In the shadow of Christmas candles.

«Всё смешалось в доме Облонских», — эту фразу Сяо услышал от Тартальи во время последних отборочных в команду по квиддичу, и именно эта фраза пришла ему на ум, когда всё, что было живым и не очень в замке пришло в движение, несмотря на то, что совершенно точно никто не понимал, что произошло. А может это только Сяо не понимал, так как не привык обращать внимание на мелочи без надобности и просто упустил из виду, что всех так всполошило. Голос директора, усиленный магией, прогремел с трибуны: «Всем успокоиться! Группами, под присмотром старост, пройти в гостиные факультетов! Ни в коем случае не по одному. Всем собраться рядом со своими старостами! Из гостиных не выходить до разрешения». Минерва дёрнула Дамблдора за рукав, указывая на мечущихся в зале людей, и, серьёзно посмотрев в чужие глаза поверх очков-половинок напомнила: — У рейвенкло сейчас нет старосты, — Дамблдор кивнул, а затем снова усилил голос. — Студентам Рейвенкло последовать за Люмин! — Ты уверен, что учителям не нужно сопроводить их? — Учителям нужно как можно скорее найти убийцу, Минерва, и боюсь, что чтобы обеспечить хоть какую-то результативность поисков, нам нужны все, — Макгонагал неодобрительно нахмурилась, резко развернулась на каблуках и поспешила к группе своего факультета, уже собравшейся и направившейся к двери зала. — Поттер! Пересчитай, вас должно быть шестнадцать, — не дожидаясь, пока Гарри отработает её просьбу, она сделала это сама. Убедившись, что все на месте, декан произнесла, — Всем проявлять бдительность и держаться вместе. Идите. Это было чем-то вроде благословения или, по крайней мере, звучало именно так. Минерва не была уверена, что поступает правильно, отпуская детей одних, но в конце-концов половина из них уже прошла более половины хогвартской учебной программы и на среднем уровне владела зоти, а значит могла за себя постоять. С возвышения, где располагался професорский стол, зал был как на ладони: Дамблдор наблюдал с прищуром, как ученики сбиваются в группки, протискиваются сквозь толпу к своему старосте, как теряется рейвенкло, потому что Люмин нигде нет. Вид был подобен ночному городу с его мельтешащими огнями, шумными улочками и криками то тут то там, который можно было наблюдать, пролетая на метле высоко в небе. Дамблдор всё ещё спокоен — в отличие от студентов — и лениво наблюдает, как четверокурсница брошенного факультета пробирается к своему декану. Профессор Флитвик и сам уже осознал, что из пятикурсниц вороньего факультета в зале нет никого. Брови директора только чуть сползлись к переносице, он что-то резко бросил оказавшейся рядом Стебель и трансгрессировал с глухим хлопком. Есть что-то особенное в такой панике — но никто не сможет понять этого, потому что никто в здравом уме не станет ею наслаждаться. Драко же слушал взволнованные голоса младшекурсников, не понимавших, что происходит, которых он вёл в гостиную слизерина, звуки торопливых шагов — и тяжеловесные удары о пол ног Крэбба и Гойла, и цокот каблучков выряженных в платья — не уродские, надо признать — девушек, и старался не чувствовать ничего. Только это и оставалось. Так и должно быть. Однако улыбка — и не разберёшь, чего в ней было больше — радости или сочувствия — время от времени всё же возникала на его лице. В отличие от всех, Драко прекрасно знал, что происходит. Происходил экзамен, первое серьёзное испытание верности и силы духа его будущей напарницы. Малфой был больше чем уверен, что она справится. Справился же он? Она была сильнее, амбициознее — он признавал это — и в то же время она оставалась такой хрупкой. Она нуждалась не в защите, нет — это она и сама могла себе обеспечить — но в понимании и иногда в кофе с молоком без сахара, за чашечкой которого изливала душу. Душу ей необходимо было изливать