In the shadow of Christmas candles.

Тихий шёпот в глаза полусонные, Мягкий ёлочный аромат, Падают наземь снежинки звонкие Слой за слоем, за рядом ряд. Одиночеству так не хочется В этих милых седых висках Оставлять слишкоммного-точия Всё глаголящие, что прах Над зелёными берегами, Над разливами тополей, Над румяными щёчками юными Торжествует сильней-сильней.

Сяо стоял, оперевшись о дверной косяк, и ждал, пока Итэр умоется. Первое утро нового года началось с суеты. Сяо проснулся рано — большая стрелка часов указывала на шестёрку — и уже в это время Гарри, чья кровать находилась по соседству с его собственной, не было в комнате. События вчерашнего вечера никак не могли пробить сонную пелену, всё ещё окружавшую его мозг, и всплыть в памяти до того момента, пока Сяо не начал спускаться в гостиную. До этого он успел умыться, принять душ и вспомнить про подарки. От родителей ждать какой-либо посылки не приходилось — отношения с ними у Сяо были чересчур напряжённые. Тем не менее Сяо всё равно заглянул под подушку. Первым, что бросилось в глаза, была среднего размера продолговатая коробка тёмно-синего цвета, перевязанная алой лентой и украшенная наклейками с всякой нечистью. В стиле Ху Тао. Подарок действительно оказался от неё: когда Сяо развязал ленточку и приоткрыл коробку, внутри обнаружилась записка с поздравлением, написанная её почерком: «С новыыыыыым годом, Щао! Я думаю тебе очень подойдёт эта вещица. Я должна видеть тебя в ней хотя бы раз в неделю! Целую, но с уважением. Тао.» Губы Сяо сами поползли вверх — подруга иногда в шутку коверкала его имя, заменяя первую букву, а он в ответ так же несерьёзно дулся. Он отложил открытку в сторону и заглянул в коробку. На её дне среди какой-то мишуры лежал спутанный клубок чёрных кожаных ремешков. Сяо потянул за один из них, вытаскивая на свет аккуратное сплетение соединённых большими серебряными колечками ремней — Тао подарила ему портупею. Спустя пять минут Сяо уже стоял перед зеркалом в ванной в широкой белой футболке, доходившей ему до середины бедра, и портупее. Ху Тао определённо не прогадала с подарком — ему понравился вид в зеркале. По такому случаю он даже причесал волосы чуть аккуратнее, чем обычно, подвёл глаза любимой оранжевой подводкой и дополнил свой образ широкими чёрными брюками. Мысленно поблагодарив Ху Тао, Сяо вернулся к кровати, чтобы обнаружить ещё один свёрток. Маленький конвертик из бумаги не был подписан, из него на ладонь гриффиндорца выпало узорчатое серебряное колечко. Гриффиндорец повертел колечко в руках, посмотрел сквозь него на уже взошедшее над горизонтом солнце и надел на средний палец левой руки, затем снова поднеся к глазам. На кольце переливались серебряные волны. Гравировка в виде змеи, расположившаяся на внутренней стороне кольца, осталась незамеченной. Сяо задумался о том, кто мог прислать ему такой подарок. Кандидатов было довольно много, и Сяо предположил, что это одна из тех влюблённых в него девушек, может быть даже поцеловавшая его вчера Гань Юй. Или Итэр. С другой стороны, у Итэра не было никаких оснований делать ему подарок. О последнем Сяо даже не задумывался, когда сам выбирал, что подарить пуффендуйцу. Мысль о том, что нужно непременно что-то подарить Итэру, пришла Сяо за пару дней до нового года — как раз утром в день похода в Хогсмид, где он планировал купить подарок для Ху Тао. Подруге Сяо ещё в прошлый выходной присмотрел тонкие чёрные кожаные перчатки с шипами на костяшках. Они были заколдованы таким образом, что при щелчке пальцев из них вырвались искры. В том же магазинчике Сяо нашёл её — длинную серёжку с полупрозрачным шаром, похожим на те, что стояли в кабинете прорицаний, и тремя листьями неизвестного-какого дерева из золотистого металла. На кассе, стоило ему указать на серёжку, ему учтиво объяснили: — Серёжка меняет цвет в зависимости от настроения её владельца. Думаю, вы уже примерно представляете, как работает подобная магия? Несмотря на то, что приближение праздника подарило Сяо щепотку радости и предвкушения, особым желанием завязывать бесполезные разговоры с незнакомцами он всё ещё