Давай поиграем во взаимную любовь...

      То, что у Арсения нет личной жизни — это хорошо. То, что они перешли с ним на ты — здорово, хоть и непривычно. То, что теперь мужчина и его друзья ходят к нему, как к себе домой — плачевно. Антону с каждым разом всё тяжелее сдерживать себя перед Поповым — и он это понимал. С одной стороны: не хочется отпускать, было бы глупо признавать то, что такая забота Антону не нравится. Нравится. Очень. Но с другой… Он же не железный, признается когда-нибудь или ещё чего похуже вытворит в порыве чувств, а ответной реакции Арсения на свои действия он просто не переживёт.       Арсений к нему приезжает каждый божий день. Они обмениваются лишь парой фраз, в основном брюнет, как и обещал кормит парня, а судя по количеству еды — откармливает.       Антона такого режима хватает дня на четыре. Он не хотел, чтобы так было всегда, всегда он точно не сможет. Он старался есть больше, но сам понимал, что в таком состоянии за неделю не вылечишься. Да и что будет, когда он будет здоров? Попов уйдет? Зачем он ему?       А Арсений лишь приезжает к нему утром с продуктами, они вместе завтракают в тишине, а потом он считает нужным уехать чтобы не находиться в чужой квартире, но вновь приезжает на обед и на ужин, иногда просто сидя за столом и смотря на Шастуна, будто обдумывая в своё голове что-то.       Антон, кажется, никогда не устанет описывать эти поистине потрясающие глаза, хотя в последние время они стали смотреть не так…       Да как?       По-другому.       Арсений снова приезжает к Шасту на обед и они вместе едят вкусный суп, приготовленный Поповым, но самое мучительное — опять в тишине.       Брюнет не изменился за почти неделю совсем никак. Ходит сонный, выглядит уставшим, синяки под глазами, будь Антон девушкой — ему замазывал бы, потому что на такого смотреть жалко. В прямом смысле. Грудную клетку сжимает и становится труднее дышать.       Ему бы выспаться.       А самое печальное то, что парню хочется позаботиться, хочется спросить, узнать, выслушать, дать совет, сделать любую работу за него — да что угодно, лишь бы мужчина выглядел счастливым, улыбался и голубые глаза никогда не казались серыми.       Сам-то Шаст почти поправился. Он взял себе больничный, который потом плавно перетек в отпуск, так, чтобы времени на лечение хватило и на работу он вернулся человеком. Начальник был не против, поняв состояние сотрудника, да и то, как Шастун пахал в своё время без выходных не осталось не замеченным.       Его живот уже не кажется таким впалым, как раньше. Кости не выпирают и кожа приобрела цвет кожи, а не цвет чистого снега на улице. Мешки под глазами спадают, как и головокружение, тошнота и кровь из носа. Пропала и звенящая в ушах тишина, сменившаяся на присутствие мужчины, и даже когда Арсений уходит, всё равно все мысли о нём.       Антон чувствует пиздец какую сильную вину перед Поповым. Тот спас его и продолжает спасать каждый день, приезжая к нему, следя, чтобы он поел и выпил таблетки, совсем не противясь этому, что удивляет, но Антона ещё и пугает.       Он не хочет привязываться, не хочет, чтобы Арсений приезжал к нему только на завтрак, обед и ужин, не хочет вынуждать. Очень, очень сильно не хочет и внутри это нарастает огромным, неприятным комком, что вот-вот парня раздавит. — Арсений, — вдруг зовёт Антон, стоя в прихожей и провожая мужчину, который обувался, — так и будешь ко мне приезжать? — дождавшись, когда мужчина выпрямится и посмотрит на него, спрашивает резко, прожигает своими серо-зелёными глазами, складывая руки на груди. — Да. — кивает Попов. Он немного удивлён тем, что Антон