Давай поиграем во взаимную любовь...

      День шестой.       В голове рой из пчел, точнее — нихуя не понятно. Какой-то странный шум, отличающийся от того, который он слышал раньше, во время своей болезни. Антон догадывается — звуки копошения, расследования, поисков догадок и ответов на все вопросы.       Но это шумит, как город за окном, на заднем плане, а так       Что делать дальше?       Непонятно, не ясно и хочется получить ответы на все свои вопросы или хотя бы на один. Вы знали, что жизнь то ещё дерьмовое кино, в котором смешаны все жанры от ужасов до мелодрамы? Почему и как это работает, можно ли остановить или продать душу Дьяволу и не мучаться? Можно не сниматься в этом кино?       Или хотя бы в этом эпизоде.       Продавщица в аптеке посоветовала пиздецки слабые успокоительные. Антон всеми натянутыми своими нервами чувствует, насколько слабые. Тело по прежнему трясет и руки дергаются без повода, но магазин открыть удается и день начать как обычно получается.       Как обычно.       Нет.       Совсем нет. Совсем не как обычно. Обычно он чувствует, куда и зачем идёт, обычно он покупает по дороге стаканчик кофе для себя или Димы, обычно он весел и улыбчив — привлекает клиентов своей очаровательной внешностью и восхитительным подбором одежды       Обычно в помещении стоит нормальная температура, которую сотрудники регулируют с помощью пульта от небольшого кондиционера.       Обычно все данные о товаре ему высылают в электронном виде на компьютере и заполнять просят так же, а не в бумажном виде с просьбой от начальника переписать всё это самостоятельно в word.       Только посетителей нет совсем и это как никогда привычно.       Всё остальное же теряет краски. Он не знает, зачем находится здесь, что тут делает (зная, что обладатель голубых глаз не появится на пороге магазина), как настраивать температуру в помещении, если он не чувствует — даже внешне — ничего. Как встречать посетителей, если те всё же появятся, без прежней улыбки и отзывчивости, без помощи, потому что в помощи не меньше нуждается он сам.       Да по тебе психушка плачет.       Антон уговаривает себя сесть за компьютер и начинает перебирать привезенную в коробках одежду, сравнивая её с листами и одновременно заполняя таблицу в программе. Взгляд, не хотя, но фокусируется, руки медленно, но начинают работать.       Он копается в документах и вещах больше часа, не сделав даже половину работы. Парня пробирает крупной дрожью, когда звенит колокольчик и он слышит характерное открывание стеклянной двери в гробовой тишине.       Шастун высовывает свою голову из-за стола и замирает, пока в двух шагах от него останавливается родной, до боли знакомый человек.       Такой настоящий, уставший, с лохматыми волосами, сильно отросшей щетиной и вымученной, но какой-то радостной улыбке одним уголком губ на лице.       Антон на подрагивающих, ватных ногах поднимается с кресла и подходит ближе, останавливаясь в десятках сантиметров, и неотрывно смотрит в голубые глаза. По прежнему глубокие, яркие, красивые, любимые.       Он стоит, смотрит и не верит. Это точно паранойя или сон, он точно сошёл с ума. Не может быть так. Но догадки постепенно покидают его, потому что глюк не исчезает, почти не двигает, ничего не говорит и время идёт, а он всё ещё здесь. Несколько минут у Антона уходит на то, чтобы осознать точно — это не шизофрения, а Арсений — не глюк — он настоящий. — Котик, — тихо и ласково произносит Попов, продолжая устало улыбаться и не отрывать взгляд от парня напротив него, — мы со всем разобрались.       