не горел, а потому просто кивнул, расплатился и вышел, настягивая на нос шарф, чтобы закрыться от снега. *** Распаковав подарки и заправив кровать, Сяо решил спуститься в гостиную или даже ниже — на кухню, но осторожно ступая по ступенькам услышал за поворотом лестницы голоса. Один принадлежал профессору Макгонагал, второй — Поттеру. Сам не зная, для чего, Сяо остановился и вслушался. -… но только осторожно, чтобы не возникло паники. Не рассказывай никаких подробностей, всё в общих чертах, — профессор говорила очень тихо, и чтобы расслышать её слова пришлось напрячь слух. — Как вы себе это представляете? Я скажу, что в Хогвартсе траур — новый год начался с траура — и никто даже не спросит, по какому поводу? — Гарри, до этого тоже старавшийся быть тихим, повысил голос на несколько тонов, — Вы не думаете, что рано или поздно им придётся узнать? — Рано или поздно — то, что произошло не должно уйти за пределы хогвартских стен. Не распускай сплетни. — Я не собирался им врать. — Если скажешь как есть, только породишь слухи. — Так может скажете сами, — на этом моменте Сяо живо вообразил, как староста упёр руки в бока и недовольно нахмурился, — Я не хочу брать за это ответственность. — Ты возьмёшь. Что это на твоей груди? — она помолчала, — Значок старосты, — Сяо услышал в гостиной частый, почти нервный удаляющийся от него звук каблуков, бьющих по каменному полу, шуршание отъехавшего портрета Полной дамы, хлопок, когда проход в гостиную вновь закрылся. В ту же секунду Сяо преодолел оставшиеся ступеньки и застал в гостиной одного Гарри, глядящего в стену и сжимающего кулаки. -… — Сяо уже хотел что-то сказать, поздороваться или кинуть «Как жизнь?», но вдруг осознал, что не представляет, с чего начать будет правильно. Эта мысль так поразила его, что он остановился в проходе и так стоял пару минут, напряжённо размышляя и уставившись в чужую спину. Гарри почувствовал, что он в помещении не один, но не спешил оборачиваться. — Ты наверное слышал, — староста заговорил тихим и усталым, не предвещающим ничего хорошего голосом, — что произошло ночью. — Без подробностей. — И ты хочешь их узнать, — Гарри всё стоял, как замороженный. Его слова прозвучали как риторические утверждение, но Сяо возразил: — Нет. Они помолчали. Утренняя тишина окутывала двух парней, стоявших в гостиной. Конечно Сяо соврал. Как и любой человек, он нуждался в том, чтобы с ним делились информацией. Но жажда узнать была не столь сильна, чтобы вынуждать рассказывать. — Тогда я просто скажу тебе, что это Аяка, Гарри развернулся, а потом плюхнулся спиной на диван, раскинув руки. — И у нас, кстати, траур. Надень чёрное. *** Этот замок, сколько Сяо знал его, не мог обходиться без противной суеты, постоянной спешки, да и в целом ритм жизни здесь был неспокойный. Внутренности от него иногда выворачивало. Вот и сейчас все куда-то бежали-бежали-бежали. К Сяо на всех парах подлетела Люмин, чуть ли не сбивая с ног, почти агрессивно и до невозможности небрежно хватая за плечи, судорожно сжимая и слегка потряхивая. Гриффиндорец обратил внимание на то, что её одежда, полностью чёрная, всё ещё смотрелась элегантно и в какой-то мере аристократично, подчёркивая обворожительность девушки. Люмин вела себя совсем несвойственно — не держала дистанцию, не соблюдала личные границы, глядела в глаза требовательно, пристально и в то же время с надеждой. — Сяо, ты не знаешь, где Итэр? — так вот оно что. Но Сяо и сам с самого утра не мог разглядеть в толпе светлую макушку с косой, а ведь уже почти закончилось время завтрака. — Он не мог проспать? — первая банальщина, которая пришла на ум, тут же слетела с языка. Сяо мысленно хлопнул себе по лбу — конечно, если Люмин так взволнована, она уже проверила спальню и никого там не обнаружила. — Никто с пуффендуя не знает, где он. Люмин была первой, но не последней, кто спросил его об Итэре. Люди видимо единогласно решили, что раз они станцевали вместе на балу, у них установилась ментальная связь, с помощью которой они могли переговариваться и узнавать местонахождение друг друга. Сначала быстро прошагавший мимо как раз