы позволь мне попытаться это исправить». Я пусто смеюсь. «Ты так легко не отделаешься, Мэддокс. Ты еще не заслужил право знать меня». Я подхожу ближе и смотрю на него, пытаясь понять. «Если я останусь, ты объяснишь мне, почему ты был таким придурком там?» Он кивает, молча соглашаясь, и я иду на поле у дороги, не утруждая себя ожиданием его. Он тоже этого не заслуживает.