Пропадает все. Ненависть, злость, боль, недосказанность, желание избить и накричать, выплеснуть всё, что накопилось за столько дней.       Шастун крепко обхватывает тело мужчины, прижимаясь ближе, не стесняясь собственных слёз, которым впервые позволяет литься так свободно при ком-то. — Я так скучал. — шепчет Арсений в самое ушко и обнимает в ответ. — Блять, живой. Я думал, что ты умер, блять, Арс, я, блять… — тараторит Антон ему в плечо, перемешивая слова со всхлипами, так что мужчина мало что может понять. И почему Антон говорит именно «живой» — не может понять совсем.       У младшего сейчас сердце сильно сжимается в груди, он плачет от счастья, от облегчения, он не может поверить, что всё это правда. Ему было так страшно, а сейчас всё, всё закончилось, сейчас ему хорошо, будто воздух отобрали у него на несколько дней а теперь вернули и он дышит, дышит, быстро и взахлёб, пытаясь возместить потери.       Живой. — Тош, что происходит? Объясни мне. — Арсений, всё ещё не понимая такого поведения, отстраняет Антона от себя, чтобы смотреть в ему глаза, но мальчишка тут же пихается и жмётся ближе, не обнимает даже, именно жмётся: трётся о шершавое пальто, вдыхает дорогой одеколон и на отрез отказывается обвитые вокруг спины руки разжимать.       Арсений теряется от таких настойчивых действий такого мягкого парня, но не решает настаивать на своём, а даёт выплеснуть все эмоции. Он обнимает Антона снова, крепче прижимает к себе, кладёт свою голову на чужое плечо, старается шептать что-то успокаивающее, не зная, правильно ли поступает в данной ситуации. Таким Арсений видел Антона первый раз.       Мужчина не очень силён в эмоциях, особенно чужих. Он не разбирается в них, не умеет считывать и предпринимать какие-либо действия. Конечно, со временем он обязательно научится и доведёт это до автоматизма. Но именно сейчас то, что он делает, происходит лишь на одном большом и сильном желании помочь и не навредить Антону.        Антон Жар-птицей в чужих руках находится и понемногу успокаивается, замолкая. Старший легонько отстраняет от себя и смотрит наконец-то в заплаканные зеленые глаза, капилляры которых полопались и стали красными. Он убирает с лица мокрые пряди, осматривает ещё раз на наличие нездоровых признаков, и с недовольством отмечает бледность кожи (что не спишешь на эмоции сейчас), странные следы на шее и руках — будто давили, и давили сильно и долго, слегка неумело. И эта только открытая часть кожи. — Почему ты так реагируешь на меня? — задаёт главный вопрос Арсений — когда он ехал сюда он и не думал, что его встретят именно так и им придётся разбираться на месте, в чём, собственно, дело. — Да потому что здание, в котором собрали всех руководителей успешных компаний сгорела шесть дней назад! — хотел прокричать обвиняющие Шастун, но его голос сорвался и стал тихим, оно и не удивительно — сил нет, он не ел несколько дней. — Ты хоть представляешь, что было со мной эти шесть дней? Ты не писал, не звонил, не выходил на связь, ты просто исчез… — прошептал он, кладя голову от усталости на чужое плечо. — Представляю. — фыркнул Арсений. Кажется, он злился, а может и нет. Антон не понимал. — Судя по твоему виду, который явно ухудшился за это время. — с укоризной добавил он, но руку на спину положил и неспешно поглаживать начал. — Слушай, — тон поменялся, — давай я объяснюсь перед тобой. Я же понимаю, что нельзя это так оставлять.       Попов усаживает обессиленного парня на диван, спрашивает, точно ли он в порядке и не принести ли ему чего-нибудь, но, получив отрицательное мотание головой и выжидающий взгляд, рассказал, что было.

