Last of a Dying Breed

      Йен снова проснулся раньше будильника. Отключив шум, он посмотрел в потолок, закрыл глаза и сделал глубокий, медленный вдох, готовясь к предстоящему дню.       Вдох. Живот расширяется. Выдох. Живот сдувается.       Становилось теплее, и свет, который проникал в комнату, уже был золотистым в шесть тридцать утра. Весна медленно приближалась к лету, и скоро раннее утро станет единственным спасением Йена от жары.       Боже, ездить на L летом будет отстойно.       Йен зевнул и потянулся, разминая плечи, когда они напряглись от тупой боли, которая обычно возникала после дня физического труда, когда ты последние три месяца ездил по городу в машине скорой помощи. Ему нужно было снова начать бегать, больше двигаться и есть что-то посерьёзнее, чем подгоревшие тосты на завтрак, но Рим тоже был построен не за один день.       Его первый день в службе спасения закончился тем, что Микки больше не общался с ним, только пообещал в ближайшее время кое-что обсудить по поводу собак. Затем Йен провел остаток дня, собирая пожертвования с Брайаном и Эрнезом, прежде чем прибыла вторая группа волонтёров, чтобы выгулять животных после обеда. Йен должен был помочь наполнить миски кормом до их возвращения.       Кенни провел день в офисе Микки, помогая ему обновлять веб-сайт новыми собаками, доступными для «усыновления», и Йен поймал себя на сожалении о том, что не знал ничего о создании веб-сайтов, чтобы иметь возможность помочь.       Йен почесал живот под футболкой и вздохнул. Он был наполовину возбужден от особенно эротического сна о разбитых костяшках пальцев, обвивающих его запястье, и весе другого тела на его собственном, но быстро решил не предаваться фантазии, убеждая себя, что это всё потому, что у него давно не было времени… ни на что. Хотя на самом деле он, вероятно, просто боялся узнать, кем он был — человек на другом конце этих грубых, но успокаивающих рук.       Холодный душ помог ему проснуться и прогнать сон из уголков его мозга. Спустившись вниз, он обнаружил Лиама одетым и поедающим хлопья, пока брат бесцельно листал свой телефон.       — Привет, — поприветствовал Йен, Лиам поднял взгляд, коротко кивнул и слегка улыбнулся в ответ. — Ты там в порядке, приятель?       Мальчишка вздохнул и снова взглянул на своего брата.       — У меня тест по математике, а придурок, который сидит рядом со мной, хочет, чтобы я позволил ему списать. Он сказал, что мне лучше заработать для него четверку, или он сотрет мои кости в пыль.       Йен сделал озабоченное лицо, которое становилось еще более встревоженным из-за того, что Лиам совсем не выглядел обеспокоенным, просто… испытывающим неудобства.       Он сделал себе миску хлопьев и сварил кофе, прежде чем налить Лиаму апельсинового сока и присоединиться к нему за завтраком.       — Ты знаешь, что нет ничего плохого в том, чтобы рассказать кому-нибудь, — попытался Йен, но Лиам быстро бросил на него свирепый взгляд «с южной стороны» и покачал головой.       — Никто не знает, сколько альтернативных реальностей и мультивселенных вращается в космосе, но я знаю, что нет ни одной, где это действительно сработало бы.       Йен пожал плечами.       Это было так. Болезненно верно. Если учителя Лиама были хоть отчасти похожи на тех, что помнил Йен, они, вероятно, все равно ничего бы не сделали.       — Я могу постараться уйти с работы пораньше и заехать за тобой, — вместо этого предложил он, но брат все равно отрицательно покачал головой.       — Нет. Спасибо, но я учту это.       Йен помнил, как говорил Липу то же самое, когда они были детьми.       — Да, ты знаешь, — кивнул Йен. — Но на всякий случай, в кладовке уборщика есть вторая дверь, которая ведет в подвал. Замки на дверях и окнах дерьмовые, так что ты можешь быстро сбежать из здания.       — Спасибо, Йен, — ответил Лиам, запихнув в рот ещё одну ложку хлопьев.       — И если я тебе понадоблюсь…       — Я знаю, — мягко перебил Лиам. Его голос звучал намного старше, чем у любого десятилетнего ребенка. — Я позвоню тебе, обещаю.

