Дело Селвин

Аннабель направилась в библиотеку со своим чемоданом в руке. Она бросилась по коридору, торопливые шаги выдавали ее спешку.  Температура в коридорах замка упала после того, как небо затянули темные тучи, и такая ужасная погода только отражала страдания девочки.  Она прошла мимо стены из цветного стекла, отделявшей атенеум от остальной части первого этажа, и переступила порог, когда воздух внезапно наполнили свежие ароматы сосновых шишек и бергамота.  Том был там, возле стойки регистрации.  Наедине, на этот раз.  Он, которого в последнее время всегда окружало так много людей… Аннабель бросила на него долгий пристальный взгляд, пораженная, как всегда, спокойной уверенностью, которая исходила от всего его существа, тем, как он стоял там, непринужденно болтая с библиотекарем, как будто это место принадлежало ему.  Она втайне надеялась, что он узнает ее, что он обернется и встретится с ней взглядом, прекратит молчаливое обращение, которым он ее запугивал. Потому что с момента их встречи в феврале префект решительно игнорировал ее.  Аннабель услышала, как его глубокий голос заполнил комнату, когда она шла к стойке администратора. И в волнении каждого произнесенного им слова она вспомнила, как она в последний раз говорила с ним, как он в последний раз говорил с ней.  “Я не шлюха, которую ты можешь прижать к стене” Слова всплыли на поверхность, а вместе с ними и воспоминания.  Она проснулась на следующее утро после дуэли, разбитая из-за недосыпа, ее тело болело так, словно ее переехал Хогвартс-экспресс. В прохладном утреннем свете Аннабель вспомнила свой вечер и уткнулась лицом в подушку.  О, как сильно она надеялась, что ее позор возьмет верх, что стыд поглотит ее в одночасье. И все же, никто никогда не умирал от смущения… Тогда, в феврале, она решила загладить свою вину. Пообещала себе, что пойдет к Тому и извинится. Поделится причинами своих мучений.  И все же судьба была жестока, и каждый раз, когда она верила, что нашла идеальное время поговорить с ним, что-то вставало у нее на пути.  Девушки, конечно. Те, кому он нравился, кого он любил в ответ.  Но также первокурсники, Слизнорт, Аластер.  Елена или Маргарет. Ее друзья.  Его.  Жизнь… Жизнь была тем, что встало у нее на пути.  И в мгновение ока дни превратились в недели, а недели - в месяцы. А Аннабель все еще не извинилась.  Но между каждым невысказанным словом росла застенчивость, и чем больше тянулось времени, тем менее дерзкой она себя чувствовала.  Было ли уже слишком поздно?  Аннабель взглянула на молодого человека, и ее сердце пропустило удар. Она могла бы подойти к нему в это самое мгновение. Она могла бы подойти к нему и потянуть за рукав. — Нам нужно поговорить, - могла бы сказать она тем требовательным голосом, которым когда-то владела, когда еще была смелой и уверенной в себе.  — Мне жаль, что я была неадекватной, - могла бы сказать она, как будто это все объясняло, ее неспособность быть в порядке, ее неспособность справиться.  Она сделала шаг в направлении Тома, испытывая головокружение от всех возможностей, которые теперь заставляли ее кружиться. Пока голос главы факультета внезапно не прервал ее. — Мисс Селвин, если вы уезжаете на пасхальные каникулы, советую вам поторопиться.  

