Volcano

      Когда Джисон расправил поясницу, неприятно скрипнувшую, как заржавелая калитка, глаза зацепились за отражение звёзд в синеватой, успокаивающей речке, и облегчённо выдохнул. Пора домой. Правда, от этой мысли из груди вырвался ещё один вздох – разочарования.       Перед работой Джисон подвернул штанины, но за весь день они всё равно намокли, и теперь холодная влага стекала в обувь, сопровождая шаги громким чваканьем. Хмыкнув, Джисон стал напевать только что придуманную им мелодию.       Выйдя с небольшой поляны, окружённой высоким бамбуком, шелестящим песенки на ночь, словно колыбельные, парень растягивал путь домой, как только мог, пусть поясница нещадно ныла и требовала отдыха.       Огни портового городка вызвали ещё один тяжкий вздох. Перекинув пустое ведро с одного плеча на второе, Джисон перестал петь и вышел на людную улицу.       Шум и гам смешался – пение девушек вокруг грузных, бородатых моряков хоть и было мелодичным, но заставило потупить взгляд в гальку и ускорить темп. Пахло рисовым вином, варёной рыбой и сушенными водорослями на длинных канатах под низкими крышами.       Кто-то его окликнул, но Джисон притворился будто не услышал и прошмыгнул с центральной улицы в вонючий переулок. Кругловатый мужчина кряхтел, справляя нужду прямо на кирпичную стену лапшичной. Немного подумав, Джисон все-таки проскользнул и мимо него и, не оборачиваясь, добежал до дома.       На деревянном помосте, ведущем в дом, не горел фонарь. Собака на цепи жалобно тявкнула в знак приветствия и дальше, положив голову на лапы, продолжила спать. Скинув обувь и ведро, Джисон отворил дверь, щурясь от яркости и шума. Бельё, развешанное тут и там, пахло лавандовым мылом и еле уловимым табачным дымом. Джисон поморщился, выискивая отца. Во внутреннем дворе стоял гвалт – опять буянили прибывшие моряки.       Отец толк ногами в деревянном тазе ярко красные ткани, зажав скрученный табак между губ, вперяя взгляд в приоткрытое окно.       Просил же не курить, ну. Опять потом выслушивать от людей о второсортности их прачечной?       — Принёс воды? — он был высоким, коренастым мужчиной с пышной бородой, которая Джисону даже не снилась.       — Я же весь день её в канал сливал, разве мало?       — Канал в бассейн с бельём стекает, мне оттуда воду лакать?       Джисон, прикусив губу, спрятал раскрасневшиеся щёки, отвернувшись и принявшись снимать сухое бельё со всегда влажных канатов, развешанных на потолочных балках.       — Ладно, сложу и схожу за водой.       Отец лишь хмыкнул и Джисон ощутил на себе этот взгляд. Оценивающий и презирающий. Ему не только никогда бороды на собственном лице не видать, но и хоть каплю подкаченной мышечной массы. Весь он какой-то... тонкий, хрупкий, не мужественный.       Женственный.       Как же он ненавидел это слово, всей своей душой, но прекрасно понимал – это его самое верное описание. У него длинные, пушистые ресницы, кожа без единого изъяна, которую иной раз хотелось бы полоснуть лезвием клинка, но он не настолько смелый. У него мягкие и блестящие волосы, у него каким-то неимоверным образом узкая, с ладошку, талия и совсем уж нежный голосок, меняющийся при пении не в лучшую сторону.       Именно поэтому большая часть мужчин его тут попросту не воспринимает, включая собственного отца, а остальная часть пытается забрать к себе. Тут хватает… всякого.       Жёны отца, сменяющиеся месяц от месяца, смотрят на него то с жалостью, то с отвращением. Джисон перестал стирать вещи дома, чтобы избегать всего этого, и перебрался к речке, наполнять их систему водоснабжения самостоятельно. От тяжелой работы разве что мозоли подкачались, а не сам Джисон.       — Сам схожу. Сядь за стол.       Джисон повиновался. На низком столе по центру комнаты уже что-то было подано, но накрыто марлей. Джисон поморщился от боли в пояснице, но продолжил сидеть смирно.       — Чего ждёшь? Сними и ешь.       Наверняка у Джисона сейчас слишком округлилось лицо, меняя его черты в ту сторону, которая его отца совершенно не радовала. Скривив губы, отец отвернулся, а Джисон снял марлю.       — А ты?       — Я сказал ешь.       Было в этом что-то странное, но Джисон не придал особого значения. Всё было тут странным, так чего попросту удивляться?       Куриная ножка выглядывала из наваристого бульона, белоснежный рис аккуратной горкой уложен в миске, соления в маленьких блюдах добавляли красок, а пряный запах от них хотя бы на время перебивал запах табака и алкоголя из соседнего двора.       Джисон ел тихо, каждый его звук или неосторожное действие могло разозлить отца. Ел он, к слову, тоже мало, и тоже получал за это те самые взгляды.       Когда желудок наполнился тяжестью, Джисон поднялся на колени и стал прибирать со стола, но отец практически взвыл, поднимая глаза к полотку. Оставив тарелки на столе, Джисон снова уселся, скрестив ноги, ожидая, когда ему можно уйти в свой угол и уснуть. Он, скорее всего, не уснет и всю ночь просидит под деревом, пытаясь вырезать дудку, но всё же лучше, чем в доме с отцом и его какой-то там по счёту женой.       Отец молчал. Джисон вслушивался в слова заморских песен, поющихся пьяными моряками и даже в кои-то веки был им благодарен.       Потом в дверь громко постучали, отец гаркнул Джисону сидеть на месте. В дом вошли двое мужчин и улыбчивая жена отца.       — Я их привела, дорогой.       На стол один из мужчин в чёрных одеждах бросил мешочек звенящих монет. Джисон начал догадываться, что что-то тут не так, когда после кивка отца, двое мужчин подошли и, подхватив его под руки, потащили к выходу. Возможно, ему стоило бы сопротивляться, но первые секунды Джисон вообще ничего не мог выдавить из себя, кроме вопросительного взгляда на отца, который на него даже не взглянул.       — Пап? — позвал он уже с порога, но мужчина всё так же размеренно топтал ногами красную-красную ткань.       — Куда... мы?       Перед домом стояла ручная повозка, украшенная расписной живописью и подобием драгоценных камней. Никто же не будет украшать повозку настоящими драгоценностями? На улице на них оборачивались. Под удар кружек, Джисон полез внутрь.       Внутри тоже были рисунки каких-то торжеств и, приглядевшись, Джисон наконец понял куда он сел. Свадебный паланкин подняли четверо мужчин и понесли. Те двое стали по бокам, охраняя выходы из неё и от того, что кто-то запел песню новобрачных, видя эту картину, желудок Джисона неприятно сжался в узел, а проглоченная еда попросилась наружу.       Глупо было спрашивать куда, зачем и почему. Усевшись на колени в своём паланкине Джисон был благодарен даже за то, что он был полностью крытым и никто не видел его лица.       Отец продал его за мешочек монет. Осознание этого не причиняло сильной боли. Может, немного покалывало сердце, но в основном плевать. Заставляло нервничать как раз-таки неведение, ведь вряд ли он будет просто помогать по дому богатому господину или госпоже. Слишком часто Джисона пытались усадить себе на колени и раздеть.       Шли они долго, ноги затекли, а поясница ныла всё сильнее и ощутимее. Но вместе с тем пошевелиться или изменить позу Джисон не мог. Его тело будто бы застыло, словно окаменело.       Скоро затих людской гомон, перестали быть слышны песни и пьяные рассказы. Вместо этого где-то справа бушевало море, волнами облизывая скалы и камни.       Значит, они идут в дом господина Санри.       Он давно уже звал Джисона к себе, но ему удавалось сбегать. Похоже, прошлый раз на пруду был последним.       Тело наклонялось по мере движения паланкина в гору. Слышно, как камни под ногами проскальзывали и скатывались вниз.       