***

      — Значит, мы тебя не отпугнули, — поприветствовал Сти, когда Йен вошёл на склад ровно в восемь тридцать. — Думаю, мы теряем хватку, ребята. В следующий раз мы должны постараться получше.       Йен рассмеялся в нос, проходя мимо, чтобы оставить свою ветровку в офисе, обнаружив, что Кенни уже вешал там свою.       — Привет, Йен, — поздоровался он с энтузиазмом. — Как прошёл вечер?       О боже. Светская беседа. Самый большой враг Йена.       Самое замечательное в работе с последним набором условно освобожденных заключалось в том, что все они были слишком заняты, прячась в тени Полы, чтобы участвовать в праздной болтовне о том, чем они занимались по выходным или увидели вчера по телевизору. Напряженное молчание было предсказуемым, и к нему легко было привыкнуть.       Йен знал, что мог быть очень болтливым, и если раньше он позволял себе трещать без умолку, не задумываясь о том дерьме, которое свободно лилось из его рта, то теперь он обдумывал то, что сказать, отчаянно пытаясь избежать неловкого молчания.       Неловкое молчание — второй по величине враг Йена.       — Всё было спокойно, — все равно ответил он. — Ел пиццу с семьей. Ты?       Черт. Почему он задал дополнительный вопрос?       — Играл в XBox с моим братом, мама работала в две смены, на ужин были макароны с сыром.       Йен собирался задать еще один вопрос, несмотря на то, что внутренне умолял себя заткнуться и начать говорить о работе, когда голос сзади прервал их.       — Вот ты где…       Йен обернулся и увидел Микки, прислонившегося к дверному косяку и ухмыляющегося им обоим.       Черт, он так хорошо выглядел. На Микки была слишком тесная джинсовая куртка, и то, как его татуированные пальцы обхватили манжеты, заставило Йена вспомнить момент из сна прошлой ночи.       — Привет, — выдохнул он едва слышно.       — Ты же не собираешься снова рыться в коллекции пластырей? — спросил Микки, кивая на аптечку первой помощи, которая все еще лежала открытой на грязном столе.       Йену захотелось дотронуться до своего лба, где осталась небольшая ссадина и, к счастью, больше не было Губки Боба, но он успел остановить свою руку, прежде чем это произошло.       — Нет, сегодня утром не было никаких летающих тарелок, — вместо этого ответил он.       — Отлично. Найди меня после того, как закончишь с утренними делами, хорошо?       Не дожидаясь ответа, Микки просто улыбнулся и исчез так же тихо, как и появился.       Когда Йен повернулся к Кенни, то обнаружил, что мальчик ухмыляется.       — Что? — требовательно спросил Йен, но Кенни только пожал плечами и поднял руки в знак капитуляции.

***

      — Микки на заднем дворе, — сообщил Эрл, пока Йен наполнял последнюю собачью миску в своем ряду. Это было для енотовидной собаки Хэнка, который в настоящее время пытался вылизать рыжину из волос Йена.       — Да, хорошо, — ответил Йен, смеясь и падая на задницу, когда Хэнк забрался на него, осыпая его своими собачьими поцелуями.       — Давай, здоровяк, — вздохнул Кенни, оттаскивая животное от нового любимого товарища по играм. — Не слюнявь его, ты заставишь других питомцев ревновать.       Йен поднялся на ноги и отряхнулся, прежде чем в последний раз погладить Хэнка по голове, когда тот заскулил, требуя внимания.       — Прости, Хэнк, — проворковал Йен. — Между нами ничего не может быть, чувак. Мне нравятся мужчины постарше.       Хэнк тявкнул так громко, что это заставило всех присутствующих вздрогнуть.       — Видишь, ты разбил ему сердце, — укорил Кенни, и Йен собирался отпустить очередную шутку, когда Эрл открыл ворота и вытолкнул его наружу.       — Шевели своей задницей, Галлагер, — раздраженно фыркнул он.       — Я бы послушал его, — посоветовал Кенни с ухмылкой. — Если ты разозлишь его дважды в день, ты будешь месяц пахать в прачечной.       — Стирка — это не наказание, это сменная работа, — напомнил Эрл Кенни, прежде чем добавить, повернувшись к Йену: — От которой тебя никогда не избавят, если ты не притащишь свою задницу на тренировочный двор.       Йен не стал терять ни секунды.