——

  Том выдохнул дым своей сигареты, бледный туман, который сорвался с его губ, был похож на пар. Прислонившись спиной к сырой каменной стене, он наблюдал за изящным силуэтом, удаляющимся от замка.   Аннабель. Чемодан в руке. Ее нежная тень на фоне потемневшего неба. Она была в библиотеке несколько минут назад, ее присутствие внезапно заполнило комнату. Он мгновенно понял, что это она, по ее запаху и по пронизывающему взгляду, который он чувствовал спиной.  Тем не менее, он оказал ей холодный прием… Как всегда с момента их последней встречи в феврале. В ту ночь после дуэли он не спал. Не в силах уснуть, Том сидел в своей спальне даже после того, как угли в камине остыли. Он бесконечно сжимал и разжимал кулак, пощипывал каждый суставчик, осматривал каждую вену, проступавшую на его бледной коже. Он скрупулезно перебрал каждое правдоподобное объяснение своей неспособности заколдовать ее, все, что могло бы объяснить внезапную судорогу в его пальцах. И как только он чуть дольше посмотрел на свою руку, кожа Аннабель, такая гладкая под его пальцами, поразила его. О, ему понравилось, как она вытянула шею, только для того, чтобы он мог глубже исследовать ее плоть. Какой соблазнительной она была с закрытыми глазами, подчиняясь его прикосновениям, как будто ей нравилось ощущение его руки на своем горле. Какими соблазнительными были ее приоткрытые губы, ощущение ее маленьких грудей на его груди, то, как участилось ее дыхание, когда он снял с нее куртку. Мысль о том, чтобы поцеловать ее, приходила ему в голову, но каким животным это сделало бы его, если бы он воспользовался ею? И вместо этого он отвернул от себя ее прекрасное лицо, чтобы проверить, следует ли ему отнести ее в лазарет.  “Я не шлюха, которую ты можешь прижать к стене” Он не хотел напугать ее. И глубоко внутри, несмотря на нежелание признавать это, Тому было больно.  Молодой человек сжал кулак, когда его холодный гнев вырвался наружу, нарастая внутри него подобно приливу.  О, каким обиженным он все еще себя чувствовал…  После нескольких недель осторожного наблюдения за этой девушкой, попыток помешать ей поддаться тем демонам, которые преследовали ее, было ли это тем, как она благодарила его?  Неужели она не доверяла ему, даже после всего, что он для нее сделал?  Разве он не уделял внимания ее безопасности, защищая ее от какой бы то ни было болезненной склонности подвергать себя опасности? Разве он не предложил ей безопасное пространство, где она могла выпустить свой гнев, искупить то, что было у нее на уме? Разве он не просил ее сразиться с ним, хотя его люди думали, что он играет в фаворитов, только ради ее благополучия?  Разве он не помог ей спрятаться, рискуя собой, чтобы быть пойманным с поличным?  Разве он не прятал ее от уборщика, пока его друзья убегали, заставляя их поверить, что он может быть полностью одурманен ею? Разве он не позаботился о том, чтобы она вернулась в общежитие в целости и сохранности, проверил, не нуждается ли она в какой-либо немедленной помощи? Как она могла подумать, что он набросился бы на нее посреди коридора? Неужели она думала, что у него так мало самоконтроля над собственными инстинктами? Думала ли она, что он пренебрег бы ее волей, несмотря на все, что он знал о ней, что ее никогда не трогали, и она боялась этого? Том закрыл глаза от горя, вспомнив испуганный взгляд Аннабель, когда он прижал ее грудью к стене. Она никогда раньше его не боялась. Даже когда они были вдвоем в лесу, даже когда они делили постель, несмотря на то, как он грубо обращался с ней в феврале, заставляя ее ползать, как скот, перед целой толпой, даже тогда она не боялась его.    Боялась ли она его? Молодой человек провел рукой по своим темным волосам, чувствуя беспокойство в животе. Щелчком он бросил окурок в каменную пепельницу и направился в Большой зал через входную дверь.   