с ним заговорил: они каждый раз прощались молча, и такой вопрос, прозвучавший, как претензия, стал совершенно неожиданным. Он уже привык к молчанию вместе с ним. — Пока ты не вылечишься. Мне не сложно. — говорит он, не очень понимая, что заставило парня так внезапно поменять своё настроение, всё же нормально было пока они ели за столом на кухне. — Сложно. — протестует Шастун. — Ты же ходишь на работу, тебе нужно спать, а ты возишься со мной, как с ребёнком, я и сам в состоянии питаться! — куда делась вся скромность и страх — Антон не знает. Каждую клеточку тела заполняет злость — становится до чертиков обидно, что мужчина не следит за собой и своим здоровьем, пускай и тратит всё своё время на Антона.       Я же переживаю за тебя.       Мужчина стоит, округлив глаза и подняв высоко брови — для полноты картины не хватало открытого рта. Антон редко показывал свой характер, обходясь со всеми либо сдержанно, либо максимально отстранено, а Арсению он так нравится. Он чувствовал, как получает больше, чем заслуживает; узнаёт сильнее, чем позволено. — Я не понимаю, Арс, почему ты не можешь оставить меня или хотя бы не забивать на себя?! — пока Шастун разговаривает на повышенных тонах, выпуская всю накопившуюся злость наружу, Попов вздрагивает от своего же имени, которое прозвучало так коротко и приятно, что руки по привычке потянулись в карман пальто, чтобы купить и продлить удовольствие. — Антон… — Зачем ты возишься со мной?! — кричит парень, сам не замечая, когда успел оказаться так близко, почти вплотную с Арсением, но смотрит на него с вызовом, стреляя темно-зелеными глазами и не собираясь отказываться от своих слов, пусть те и прозвучали непозволительно громко.       У Арсения что-то щелкает в голове от такого парня. Он резко разворачивается и прижимает шатена к стене, держа его руки на уровне кистей и почти соприкасаясь носами. — Тош, я быть рядом хочу. — шепчет он в губы доверительно и нежно, смотря в глаза.       И весь пыл куда-то девается, злость испаряется, будто её не было никогда, а дыхание сбивается и становится частым и неровным, ведь все мысли становятся только об одном. Они стоят сейчас близко-близко друг другу, в голубых глазах видна правда, а в зеленых — вдохнуть поглубже запах человека и запомнить навсегда, что бы въелся в кожу, как хозяин запаха — в сердце.       Они замирают, смотрят в глаза и не отрываются. Как же Арсению нравится Антон. Он понимает это, до него доходит. И та самая чаша, которую он придумал у себя в голове, перевешивает слова Серёжи в несколько тон, потому что чихать он хотел на запреты, на неправильно и ненормально.       Только вот боится, а вдруг Антон считает не так? Вдруг Арсений сделает хуже, потеряв доверие к парню, которого и так мало, которое он собирает с трудом?       Антон переводит взгляд ниже, не в силах больше смотреть в голубые омуты, и видит губы. Сухие, тонкие, обветренные, требующие влаги и в этот момент Арсений отстраняется.       Чёрт.       Они оба могли сделать глупость.       Нет.       Они этого хотели.       Попов произносит одними губами «прости», пятясь назад, хватается за ручку входной двери, как за спасательный круг и дергает её, открывая дверь. — Пока. — говорит он и выходит, чтобы не чувствовать эту неловкость и в который раз разобраться в себе.       Ему нужно лишь одно. Ему нужно согласие. Нужно понять, что Антон не против. Его удержало только это.       Антона не держало ничего. Он бы коснулся, он бы не смог скрывать, он бы сделал огромную ошибку, потеряв тем самым человека, которого любит.       Оба ловят себя на мысли, что им нужен только один человек.