обязательно — она была недостаточно мёртвой, и столько в ней всего накапливалось, что обязательно требовало выхода, требовало отдачи. Ей доставляло едва понятное удовольствие толкать огромные речи, которые Драко, если изредка слушал не вполуха, поливал откровенным дерьмом. Ему хотелось её разозлить, но она только смеялась, чувствуя долгожданное опустошение. Может потому они и продолжали общаться. Драко стоило бы поторопиться — успеть незаметно ускользнуть из гостиной, чтобы встретиться с наставницей до того, как она покинет территорию школы. Следующее такое свидание может выдасться нескоро, ведь Беллатриса Лестрейндж прибыла в Хогвартс совсем ненадолго. Учителя её поймать не смогут — это очевидно, но она сама поспешит уйти, едва Люмин закончит испытание. Как уже упоминалось, Драко проходил такое. Главной задачей для него и Люмин в будущем должна была стать вербовка новых сторонников Тёмного Лорда, для которых основным качеством конечно должна быть верность. И здесь, как и в любой другой работе, стоило не совершать ошибок и стоило уметь устранять уже совершённые, а потому от предателей стоило избавляться. Так говорила госпожа Беллатриса, но Драко больше нравилось говорить «убивать», ведь в конце-концов все вещи должны быть названы своими именами. И за любой неверный выбор платить чьей-то жизнью стоило привыкать. Люмин умела применять непростительные заклятия — пытала даже с улыбкой на лице, не задумываясь использовала империо, в последнее время особенно хорошо, но вот аваду на человеке не применяла ещё не разу. Беллатриса считала, что ей пора научиться. *** Итэр не задумывался о том, кто вообще мог быть убит в Хогвартсе, сосредоточившись на обязанностях старосты, пока декан его факультета, Помона Стебель, не затолкала в пуффендуйскую гостиную несколько испуганных младшекурсников рейвенкло. Самой старшей из них оказалась Сахароза с четвёртого курса, и глаза её были подозрительно красными. Это не просто насторожило, это тут же выбило весь воздух из лёгких, потому что среди вошедших Люмин точно не было. Можно было только понадеяться, что старшекурсницы бронзово-голубого факультета просто ушли с бала чуть раньше, устав танцевать, но Итэру следовало во что бы то ни стало проверить. Убедиться, что с сестрой всё в порядке. Он оглянулся на Сахарозу и подбежал к ней с вопросом: — Послушай! Почему вас привели сюда? Что случилось? — Аа… — Сахароза замялась, — Никого их старших на нашем факультете не было, и профессор Стебель сказала ждать здесь, пока за нами не придёт наш декан. — Понятно. Смотри значит. Это, — он показал рукой, — Это Ион, он будет за старшего, пока я не вернусь. Помогай ему следить за своими, поняла? — девушка неуверенно кивнула и Итэр тут же словно испарился — во мгновение ока оказался у двери, вылетел за неё, едва не снеся с петель, и что было сил побежал к башне рейвенкло. Конечно, он знал, как туда пройти, и знал, как решаются большинство задаваемых загадок. Но внутри — совершенно никого не было, даже свечи не были зажжены. Теперь он не знал бы, что делать, если бы его внимание не привлекли огни, горящие на опушке Запретного леса, видневшиеся сквозь окна, обитые тяжёлыми серебряными решётками. Неведомая сила потянула его к окну, и повинуясь ей Итэр припал к холодному стеклу, стараясь разглядеть вдалеке беспокойные огни факелов, спешащие от хижины Хагрида, над которой подымался дымок, куда-то влево. Вот группа в мантиях достигла какой-то точки, остановилась — было не разобрать, почему, но пуффендуец понял, что должен быть там и увидеть своими глазами. Картинка в голове уже сложилась — на снегу должен был лежать труп, и Итэр был просто обязан убедиться, что он не принадлежит его сестре. Но это могло быть и нечто другое — доверять своей буйной фантазии — гиблое дело, если ситуация серьёзная. Уже через