Давай поиграем во взаимную любовь...

      Чай и пол-яблока за весь день — это рекорд. Но Шастун, встав довольно поздно сегодня (но ему можно, у него выходной) решил побить и его. Тошнота и головокружение, не говоря уже про внешний вид, были вескими причинами, чтобы поесть. Тем более, если желудок пока не против.       На завтрак Антон приготовил себе одно жареное яйцо, сосиску и кусочек хлеба. Выглядело вкусно, но Шастун не смог съесть и половины.       Ну, и ладно, ну, и пожалуйста. Не очень-то и хотелось.       А если серьезно, то это проблема. Когда он стал таким? Когда серый однотонный мир пожрал его с головой? Когда он потерял аппетит и смысл жизни, живя ради одних только голубых глаз?       Ах, да.       Когда увидел голубые глаза.       Высокого мужчину с черными волосами и глазами-океанами хотелось обнимать и целовать целую вечность. Хотелось трогать и разговаривать. И не хотелось больше ничего.       Это как гребаный наркотик. Когда его уже отпустит?       Антон не придумал ничего лучше, чем убраться дома и до конца дня пролежать на кровати, смотря какие-то сериалы.

***

— Эээй, подъём! — громко крикнул Сережа, проходя в глубь кабинета коллеги и поднимая плотные жалюзи, что не пропускали уличный свет в помещение.       Арсений лежал на небольшом кожаном диванчике и мирно спал. Прямо в костюме, ну хоть ботинки он догадался снять. Не проснуться под громкий крик друга и бьющего в глаза яркого солнца — невозможно. — Ты, что, всю ночь здесь спал? — удивлённо спрашивает Матвиенко, нагло спихивая ноги только-только проснувшегося Арсения на пол и садясь на край дивана. — Как видишь, — мужчина тоже сел, разминая затёкшие мышцы и протирая глаза. — Дома не спится? — с упреком в голосе. — Работы много, вот и уснул, — пробубнил в своё оправдание Арсений. Ему не хотелось, чтобы кто-то застал его в таком виде, но Матвиенко всегда имел такое свойство — приходить не вовремя. — Раньше тебя это не напрягало. Рассеянный стал какой-то, что ли… — он оглянул Попова с ног до головы, отметив его непрезентабельный после сна вид, и задумался. Его явно напрягало состояние друга. — Нормально всё со мной. Зато я все отчёты сделал, как и обещал, — не без самодовольствия произнес мужчина, потому что правда много времени ушло на эту волокиту из бумаг и бесконечных исправлений. Ну а кто ещё этим займется, если не босс? — Выглядишь уставшим, — честно говорит Матвиенко. — Потому что я устал, — как факт отвечает Арс, после чего тянется за оставленным у дивана стаканом с водой и выпивает всё содержимое в нём за пару глотков. — Впервые от тебя слышу! — восклицает коллега. — Надо же! Может, в отпуск? — интересуется он, вроде бы даже искренне. — Не дождёшься. Пару выходных и я в норме. Работа-то сделана, — Попов подходит к своему рабочему месту, заглядывает в ежедневник и в сложенный пополам листок, где красивым женским почерком написано расписание. — Сегодня только две встречи. — оглашает он. — А потом домой, — Матвиенко поднимается следом и кладет руку ему на плечо. — Спать. — Да, — в тон ему отвечает брюнет, и оба выходят из кабинета, один к себе, а второй в уборную, чтобы привести себя в порядок.       Арсений и сам не знает, от чего так устал. Раньше он как робот: делал отчёты, ездил на встречи, думал о работе и приезжал домой чисто переночевать и поесть. А теперь лишние мысли, не связанные с профессиональной деятельностью, лезли в голову, но Попов отчего-то не хотел их прогонять.       Вчера отчёты он делал до глубокой ночи и спать хотелось сильно. Но он мог найти в себе силы доехать до дома. Мог. Всегда же находил, не первый раз. Но почему-то голова в этот раз напрочь отказалась собираться и ехать через весь город в пустую и тёмную квартиру, чтобы лечь в холодную кровать. Я лучше усну здесь, — подумал Арсений и вырубился на кожаном диване.       Какой-то бред, — подумал Попов, отглаживая влажной рукой костюм, стоя в уборной.