——

  — Мисс, вас ждут внизу, - объявил домовой эльф, внезапно появившийся в приоткрытой двери.  Аннабель сидела на скамейке у окна в своей комнате, ее взгляд был прикован к парку, окружавшему дом ее родителей. Она была дома уже неделю, возвращаясь из школы в почти пустой дом. Она задавалась вопросом, почему ее родители так настаивали, чтобы она вернулась на Пасху, если это означало, что она почти не могла их видеть… И в тот день, как и в любой другой день, Аннабель ничего не нравилось.  Она выплеснула свой травяной чай на сиденье рядом с собой и потащилась вниз, где обнаружила своих родителей с серьезными лицами.  — Дорогая, пожалуйста, сядь. Ее отец суровым жестом указал на кожаный диван. В другое время Аннабель, несомненно, раздумывала над причинами такого серьезного вида. Сейчас ноги просто несли ее к мебели, на которую она позволила себе упасть по рассеянности. Она ждала, ее мозг был затуманен, когда она рассматривала ожог, который образовался внутри ее ладони от того, что она слишком долго держала чашку с чаем. Она надавила на покрасневшую плоть в надежде вызвать какую-то эмоциональную реакцию, но безуспешно.  — Мы... - начал ее отец, прежде чем прочистил горло и обменялся осторожным взглядом со своей женой. — Мы хотим поделиться с тобой некоторыми новостями. — Это касается вашего брака, - твердо вставила Зина Селвин, как будто хотела сразу перейти к делу.  Аннабель хмуро посмотрела на своих родителей. До сих пор все, что было связано с ее помолвкой, наполняло ее мать радостью, как будто брак с ее единственной дочерью был всем, чего она могла когда-либо пожелать. Конечно, такой строгий взгляд на лице женщины мог означать только то, что что-то с помолвкой пошло не так. Луч надежды внезапно расцвел в груди Аннабель. На очень короткую секунду девушку посетила мысль об аннулировании ее обязательства. Возможно, какой-нибудь учитель сообщил ее родителям о невероятных способностях их дочери, убедил их позволить ей продолжить карьеру. Возможно, ее жених ушел после того, как нашел более подходящую невесту, правильную и добрую, которая влюбилась в него. Или, может быть, Аластер наконец принял предложение, которое она когда-то сделала, заявив, что их истинное счастье может быть найдено только в браке по расчету.  — Я бы позволила тебе флиртовать с любым симпатичным парнем, на которого ты положила глаз, а ты позволила бы мне работать и обеспечивать наши нужды, - полушутя предложила она со стаканом в руке, ее язык отяжелел от слишком большого количества джина. О, как восхитительно было бы услышать освобождение от своей ужасной судьбы. Аннабель согласилась бы на жизнь, лишенную любви, денег или даже магии, если бы это означало для нее быть свободной.  Она подняла брови, надеясь на какое-нибудь утешительное разоблачение, и впервые за несколько недель на ее губах даже появилась легкая улыбка. К сожалению для Аннабель, такое внезапное счастье было недолгим, и довольно скоро новость обрушилась на девушку, как тонна кирпичей.  — Ты покинешь Хогвартс этим летом. Если бы она не сидела, то упала бы на пол. Широко раскрытыми глазами девочка посмотрела на своих родителей, до которых медленно доходили новости.  — Твоего жениха вызвали в Нью-Йорк, чтобы он работал на Магический конгресс. Мы надеялись оставить его в Лондоне, поскольку часть брачного соглашения подразумевала, что он должен был работать на вашего отца, но теперь, когда объявлено о помолвке, мы мало что можем сделать. — Поскольку он останется в Соединенных Штатах на пару лет, и поскольку получение супружеской визы в последнее время стало таким сложным, мы решили, что для тебя будет лучше закончить последний год учебы в Илверморни. Аннабель несколько раз открывала и закрывала рот, как рыба, которой не хватает воды.  — Это шутка, верно? - она наконец нашла в себе силы сказать через некоторое время, ее голос был болезненно жалобным. Она бросила встревоженный взгляд на своего отца, человека, к которому она всегда обращалась как к последнему средству.  — Папа... Последний только выдавил улыбку, его голос был сдавленным.  — Тебе там понравится, дорогая. Это не так далеко. С улучшением сети каминов скоро потребуется не более нескольких часов, чтобы добраться до... Она уставилась на своих родителей, шок исказил ее черты.  — Ты обещал мне, что я смогу остаться в Хогвартсе. Когда школа вновь открылась прошлым летом, ты сказал, что я могу закончить школу. Что свадьба состоится не раньше, чем мне исполнится восемнадцать. — Мы договорились, что ты закончишь свое образование. Мы никогда ничего не говорили о Хогвартсе. — Но моя жизнь здесь. Мои друзья здесь, ты здесь ... Она посмотрела на лица своих родителей и не увидела никакой реакции.  Внезапно девушка встала и недоверчиво покачала головой. — Нет… Я не уйду, - усмехнулась она, прежде чем невеселый смех вырвался из ее горла. — Я НЕ УЙДУ, - заявила она громче. — Прости, дорогая, но наше решение окончательное, - ответила ее мать бессердечным тоном.  Глаза Аннабель наполнились слезами. Она не могла в это поверить. Как могла такая женщина вынашивать ее в утробе матери и при этом казаться такой равнодушной к горю своего ребенка?  О, вот они вернулись, ее чувства, ее апатия последних нескольких месяцев, внезапно превратившаяся в ярость.  Ей хотелось, чтобы у нее было что-нибудь, чем она могла бы швырнуть своим потомкам, что-нибудь, что заставило бы их почувствовать себя ужасно виноватыми. На секунду Аннабель подумала о том, чтобы взобраться по лестнице на самый верхний этаж и выброситься из окна. Конечно, это решило бы все ее проблемы, заставило бы ее родителей оплакивать свою единственную дочь, но, к сожалению для нее, дефенестрация работала лучше в магловских историях. В котором ни у кого из взрослых не было силы поднимать тела в воздух и мешать девочкам-самоубийцам разбивать головы об пол, как тыквы.  О, она заставит их заплатить, подумала она, отталкивая своего отца, который пытался удержать ее, прежде чем она убежала обратно в свою спальню.  Она не злилась.  Она была в ярости.