несколько минут, даже не подумав о том, что на улице пригодилась бы тёплая мантия, он спускался по лестнице главного входа, перескакивая по нескольку ступеней за раз. *** Итэр бежал что было сил, ноги вязли в глубоком снегу, щёки горели от холода. Кожа на лице и руках уже совсем не чувствовалась, на костяшках кажется открылись и начали кровоточить мелкие шрамы. Снег обжигал ноги, плотно засел в ботинках, колени не хотели сгибаться — каждый раз, когда Итэр дёргал ногой в попытке бежать быстрее, возникало ощущение, будто каждая клеточка его тела рвётся пополам. Ледяной воздух вдох за вдохом наполнял лёгкие, внутри тоже всё горело, и Итэр задыхался. В носу и во рту образовывалась какая-то слизь, с чудовищной скоростью закрывавщая доступ кислороду, так необходимому, чтобы двигаться, и её приходилось сплёвывать чуть ли не через каждые три шага. Это, наверное, был единственный раз в жизни Итэра, когда он готов был терпеть весь этот холод, боль, отсутствие воздуха и продолжать бежать, только ускоряясь. Но расстояние, казалось, растягивалось. Пока он прыгал по ступеням замка, ему представлялось, что он окажется у опушки Запретного леса меньше чем через минуту, но он всё бежал и бежал, мантия и лёгкие одежды трепетали вокруг, а маячащие впереди огоньки не становились ближе — только расплывались, так как слезились глаза. На самой кромке леса несколько фигур в наспех накинутых поверх праздничных нарядов тёмных и тёплых мантиях обступили оставшиеся на снегу следы. Их было немного: две цепочки шагов, тянувшихся от одного из запасных входов взамок и примятый кое-где снег, коим следы и завершались. Дальше, очевидно, оставившие их передвигались по воздуху, ведь трансгрессировать на территории Хогвартса мог только его директор. — Но Пивз сказал, что именно здесь видел тело, — нервно подрагивающий голос принадлежал Макгонагал. — Так может это очередная его шутка? Тебе такое в голову не пришло? — Флитвик был настроен скептически. Минерва вздрогнула, подняла резко глаза и срывающимся голосом прошептала: — Почему тогда здесь висела чёрная метка? — Может и тебе показалось, твоё тело ведь тоже не идеально. Глаза на старости лет подводят? — Остынь. Можешь не верить, пока не убедишься во всём сам, но не срывай злость на других. Логичнее было бы спросить, куда чёрная метка могла деться и куда делись те, кто пришёл сюда из замка, — вмешался высокий статный мужчина, в жесте поддержки опустивший ладонь на плечо Минервы. Его длинные тёмные волосы были собраны в хвост, пряди которого трепетали на ветру, спутываясь в очень уж мудрёные узлы. Если бы у Итера было время обращать на это внимание, он бы обязательно посочувствовал тому, как профессор собирается распутывать свои волосы. — Так может никто и не приходил? Наколдовали следы, чтобы отвлечь нас. — Тогда резонно заметить, что всё-таки есть от чего отвлекать, — тут же возразил Чжун Ли. Это был совсем ещё юный по сравнению с другими преподавателями Хогвартса человек — возраст его только-только перевалил за тридцать, и тем не менее уважали его если не наравне со всеми, то даже больше. Чжун Ли занимал проклятую должность учителя по защите от тёмных искусств, и ни единая душа не осмелилась бы подумать, что принимать его на работу было неразумным решением — он не только прекрасно знал свой предмет, но и горел желанием научить. Именно поэтому на его уроки, порой сложные морально и физически, юные волшебники стекались с таким интересом. Его приятный баритон успокаивал — в редких случаях убаюкивал, но спать на его уроках всё же осмеливались мало — за такое он мог выгнать из класса. А мог пригласить на перемене выпить чая с печеньем, причём любил экспериментировать со списком приглашённых. Ему было интересно, какие беседы станут вести те или иные люди в обществе друг друга. Так однажды Итэр оказался