Когда уху стала уловима человеческая речь, Джисон, сам того не замечая, напрягся ещё больше. Однако, когда дверцу открыла средних лет женщина, Джисон сделал ровным счётом ничего. Она провела по нему оценивающим взглядом, задержавшись на лице, после кивнула и закрыла дверь.       — Подготовьте его.       После приказа женщины паланкин поставили на пол, снова открыли дверь, приказав Джисону выбираться оттуда.       Когда он вылез, девушка в цветастой юбке и с тонкой лентой на груди, вместо накидки, с красиво плетёной причёской, склонила голову на бок, мягко улыбаясь:       — Пойдёшь за мной без глупостей? — Джисон кивнул. Куда ему до глупостей.       Оголив ровные зубы, девушка кивнула мужчинам-носильщикам и сопровождающим и те ушли, забрав паланкин с собой.       — Ты очень красив для парня.       Двухэтажный дом горел огнями, будто полный улей светлячков. С настежь открытых окон плавно развевались высунутые наружу шторы, как разноцветные языки. Сновали туда-сюда с подносами и без красивые парни и девушки, разодетые во всё яркое, откровенное и дорогое. В клетках пели птицы, а посреди двора журчал мраморный, круглый фонтан.       — Господин у себя?       — Тебе не дозволено знать. — Девушка шла впереди, на лестнице придерживая пышную юбку тонкими пальцами. Её голос был слишком спокойным и слишком сладким.       — А когда я его увижу?       — Ты должен отвечать на вопросы, а не задавать их.       Балкон был узким и певучим, половицы громко скрипели. Джисон озирался как можно незаметнее, но девушка подмечала абсолютно всё.       — Думаешь сбежать? Господин хорошо о тебе позаботится, Джисон, не стоит быть таким неблагодарным.       — Ничего я не думаю, мне тут нравится вообще-то.       — Правда? — открыв дверь, она пропустила его внутрь. В комнате был большой чан, от которого шёл пар, два парня чересчур худых и чересчур красивых, и сотни разных баночек, склянок, тканей. Пахло тут бесчисленным количеством ароматов, даже нос зачесался.       — К-конечно. Никогда ничего подобного не видел.       Оценив Джисона взглядом, она скорее всего пришла к выводу, что он не врёт, поэтому коротко кивнула, заперев за ними дверь.       — Искупайте его. — Обратилась она к парням, а Джисона спросила: — господин ждёт тебя. Однако, если ты попытаешься что-то выкинуть, я строго накажу тебя, понимаешь?       — Я тоже очень хочу его увидеть.       Растянув губы в улыбке, Джисон стал развязывать узлы на одежде. Девушка уселась на низкий пуф, а двое парней принялись за дело.       Вода в чане была горячей, но приятной. Окунувшись с головой, Джисон поборол в себе желание не выныривать, всё-таки послушно сел и его стали намыливать пахучим мылом, потом втирать масла, потом снова мылить. Запах цветов въелся в кожу и спустя час купания уже ужасно раздражал. Но Джисон напрягал щёки и делал вид будто ему всё очень нравится.       После парни вышли, уволакивая за собой чан на подставке с колёсами. Видать, в общую купальню его побоялись вести.       Оставшись одни, девушка взяла с матрацев какие-то одёжины и подошла к Джисону, ни капли не смущаясь его наготы.       — На тебе это будет хорошо смотреться.       Щёки Джисона всё-таки заалели, но он послушно влез в... юбку? Ох...       На его бёдрах девушка туго затянула фиалковую ленту. Юбка была в тот же цвет, из тонкой прозрачной ткани и с длинными вырезами от таза до пола. Похоже на лепестки подсолнуха. Джисон даже не скривился. На живот легла тонкая цепочка, увешанная драгоценными камнями, щёлкнула застёжка на пояснице. На плечи легла такая же ткань, как и у юбки. На шее тоже что-то щёлкнуло. Ожерелье слишком тесно обвило кожу, врезаясь в кадык. От цепочки вниз шли ещё с десяток золотистых нитей до самых рук, смыкаясь на кистях браслетами. Подняв его руки, девушка повязала на груди Джисона широкую шёлковую ленту подобно той, что женщины вяжут на свою грудь под накидки.       