[Content]

Изуку просыпается и не кричит. Это так, но он близок к этому. О, он хочет. Он чувствует, как крик накапливается в горле и пузырится на языке, но держит губы закрытыми. Его глаза ошибочно принимают тени, отбрасываемые на стены, за тела. Черное перетекает в красное, и кровь капает на его руки. Она наполняет его легкие, стекает в желудок и выходит из ушей — она липкая, влажная и теплая, и он убил много людей. Сон задерживается в его сознании. Он вытатуирован на нижней стороне его век и вспыхивает каждый раз, когда он моргает. Он игнорирует кровь и снова закрывает глаза. Темно. Темно, он ничего не видит, и тут внезапно появляется Эри. Она в ночной рубашке, в которой он ее нашел, руки перевязаны, а рог слишком велик для ее головы. Ее правый глаз кровоточит (именно там он ударил Чисаки Кая-), и она изрешечена пулевыми ранениями (каждое место, где он выстрелил в охранника или ученого-). — Деку, — говорит она, и он вздрагивает. Он давно не слышал этого имени — где она его услышала? — Деку, — снова говорит она. — Почему ты сделал мне больно? Он в замешательстве. Он не причинил ей вреда — нет, он обещал не причинять ей вреда, никогда не кричать на нее и не бить ее. Он не причинил ей вреда. Неужели он? Нет. Он не будет, он обещал, и он держит свои обещания. «Эри? Жук, я не понимаю, что ты имеешь в виду. Он начинает идти к ней — почему она так далеко? «Можешь ли ты рассказать мне, что я сделал? У тебя все нормально? Почему ты в ночной рубашке? Он настигает ее и становится на колени. Ее глаза полны слез, и она хватается за его руку. — Почему ты сделал мне больно? — повторяет она. Он отводит взгляд от ее заплаканного лица — должен быть кто-то, кто может помочь — и вокруг них тела. Все ученые лежат, как речные камни, разбросанные и сложенные; а на тронах экзаменационного стола сидели Чисаки Кай и Куроно Хари. Куроно почти мертв. Чисаки Кай — вовсе нет. Он поднимается, и Эри задыхается от страха, который угрожает задушить Изуку. — Деку, почему ты сделал мне больно? Он встает и подталкивает ее сзади, пряча от Кая. Он не трясется. Он — нет. Кай останавливается прямо перед ним, и он выглядит точно так же, как в тот первый день на улице. Его маска прижата к щекам, руки в перчатках болтаются по бокам, а зеленое пальто свисает с него, как цепи. Его глаза так же мертвы, как и до его смерти. Одна рука в перчатке поднимается и ложится на щеку Изуку, и его мышцы напрягаются. Рука остается там. Голова Кая наклоняется в сторону, словно задавая вопрос, и Эри снова задает свой вопрос. — Деку, почему ты сделал мне больно? Чисаки Кай схватился за его горло. Изуку ничего не может сделать. Чисаки Кай протягивает руку и хватает Эри за волосы. Изуку ничего не может сделать. Чисаки Кай слушает крик Эри и смотрит, как она борется, когда он поднимает ее с ног. Изуку ничего не может сделать. Чисаки Кай убивает его, и он не знает, что происходит с Эри после того, как его зрение темнеет. Изуку ничего не может сделать. Изуку открывает глаза. Он выскальзывает из постели. Он не обращает внимания на тени, когда выходит из своей комнаты, кровь хлюпает вокруг его лодыжек. Изуку проводит остаток ночи, сидя у комнаты Эри, с открытыми глазами и задыхаясь.

***

Прошла неделя после дня рождения Изуку, и Эри хочет выйти на улицу. Более того, она хочет, чтобы Изуку пошел с ней. Проблема в том, что она не знает, что люди делают снаружи. Она знает, что люди выходят на улицу. Она знает, что они выходят на улицу, чтобы повеселиться. Она знает, что на улице есть чем заняться. Она просто не знает, что это собой представляет. Поэтому она спрашивает, и Изуку поднимает взгляд от кухонного стола, где у него лежат тетради и учебники, разложенные в беспорядке, его глаза сияют, и он сразу же садится прямо. «Да, да, конечно, мы можем выйти на улицу, ты хочешь пойти прямо сейчас или ты хочешь пойти завтра или, лучше, куда ты хочешь пойти? Я могу взять тебя в любое нерабочее время, потому что у меня есть работа, — он, кажется, не задыхается, она задается вопросом, как, — но в любое время, когда я не работаю, мы можем пойти! О, но также нам не придется идти ночью, а это значит, что нам придется идти днем, а часы работы в магазине гибкие, так что, может быть, мне следует назначить время, чтобы пойти… Он резко обрывает себя, сдвинув брови и глядя на нее. — У тебя есть место, куда ты хочешь пойти? Он выглядит таким невероятно сбитым с толку и восхищенным, что она почти не может сдержать смех, клокочущий в ее груди. — Нет, — говорит она, улыбаясь. Он кивает и кусает губу. — Хорошо, — говорит он, пересаживаясь на свое место так, чтобы смотреть ей в лицо. «Мы можем пойти в магазин, или мы можем пойти в сад, или мы можем пойти в игровые автоматы или в храм, где может быть много людей. Что звучит лучше?» Она делает нерешительный вдох и делает шаг вперед, садясь на стул рядом с ним. — Что такое парк? Глаза Изуку широко распахиваются, а щеки надуваются, когда он краснеет. — Да, — благоговейно шепчет он. — Я впервые поведу тебя в парк.