в его кабинете с чашкой китайского зелёного чая в руках одновременно с Люмин, Аякой, Колином Криви и Филчем. Хогвартский смотритель ни за что бы не сел пить чай с учениками, но профессору зоти отказать было чрезвычайно трудно — он умел уговаривать не на подсознательном уровне, а располагал этим как наукой и управлялся, надо сказать, очень умело. — Ты уверен, что метка вообще была? — декану рейвенкло, кажется, не хотелось верить в худший исход. — Вобще-то есть способ проверить. Возможно вы не знали, но до того, как стать преподавателем я несколько лет проработал в мракоборческом центре и уже встречался с метками не один раз. Смотрите, — Чжун Ли закрыл глаза, нахмурился, провёл палочкой по воздуху. Ничего не произошло. Но это лишь на первый взгляд. Профессор зоти опустился на корточки и вглядеться в снег, попросив коллег зажечь огни на концах волшебных палочек, потрогал снег, кивнул сам себе и подозвал: — Присядьте, иначе не поймёте. Глядите сюда, — он указал на маленькое тёмное пятно на снегу — не более миллиметра диаметре. — Это кровь. Значит метка действительно была. Вам же известно, что такое чёрная метка? — он поднял голову и осмотрел склонившихся профессоров. — В любом случае не столько, сколько знаю я. Слушайте. Профессор набрал в ладонь горсть снега, выпрямился и начал говорить: — Сама метка представляет собой магический контракт между Волан-де-Мортом, — Флитвик вздрогнул, а Минерва поёжилась, когда он так просто назвал имя, которое всё ещё боялись произносить вслух, несмотря на то, что его владелец исчез уже пятнадцать лет назад, и с тех пор считался поверженным, — и пожирателем смерти. Чтобы заключить такой контракт, нужно принести жертву, пролитая кровь которой должна его скрепить. Метка, если упрощать, питается этой кровью. И магический знак, который пожиратель смерти оставляет на месте совершенного убийства, тоже содержит такую жертвенную кровь. Сейчас я собрал из воздуха её остатки. — Остаётся только понять, где искать дальше. Наличие метки ведь значит, что на территории Хогвартса был один из тех пожирателей, что присягнули Тёмному Лорду ещё до его исчезновения? — Вы снова правы, Минерва, такой череп со змеёй могут оставить только те, на чью руку Волан-де-Морт лично нанёс татуировку. — Тогда всё ещё опаснее, чем мы думали… — Макгонагал резко оборвала фразу, услышав позади себя шаги. Она обернулась, и взору её предстал Итэр, с покрасневшим лицом и тяжело дышащий. Не успела она возмутиться тому, что он не в своей гостиной или испугаться, подумав, что что-то случилось, пуффендуец прерывающимся голосом выдал: — Скажите… что это… не Люмин, — он упёрся руками в колени, чтобы немного восстановиться после бега. — Мы не знаем, — Чжун Ли решил, что чтение нотаций будет лишним. — Я предполагаю, что убийца вместе с трупом скрылся в Запретом лесу. И чем раньше мы последуем за ним, тем больше вероятность его догнать. — Но… — Я даже уверен. В любом другом направлении ему не скрыться от магии Альбуса. Чжун Ли развернулся первым и зашагал в сторону леса, который в вечерней темноте возвышается тёмной неприступной стеной. Ветки в кронах гнулись от ветра, но было тихо. Огонёк на конце палочки профессора зоти засиял ярче, когда он переступил кромку леса, уверенно делая несколько шагов вперёд и оборачиваясь. Поглядев пару секунд ему вслед, Итэр решительно направился за ним, но был остановлен рукой профессора трансфигурации. — Иди в замок. — Я не могу, — Итэр поднял глаза, всматриваясь в дряблое лицо декана гриффиндора. — Если там Люмин, я должен отомстить за неё, если нет — за того, кого посмели убить. — Поторапливайтесь. Пустите его, Минерва, пускай идёт, если так уверен в себе. Отпуская мантию пятикурсника, Макгонагал задумалась, почему этот паренёк не на её факультете. Итэр произнёс «люмос», зажигая свет на конце