закинувшего за щёку кусочек тыквенного пирога гриффиндорца Драко резко затормозил на носках, бросил коротко: «Не видел Итэра?» — и тут же сорвался дальше по делам, получив отрицательное мотание головой. Потом к нему подсел Поттер и поинтересовался о том же самом. — Почему вы все его ищете? И почему не можете найти? — Сяо поднёс к губам кружку с зелёным чаем. — На первый вопрос ответить легко, — Гарри почесал подбородок. — Директор вызвал всех присутствующих в замке старост в свой кабинет. Наверное что-то вроде совещания по поводу вчерашнего. А вот куда запропастился староста пуффендуя — вопрос хороший, а кроме того требующий ответа как можно скорее. Не поможешь нам найти его? И Сяо сам не понял, как согласился. Подсознательно он предполагал, где может быть Итэр — и хотел сперва проверить свою теорию. Как оказалось не зря. Ноги привели его к больничному крылу, и Сяо выдохнул, действительно застав там Итэра. Тот, всё ещё во вчерашней одежде, помятой так, будто по ней проскакало стадо единорогов, как раз проснулся и поднимался с кровати. Чутьё не подвело — место, где каждое твоё пробуждение — внезапность, для Сяо определённо было здесь. После каждой травмы — на втором курсе его, например, сшибло с мётлы бладжером — он находил себя на одной из коек. И не понимал, почему над кроватью нет полога, а потолок высокий и белый. Итэр наконец закончил умываться и обернулся, уставившись на Сяо во все глаза — широко распахнутые медовые глазищи в обрамлении густых чёрных ресниц. Он смотрел заспанным мутным взором, не сразу сфокусировавшись на парне перед собой. Сначала его взгляд обежал помещение, и только потом: — Доброе утро. *** Не доброе. Конечно не доброе. Утро добрым не бывает. — Тебя зовут к директору. Тебя и других старост. А ещё в школе объявлен траур, так что тебе стоило бы переодеться во что-то потемнее, — Сяо осмотрел стоявшего возле умывальника подростка с ног до головы. Светлая одежда его была сильно помята, на ткани брюк заметны были обширные грязные пятна. Волосы — растрёпаны, а заспанные глаза — нездорово красные. Выглядел Итэр плохо. Сяо объявил это ровным будничным тоном, будто рассказывал о прогнозе погоды за завтраком, и пуффендуец внутренне возмутился безэмоциональности сокурсника. — Почему кстати ты вообще оказался в больничном крыле? Вчера ночью же… — Сяо начал выстраивать логическую цепочку, нанизывая на проволоку размышлений разноцветные бусинки мыслей. — Ты повстречался с тем, кто вчера проник в замок? — Нет, — Сяо осознал, что задав вопрос задержал дыхание, а сейчас впустил в грудную клетку свежий воздух и несколько ожил. Итэр перестал чувствовать время и глядел сквозь собеседника несколько долгих минут, собираясь с мыслями. — Я повстречался с тем, что он сделал, — уверенности в том, что о событиях вчерашней ночи стоит рассказывать кому бы то ни было, не было, и Итэр почти сразу пожалел о своей болтливости. Сяо как-то мастерски вызывал к себе доверие, так что пуффендуец не успевал поразмыслить над тем, что вырывается из его рта. К счастью, гриффиндорец не стал уточнять. Вместо этого он перевёл тему: — Думаю тебе не стоит идти к директору в таком виде. Давай я провожу тебя до гостиной? — Сяо не хотелось, чтобы Итэр рассказывал ему о том, что произошло ночью, по его просьбе. Он бы не смог отказать, но воспоминания могли быть болезненными. Если Итэру нужно было выговориться — Сяо готов был его выслушать, но если он хотел закопать что-то в себе и никогда не вспоминать, гриффиндорец не считал себя вправе мешать ему. — Я смогу дойти сам, — Итэр сказал это рефлекторно, резко, будто Сяо настойчиво лез его жалеть, как та толстая черноволосая нянька в детском доме, которая бросалась обнимать его своими противными покрытыми толстым слоем жира руками с толстыми короткими пальцами и всегда обрезанными под корень ногтями, едва ей стоило заметить его слёзы. Итэр ненавидел, когда его жалели. И на любое крохотное проявление доброты к нему в момент, когда он чувствовал себя плохо, он отвечал резкими колкими движениями, отбрасывал тянувшиеся к нему руки, и позволял на себя смотреть. Вставал, гордо