***

С его стороны требуется неделя планирования, но, наконец, они здесь. Магазины закрылись после извинений перед мистером Айзавой (их единственным надежным покупателем), который просто ворчливо отмахнулся от них. У него есть корзина для пикника с одеялом, водой и выпечкой, которую он приготовил, и он готов. Эри просыпается, и он расчесывает ей волосы, помогает одеться — шорты, белая футболка с надписью «синяя» и кроссовки — а потом они выходят. От их магазина до парка всего несколько минут ходьбы, поэтому они отказываются от велосипеда, и Эри занимает свое место, сидя у него на плечах. Проходит около пяти минут, прежде чем Эри с вздохом и визгом объявляет об их прибытии. Она спускается по нему и хватает его за руку, указывая на игровую конструкцию. «Что это?» Изуку становится на колени и показывает на каждую часть. «Ну, это горка, это песочница, это турники, это карусель, это качели». Эри мычит, хмуря брови, и на секунду Изуку кажется, что он совершил ошибку, приведя ее сюда. Но затем эта секунда заканчивается, потому что Эри смотрит на него, и ее глаза пронзают его душу. — Можно я покатаюсь на качелях, пожалуйста? Его сердце переполняется, и он, кивая, встает и идет с ней к качелям. «Вот, садись на него, — он поднимает ее на сиденье, — хватайся за цепи, чтобы не упасть, — он аккуратно кладет ее руки на цепи, — и качай ногами». Его руки переходят от ее к тому месту, где цепь встречается с сиденьем. — Или, если хочешь, я могу подтолкнуть тебя! Он не может сдержать надежду, которая окрашивает его голос при этой мысли, и немного краснеет. «Мама делала это для меня до того, как я научился качаться сам». Эри оборачивается и смотрит на него через плечо, ярко улыбаясь и широко распахивая глаза от волнения. «Да, пожалуйста!»

***

Изуку усмехается и тянет качели назад, и она готова. «Хорошо, жук, не забудь держаться крепче!» А потом он толкает сиденье, ее руки взлетают вверх, чтобы покрепче сжать цепи, ее глаза расширяются, ее ноги выпрямляются, и она летит! А потом она снова падает, а Изуку ловит ее и снова поднимает! На этот раз она летит дольше, поднимаясь еще выше от земли, и испускает задыхающийся крик радости. Она смеется, покачиваясь взад-вперед, то летая, то падая, толкаясь и сталкиваясь. Она не совсем понимает, когда начинает плакать, но ее глаза переполняются ее счастьем, и она так счастлива, что у нее могут вырасти крылья. Это продолжается всю жизнь. Летит, падает, летит, падает, а затем Изуку замедляет ее, пока пальцы ее ног не касаются травы. Она пытается отдышаться, ее грудь пытается переключаться между смехом и плачем, но она улыбается, как Изуку. Она видит, как он склоняется над качелями, его глаза изучают ее лицо с нежной заботой. Солнце высоко в небе, и его глаза отбрасывают тени из драгоценных камней. Он похож на ангела, и она уже не в первый раз это замечает. Ее руки трясутся от того, что она так сильно сжимает цепи качелей, но она все еще протягивает руку и касается его щеки, смеясь, когда его лицо меняется от беспокойства к любви. «Спасибо, — говорит она. «Спасибо. Изуку… Папа поднимает руку и легонько кладет на ее руку — и он касается ее, он не отстраняется и не исчезает, он добрый, хороший и милый — и улыбается. «Конечно, жук. В любое время.»

