Давай поиграем во взаимную любовь...

— Ты че тут разлегся? — первым делом спрашивает Сергей, заходя в кабинет к своему коллеге.       Арсений лишь задом сидит на стуле, остальным телом он расплылся по рабочему столу, прикладывая горячий лоб к холодному стеклянному покрытию, что разделяло его с деревянной поверхностью. Брюнет ничего на это не отвечает, только мычит себе что-то под нос. — Сколько ты не спал? — аккуратно спрашивает Матвиенко, садясь на стол рядом с головой Арсения.       Мужчина на это поднимает голову и друг едва ли не валится со стола от увиденного и, мягко говоря, непрезентабельного вида коллеги. Эти огромные мешки под глазами, опухшая красная кожа на лице и костяшках пальцев, трехдневная щетина и бардак из волос на голове. — Че случилось? — серьезно и строго задаёт вопрос Сергей, не в силах больше терпеть нынешнего Арсения. Он не такой, каким был раньше, он замученный, усталый, обессиленный, похож на зомби, лежит сейчас на столе полу трупом и руки вытянуты вперед. — Если ты мне сейчас всё не расскажешь, я клянусь, компанию ты больше не увидишь. — продолжает властным тоном он. Ведь только Серёжа знает, что работа — всё, чем живет и дышит Попов уже много лет, и если всё это у него отобрать, он потеряет смысл жизни и жизнь в целом. — Все плохо, Серёг. — выдыхает брюнет и непонятно — хочет ли он продолжить монолог или наоборот — просит не трогать его и не лезть с бесконечными расспросами. — Что происходит в том магазине? Ты говорил про какого-то парня…       Не какого-то, нет. Самый настоящий парень. Он есть. И мне очень, очень плохо от этого.       Арсений дергается, выпрямляется в кресле и трет ладонями лицо.       По жестам друг понимает — задел. — Расскажи, я попробую помочь, ты же знаешь, я всегда за тебя. — мужчине жизненно необходимо знать всю историю и если раньше он мог потерпеть, промолчав и не спросив, то теперь оставлять без внимания эту тему нельзя, потому что Попову становится всё хуже и хуже. — Парень… Там есть парень. Антон. — несвязно и с запинками, но всё же рассказывает Арсений. — Он прекрасно подбирает костюмы, у него талант, блестящий талант. — Арсений осушает стакан с водой, который поставил на стол еще перед тем, как разлечься, но забыл про него. — Но он… Он есть перестал. — горькая усмешка. — Такой красивый раньше был, а теперь… страшно смотреть. Я Пашу попросил приехать и он сказал, что ничего страшного пока что нет, но нужно лечить. — Арсений напрягается, чуть сжимая пластмассовый стаканчик. — Я пытаюсь помочь, но всё как будто без толку. — Арсений не думает сейчас — говорит всё как есть. — Я бегаю за ним, потому что нуждаюсь в нем сам. — тихо говорит он, скатываясь с кресла и прикрывая глаза. Страшно даже представить, что думает о нем коллега. — Ты.? — Я знаю, что так не должно быть, — перебивает Арсений, желая объясниться и оправдаться, словно в который раз перед самим собой, — это неправильно и ненормально, меня не должно тянуть к нему, я не должен чувствовать всё то… — он хочет продолжить, но резкий баритон заставляет оставить свою речь при себе. — Ты любишь его? — повторяет Сергей свой незаконченный вопрос.       И всё.       Мир замирает. Как и Арсений.       Слишком резко. Слишком прямо. Слишком напрямую, в лоб.       Мужчина медленно крутит головой из стороны в сторону. — Что ты к нему чувствуешь? — всё же осведомляется Матвиенко.       Арсений молчит. Он пытается прийти в себя после заданного вопроса другом, глубоко дышит, мысленно считает до десяти, пока друг терпеливо ждет. — Мне нравится его касаться, я очень сильно переживаю, когда он падает в обмороки, мне нравится наблюдать за ним, когда он выбирает одежду, нравятся его волосы… Нравится его глаза, нравится обнимать и успокаивать. — вслух проговаривает Попов, словно собирая пазл из кусочков разных чувств. Внимательно и не спеша, картинки нет, она потерялась, но, возможно, Серёжа скажет, что именно он собрал. Он сейчас будто его психолог, будто они в одной лодке плывут, будто играют в игру на двоих, где, чтобы выйти из лабиринта, обоим нужно встать у своих дверей.       Матвиенко поджимает губы и уводит взгляд в пол, обдумывая ситуацию. Арсений же даже сделать умное лицо не может — настолько он устал и запутался. — Я мудак. — выносит свой окончательный вердикт Попов спустя несколько минут тишины в кабинете. — А он чувствует что-то к тебе? — отдаленным голосом спрашивает Сергей. Вопросы такие короткие, но бьют прямо в сердце.       