Volcano

      Как только мать говорит, что Чонин может быть свободен — он тут же срывается на бег.       — Только вернись к ужину, иначе…       — Хорошо, мам!       Что там будет после «иначе» он уже вряд ли узнает. Громко ударяется калитка, жалобно поскрипывают поржавевшие петли на ней. Худую мальчишескую фигуру в простой льняной одежде провожают лаем собаки, просунув раздраженные морды в вырытые норы под высокими парканами. Редкие прохожие оборачиваются, с кем-то приходится здороваться, но не дожидаться ответного приветствия — на это попросту нет времени.       Солнце садится, юркая река с резкими изломами под вечер успокаивается и тоже перестает шуметь. Вместе с Чонином, перепрыгивающим темную гладь, подпрыгивает и маленькая рыбка краснопёрка, всего на секунду, но Чонин ее замечает, чувствуя, как от предвкушения начинает неистово колотиться сердце.       Лысое поле вдоль тропы пахнет скошенной травой. Тоненькие, маленькие, острые стебли торчат из черной земли, но не выглядят чересчур ободранными или обворованными. Во всяком случае, именно сейчас Чонин ничего плохого, при всем желании, не замечает. Проносится по дороге, сворачивая за пышную посадку лип, перепрыгивает цветущее поле ромашек, стараясь вредить им как можно меньше. И только завидев небольшую компанию под деревом, останавливается, переводя дух.       — Чонин, сюда!       От улыбки лицо вот-вот пойдет трещинками, когда Чонин видит ребят на вязаных подстилках и Рассказчика, который еще не начал, хотя Чонин опоздал.       — Извините, я… маме помогал.       — Тут не за что извиняться, — от мягкой, затрагивающей сияющее глаза изогнутости губ, Чонин чувствует будто бы в его плоском животу слишком быстро начинают расти цветы, созревать бутоны и пышными головками чесать стенки изнутри. Прижав ладони к животу, он садится, аккурат рядом с Рассказчиком, стараясь не задеть его расшитый золотыми нитками ханбок.       — Какая на этот раз история? — мужчина поднимает голову от свитков, аккуратно разложенных на своих коленях, проводит по ребятам нежным взглядом, после плавно переключается на еще сияющий отголосками солнца горизонт.       — Грустная.       — О неееет, — мальчишки недовольно брыкаются, девушки с радостью подсаживаются ближе, прижимая сомкнутые руки к груди. Чонин не моргая смотрит на мужчину.       — Уж не думаете ли вы, что в грустных историях нет ничего, кроме как намерения автора выдавить из вас слезу? — со смешком он достает самый потрепанный свиток, тонкими пальцами принимаясь разворачивать его.       — Это все враки для девчонок. — Фыркает парень в первом ряду, дергая нитки разъехавшихся лаптей. Девочки тут же начинают спорить, парни встают на защиту — хоть бы до драки не дошло.       — Вы расскажете, так ведь?       Мужчина, казалось, только этого и ждал. Наконец развернув свиток, он мягко улыбнулся Чонину, передавая шелковые завязки прямо в беспокойные руки мальчишки и, не обращая внимание на гомон и даже треск порвавшейся одежды, спокойно начал:       — Давным-давно, когда магией исцеляли, придавали сил и оживляли, жил великий маг, к которому приезжали за советом со всего мира. — Ребята тут же уселись, переключая внимание на мужичину и точно забыв, о чем они там спорили.       — Это правда?       — Разве магия существует?       — Опять враки.       — Это был уже старых лет, но все еще крепкий, помогающий в полях собственными руками дедуля. Его любили и уважали, ни одну жизнь он спас, ни одну душу предостерег от гибели. Однажды, поздно ночью пожаловал Незнакомец, скрывающий лицо под зонтиком. Его чёрные одежды не предвещали ничего хорошего, исходящая тёмная аура заставила старца сначала спрятать свою дочь с женой, а уже после выйти на верную смерть.       Рассказчик замолчал. Испуганные девушки прикрыли ладошками рты, некоторые парни, не скрывая интереса, подались вперед. Было уже темно. Горели только их глаза, полные чистого любопытства.       — Маг не вернулся в дом, его сердце перестало биться, окаменев, а Незнакомец в чёрных одеждах исчез, оставив в памяти маленькой девочки лишь воспоминания о его лице и жажду мести на долгие годы. Ведь, выйдя из дому, переживая за отца, она единственная, кто видела его лицо.       Кто-то шмыгнул носом. Чонин не обернулся, все еще не в силах смотреть куда-то кроме сказочного Странца, молва о котором шла впереди него на десятки городов.       — Девушку звали Аризу. После смерти отца она ушла из дома в поисках Незнакомца. Ее сердце было больным. Душа темной и холодной. Жажда сильной и ненасытной. С годами Аризу стала самой известной девушкой-убийцей Востока. За ней охотились кланы, ей боялись встать на пути и старались не упоминать лишний раз в разговоре. Аризу была единственной дочерью Великого Мага, потому после смерти все силы отца перешли ей. Но своей магией девушка перестала пользоваться во благо. Не было в ее жизни больше справедливости, не было больше любви и сострадания.       В голову полезли воспоминания о собственном отце. Он правда не умер такой бравой смертью, не служил жизнью и силой людям, а просто замёрз пьяный в сугробе после ночи с кисэн, но все же. Иногда, его им не хватало. Зимой особенно. Чонин с ранних лет помогал матери, но ей все равно было тяжело. По ночам он часто слышит её плач.       — Долгие годы Аризу предпочитала работать одна. За содеянные безжалостные убийства Король за голову убийцы выставил слишком большую награду, так что все жители королевства хотели ее найти и, погубив, разбогатеть. Сближаться с кем-либо было не только бессмысленно, а еще и небезопасно. Так она прошла долгий, одинокий, небезопасный и холодный путь. От её руки, вонзающей иглы смерти, пали все, кто так или иначе пытался причинить ей боль. Люди, дикие животные, маги, продавшие душу за гроши. За всю жизнь она так и не познала ничего кроме жажды мести, ничего кроме голода, холода и звенящего одиночества.       — Что же случилось с Незнакомцем? — Чонин только сейчас почувствовал жгучую боль на кончике пальца. Присмотревшись, увидел стёртую до крови кожу юркими ногтями. Рассказчик тоже это заметил, поэтому продолжил, накрывая мальчишескую ладонь своей изящной рукой. Боль утихла.       — Что ж. Незнакомец был целителем. Он не обладал великой силой Мага, но мог её развить при желании. Однако он был приземист, покладист и всегда занят работой. На краю дикой рощи, за бамбуковым лесом, размещалась его небольшая лечебница, куда всегда заглядывали уставшие путники. Он помогал всем, кого знал, кого видел впервые, с черной аурой или с ослепительно ясной. Для него не было разницы.       — Тогда почему он так поступил с Великим магом? — не выдержала Наён.       — У Незнакомца была любовь всей его жизни, — голос Рассказчика скрасился теплотой и нежностью, — он отдавал слишком много себя существам, забывая о себе, и только она ничего кроме любви не брала. Она восполняла утраченную энергию одним своим присутствием, одним своим касанием. Это была великая любовь. Самая настоящая Любовь.       — Разве настоящая любовь существуют? — с печалью спросила Чжи.       — Существует. — Мужчина был уверен в своем ответе и Чонин, не заметив даже как задержал дыхание, облегченно выдохнул, крепче хватаясь пальцами за его тепло.       — Как-то раз, собирая травы, девушка не заметила, как забрела на чужие поля. Устроившись у кромки, стала обрывать лепестки подорожника. Её поймали слуги господина. Даже избитое лицо не скрыло всю её красоту, когда она предстала перед старцем.       — Подождите… старцем? — рассказчик мягко улыбнулся догадке девушки.       — Великий Маг был недоволен тем, как нагло сорвали лечебные травы с его территории. Недоволен был и тем, что девушка была так красива и покорна. В ней было благородство и сила, красота и молодость, в ней была живая душа. Поэтому старец возжелал её. Не только тело, он хотел её душу. Разрушая её до частиц, собрать воедино он уже не смог. Поглумившись над телом, выбросил далеко за периметр его земель и забыл, вернувшись к просящейся на ручки дочери.       — Это ужасно… — опять заплакали девочки. Мальчики уже не разговаривали.       — Ужасным было то, что никакого спасения его любимой больше не было. Незнакомец слышал о Великом Маге, молился на него весь путь, сжимая тело своей любимой. А когда увидел старца перепуганные глаза сразу все поняли. Очи наполнились слезами, а сердце окрасилось в черный. Потребовав вернуть душу, Незнакомец уже давно понял, что никто этого не сможет сделать, она была слишком разбита. Поэтому, тот гнев и вся та боль, клокочущая в нем, выплеснулись наружу и убили Великого Мага.       Все ненадолго затихли. Чонин смотрел на поблескивающие в темноте глаза мужчины и вопреки дикому смущению, все-таки провел большим пальцем по его ладошке. Секунду ничего не происходило и Чонин готовился извиняться, но вскоре забыл своё имя, когда в ответ пальцы стали ласкать его руку до самой кисти. Чонин обернулся на ребят, но они, казалось, ничего не замечают. Его словно тут и нет.       — За убийство тела, в котором находится могущественная душа, Незнакомцу пришлось заплатить великую цену. То, что он потерял – потерял на веки. Сотню лет его душа не сможет любить. Вторую сотню никто не полюбит его. Третью сотню его любовь снова убьют. На четвертую он сможет искупить свой грех.       — А Аризу? Она узнала?       — Нет. Девушка прожила, под проклятьем отца, сама того не зная, навлекая на свою душу еще большие страдания.       — Чем же закончилась эта история? — Ван откинулся на ноги Наён. Та покраснела, но ничего не сказала.       — Закончилась? — мужчина с удивлением посмотрел на каждого, — я не говорил, что эта история закончилась.       — Но как же… получается, Аризу и Незнакомец живы?       — Не могу сказать. Но этому свитку триста лет, и я надеюсь проклятие Незнакомца давно спало. Если, конечно, верить в то, что всё изложенное тут — правда.       Ребята зашумели, споря между собой, Чонин не спешил вмешиваться. Ему было так хорошо от этих прикосновений, и вместе с тем, история давно закончилась, пора домой. Некоторые стали подниматься, складывать подстилки, шуршать ханбоками. Чонин не хотел уходить. Не хотел разрывать их руки, не хотел прекращать эти незамысловатые поглаживания и мучиться до завтрашнего вечера.       — Ты не пойдёшь? Уже поздно.       Чонин не заметил, как мягкое лицо мужчины подсветилось звездами, бесчисленным количеством отражающихся в его шоколадных глазах. Не заметил и то, как все ушли, оставив их одних под колышущейся старой липой.       — Подожду пока мама уснет, иначе отхвачу за пропущенный ужин.       — Она не будет тебя слишком ругать.       — Вы не можете знать наверняка.       Мужчина хмыкнул, будто бы не соглашался с этим, коснулся второй свободной рукой их переплетённых ладоней и откинулся на ствол дерева широкой спиной. Его глаза расслабленно изучали небосвод, будто бы читали и вопрос слетел с губ раньше, чем Чонин успел его осознать:       — Вы скоро уйдете?       — Куда? — со смешком переспросил он, раскрывая пухлые губы.       — В следующий город. Я знаю, что вы никогда и нигде не задерживаетесь дольше недели. Здесь вы уже вторую.       Все его называли просто "Рассказчик с сотней историй". Он блуждал по городам, пробуждал голод своими захватывающими историями и всегда, всегда уходил. За эти две недели Чонин, по непонятным для него причинам, привязался к нему. Хотел слушать его ещё сотню, тысячу дней, сколько их там у него осталось. Но знал, что он уйдет. Всегда уходит.       — Ты прав. — Мужчина склонил голову на бок, решив, что нет смысла врать или скрывать очевидное, — я уйду этой ночью.       — Вы не можете остаться? — Чонин прикусил губу. Ответ он знал. Но так хотелось услышать другое.       — Прости. Но, мне кажется, я могу вернуться.       Чонин рассмеялся, чувствуя себя ребёнком, которого утешают. Папа не приходит, потому что работает, занят. Папа не приходит, потому что на заработках. Папа не приходит, потому что стал моряком. Папа, папа, папа. В конечном итоге, правду бросают в лицо совсем неподготовленному ребёнку: твой отец спился и умер.       — Хорошей вам дороги. Это были прекрасные две недели.       Мужчина сплел их пальцы в замок, от этого сердце больно заныло.       — Ты хороший парень, Чонин. Расскажи мои истории ещё кому-то, если будет возможность.       Чонин кивнул, пожевал губу, посчитал звёзды на небе, после всё же не выдержал и посмотрел на лицо Рассказчика, который ждал этого с тёплой улыбкой.       — Я знаю, вы не говорите и просили не спрашивать, но… пожалуйста, назовите своё имя.       Мужчина долго его разглядывал. На его лице сменялись эмоции, подобно стёклам в причудливом калейдоскопе. И все же он, на огромную радость и такое же удивление Чонина, произнес:       — Я — Кристофер.       В этом момент его глаза слабо засветились золотом, всего на секунду, но достаточно, чтобы заметить. После этого по венам разлилось тепло, и за ту же секунду всё снова испарилось. Чонин решил не задавать вопросы. Он давно понял — Рассказчик необычный человек.       Провожая уже далеко за полночь Кристофера к большой дороге, ведущей на Запад, Чонин на развилке несмело подался вперед и обнял его, утыкаясь лбом в плечо — такой он был высокий.       — Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся снова.       — Теперь обязательно встретимся.       Но последних его слов Чонин не услышал, тупя взгляд в глинистую дорогу и рассматривая свои сжатые в кулак руки. Он не хочет помнить его спину. Пусть в памяти останутся трепетные касания и вкрадчивый голос.       Уже дома, обливая себя из ковша холодной водой, Чонин наконец заметил свои пальцы. Целые. На них даже царапины не осталось. Будто всё сон. Всё один, дурманящий сон.