***

Он кладет одеяло в тени и садится, роясь в плетеной корзине в поисках воды и выпечки. Эри с интересом выглядывает из песочницы, ее глаза все еще немного красные от слез. Пока он все раскладывает, она встает и садится рядом с ним. «Время обеда?» Он поднимает взгляд и кивает, изображая самую мягкую улыбку. «Ага! У нас есть вода, анпаны, хлеб с карри, яблочное пюре и шоколадные круассаны. Я думаю, что мы съедим сладкое перед сладким, но что вы думаете?» Эри делает вид, что наклоняет голову, прижимая палец к подбородку. «Хм.» Она глубоко вздыхает и очень серьезно смотрит ему в глаза. «Я не знаю. Я думаю, что сначала нам нужно съесть сладости». Она внимательно смотрит на него, замечая его театрально потрясенное выражение лица с легким беспокойством, но любое беспокойство улетучивается, когда он смеется. «О, о боже… это было… жук, я думаю, мама сильно повлияла на тебя!» Его плечи трясутся, и он хватается за живот, борясь за дыхание. «Это было потрясающе», — хрипит он. Его все еще трясет, когда он пропускает яблочный дэниш. Она с наслаждением разрывает обертку, откусывая кусочек домашней булочки, комкает пластик в шар и кладет его в ожидающую руку Изуку. Невероятно довольная собой и реакцией Изуку, Эри встает и ложится на него спиной, продолжая жевать булку, пока Изуку ломает собственный хлеб с карри. — Это весело, — бормочет она, кладя голову ему на плечо. «Можем ли мы сделать это снова?» Изуку сглатывает и взъерошивает ей волосы. «Да, жук. В любое время, когда ты захочешь.»

***

В августе Эри чувствует себя достаточно комфортно, чтобы пойти с ним за покупками. Ее рог немного уменьшился, и в сочетании с ее волосами (он спросил о стрижке, и она посмотрела на него так, будто собиралась заплакать, поэтому он больше не поднимал этот вопрос) и ее милыми глазами, она выглядит как ангел. Они направляются в торговый центр, садясь на поезда. Она уже второй раз едет с ним в поезде, и он наблюдает, как она смотрит в окно и наслаждается пейзажем, который пролетает вокруг нее. Прекрасный день, решает он. Это хороший день. Станция, на которой они выходят, большая, вокруг много людей, которые ходят с сумками и разговаривают с друзьями. Она сжимает его руку, как будто это единственное, что удерживает ее от наплыва людей, и он начинает с ней разговаривать. Простые, спокойные вещи, например, какая была погода и почему она была такой, как построены здания и где что находится. Он указывает на полицейскую будку и машет полицейским, которые улыбаются и машут в ответ. Он рассказывает о том, почему на улице нет мусорных баков, рассказывает о типах блинов, которые продают продавцы, о всевозможных ловцах НЛО и о том, как герои работают в людных местах. Он может видеть, как ее тревога уходит, а на ее место приходит любопытство. Они подходят к огромному зданию, заполненному людьми. «Мы идем на третий этаж», — говорит он ей. — Там будет одежда. Он ухмыляется ей, и она неуверенно ухмыляется в ответ. — По крайней мере та, которая подходит тебе. И он поднимает ее на эскалаторе, окидывая взглядом всех, кто движется вокруг. Причуда мутации. Огненная причуда. Незначительная ментальная причуда. Причуда мутанта, лягушка. Водная причуда. О, беспричудный. Тактильная причуда. Тактильная причуда. Причуда мутации. Причуда электричества. Звуковая причуда. Причуда мутации. Они приходят на свой этаж, и Изуку ведет ее в первый магазин, в который они зайдут сегодня. Судя по тому, как горят ее глаза, ей это нравится. Они бродят между стеллажей и полок, разглядывая все вещи. По настоянию Эри Изуку сажает ее к себе на плечи, чтобы она могла видеть «ещё больше, папа!» Ой. Она назвала его папой. Ему требуется секунда, чтобы понять это, и она замирает. Почти сразу же он расплакался. Когда она паникует, он тянется и гладит ее по щеке, всхлипывая. — Это счастливые слезы, жук, — выдавливает он. «Обещаю.» Он ее не видит, но она кивает. Его обещания — это правда. — Хорошо, — бормочет она. — Я верю тебе, папа. В конце концов они покидают торговый центр с четырьмя сумками с одеждой и другими предметами первой необходимости, наиболее примечательными из которых являются кресло-мешок с радужным котом, толстовка с радужным единорогом и красно-белое платье-комбинезон с карманами спереди. На обратном пути поезда она садится рядом с ним и прислоняется к его боку. Он следит за их сумками и обнимает ее, рассеянно рисуя круги на ее плече. Это хороший день.