своей палочки, и устремился вслед за Чжун Ли. Уже пару шагов спустя деревья обступили четверых волшебников плотным кольцом. Снег под ногами хрустел и всё так же обжигал пятки, пробираясь в ботинки. Следов в лесу не было, но профессор зоти шёл уверенно и быстро, будто ориентируясь по запаху — Итэр заметил, что он иногда принюхивался, но когда попробовал проделать то же самое сам, обнаружил только, что обе ноздри его забиты, и он не может дышать через нос. Через некоторое время они остановились — за всю дорогу им не попалось ни единого живого существа, и Итэр искренне радовался такой удаче. Чжун ли не оборачиваясь бросил: — Стоит разделиться. Минерва, профессор Флитвик, идите, пожалуйста, по тропинке вперёд, но если углубитесь в лес слишком сильно — так, что деревья встанут столь близко к друг другу, что между ними нельзя будет пройти спокойно — возвращайтесь обратно. Если не нагоните никого до этого момента, поймать уже не сможете. Итэр, ты со мной, — он поманил его к себе и свернул перпендикулярно тропинке. Теперь профессор и ученик вдвоём пробирались сквозь кусты, ломая ветки и издавая жутчайше громкий треск. Они шли так какое-то время, но вдруг профессор резко остановился. Из-за широкой спины Итэру не было видно, что предстало впереди, он выглянул… Посреди небольшой поляны стояло высокое дерево, вздымая свои старые уродливые ветви к небу. В самой кроне, в густоте ветвей, висело что-то большое, на фоне черноты неба серое и неясное. Чжун ли направил туда свет палочки и сглотнул. Вглядевшись, Итэр понял, что на ветвях в неестественно поломанной позе висел человек в нарядном бальном платье с завязанными в хвост голубыми волосами. Аяка. Итэр не знал, что чувствовать, но первым его окатило, как бы это не было неправильно, облегчение. Не Люмин. Самой Люмин, наверное, будет плохо, очень плохо, будет плохо многочисленным друзьям Аяки, её старшему брату, но прямо сейчас Итэр чувствовал, что струна в его сердце, всё пребывавшая в натяжении, не порвалась, а ослабла. Профессор оглянулся на Итэра, не сказал ничего, прошёл ещё вперёд и, вскинув палочку, шепнул: «Локомотор». Осторожно с помощью магии вытащил тело девушки из скопления ветвей, осторожно уложил на снег, осторожно коснулся век, закрывая остекленевшие глаза. Молочная кожа по цвету была теперь почти белой, сравнимой с окружающим их снегом. Профессор опустился рядом с телом девушки на колени. Итэр не знал, что это за ритуал, но повторил то же самое. Так они стояли вдвоём, а с неба вдруг снова начал падать снег. Мягко опускались снежинки на волосы стоящих на снегу, их плечи и рукава мантий, покрывали ровным слоем лежащую лицом к небу Аяку — каждый сантиметр её, туфельку, коленку, корсет, веки, брови и ресницы. На её коже они не таяли, только растворилясь в кровавом пятне посреди груди. Ранение было ножевое, но по дороге обратно из леса, держа ученицу на руках, Чжун Ли вдруг сказал: — Её убили заклинанием. Эта рана нанесена позже, после смерти. Потом он молчал. Итэр тоже молчал, и всё в тот день они делали почти молча. *** В письме, которое Драко нашёл под своей подушкой, было только одно слово — «Хогсмид». Беллатриса Лейстрендж решила проведать своего второго ученика тоже, прежде чем снова отправиться на поиски крестражей — заключённых в предметы частичек души — Тёмного Лорда. Её поиски длились уже почти пятнадцать лет — как одна из приближённых, она знала, что повелитель не может умереть. Попасть в Хогсмид было просто — всего лишь коснуться палочкой статуи Одноглазой горбатой ведьмы, расположенной в коридоре на третьем этаже. Проход, скрывавшийся за статуей, вёл в подвал магазинчика «Сладкое королевство». Использовать его Драко не нравилось — это был просто-напросто вырытый в земле лаз, местами такой узкий и низкий, что приходилось сгибаться в три погибели, чтобы