вскидывал голову, и смотрел прямо в глаза, шипя сквозь зубы: «Не лезь! У меня всё нормально!» А по щекам катились-катились слёзы, и очень часто он корил себя за эту эмоциональность и несдержанность. Люмин просто не лезла. Это было одним из негласных правил. Но другие дети в детдоме не знали, что иногда стоит просто оставить. И в своём искреннем желании утешить они обожглись о злость того, кто всего лишь хотел, чтобы его не считали слабым. Так Итэр, который сначала обзавёлся большим количеством друзей, перестал общаться почти со всеми. А думая о тех, кто остался с ним несмотря на его пренебрежительное поведение, он всё чаще задавался вопросом: «Как они меня терпят?» Сяо молча развернулся и зашагал к двери, ведущей в коридор, и в ту же секунду Итэр осознал, что просто так обидел ещё одного человека, который ни в чём не виноват. Ведь никому не бывает приятно, когда кто-то выливает на них свою злость и не может держать себя в узде? Вот сейчас Сяо уйдёт и уже больше никогда не заговорит с ним, как всегда и бывало. И тем неожиданнее стало, что почти коснувшись ручки двери, гриффиндорец обернулся, скрестил руки на груди и стал его ждать. Итэр же сказал, что дойдёт и сам! — А я всё-таки провожу тебя. И вот, — он коснулся шуршащей тёмной ткани на своих плечах, расстёгивая и стаскивая её. Внутри мантия была по-гриффиндорски красной, — Надень это. Там сейчас довольно оживлённо, не думаю, что ты хочешь подрывать свой авторитет старосты. — Не… — Итэр хотел сказать, что правда не стоит, но Сяо не стал дожидаться согласия или отказа — потому что второе его бы просто не устроило. Он сам накинул свою мантию на чужие плечи и аккуратно застегнул пуговицу наверху. Расправил складки, и, будто удовлетворённый своей работой художник, отошёл на пару шагов, оглядывая юношу и чуть приподнимая уголки губ. — Вот так. Не забудь, что тебе нужно к директору, хорошо? — Сяо открыл было дверь, но вдруг понял кое-что, что его насторожило. — Постой-ка, — он внезапно снова оказался близко к Итэру, даже ближе, чем когда надевал мантию, и приложил к его лбу тыльную сторону ладони, — Да ты же весь горишь! Так вот почему ты здесь. — Неважно, идём, — Итэр смотрел решительно, и обогнул было Сяо, но тот схватил его за край своей мантии и с силой рванул обратно. Итэр, никак не ожидавший такого поворота событий, не удержал равновесие и полетел спиной назад в уже подставленные, чтобы поймать его, руки Сяо. — Нужно дождаться мадам Помфри, забей на Дамблдора, здоровье важнее. — Ты хочешь, чтобы я две недели провёл в больничном крыле на карантине? Нет, я понимаю, что это безответственно, но она же не выпустит меня, даже если я буду здоров уже завтра! — Итэр, которого Сяо всё ещё удерживал над полом, был возмущён. — Тогда выпей хотя бы жаропонижающее, — гриффиндорец не предпринимал никаких попыток поставить сокурсника на ноги, Итэр тоже не прикладывал никаких усилий. — Я найду его в шкафу. Но обещай, что если станет хуже, ты попросишь помощи. — Окей, конечно, — Итэр улыбнулся. Итэр снова врал. В конце-концов Сяо перехватил его так, что одна рука оказалась под спиной, а вторая — под коленками, и поднял на руки. Это было значительно удобнее, нежели стоять, согнувшись, даже несмотря на то, что Итэр попробовал сопротивляться, лениво бултыхая ногами. Сяо проигнорировал все «Эй, зачем! Куда!», усадил пуффендуйца на одну из больничных коек, и вскоре уже сосредоточенно отмерял в большую железную ложку восемнадцать горьких капель. Когда Итэр, почти не морщась, выпил лекарство, Сяо протянул ему пузырёк из тёмного стекла: — Возьми ссобой. По восемнадцать капель, можно пить не чаще чем раз в 8 часов. Итэр кивнул и спрятал слегка пыльную бутылку в карман мантии. *** Мантия Сяо осталась аккуратно сложенной на кровати, чтобы не забыть вернуть её, а сам Итэр уже через несколько минут поднимался в кабинет Дамблдора в сопровождении Гарри и Драко. Директор встретил их, стоя спиной ко входу и глядя в окно. Гарри, заглянувший первым, даже подумал, что они не вовремя, но стоило двери скрипнуть, Дамблдор произнёс: — Проходите и садитесь в кресла. Нас ждёт долгий