После этого она отступила на шаг и оценила свою работу.       — Потрясающе.       Взяв за руку, она повела его к столику с круглым большим зеркалом. Джисон уставился на себя, проглатывая тошноту и отвращение, однако всё равно улыбнулся.       — Можно мне подвести глаза?       — Глаза? — девушка машинально водила пальцами по его шее, искренне удивившись просьбе.       — Да, многие говорят, мне это к лицу.       Взяв за щёки, она повернула его лицо в стороны, пристально разглядывая и под конец соглашаясь.       — Ты прав. Тогда...       Она бросила взгляд на столик, где ничего из похожего на румяна или чернила Джисон не нашёл и недовольно поджала губы.       — Можешь закрыть меня на ключ, я подожду здесь.       Девушка провела пальцами по его щеке, отступая, и Джисон явственно почувствовал, какой жёсткой может быть эта рука, если он ослушается.       — Хорошо. Думаю, ты правда насладишься всем, что тут происходит, Джисон.       — Жду с нетерпением.       Когда дверь за ней захлопнулась, Джисон неподвижно простоял минуту, а после бросился к открытому окну. Всё, что представляло собой поместье оказалось впереди двора, а сзади граница дома господина была тёмной и неосвещённой ни единым огоньком. Бамбуковый лес певуче шелестел, поглощая свет. Вниз Джисон не смотрел. Заправил штору за ставни, разбежался и сиганул в окно.       По ощущениям летел он довольно долго, а приземлившись, застонал от пронизывающей боли. Лодыжку свело до колен, кольнув в самое бедро, но Джисон тут же поднялся и всего раз обернувшись, увидел низкий забор почти впритык к высоченному дому. Вряд ли это его в полной мере обезопасит, всё равно они знают, куда он исчез.       А другого пути, кроме как бежать в бамбуковой лес, ему и не осталось.       Разорвав на шее давящую удавку, Джисон со стонами двинулся вперёд. Тропы тут не было, во всяком случае в этой части леса. Высокий бамбук сплёлся верхушками друг с другом, скрывая небо кронами, лишая какого-либо освещения. Повсюду ощущались только шум и темнота. И боль. Маленький бамбук только-только прорезавшийся, был тут же растоптан ногой Джисона, а сломанный росток остро впился в голые ступни. Руки тоже резались о листья. Дальше пошли камни, но как только Джисон услышал позади себя крики и мигание переносных фонарей, боль отошла на второй план. Теперь он вовсе не издавал никаких звуков и двигался только вперёд.       Казалось, будто от кожи ничего кроме порезов и кровоподтёков не осталось, но так даже лучше. Если его схватят и вернут, в таком виде точно к господину не отправят.       Паника становилась оглушительной, по мере того, как приближались голоса. Джисон слышал только своё гулко колотящееся сердце, даже лес затих. А потом тоненькая мелодия флейты прозвучала будто бы в его голове. Джисон остановился, боясь, что это ему показалось, но музыка никуда не делась. Наоборот. Она будто бы заиграла громче и где-то слева. Пробираясь сквозь плотно растущий бамбук, Джисон, следуя за флейтой, наконец вышел на поляну.       Сразу же вернулись краски ночи. Звезды светили ярко и безразлично. Джисон остановился напротив коренастого кедра, забыв удивиться при виде высокой фигуры в развивающихся на ветру одеждах. Её волосы тоже трепыхались, будто бы в такт быстро бегущего ручья, который Джисон мог слышать и представлять, где он мог находиться. Скорее всего, где-то там под обрывом, на самом горизонте.       — Сверни налево, там ты будешь в безопасности, Джисон.       Голос, раздавшийся так близко и отчётливо, хотя фигура стояла у самого обрыва и далеко, был слаще музыки. Это был молодой мужчина с красивым, небольшим зонтиком.       