***

Антон проснулся. Странно. Ведь вчера он не помнил, чтобы засыпал без ноутбука на руках. Видимо, с сонными глазами он всё же догадался выключить его и расстелить постель, прежде чем уснуть.       Кроме того, что парень не помнил половины вчерашнего дня, чувствовал он себя хорошо. Только слабость в какой-то мере одолевала, зато тошноты не было.       На улице валил снег, что не хило бодрило. Такая зима не кажется тёмной и холодной. Она светлая и белая уже с утра и даже слякоти нет. Почти.       На работу Шастун добрался без происшествий. Сегодня он должен был работать с напарницей, но её не будет, о чём Антона заранее предупредил начальник.       Как всегда один.       Так. Прочь плохие мысли из головы, так и вскрыться недолго. Всё ж хорошо.       Нет.       Димка забрал кубик Рубика домой, с обещанием починить несчастную игрушку там. Так что теперь Антону остаётся только скучно сидеть за рабочим компьютером, и он сидит, подперев голову рукой. Когда скукота дорастает до пиковой точки, входная дверь медленно открывается и в неё спокойно проходит мужчина.       Ну, нет… Лучше я сдохну от скуки! — кричит парень у себя в голове. — Здравствуй! — тёплая улыбка появляется на тонких губах, и кажется, что солнце выглянуло, подсвечивая мужской силуэт яркими лучами. — Здравствуйте, — выдыхает Шастун. Как же он скучал. Как же он нуждается. Как же хочется прикоснуться к этим губам или чтобы сильные руки поймали его снова.       Воздуха привычно не хватает, сердце гулко бьётся где-то глубоко внутри и его практически не слышно, но движения буквально разрывают грудную клетку.       Когда-нибудь Антон устанет всё это терпеть. — Не забыл про наш уговор? — с легкой улыбкой продолжает брюнет, сам в душе не понимая, откуда берёт силы на все эти эмоции рядом с парнем. — Может, расскажешь мне, и я смогу тебе помочь. — Он поднимает брови в ожидании правильного ответа и смотрит на Антона из-под пушистых длинных ресниц.       Только не тебе. Нет.       Ни за что. — Мне не нужна помощь, спасибо. Вам что-нибудь подсказать? — Шастун говорил это настолько выученным и измученным голосом, что ему стало жалко самого себя.       Сил в нём почти не осталось. — Да, как обычно, — Антону был протянут листок, и он быстро ретировался к нужному месту.       Арсений сел на диванчик, разминая поясницу. Ночь в кабинете, пускай и на дорогой мебели, давала о себе знать.       Антон обратил внимание, что на листке были указаны женские размеры. И ничего странного в этом не было, Арсений ведь уже приводил девушек к ним в магазин.       Ауч. Так. Все, хватит. Пора работать. 1. Размер 56. Талия 92. Бедра 120. Грудь 112. Женщина полноватого телосложения. Такой подошло бы длинное, свободное платье, но не на работу. В офис — синие брюки, белая блузка и темно-синий пиджак. 2. Размер 50. Талия 82. Бедра 108. Грудь 100. Тут размер поменьше, но и сложнее. Синее платье чуть ниже колен. Идеально. 3. Размер 48. Талия 78. Бедра 104. Грудь 92. Полненькая, но талию такой хочется подчеркнуть. Черные брюки с тонким ремнем и легкая рубашка.       Подбирая одежду, Антон полностью погружался в процесс. В его голове решались тысяча и одна задача, включались воображение и вкус, подбирая стиль костюма для предпогагаемого человека индивидуально. Это его отвлекало, и только в эти небольшие промежутки времени он мог забыть о Арсении, о необходимости есть, о всех проблемах. Его голова, вопреки заданной работе, отдыхала. Именно сейчас он мог полной грудью дышать, как будто всё снова хорошо. 4. 44 размер. Талия 68. Бедра 104. Грудь 96… Неплохо. Размер немного не сочетается с размером груди, должно быть делала пластику или от рождения такая…       Чёрт.       Мозг сразу подбрасывает телосложение этой девушка. Он видел уже подобную красотку. Та, что набросилась на Арсения Сергеевича в страстном поцелуе. Неужели этот костюм для неё? Возможно, нет, но нахлынувшие воспоминания уже не давали думать ни о чем другом.       А ведь это, наверное, его девушка. Он же тоже человек, должен иметь личную жизнь. На что ты тогда рассчитываешь, Антон?       Взяв белую рубашку и брюки для последней и остальную одежду, он пошел на кассу.       Чего ты хочешь, Антон?       Он с грустью посмотрел на мужчину, как бы показывая, что он закончил. Арсений встал, подходя к кассе и, соответственно, снова близко к парню.       Очень близко.       Шастун, пробив покупки, поднял голову и встретился взглядом с голубыми глазами. На этот раз осознанно, как бы не щемило в груди и как бы не было больно от пронизывающих насквозь картинок Арсения с другой, с кем угодно, но не с ним. Он смотрит и замечает в этих синих омутах… Усталость? Глаза не такие яркие, замученные, под ними мешки, и кожа на лице чуть белее обычного. Мужчину становится до невозможности жаль.       Когда он успел так замучиться? — Спасибо, — Арсений взял покупку. — А это… — из неоткуда появляется бумажный пакет, который он протягивает парню с кудряшками. — Нет, пожалуйста, мне неловко, — тут же лепечет Шастун, понимая, что этот мужчина не так прост, раз не отступает, но и ему больно чувствовать себя нужным для него, хотя на самом деле это совершенно не так. — Пожалуйста, — кивает Арсений. — Почему ты не ешь?       Потому что влюблён.       Антон не произносит это вслух, сохраняя молчание.       В глазах напротив мелькнула грусть, означавшая проигрыш, не свойственный Попову, а пакет с едой был оставлен на столе. Арсений взял свои покупки и пошёл к выходу. — До встречи, Антон, — прозвучало перед уходом. — До свидания. — попрощался парень       Шастун громко выдохнул, стоило закрыться двери. Как же было тяжело. Он проводит рукой по светлым волосам и берет со стола чертов пакет. Картошка фри, наггетсы, два гамбургера — один с курицей, другой с говядиной — и попить — банка колы и яблочный сок в маленькой коробочке.       Яблочный сок, серьёзно? Он что, взял хеппи мил? Он считает меня ребенком?       В груди снова что-то треснуло. Как же хотелось верить, что это для него. Только для него.       Антону очень неловко, Антону стыдно. Он чувствует себя содержанкой. Шастун понимает — мужчина ему ничего не должен. Не должен привозить в его смену еду, не должен уделять время на её покупку, не должен предлагать помощь, не должен помогать. Не должен. Просто не обязан. Антон ему — никто. Но, чёрт побери, как же ему это нравится. Нравится, что его не спрашивают. Нравится, что человек заботится и улыбается просто так, желая помочь.       Любимый человек.       Словно играет с ним во взаимную любовь. Просто каждый по-своему справляется с ней, у всех разные способы. Антону нужна такая якобы забота. Ему так проще поверить, что мужчина согласился играть во взаимную любовь, которую парень когда-то придумал себе.       К еде Шастун так и не притронулся. Он не хотел есть. Он не будет. Он мысленно предупреждал об этом Арсения и очень странно, что это поняли все, кроме него. Не нужно заставлять Антона делать то, чего он не хочет. Он сам себя заставить не может, а если попытается, сделает только хуже. Это он уяснил.