***

      Арсений нервно постукивает по рулю, пару раз пропуская зелёный свет и матерясь себе под нос за невнимательность на дороге. Он может только предполагать, зачем его вызвал Серёжа. По голосу было слышно, что он серьёзен, — когда речь шла о работе у них сами собой выстраивались отношения двух коллег, так, что и дружба не вспоминалась. Из разговора с ним он так и понял, что тот затеял, но только послушался и прыгнул в машину сразу же, толком не сказав ничего Антону.       Попов готовился к худшему: наорут, дадут ужасные рекомендации для другой работы и, самое страшное, попросят компенсацию за доставленные неудобства. Ещё ссора с Матвиенко сыграла важную роль и теперь добавляла горечи на язык, напрягая нервы.       Зайдя в офисное здание, Арсений растерялся. Куда идти? К кому? В свой кабинет? Но он не его теперь, а звонить Матвиенко сам он не собирается.       В итоге он поднимается на самый верхний этаж и идёт к своему кабинету. Проскакивает, как нашкодивший мальчишка, мимо секретарши и оказывается внутри. Как бы он не знал это место, сколько бы не работал и кем бы не был — сейчас хотелось оставаться с наименьшим количеством свидетелей его присутствия, ведь в душе он понимал, что отдал всё и теперь здесь он чужой.       Попов оглядывает помещение — никого нет. Надо же, всё на прежних местах: кресло, шкаф, диван, даже его личные вещи по типу ежедневника с распланированными встречами и небольшой подушкой под поясницу, только некоторых бумаг недоставало. Это заставляет отвернуться и нервно поджать губы. Он решает пройти вглубь и сесть в своё бывшее кресло, в котором раньше проводил всё время.       Спустя пять минут томного ожидания Арсений уже достает телефон и решает набрать Серёже, уточнив, где он. Непослушные от волнения пальцы только набирают нужный контакт, как дверь с громких хлопком распахивается и на пороге появляется бывший коллега и друг. От неожиданности и нервов рука дергается, и телефон выскальзывает из пальцев и с глухим звуком падает на пол в паре метров от хозяина. — Арс! — Матвиенко, блять. — рычит Попов, пытаясь собрать сейчас всё своё самообладание, чтобы не натворить больше делов. Брюнет встаёт с кресла и подходит к гаджету, поднимая его. Экран оказывается покрыт частыми мелкими трещинками, в совокупности создавая паутину, а кнопка включения при нажатии не даёт абсолютно никакого результата. Видимо, матрица внутри повредилась.       Сергей наблюдает за другом и виновато смотрит на него, когда тот поднимает рассерженный взгляд. — Что там? — подходя к мужчине и головой кивая на телефон, спрашивает он. — Сдох. Починке не подлежит. — Арсений кидает бесполезный прибор на диван. — Ты чего звонил? Я так ничего и не понял. — Арс, да я это… — Матвиенко чешет затылок, набираясь смелости что-либо сказать, а Попов вдруг понимает, что, кажется, рад видеть друга, рад смотреть на его небольшой хвостик, который уже который год обещает ему состричь, используя это как угрозу, рад снова стоять с ним рядом в своем, пускай и бывшем, кабинете, рад чувствовать компаньона рядом, хотя столько лет был уверен, что прекрасно справляется один. — Я извиниться хотел. Я накричал на тебя тогда, херни наговорил, хотя знаю ведь, что ты за словом в карман не лезешь и просто так в ответ возникать бы не стал. Ты ведь прав в чём-то, про личную жизнь, каждый имеет права на неё. Это ведь из-за того парня, у вас что-то получилось с ним?       На лице, как по щелчку пальцев, появляется теплая улыбка и мышцы сложенных ранее на груди рук расслабляются. В голове, как картинки, появляются моменты с Антоном.              