***

      Тренировочный двор представлял собой большую огороженную бетонную площадку с несколькими предметами спортивного инвентаря, скамейкой и несколькими большими корзинами, наполненными в основном мертвыми растениями и сорняками.       Когда Йен добрался туда после того, как Эрл его вытолкал, он остановился как вкопанный, увидев Микки, откинувшегося на скамейку с большой немецкой овчаркой, сидящей у него между колен.       Только один раз в своей жизни Йен испугался собаки, и это случилось, когда Пола вывалила на его барахло целый поднос сырого мяса и привязала его перед голодным зверем по кличке Бисквит. Который был очень похож на пса, уставившегося на него прямо сейчас жутковатым и неподвижным взглядом. Йен замер у ворот.       Он почувствовал, как его сердце неуклюже колотилось в течение следующих нескольких ударов, и его охватило смешанное чувство страха, беспокойства и возбуждения. Он оцепенел, и даже когда глаза Микки, наконец, поймали его взгляд, Йен, казалось, не мог заставить себя пошевелиться.       Микки немного выпрямился, когда заметил Йена, стоящего у ворот, и наградил его легкой ухмылкой.       — Не думал, что ты боишься собак, — поддразнил Микки.       — Я не боюсь, — ответил Йен, тяжело проглотив ком в горле. — У меня просто не самая лучшая история с… — он кивнул на животное между ног Микки, которое все еще смотрело на него «сверху вниз».       Микки потрепал между ушами большого пса.       — Рокко, — представил он.       — Да. Ну, не с Рокко конкретно… — пробормотал Йен.       Губы Микки сжались в тонкую линию.       — Все они разные, чувак. У них могут быть породные особенности, но, в конце концов, Рокко есть Рокко, и никогда не было и никогда не будет другой собаки, точно похожей на него.       Йен снова сглотнул и медленно кивнул головой.       — Всё верно, — согласился он, осторожно продвигаясь вперед и открывая ворота. — Я имею в виду, люди знают, что я Галлагер, и они ведь не предполагают, что я какой-то болтливый алкоголик, у которого жизней больше, чем у бездомной кошки.       Микки приподнял бровь и ухмыльнулся.       — Думаешь, нет?       Йен тихо рассмеялся, ответив Микки неприличным жестом и проходя ближе во двор. Ворота мягко закрылись за его спиной, и теперь он стоял всего в десяти футах от скамейки. Рокко пристально наблюдал за ним, и переместился так, чтобы быть лицом к лицу с Йеном.       — Привет, Рокко, — произнес Йен с вымученной улыбкой, так спокойно, как только мог. Рокко издал хриплый звук, Йен замер на месте.       — Все в порядке, приятель, — проворковал Микки собаке.       — Ты же не позволишь ему наброситься на меня только для того, чтобы доказать свою точку зрения, не так ли? — скептически спросил Йен. — Нет, — нахмурился Микки. — Рокко не агрессивен, он просто настороженно относится к новым людям. Я бы и близко не подпустил тебя к агрессивным особам с теми маленькими сучьими флюидами, которые ты сейчас излучаешь.       — Эй!       — Он собака, чувак, а не бомба. Просто подходи спокойно, оставайся на линии его взгляда, не размахивай руками и сядь, черт возьми! И убери эту жуткую улыбку. Подойдешь еще ближе, выставив напоказ свои верхние клыки, и я сам тебя укушу.       Йен кивнул и выдохнул, стараясь не думать о том, как было бы здорово, если б Микки укусил его. Вместо этого он взял себя в руки, насколько это было возможно, спокойно подошёл к скамейке и сел, намеренно не глядя ни на собаку, ни на парня.       Рокко поднял глаза, когда Йен сел и придвинулся немного ближе к Микки, но это было все.       Краем глаза Йен заметил, как Микки изучал его.       — Хорошо, — кивнул он. — Неплохо.       Йен слабо улыбнулся.       — Больше никаких флюидов маленькой сучки?       — Я бы не стал заходить так далеко, — фыркнул Микки, снова погладив Рокко.       В течение долгих неловких моментов Рокко, казалось, становилось все более комфортно. Он на дюйм приблизился к Йену, уставился на него большими карими глазами и в конце концов наклонил голову, издав хриплый звук разочарования.       Рука Микки расслабилась на поводке Рокко.       — Теперь ты можешь погладить его.       — Да?       — Спокойно, — подсказал Микки, когда Йен потянулся к голове животного.       Когда рука парня прижалась к мягкой шерсти большой собаки, он вздохнул с облегчением, а Рокко уткнулся носом в прикосновение, заметно расслабившись.       Микки достал из кармана собачье лакомство и протянул его Йену, от чего их пальцы соприкоснулись.       — Протяни левую ладонь и попроси у него лапу, а затем дай ему угощение, — проинструктировал Микки.       Йену было трудно привыкнуть к тому, насколько добрым звучал голос Микки — все еще немного грубоватый, но не резкий, не такой, каким он был в юности. Даже его глаза выглядели ярче. Черт возьми, они всегда были такими голубыми?       — Привет, Рокко, — проговорил Йен, возвращая свое внимание к собаке. Он протянул левую руку ладонью вверх. — Дай лапу.       Рокко тут же поднял свою огромную лапу и опустил ее на раскрытую ладонь. Йен восхищенно засмеялся и передал угощение не менее восхищенному Рокко.       Микки тоже улыбался, и Йен чувствовал, как тот наблюдает за ним. Он продолжал нежно гладить Рокко, который, видимо, теперь решил, что Йен — надежный друг.       — Расскажи мне о собаке, которая тебя напугала, — попросил Микки, и это прозвучало скорее как мягкая просьба, чем дразнящее требование.       Йен так и сделал.