***

      Арсений правда устал. От чего — он сам не знает. Тело напрочь отказывалось возвращаться в пустую квартиру, где его никто не ждал. В какой-то момент Попов просто потерял смысл всего, что строил годами. Зачем ему эта работа? Он работает для чего?              Раньше с ним такого не случалось — и это пугало. Лишние мысли в голове не давали покоя — они то и дело лезли в голову, и одна была хуже другой. В какой момент Попов потерял свой стержень, благодаря которому работал и не уставал? В какой момент появилось желание улыбаться, расстраиваться, чувствовать? В какой момент расхотелось появляться дома, не контролировать расписание встреч, переживать за кого-то?       А за кого?       За кудряшки. — первая мысль. —За парня с талантом.       Хотя и это мужчине казалось странным. Вдруг мальчишка просто пользуется им? Арс оттаял от вечной мерзлоты, согласился помочь, смахивая всём на свою принципиальность, а парень просто рад, что водит богатенького дурака за нос. Кто может дать ему гарантии, что он не ведется у парня на поводу? К сожалению, человек не документ и не стиральная машина. На него вы никогда не получите никаких гарантий. Остается только верить и прислушиваться к сердцу.       А сердце у Попова где-то глубоко внутри, так, чтоб не услышать. Он запихал его туда, чтобы не верить людям вокруг, чтобы не мешало работать, отвлекая, собственно, как и сейчас, от нужных, важных и правильных дел.       Но только ему настолько понравились зелёные глаза, светлые кудряшки и такой простой, искренний и талантливый парнишка, что даже сердце где-то глубоко откопалось, постепенно диктуя свои правила.