разговор. Итэр, зашедший последним, занял кресло прямо напротив директорского стола. Ученики сидели тихо, ожидая, когда им наконец расскажут, в чём причина их сбора. Впрочем все и так догадывались. В особенности Итэр. Директор не спешил ничего говорить, и затянувшуюся тишину уже нельзя было списать на минуту молчания, потому что тянулась она куда дольше. Итэр не понимал, что в атмосфере комнаты было странным, до определённого момента. Скосив глаза на других старост, он заметил на лице Драко явно читаемое отвращение. Серые глаза слизеринца смотрели прямо на директора. Итэр осмотрел его ещё раз — всё как обычно, та же длинная борода, очки-половинки и противно-розовая мантия. Розовая. Теперь Итэр и сам не мог не нахмуриться. Почему директор школы, в которой была убита ученица — одна из лучших учениц, надо сказать, красавица и просто очень хороший человек (а ещё девушка его сестры) — не соблюдал траур, который сам же и объявил? Или это был не он? Но он, в любом случае, не мог не знать. Старик тем временем неспеша сел в кресло, устроил на столе оба локтя, а руки сцепил в замок. Наконец начал говорить, но ни один из старост не был готов к тому, о чём пойдёт речь. Директору хорошо бы рассказать о ситуации с Аякой, поручить усилить дежурства, сообщить о том, какие неполадки в магической защите Хогвартса, но… — Как вы знаете, я не просто так выбрал вас старостами ваших факультетов. Я доверил вам ответственные роли, и теперь пришла пора оправдать моё доверие. Вчера я был на балу в министерстве… — брови Итэра, до этого нахмуренные, подлетели вверх. Меньше всего стоило ожидать того, что он начнёт описывать свои впечатления от бала в министерстве магии, на котором он каким-то образом успел побывать как раз в ту ночь, когда… — Упреждая ваши вопросы, — старик продолжил, — меня действительно не было вчера в Хогвартсе. Вы видели на школьном празднике одного из моих давних друзей, который по моей просьбе принял оборотное зелье, чтобы поздравить вас с новым годом. А теперь перейдём к делу. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь? Никто не решился кивнуть. — Может сначала расскажете, в чём дело, — возникшую было снова тишину разрезал голос Драко. — И раз уж начали про бал, договаривайте, к чему это было. Профессор резко и почти раздражённо выдохнул — слова слизеринца не пришлись ему по душе. — Я всего лишь хочу, чтобы вы собрали для меня кое-какую информацию и сохранили это в секрете. Это важно для безопасности школы, — он внимательно оглядел подростков, погладил свою бороду — Итэру показалось, что он делает это неосознанно — и начал погружаться в рассказ. Один вечер назад Дамблдор получил письмо от министра магии. Формально оно являлось просто приглашением, какие министерство каждый год рассылало сотрудникам, только вот Альбус Персифаль Вулфрик Брайан Дамблдор, чьё имя и было искусными завитыми буквами выведено на конверте, сотрудником не являлся и все письма подобного содержания всегда игнорировал. Это отнюдь не значило, что он никогда их не читал. В этот же раз письмо отличалось — формулировки были жёстче, между строк отчётливо читалось, что это не просто дружеское приглашение, а приказ непременно явиться. Это было, говоря вкратце: «Если вы не явитесь, на школу обрушится новая волна министерских проверок». Дамблдор явился, о чём поначалу очень жалел. Мероприятие было переполнено чиновниками, обсуждавшими свои бюрократические дела с вынужденным, прикипевшим к их лицам за годы службы, опостылевшим интересом. Где-то в середине вечера, когда все уже друг друга поздравили и пропустили пару бокальчиков шампанского, Дамблдора пригласили на личную беседу с министром образования. Он подписали пару незначительных соглашений, обговорили переход на новые стандарты школьной программы и разошлись с миром. Дамблдор со скучающим видом остался на банкете ровно до тех пор, пока прямо перед ним не возник один из хогвартских эльфов. Один из самых старых эльфов в замке, обёрнутый в грязный вязаный шарф как в тогу, он низко поклонился и не разгибая спины произнёс: — Для директора есть послание. — Говори, — неожиданно