***

      — Чувак, Пола действительно была такой сукой, как все говорили, да?       Они медленно шли по двору, Рокко воодушевлённо шагал между ними, пока они вели разговор.       Йен фыркнул, засунув руки в карманы.       — Ещё хуже, — пробормотал он.       — Какая судьба, однако. Молоток, брошенный в окно взбешённой бывшей, — присвистнул Микки, покачав головой. — Это, наверное, худшая история расставания, которую я когда-либо слышал, чувак.       — Даже не входит в мою пятерку лучших, — драматично вздохнул Йен. Микки коротко рассмеялся, замедлив шаг, пока они не остановились.       — О, это определенно та тема, которую я вытяну из тебя за парой кружек пива, — ухмыльнулся он, и Йену потребовались все его силы, чтобы не показаться слишком смущенным. Потому что, черт возьми, он не ожидал, что Микки заинтересуют истории его расставания.       — Держу пари, у Кенни есть истории получше, — Йен пожал плечами, но Микки так и не ответил.       Вместо этого Микки снял поводок с Рокко, а затем бросил лакомство в нескольких футах. Рокко радостно помчался, поднимая его с земли, прежде чем побежать на противоположную сторону двора, чтобы пописать на один из горшков с мёртвыми растениями.       — Итак, у тебя чуть меньше двух лет до окончания твоего испытательного срока, — начал Микки, накинув поводок себе на шею.       Йен тяжело вздохнул.       — Да, что-то вроде этого.       — А до этого ты работал в скорой помощи? — спросил Микки. Йен кивнул. — Это место сильно отличается от предыдущего.       — Это такая же возможность о ком-то заботиться. Я все еще помогаю, я думаю. Я имею в виду, это действительно то, чем я хочу заниматься в своей жизни.       Микки ухмыльнулся и игриво толкнул Йена в плечо.       — Чувак, ты всегда был гребаным тупицей.       — Это все гребаные ромкомы, которые твоя сестра заставляла меня смотреть, — пожаловался Йен, и Микки откинул голову назад и рассмеялся.       Йен не пялился на то, как его горло подрагивало. Как он сглотнул. Не следил за тем, как мягко покачивался кадык Микки.       — Она до сих пор пишет мне письма о маловероятной дружбе с животными примерно два раза в месяц.       Что-то грустное сжало грудь Йена, когда он вспомнил смех Мэнди или ее взволнованные и полные надежды глаза, когда пара в фильме наконец-то соединялась вместе. Он скучал по такому другу — другу без ожиданий, без конечной цели. Просто приятной компании.       — Как Мэнди? — не смог удержаться он от вопроса.       Лицо Микки стало выглядеть так, как будто оно снова собирался закрыться, но Рокко залаял на что-то вдалеке, заставляя его взгляд переместиться на собаку и обратно на Йена.       — Она всё ещё Мэнди, — пожал он плечами. — Сейчас она живет в Нью-Йорке. Я не видел ее около года, но мы поддерживаем связь.       — Ты передашь ей от меня привет? — спросил Йен, и Микки прикусил губу, прежде чем кивнуть.       — Конечно, чувак.       — Спасибо, — искренне улыбнулся Йен.       Микки не позволил этому моменту затянуться, вместо этого он снял поводок с шеи и передал его Йену.       — Это стандартный поводок с веревкой, — начал объяснять он, пока Йен неловко вертел вещь в руках. — Голова собаки проходит через петлю, так что ты можешь вести ее туда, куда тебе нужно. Этот маленький коричневый язычок не даст поводку слишком натянуться, чтобы животное не задохнулось.       Йен несколько раз просунул руку в петлю.       — Что, если собака агрессивна?       — Я никогда не попрошу тебя посадить на поводок агрессивную собаку, чувак. Давай попробуем с тем, кто знает, что твоя бледная задница не представляет угрозы.       Микки зажал пальцами переносицу, а затем наклонился вперед, чтобы прикрепить пакетик с лакомствами к петле на ремне джинсов Йена.       Йену пришлось задержать дыхание на несколько мгновений, когда Микки оказался так близко, его глаза были прикованы к темной макушке. Когда Микки снова отступил, Йен взял поводок в руки, прежде чем повернуться к Рокко, который перестал обнюхивать забор, когда заметил спокойно приближающегося Йена и поднял свою большую косматую голову.       — Привет, чувак, — улыбнулся Йен, стараясь не обнажать зубы. Он держал плечи немного сгорбленными, чтобы не казаться таким высоким, и сделал еще несколько шагов к собаке.       Рокко сел, когда Йен приблизился, опустил свою задницу на бетон и вывалил язык изо рта.       — Хочешь прогуляться, а? Или получить угощение? — Йен опустил руку в пакет и достал лакомство. Рокко мгновенно вскинул голову, полностью принимая происходящее.       Йен рассмеялся, когда просунул руку с угощением через петлю, протягивая ее к Рокко. Пес осторожно наклонился, чтобы взять лакомство, даже не замечая, когда Йен надел поводок ему на шею.       Стоя позади Рокко, Йен торжествующе улыбнулся Микки.       — Молодец! — похвалил Микки, медленно хлопая в ладоши. — Твои достижения впечатляют, Фейерверк. Скоро ты станешь совсем большим мальчиком.       Йен мило улыбнулся в ответ и помахал средним пальцем.