***

      Арсений едет домой, потому что он устал, потому что хочет спать и потому что Антон в чем-то до прав.       Он вообще готов его слушаться.       Попов заходит домой, переодевается и падает на кровать, не в силах даже поесть, да он и ел уже у парня дома. Сейчас он и правда хочет только спать, спать, спать…       Но не успевает брюнет погрузиться в сон, как в дверь звонят, а потом бесцеремонно открывают и Арсений мысленно, потому что сил не хватает, ударяет себя по лбу, ведь дверь закрыть забыл.       По квартире проходятся и наконец находят хозяина на кровати в спальне — сразу же идут к нему и плюхаются рядом. — Попов, подъем, я нашел время добраться до того захолустья, в котором находится магазин. Как ты там оказался вообще? — без предисловий и приветствий (но другу, видимо, можно) начинает Матвиенко, пока Арсений лежит с закрытыми глазами и желает, чтобы друг просто ушёл. — Понятно, труп. Ну ты хоть слушай меня. — его несильно толкают в плечо, отчего мужчина, до этого лежавший без признаков жизни, разлепляет глаза, показывая, что слушает. — В общем был я в этом магазине. Видел…эээ… Дмитрия. — подумав, вспоминает Сергей. — С ним ещё девушка была, так они обнимались при мне, прикинь? Дурдом какой-то. — ворчит друг. — Мы с консультантом разговорились и я по расспрашивал его, так, невзначай, про Антона. — то есть имя продавца, к которому он ездил недавно, он вспомнить не мог, а как парнишка, про которого Арсений зарекся только раз, так сразу? На знакомом имени Попов напрягается и сейчас он реально слушает, а не старается по спать. — Только он не знает ничего, расслабься. — вздыхает нарочито горько Матвиенко, пока Арсений смущенно прячет лицо в подушки. Капец. Даже друг заметил его перемену. — Совсем ничего? — всё же подает голос Арсений. — Ну да. Он вообще о нём тепло отзывался, правда потом сам поник, когда рассказывал о том, что он внезапно есть перестал. О тебе он ничего не сказал, видимо, из приличия, ну хоть за это спасибо.       Арсений тяжело вздыхает. Да, Серёжа выглядит дружелюбно, да и кого угодно разговорить сможет, так что ему сам невольно про лучшего друга проболтаешься, за которого так переживаешь и который гробит себя, не назвав причины. Жаль, что новой информации это не дало. — А ты чего такой? Ездил куда-то? На встречу? — осмотрев коллегу, хмурится Матвиенко, силясь вспомнить хоть одну встречу, назначенную на сегодня. — Если бы. — вздыхает брюнет. И столько усталости в этом вздохе, столько неизвестности и неразберихи, что даже Сергею становится тяжело. — К парню ездил? — Ага. — И как?       Арсений замолкает на несколько секунд, глядя в потолок, а потом произносит: — Он мне ещё больше нравится. — Неудивительно. — Сергей пожимает плечами. Он знает Арса, знает его характер и предполагал, что это может произойти. Он ведь нежный очень, камень этот.       Арсений протяжно стонет, пряча лицо в руках и впервые за много лет чувствует себя неловко и смущенно, немного растерянно, потому что сердце бьётся так, словно вот-вот выпрыгнет из груди и… счастливо?       Матвиенко на это тихо смеётся, хлопает друга по плечу и прощается, говоря, что ему уже пора и провожать его не надо, дверь он закроет сам.       Купил ли он эти чертовы костюмы в магазине, не купил — Арсения это сейчас мало заботит. Больше его заботит то, что на завтра у него назначены важные переговоры, которые он не может пропустить — и так слишком долго отсутствовал, а значит к Антону он не успеет утром точно, а там как пойдет.       Он тянется за телефоном и заходит в сообщения.       Арсений       Прости, завтра не смогу приехать, важные переговоры, но ты ведь поешь?

Тоша       Я не маленький, за мной не нужен досмотр, конечно поем. Лучше выспись      

      Добавляет Антон последнюю фразу, надеясь, что та не прозвучала в голове Арсения настолько нежно, насколько он пишет её, иначе он сдаст себя и его большая тайна раскроется. Хотя он и не против, если Арсений догадается сейчас, так будет даже лучше.       Арсений сам не помнит, когда в последний раз извинялся перед кем-то, оправдывался или спрашивал что-либо с такой надеждой, словно смотрит фильм «Хатико» и надеется, что хозяин всё-таки вернется к собаке и всё будет хорошо.       Давно он такого не чувствовал.       Никогда.       Любовь творит чудеса.