Попов кивает. — Ну ты тоже хорош; психанул, компанию оставил и ушёл, а у нас важный объект назначен был через день, так что мне пришлось, как ты и сказал, переписать всё на себя. — Арсений снова поджал губы, напрягся. И оба ведь понимают, что это чистая формальность — работа такая — что без этого ни как, но на душе всё равно становится как-то паршиво. — Но в итоге подписать договор так и не получилось. А знаешь, почему? — голос сменился на осуждающий и злой. — Потому что ты самый коммуникабельный из нас! Я уверен, ты бы точно уговорил этих хмырей подписать контракт! А так — конечно! — кто будет сотрудничать с компанией, которая внезапно и резко сменила владельца, а бывший укатил в закат, даже не появившись на встрече?! — Матвиенко сжимал руки в кулаки, старался держаться, не напирать, но выглядел так, будто вот-вот из ушей пойдёт пар, а челюсти точно заболят, продолжи он их сжимать. — Что теперь с компанией? — не обращая внимание на состояние друга, сухо, не своим голосом спросил Попов, продолжая смотреть в панорамное окно, но не видеть за ним абсолютно ничего. — Сам-то как думаешь? — Сергей устало плюхается на диван, складывая руки в замок на коленях. — Это бизнес, Арсений. — отказалась одна крупная фирма — начали сомневаться другие. Теперь все требуют гарантий и перепроверки документов, а тот, кто ссыкотнее, вообще рвёт продлённый на несколько лет вперёд договор.        Попов внутри кипит и зубы сами сжимаются до проступивших желваков. Конечно, он не глупый, и прекрасно понимает, что это значит. Сейчас его компания несёт огромные убытки и доверие — и это, пусть и ужасное, но не самое худшее, что может быть.       Он столько лет строил эту компанию, столько сил и ресурсов в неё вложил. Буквально жил всем тем, что так легкомысленно оставил. Теперь вся его жизнь в стенах этого офиса догорает, и скорее всего потухнет совсем. — И что ты предлагаешь? — «Зачем ты мне всё это говоришь?!». Будто Попову в радость слушать такие новости, будто он остыл за несколько дней к любимому делу и забыл всё то, что делал для него. — Я предлагаю тебе вернуться. Я сделаю всё возможное, чтобы восстановить тебя в должности, я же знаю, что ты жить не сможешь без своей работы, а компания загнется без тебя. А загнется она — ко дну пойдем и мы. — Сергей поднял голову на стоявшего у окна друга, что не читаемым взглядом смотрел вперед.       Арсений не знал, что сказать. Вернуться? Даже если это займёт какое-то время, сможет ли он, как раньше? Сможет работать и вернёт ли прежнее доверие к себе? А хочет ли он этого «как раньше»? — И как ты это сделаешь? — не без нервного, ухмыляющегося смешка спросил брюнет, понимая, что Серёжа, по сути, такой же сотрудник как и он, так что у него есть деньги и связи, но всё-таки над ними стоят люди по статуснее и по весомее. — Это сделаю не я, Арс, а… — коллега не успевает договорить, потому что дверь открывается и в неё проходят трое мужчин.       Арсений не позволяет себе удивится, когда видит своего начальника и двух охранников возле него, сразу выпрямляет спину, поправляет пиджак и полностью поворачивается к вошедшему. — Здравствуйте, Аркадий Борисович. — здоровается он, пожимая руку в приветствии. — Что же ты творишь, Попов. — без злобы, но с какой-то искрой в глазах, нарочито громко вздыхает начальство. — Всю корпорацию подводишь, впервые за столько лет! — возмущается он, пока Арсений стоит и не знает, что с ним будет дальше.       Аркадий Борисович главный во всём этом бизнесе — это его бизнес. Тут его боится каждая собака и все сотрудники вплоть до стажеров на испытательном сроке знают в лицо, потому что без этого никак. И, если все вокруг его боятся и стараются не сталкиваться с ним лишний раз, то Арсений испытывает к нему безграничное уважение. Аркадий Борисович для него как отец (пускай и отец у Попова был, но тот никогда не интересовался жизнью сына), взрослый наставник. Арсений всегда брал с него пример и многое у него получилось только благодаря примеру этого человека. Возможно, начальник догадывался о таких теплых, совсем не пугающих чувств к себе от брюнета, поэтому и стоял здесь сейчас. — Ты мне только одно скажи, Попов. — мужчина в возрасте наклоняется ближе и смотрит глаза в глаза. — Ты всё ещё хочешь этого? Сможешь работать так же, как раньше? — он выпрямляется и одним взмахом руки приказывает всем выйти, чтобы оставить их наедине. Двое здоровых мужика в черных костюмах и Серёжа беспрекословно (как и все другие сотрудники) выполнили приказ и покинули кабинет, ни проронив ни слова. Арс остался с начальником один на один.       