***

      Ребята обедали на скамейке для пикника, когда Микки и Йен вернулись со двора. В руках у Йена был поводок Рокко, и пакет с лакомствами болтался там, где он был все еще прикреплен к его бедру. Он бы солгал, сказав, что не чувствует себя замечательно.       Как раз перед тем, как они подошли к столовой, Микки остановился и кивнул в сторону своего кабинета.       — Ты можешь отдать Рокко Эрлу? Мне нужно ответить на звонок через пару минут, но я вернусь чуть позже, если вдруг кому-нибудь понадоблюсь.       — Хорошо, — согласился Йен. — Разве ты не хочешь один из сэндвичей своей подружки?       Он понятия не имел, почему сказал это, или почему в его животе возник этот легкий укол ревности, когда он это произнёс. И как только слова вылетели у него изо рта, он хотел бы затолкать их обратно. Лицо Микки вытянулось от удивления.       — Моей кого?       Йен жестом указал назад.       — Сэндвичи. Парни сказали, что они от какой-то цыпочки, которая запала на тебя.       Черт возьми, снова это настороженное, нечитаемое выражение лица.       — О, они так сказали, да?       Йен ничего не ответил, просто сглотнул и смотрел, пока Микки не покачал головой.       — Я обедаю в офисе. К тому же, если я не вернусь в ближайшее время, Свити будет искать меня, как взбешенный родитель.       Йен усмехнулся и отмахнулся от Микки, направляясь к лестнице.       — Привет, чувак! Как всё прошло? — поинтересовался Кенни, как только Йен подошёл. — Я вижу, у тебя появился новый друг. У Хэнка будет разбито сердце.       Йен несколько мгновений гладил Рокко по голове, прежде чем Эрл поднялся со скамейки, выбрасывая мусор. Он взял поводок у Йена и дал Рокко еще одно лакомство.       — Пообедай и отдохни, — проинструктировал Эрл. — Потом приходи ко мне в кабинет на первом этаже. Микки сказал, что аптечка нуждается в пополнении, поэтому мне понадобится твоя помощь с заказом.       Йен немного приободрился. По крайней мере, это было что-то знакомое, что-то, где он не чувствовал себя новичком.       — Конечно, без проблем, — ответил Йен, садясь на скамейку напротив Кенни и беря один из немногих оставшихся сэндвичей.       — Как всё прошло? — снова спросил Кенни.       — Это было хорошо, да. Есть чему поучиться, — признался Йен, начиная ковыряться в своем сэндвиче.       — Значит, ты думаешь, что останешься здесь?       Кенни подтолкнул его как раз в тот момент, когда Йен откусил большой кусок. Черт, он действительно довел до совершенства это раздражающее поведение младшего брата.       Йен кивнул и принялся быстро жевать, стараясь не подавиться, торопясь ответить.       — Да, я думаю. Я имею в виду, я пережил тюрьму, так что уверен, что смогу терпеть тебя следующие двадцать месяцев.       Кенни ухмыльнулся, швырнув скомканную салфетку в голову Йена.       — Что ж, хорошие новости для тебя: мой испытательный срок заканчивается через три месяца.       Что-то внутри Йена сжалось от грусти. Черт возьми, он знал этого парня два дня. Он и правда был неравнодушен к потерявшимся детям.       — Это круто, чувак, может тогда я смогу получить приличный сэндвич от подружки Микки, — это точно была плохая шутка, но Йен даже не думал, что она была настолько ужасна, чтобы оправдывать потрясенные и растерянные лица своих коллег. — Что? Что я сказал?       — Чувак, Микки гей! — засмеялся Брайан.       Все внутри Йена подпрыгнуло от услышанного, и ему пришлось захлопнуть рот, чтобы сердце не выпрыгнуло из горла.       — Я думал, у него была бывшая девушка, которая управляет закусочной, — поспешно выпалил он, пытаясь убежать от внезапной волны эмоций.       Черт.       Вот и все.       Это то, что Йен мог замечать в прошлом: знакомая грусть, которую он всегда видел в глазах Микки. Боже. Такая тайна, должно быть, убивала его. Неудивительно, что он всегда был таким злым. И он сделал Йена. Он, блядь, знал, что Йен гей, а Мэнди — его фальшивая подружка, и он ни разу не сказал ни одного чертова слова.       — Я никогда не говорил «подружка», — заметил Сти, закуривая очередную сигарету.       Йен все еще был немного в шоке. Он вздохнул и провёл рукой по лицу.       — Черт, ты этого не делал.       — Нет. Ты просто предположил, — вмешался Брайан.       — Не круто, гей Иисус, — притворно нахмурился Кенни.       Йен решил пропустить это мимо ушей.       — Черт. Значит, он вроде как вышел?       Кенни пожал плечами.       — Микки на самом деле не заводит отношений. Он больше похож на человека, который «поматросил и бросил». Вот почему Илай не может по-настоящему отпустить его.       — Илай?       — Парень, которому принадлежит закусочная. Они перепихнулись несколько раз, но Микки не хотел продолжать, а Илаю потребовалось некоторое время, чтобы понять намек. Он не скрывается или что-то в этом роде, он просто вообще не говорит об этом.       — Так откуда ты все это знаешь?       Брайан рассмеялся и положил татуированную руку на плечо Кенни.       — Любимое занятие Кенни — давать жизненные советы всем, кто старше его.       Йен подпёр подбородок ладонью и провёл языком по зубам.       — Я никогда не получал хороших жизненных советов от кого-то старше меня.       Кенни ослепительно улыбнулся.       — Чувак, это именно то, что сказал Микки.