было получить сообщение именно таким способом. Ничего хорошего это не сулило, и интуиция не подвела волшебника. — Директору необходимо срочно явиться в Хогвартс. — Что произошло? — Дамблдор понимал, что люди вокруг смотрят и жадно ловят каждое слово эльфа. Тот, однако, повёл себя именно так, как следовало — прижал уши и промямлил: — Директору передали только то, что его очень ждут в Хогвартсе, — и эльф растворился в воздухе точно так же, как появился некоторое время назад. Раскланявшись со стоящими рядом, директор направился к атриуму, чтобы воспользоваться камином, но, проходя по коридору к лифтам, услышал из одного из помещений странные звуки. Ситуация казалась не стоящей внимания, но Дамблдор заглянул — и не зря. В углу комнаты в кресле в явно бессознательном состоянии сидела волшебница с курчавыми волосами. Глаза её закатились, а предметы вокруг поднялись в воздух. Стоило Дамблдору оказаться у двери, она заговорила: «Кольцо явится в час рождения мира тому, кто в своих зелёных годах готов изломить растущее зло». Поговорила это ещё дважды и затихла, но третьего раза директор уже не дослушал, вернувшись на изначальную траекторию. Он стал свидетелем довольно интересного пророчества, и волей-неволей больше думал о том, что произнесла прорицательница, чем о том, с чем предстоит столкнуться по возвращении в замок. Прорицательнице было позволено открыть глаза только после того, как Дамблдор, воспользовавшись камином, покинул министерство. Она сыграла свою роль на ура — произнесла заученный текст ломаным грубым голосом и старательно делала вид, что она без сознания. Впрочем, только встав с кресла, она была встречена направленной в лоб палочкой. Когда Люциус Малфой произносил стирающее память заклятие, его лицо не выражало абсолютно ничего. *** — В связи с тем, что в пророчестве говорится о ком-то юном, я думаю, что это один из учеников Хогвартса. Час рождения мира — это наверняка рождество. Вашей же задачей будет аккуратно выяснить, кто получил в подарок кольцо и рассказать об этом мне. Важно, чтобы вы не болтали об этом во все стороны, — Дамблдор откинулся на спинку кресла и сложил руки на коленях, — Всем ясно? Если у вас остались вопросы, самое время задать их сейчас. Драко решил, что будет нетактично спрашивать, какое заклинание старый башмак только что пытался на них использовать. Может быт это сработало на Итэре и Гарри, но Дамблдор явно не учёл, что от таких вот пакостей Драко оберегает фамильный амулет. Поглотив чужую магию, камень, висящий на цепочке на груди Драко нагрелся, сразу же показав, что кто-то хотел его заколдовать. Если бы не амулет, определить эту магию было бы проблемой — старик не брался за палочку и не произносил ни звука. Всё-таки этим умением он владел филигранно. Первым голос подал Гарри. Он робко поднял руку, как во время урока, а когда профессор кивнул, давая понять, что слушает его, произнёс: — Вы не могли бы рассказать нам про… то, что случилось с Аякой? — Гарри спросил то, что волновало, кажется, каждого в этом замке, но из троих старост только он один и мог озвучить этот вопрос. Итэр видел Аяку в ветвях дерева в Запретом лесу, Драко видел состояние Люмин после… того-что-она-и-должна-была-совершить. Оба выбрали просто избегать воспоминаний. *** Спустившись с последней ступени винтовой лестницы, ведущей в кабинет директора, Итэр буквально физически почувствовал свободу. Лёгкие будто стали вдруг вмещать в себя в два раза больший объем воздуха, кровь поспешила заструиться по венам, а сердце больше не колотилось, как дикая птица о прутья железной клетки. Может дело было в самом кабинете, а может это его обитатель наполнял атмосферу там тяжестью — никто не решался сказать точно. — Интересно, кто же получил в подарок кольцо из пророчества, — Поттер, шагавший рядом с Итэром, задал риторический вопрос, ни к кому конкретному не обращаясь, но тут же перевёл тему. — А тебе что подарили? — Мне? — Итэр о подарках как-то не успел задуматься. Сейчас то, что новый год продолжал быть праздником, что как обычно он и все другие получили свои подарки, казалось чем-то