Джисон обернулся, но почему-то уже не почувствовал ничего. От прежней паники не осталось и следа, а желание спастись любой ценой удрало, не дождавшись. Сделав несмелый шаг влево, он замер, чувствуя, как дурацкий и совершенно не к месту смех рвётся наружу.       — Значит... если ты знаешь, получается, всё что я делаю, всё это бессмысленно?       Мужчина не ответил. Его одежды развевались на ветру, всё двигалось вместе с невидимыми потоками, только зонтик был неподвижен. Джисон понял, что ответа не дождётся, ему и так помогли за просто так.       Но... обернувшись в последний раз, Джисон уже вперил взгляд к обрыву. Если судить по тому, как они шли от дома, то именно тут пролегает горная река. Крутая, с сотней извилин и разветвлений, с камнями и убийственным потоком.       — Спасибо. И лучше бы тебе уйти отсюда, они скоро будут тут.       Мужчина всё так же стоял под деревом, его лица Джисон не мог разглядеть из-за зонта. Да и зачем ему.       Постучав кулаком по колену уже совершенно онемевшей ноги, набрал полные лёгкие воздуха и попросил собственное тело помочь ему в последний раз.       Разбежавшись, Джисон совсем скоро перестал чувствовать почву под ногами. Летя с обрыва, руки сами собой распахнулись, подобно крыльям свободной и никому не принадлежащей птицы. На губах была улыбка и Джисон, наверное, впервые почувствовал будто сделал что-то правильно.       Это не страшно.       Подумал, всё так же не раскрывая глаз, потому что так врать себе намного проще. Всё же, какой бы жизнь не была, она для того и дана, чтобы её прожить. Джисон знал, если посмотрит в глаза смерти – обязательно пожалеет, поэтому зажмурился до звёздочек.       А потом ощутил, как его тело мягко обволакивает прохлада. Только не та, которую ждал, а какая-то... воздушная и успокаивающая. Он знал одно — так точно не умирают.       Распахнув глаза, встретился взглядом с черными мерцающими, словно угли глазницами. Через секунду звуки вернулись и обычное ощущение времени тоже. Ручей шумел в нескольких сантиметрах от раненых ног, а Незнакомец, застыв с Джисоном в воздухе параллельно потоку, держал его одной рукой за талию. Его касание практически не ощущалось, но тем не менее, каким-то образом он смог удержать его от падения и застыть с ним в воздухе совершенно неподвижно.       Посмотрев вниз, Джисон вдруг ощутил, как его сердце сжимается до крошечной горошины. Снова закрыв глаза в попытке унять тошноту, прижался к груди Незнакомца, обвивая удушливо руками его шею.       — Зачем... — голос дрогнул, так же, как и руки. Джисон крепче вцепился в его плечи.       — Не стоит выбирать смерть, если не готов к ней.       Фигура мужчины была холодной, словно состоящая из горного, утреннего воздуха. Но думать из чего он там состоял хотелось в последнюю очередь. Вдруг это сама смерть?       — Слушай, как там тебя зовут? — Джисон так и не дождался ответа, — Ладно. Влезать в то, что тебя не касается тоже не слишком-то вежливо. Я бы умер, если бы не ты.       — О, правда? — в голосе у самого уха проскользнула издевательская нотка. Джисон закинул на него уже и ноги, повисая пандой. Руки онемели столько держаться навесу.       — Правда, правда. Только вот незадача, я все ещё жив. А что делать с жизнью, которая не нужна?       Он отодвинулся. Чернильные волосы легко коснулись щеки, взгляд пробежался по лицу. Джисон наконец разглядел его облик и подумал... что он даже красивее всех тех, кого довелось видеть до, за всю свою жизнь. Подумал, что все те, кто называли Джисона красивым просто бы заткнули рты, не зная, как тогда описать этого мужчину.       — Теперь это не мои заботы.       — Ещё как твои. Так что, таинственный Незнакомец, забирай мою жизнь себе.       — Что? — его глаза расширились, как бы он не старался держать лицо невозмутимым.       — Забирай мою жизнь, говорю. Мне она не нужна.