***

      Йен думал обо всем этом по дороге домой. Он наблюдал из окна поезда за раскинувшимся внизу городом, грызя ногти и любуясь, как вечерние краски приобретают пурпурный оттенок.       Как он мог не знать? Как он мог это упустить? Как Мэнди могла не понять? Знала ли она? Почему она не сказала ему?       «Потому что это не твое гребаное дело», — услужливо подсказал ему мозг, и Йен застонал от разочарования, тихо ударяясь лбом о стекло.       Он не мог себе представить, каково это — быть скрытым геем, сыном Терри Милковича. Страх, секреты, черт возьми — Микки, должно быть, провел большую часть своей жизни в ужасе. У Йена сердце от этого болело.       Для Йена эта ситуация тоже была трудной, но в конечном счёте он всегда знал, что у него есть дом, полный людей, которые всегда будут любить и принимать его, и поддержат, несмотря ни на что. Вероятно, именно поэтому Йен никогда не воспринимал неуверенность в глазах Микки как типичный квир-страх южной стороны. Это был настоящий ужас.       Конечно, у них с Фионой были свои проблемы, но она отчаянно любила его и принимала каждую часть личности Йена — то же самое и с Моникой. Черт, даже Фрэнк принял Йена таким, какой он есть.       Вот это мысль! Фрэнк грёбаный Галлагер — отец года. Теперь Йен понимал, почему у Микки было такое каменное лицо, когда он упомянул о смерти Терри. И он действительно жалел, что не поздравил его вместо этого.       Сойдя с поезда, Йен надел наушники, чтобы немного отвлечься, пока прогуливается пешком. Его разум работал сверхурочно всю поездку на поезде, и он внезапно почувствовал себя измученным после попыток разобраться со своими сумбурными мыслями.       Он позволил громкой музыке звучать, заглушая шарканье его шагов по тротуару, звуки проезжающих мимо машин, наполняя его голову знакомыми мелодиями.       🎵Я просыпаюсь, Я чувствую это в своих костях. Достаточно, чтобы взорвать мой организм. Добро пожаловать в новую эпоху, В новый век! Добро пожаловать в новую эпоху, В новый век! 🎵       Он сделал глубокий вдох, пытаясь отогнать воспоминания о своем прошлом, о грустных голубых глазах и необъяснимом чувстве вины, которое свернулось в его животе, когда он думал о юном Микки Милковиче.       Свернув на свою улицу несколько минут спустя, он пошёл мимо дома соседа с громким и агрессивным на вид бультерьером. Конечно же, собака зарычала, как только шаги Йена приблизились, но вместо того, чтобы закатить глаза и перейти улицу, он остановился и достал наушники из ушей.       Теперь он видел в этом псе что-то другое. Саундтреком последних нескольких дней Йена был приют, полный животных, производящих все возможные звуки, и если раньше Йен воспринимал рычание этого пса как угрожающее предупреждение, то теперь ему казалось, что он слышал в нём больше страха, чем чего-либо еще.       — Все нормально, — проговорил Йен спокойно, тихо и как можно более обнадеживающе. — Ты в порядке, приятель.       Собака прекратила рычать, но всё же выглядела напряжённой, наблюдая, как Йен осторожно полез в карман, чтобы достать собачье лакомство.       Посмотрев на угощение, пёс жадно сглотнул.       — Хороший мальчик, — похвалил Йен, стараясь не улыбаться слишком широко, и бросил угощение через забор. Кусочек приземлился у лап собаки, только для того, чтобы быть мгновенно съеденным.       Пёс улёгся на землю и молча продолжил смотреть на Йена с выражением, которое было похоже на благодарность.       — Не за что, — сказал Йен, отворачиваясь и улыбаясь самому себе, прежде чем перейти улицу и продолжить путь домой.