нереальным. — Не знаю, я ещё не смотрел, — но вопрос Поттера породил в Итэре интерес, который аккуратно смешался с чувством усталости, опустившемся на его плечи, и теперь одним из желаний Итэра было добраться до комнаты и заглянуть под подушку. — А тебе? — Мне… — Гарри пустился в долгий и увлекательный рассказ о том, что, кто и почему ему подарили, в продолжение которого Итэр только периодически кивал головой и произносил: «Ого, здорово!» Надо сказать, что такому стечению обстоятельств он был совсем не против, потому что под чужую болтовню мог спокойно погрузиться в пучину собственных мыслей. *** Добравшись до комнаты, Итэр успел начисто забыть о подарках, но теперь, когда не нужно было никуда спешить, не смог проигнорировать огромную гору всякой всячины в цветных обёртках, сваленную на тумбочке. В комнате никого не было, за окошком шёл снег, а пуффендуец методично разворачивал свёртки: от Люмин, от сокурсников, от друзей с других факультетов, от Гарри, от Сяо… К последнему прилагалась открытка: «Я увидел её и подумал о тебе. С новым годом. Будь счастлив. Твой, Сяо.» Вся поверхность бумаги, где не были размещены слова, была зарисована маленькими цветочками и бабочками. Итэр вынул из шуршащих обёрток серёжку — и когда только Сяо успел заметить, что у него проколото ухо? — и подошёл к зеркалу в ванной, чтобы примерить её. Как только металл коснулся кожи уха, серёжка окрасилась в нежно-розовый. Однако стоило Итэру это заметить и удивиться, что серёжка совсем не простая, цвет сменился на встревоженно-фиолетовый. В груди у Итэра сначала потеплело оттого, что Сяо не забыл о нём и поздравил, а потом резко похолодело — серёжка последовательно сменила цвета с тёплого оранжевого на тёмный и холодный синий — сам Итэр ведь не сделал для Сяо подарок. Представить сложно, насколько ужасно наверное чувствует себя гриффиндорец. Это словно пренебрежение их зарождающейся дружбой, но Итэр и правда забыл. Решение пришло незамедлительно — ему срочно нужно было увидеть Сяо. Он ещё мог это исправить. Найти Сяо в огромном замке в день, когда не было уроков и нельзя было отследить его перемещения по их расписанию, всё же не было сложно. Итэр пришёл к гостиной и попросил позвать Сяо выходившего оттуда третьекурсника. Через несколько минут, когда гриффиндорец появился — одетый в точно такую же гриффиндорскую мантию как та, вернуть которую Итэр даже не подумал — первым порывом было набросился с разбегу и обнять. Но Итэр подавил это странное, иррациональное и совершенно неуместное желание. Вместо этого двое парней отправились вбок по коридору прогулочным шагом. — Я хотел сказать тебе огромное спасибо за подарок, — Итэр заговорил почти сразу, чтобы не растерять уверенность, и прежде, чем гриффиндорец успел ляпнуть своё «Не за что», добавил. — И извиниться за то, что я ничего тебе не подарил. Итэр смотрел вперёд, а не на собеседника, и не заметил мелькнувшего на лице Сяо удивления. Сяо же, напротив, повернулся к пуффендуйцу и заметил ту самую серёжку висящий на его уже. Прозрачный магический шарик был окрашен в тёмно-фиолетовый. — Ничего не подарил? Если честно, я думал, что это от тебя, — Сяо показал ему кольцо, красовавшееся на среднем пальце правой руки. Итэр сначала не придал ему значения, но потом вспомнил недавний разговор с директором. — Спрячь. Сними и никому не показывай. Я пока не знаю почему, но просто не говорили нём всем подряд, хорошо? Особенно старостам. — Ты ведь тоже староста, — Сяо усмехнулся. — Верно. Но тут уже поздно, я видел, — Итэру смешно совершенно не было, но он просто скопировал смешок собеседника. Несколько шагов спустя цвет его серёжки сменился на розовый, а из уст вырвалась та фраза, ради которой он изначально сюда шёл. — Давай я подарю тебе желание. Одно любое желание. — Любое? — формулировка была… интересной. — Абсолютно. — А если я попрошу что-то непристойное? — Сяо ухмыльнулся, — Ты ведь не считаешь меня белым и пушистым? — Вообще-то считаю. Ты не сделаешь этого. А если сделаешь, упадёшь в моих глазах, только и всего. Я от обещаний не отказываюсь. — Хм, хорошо, договорились. Я принимаю подарок.