Брюнет на это нервно усмехается. — Я не знаю, Серег, не знаю. — резко выдыхает он. — Нахуй я ему вообще сдался? У него проблема какая-то или он вообще жить не хочет, и я тут со своей гиперопекой и желанием помочь. — А если подружиться с ним? Может тогда он расскажет? — Они иногда вместе с парнем в магазине работают… Дмитрий. — вспоминает Попов. — Они вроде лучшие друзья, но Антон даже ему ничего не говорил. — при упоминании имени парня что-то больно кольнуло в груди. Они ведь обсуждали сейчас Антона. Парня с кудряшками, которого язык так и чешется назвать его. Но Арсений понимает, что права на это не имеет. Всё в своей жизни имеет, всё себе позволить может, но его — нет. — А незнакомцу расскажет? — Не думаю, он скромный. — А если… — Серёж. — останавливает его Арсений. — А со мной-то что делать? — А что с тобой делать, Попов? — выгибает одну бровь друг, складывая руки и слезая со стола. — То, что я чувствую к нему… Это ненормально… — брюнет снова падает головой в свои мысли, в моральные принципы и совесть, опуская голову вниз и смотря в пол. — И что? Тебя это волнует? Может, ты из-за этого ещё и помогать ему перестанешь? — возмущенно говорит Матвиенко. А ведь Арсений хотел, даже сделал это — уехал. — Нормально чувствовать, Арс. И не важно, к кому ты это чувствуешь. Ты счастье своё должен найти и создавать его с тем, с кем действительно хочешь. — объясняет он. — Ты меня осуждаешь? — жалко, шепотом. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. С кем и как — мне не важно и никого, — мужчина подчеркивает последнее слово, — волновать это не должно, понял? — Спасибо. — одними губами произносит Попов, взвешивая на своих ебучих весах в голове, на сколько Серёжа прав. — Вставай. — резко произносит Матвиенко, беря с вешалки своё и чужое пальто. — Куда? — Арсений сам подрывается с места и хлопает длинными ресницами, не успевая уловить чужие мысли. — К парню твоему поедем. — отвечает Сергей. — Заодно и пару костюмов купим… — Он не на работе. У него почти что анорексия, Серег. — севшим голосом говорит Попов, от чего мужчина замирает в проходе. — Ну… Тем более проведать надо. — пожимает плечами коллега и всё-таки вытаскивает друга из офиса.       И ведь не поспоришь с ним. Арсений страшно боится, что с этим недотепой что-то случится, пока он здесь, а не с ним. Вдруг Антон снова упадет в обморок или у него начнется истерика, а Попова рядом не будет и он не сможет парня обнять и успокоить, вдыхая его аромат и прижимаясь к нему? Господи, как же он в нём нуждается. Как же он хочет, чтобы Антон в нём нуждался.       Всю дорогу они едут молча. Сергей не доверил авто другу и сел за руль сам. У брюнета такие мешки под глазами, что картошку сажать можно, и если их остановят, то подумают, что тот пил, если они вообще не врежутся до этого.       Арсений называет адрес и они подъезжают к дому, выходя из машины, слишком резко хлопая дверьми.

***

      Антон молодец, Антон начал лечиться. Он внимательно прочитал всё про это и выяснил, как нужно питаться и сколько. Все лекарства, купленные Арсением, оказались жутко дорогими, но очень нужными. Некоторые из них оказались обезболивающими и это прекрасно, потому что живот ноет нестерпимой болью.       Всё нужное для выздоровления у него есть. Остаётся только он сам. Нужно следить и принимать это всё — и еду и лекарства, — только вот желания нет никакого, но он хотя бы попытается.       Шастун делает себе салат порцией в три раза меньше, чем пытался накормить его Арсений. Ещё одного рвотного позыва он не выдержит, лучше так и умрет с унитазом в обнимку.       Антон садится за стол и думает, что неплохо было бы начать лечиться ради Арсения. А что, хорошая идея. Ради него Антон готов на всё: и одежду ему самую лучшую подберет, и лекарства выпьет, и есть станет, лишь бы тот ещё раз обнял его, хотя, лучше не надо. Шастун понимает, что привязываться сейчас никак нельзя, потом будет больнее, он лучше просто будет есть ради кого-то, потому что ради себя он есть точно не будет.       Парень отправляет в рот первую, совсем маленькую порцию еды, разжевывая её, боясь проглотить. Немного морщится из-за вкуса, — он не любит салаты, — но более тяжелую еду ему сейчас категорически нельзя.       