Хочет он, как раньше? Хочет? — Я не знаю, что случилось там у тебя, что ты принял такое решение. — начал Аркадий Борисович, расхаживая по кабинету. — Но сверхсрочная передача компании без чьего-либо ведома и без самого владельца этой компании меня очень удивила. — проходится вдоль стеллажей с кучами документов, дивана, на котором так и остался лежать сломанный телефон. — Я закрыл на это глаза, посчитав твоё решение правильным и оставил всё как есть, — он не смотрит на Арсения, которого переполняет стыд, таким тоном говорил его начальник, — но Матвиенко не справился и мы лишились очень выгодного объекта, тем самым теряя выгодных поставщиков.       Арсений понимает это. Понимает, что Серёжа виноват лишь отчасти, понимает, что его компания рушится на глазах, но всё ещё не знает, что с этим делать. — Ты готов вернуться к на свою должность? Ты знаешь, я обычно не спрашиваю, но тут сделаю исключение. — обойдя весь кабинет, Аркадий Борисович останавливается напротив мужчины и внимательно смотрит на него.       Арсений молчит, плотно сжав губы. Ему нужно время.       Хочет. На самом деле хочет. Он дышит этой работой, дышит делом, компанией и сердце впервые болит, так хочется исправить всё в ней, чтобы она вновь стала лучшей из лучших.       И не сможет он жить без этого. И вспоминает про Антона, без которого не сможет тоже. Но… Он будет пытаться совмещать два любимых дела, так ведь?       В конце концов, в этом и заключается жизнь. — Я согласен.

***

      После этого обо всём, что касается спокойной жизни, Попов благополучно забывает. Начальник принял его ответ и тут же начал спрашивать какие-то документы. После подключился Серёжа. На протяжении шести часов они ищут и запрашивают бумаги, не давая никому в офисе разойтись по домам. После обсуждают дальнейшие действия на поту к цели. Важно было детально продумать план, чтобы ни у кого не возникло вопросов по поводу передачи целой компании из рук в руки. Нужно было сделать всё чисто, иначе заказчики, как с Сережей, могли просто срывать сделки ради своей же безопасности и, в общем-то, были бы правы.       Сережа тоже участвовал во всей этой суматохе целиком и полностью, так как являлся новым владельцем компании. Аркадий Борисович около двух часов обзванивал всех ему знакомых юристов и адвокатов, приглашал их, общался, советовался и спрашивал мнения, как лучше поступить.       На следующий день группа лиц была приглашена в зал для проведения совещаний. Теперь важно было при свидетелях, совсем не экспресс методом вернуть компанию прежнему владельцу, что заняло ещё больше времени, чем ожидалось.       Весь офис стоял на ушах. Сотрудники, должности которых не достали до того, чтобы посвящать их в курс дела, бегали то и дело по этажам, приглашая в здание высокопоставленных людей, и распечатывая бесконечные документы.       Одной подписи на бумажке было недостаточно. Плюс босс, во время всей этой возни, сумел договориться об одной крупной сделке для компании. В этом большом плане это была не менее важная деталь, способная вернуть престиж и доверие как и Арсению, так и его делу.       Дальше совещания, подписи договоров и, что самое интересное, выезды на объекты. Всем руководил их общий начальник и у Матвиенко с Поповым даже смелости рта открыть не хватило, чтобы перечить.       Брюнет понимал — всё делалось ради него. Ради его возвращения на работу, ради процветания его компании и корпорации Аркадия Борисовича. Он ценен и важен, раз его не выперли, не забыли и не бросили, а усердно уже несколько дней пытаются восстановить репутацию.       И несмотря на недосыпы, на быстрые перекусы, состоящие зачастую из кофе и бутербродов из ближайшей кофейни, у него всё равно были силы, ведь он впервые ощутил насколько нужен.       Единственное, о чем он жалел в свободное от совещаний и дальнейшего плана действий минуты, так это о недействующем телефоне и совсем без средств связи. Хоть и времени позвонить или залипать в телефоне у него не было, но он мог хотя бы попытаться написать смс-ку своему парню о том, что с ним всё хорошо. Оставалось только погрузиться в работу с головой и надеяться, что сможет потом объяснить перед Антоном своё отсутствие.       Арсений даже не подозревал, что мог чувствовать и думать Антон за время его отсутствия.