пробраться дальше. Мантия постоянно пачкалась, задевая стенки — просто отвратительно, гораздо более неприятно, чем слушать стоны человека, которого пытаешь, что тоже казалось мерзким. Так или иначе, попасть в Хогсмид сегодня ночью ему пришлось. Он тихо выбрался из люка в полу, отпер заклинанием дверь и очутился на улице. Свежий прохладный воздух заполнил лёгкие, когда он оглянулся и зашагал вверх по улице к пабу «Три Метлы». Редкие фонари сияли яркими точками вдоль дороги, откуда-то сверху валились тяжёлые белые хлопья. Татуировка, охватившая левую руку чуть выше локтя, приятно теплела, подсказывая, куда идти. Это была магическая метка, похожая на те чёрные метки, что оставлял Тот-кого-нельзя-называть на руках своих подданных, как по принципу действия, так и по форме. Она представляла собой браслет в виде змеи, глотающей собственный хвост и означала обещание, данное Беллатрисе Лейстрендж, которое нельзя нарушить. В чём-то волшебница даже усовершенствовала механизм, который применял Тёмный Лорд, и все, кого она принимала в ученики, обязаны были носить такую метку, а по возвращении Волан-де-Морта из мёртвых должны были присягнуть ему и войти в ряды пожирателей. В пабе людей почти не было — болтала в углу компания запоздалых пьяниц, да за столиком у окна потягивали какие-то коктейли две ведьмы, накинувшие на головы плащи. Драко подошёл к барной стойке и тоже сделал заказ. Приятно, когда нет очередей — уже через минуту в его руках оказалась кружка со сливочным пивом. Он обернулся и заметил зыркнувший на него из-под капюшона тёмный глаз. Это она — перепутать нельзя было. Наставница ждала его, но он не подошёл — выпил сливочное пиво почти залпом, оставил кружку на барной стойке и вышел в холод улицы, демонстративно пройдясь перед панорамным окном, обозначая направление. Он успел пройти несколько домов, когда перед его носом раздались два хлопка — материализовались две фигуры в чёрных мантиях. — Учишься на своих ошибках, Малфой, — голос принадлежал высокой фигуре. — Конечно. — Люмин успешно справилась. — Я не сомневался. — Продолжайте работу. Вашего отсутствия в замке сегодня не должны заметить. — Тогда нам стоит идти. Но скажите, учитель… как скоро Ваша цель будет достигнута? — Осталось недолго. Но пока — нельзя высовываться. Со стороны понять, о чём ведут беседу эти двое, было нельзя, если только не знать, кто принимает участие в диалоге. Но и понимать было не кому — на улице было пустынно. Драко резко развернулся и пошёл, быстро и резко чеканя шаг, направляясь к «Сладкому королевству». Позади себя он услышал хруст снега из-под ног, вторящих его собственным. На хлопок трансгрессии, такой громкий посреди пустой улицы, он обернулся, чтобы убедиться — высокая фигура пропала, низкая, из-под капюшона которой выбивались светлые локоны, догоняла его. Он подождал, пока они сравняются, и схватил Люмин за руку — она ощутимо дрожала. Им не стоило останавливаться. Только когда они, спеша вернутся в замок, преодолели потайной ход, когда горгулья снова встала на своё место, когда они преодолели пару поворотов по коридору, уже не держась за руки, но идя рядом, Драко осмелился остановиться, потянуть Люмин за мантию и развернуть к себе. За всю дорогу девушка не сказала ни слова, не произнесла ничего и сейчас, хотя в обычный день за такое своеволие по отношению к ней ему бы зацепили как минимум пощёчину. Своё личное пространство Люмин ценила, может даже слишком. Но сейчас она просто замерла, и тогда Драко откинул её капюшон. В свете факелов заблестели дорожки слёз, растёкшаяся тушь, окрасившая щёки, и глаза… такие пустые глаза. Она как будто смотрела и ничего не видела. А потом она запустила в него оглушающими чарами — невербально, ей не понадобилось ни звука — и скрылась в неизвестном направлении, оставив Драко одного в коридоре.