Есть получается, это даже радует и придает сил (впервые за долгое время). Он съедает всего половину и уже собирается положить в рот очередной зеленый листик, но в дверь неожиданно настойчиво стучат и Шастун давится.       Слишком резко.       И вообще-то есть звонок.       Делать нечего. Антон плетется открывать непрошеным гостям или гостю, уже мысленно подбирая слова повежливее, чтобы послать очередного продавца швейцарской посуды или французских духов, ведь, как правило, только они могут разгуливать средь бела дня столь своеобразным образом.       Но, открыв дверь, парень охуевает. Что-то слишком часто он в этом состоянии, так и привыкнуть можно.       Перед ним никакущий Арсений, который меркнет в этом ужасном коридорном освещении, и голубые глаза кажутся серыми и тусклыми по сравнению с рядом стоящим мужчиной. Человек небольшого роста и маленьким хвостиком на голове, с загорелой кожей и в дорогом костюме. Попов, кстати, всё в тех же джинсах. — Здравствуйте. — первым здоровается Антон, очень сильно не понимая, когда успел заслужить столько внимания к своей персоне. — Здравствуй. — Сергей протягивает руку, которую Шастун неуверенно пожимает, и, убрав руки в карманы брюк, пристально разглядывает парня, которому от такого взгляда становится не по себе. — Мы пройдем? — после спрашивает мужчина и Антон только отходит назад, приглашая войти.       Они идут на кухню и Попов хмурится, замечая тарелку с очень маленькой порцией еды на столе. Ему даже в голову не проходит, что Антона просто отвлекли и не дали доесть, а в тарелке до их прихода было больше.       Хозяин квартиры и Арсений садятся на небольшой кухонный диван, а Сергей стоит напротив них, облокотившись поясницей о гарнитур и складывая руки на груди. Теперь он может рассмотреть обоих.       Парнишка до жути худой — это бросается в глаза сразу. Он высокий и на голове целое гнездо из растрепанных, светлых волос, что довольно комично. Но он не страшный, нет, красивый. Впрочем… Арсений мог в нём что-то найти.       И сам Попов, сидевший рядом с Антоном на диване и держась на расстоянии, был не лучше. Такой же растрепанный, помятый и уставший, с губами, вытянутыми в тонкую полоску от неловкого молчания. — Мда… Выглядите очень хуево. Вам бы выспаться. — оглашает вслух своё мнение Матвиенко. Шатен и брюнет переглянулись. И правда. Даже сказать нечего. — Антон, твой друг завтра будет в магазине работать? — недоверчивый кивок. — Хорошо. Ты не обижайся, я от Арсения слышал, что ты прекрасно подбираешь одежду, но другим тоже нужно дать шанс. — сказав это, Сергей наблюдал за реакциями парней, довольно улыбаясь.       У Антона чуть порозовели щеки и он поспешил опустить голову вниз, а Попов чуть воздухом не подавился, прожигая взглядом друга. — Арсений, остаешься? — добивает он фразой брюнета. — Я… Пожалуй поеду. — скомканно произносит Попов и встает со своего места.       Рано. Резко. Неправильно. Дайте мне время подумать.       Они стоят в коридоре и уже собираются выходить. — Серег, ты иди пока, я сейчас подойду. — Матвиенко окинул друга недоверчивым взглядом, пытаясь узнать, что он задумал, но в не читаемых глазах была лишь просьба оставить их наедине. Серёжа согласно кивнул и вышел, прикрывая за собой дверь. — Прости моего друга, пожалуйста, это он надоумил нас приехать к тебе. — как бы в оправдание произносит Попов. Антон лишь чуть приподнимает брови. — И вообще давай на ты? — быстро произносит брюнет, впервые чувствуя себя неловко и даже виновато перед кем-то. — Давайте… Давай. — Антон мешкается, но кивает на предложение. Это будет непривычно.       Арсений на это улыбнулся, чувствуя, как напряжение между ними спадает, по крайней мере хотя бы для него. — Я могу к тебе приезжать, когда скажешь, свой номер телефона я тебе оставил. — Разве у васс… То есть у тебя нет личной жизни? — всё же задаёт такой волнующий его вопрос Шастун, и если снаружи он просто дергается, то внутри все взрывается и догорает, но в любой момент могло вспыхнуть снова, он в этом не сомневается. Этот чертов вопрос мучает его, как и тот чертов поцелуй в магазине, как и этот чертов мужчина. Му-ча-ли. — Нет. — просто пожимает плечами брюнет, открывая дверь, чтобы выйти. — Пока? — А, да, пока. — теряется Антон, снова застряв в своих мыслях. Арсений уходит и парень закрывает за ним дверь, на всякий случай на все замки и на все обороты, чтобы больше никто не смог потревожить его. Он больше не хочет видеть гостей.       Теперь ему опять надо есть и много думать.