Солнечный свет на твоей кровати (The Boy Next Door)

— Да ты издеваешься, что ли?! — Делать мне больше нечего! На третьем этаже были две квартиры, потолки которых могли позволить услышать ту звенящую вибрацию, которую создавал пол над ними… в данном случае буквально содрогающийся от тяжелой ходьбы пол. Но так получилось, что только в одной из этих квартир слышали это, поскольку в другой дома никого не было. — То есть, тебе настолько противно на меня смотреть, что ты аж шторы задергиваешь?! — Перестань нести этот бред. Сейчас я на тебя ведь смотрю, и шторы не задернуты. — Сейчас я одет, кусок ты дерьма. Я-то, по простоте душевной, подумал, что тебе просто свет глаза режет, а что в итоге оказалось? Ты просто смотреть на меня не хочешь! — Да хочу я на тебя смотреть, упырь! Именно эту громкую тираду и не услышали в одной из тех двух нижних квартир, хозяин которой так удачно был в городе, покупая подкормку из минералов для своей усыхающей пальмы. Но вот когда он вернулся, уже поднимаясь по лестнице, то услышал, как где-то сверху громко открылась дверь, выпустив наружу такие грубые и резкие крики, что от них даже пошло звенящее эхо. Они были преисполнены таких грубых слов, что Синчэнь, добрая душа, поначалу даже не осознал, что речь-то ведется на китайском. — Иди нахуй! — Да у меня все проблемы только от этого! Это было сказано уже за пределами квартиры, Синчэнь как раз добрался до своей двери и вставил в замочную скважину ключ. Послышались резкие и быстрые шаги — кто-то стремительно спускался. Сяо Синчэнь немного занервничал, он еще не успел открыть дверь и не хотел, чтобы один из тех громких спорщиков увидел, что кто-то слушал. Но тот, кто стремительно спускался, мог бы даже не заметить его, так был зол, если бы Синчэню не подставило подножку… любопытство. Он не удержался и всего чуть-чуть бросил взгляд через плечо, и этот-то поворот головы и заметил спускающийся. Он бросил на него резкий взгляд своих красивых, действительно очень красивых светлых глаз, что позволило Синчэню всё же рассмотреть его лицо. Красивый… да черт, просто обалденный генофонд! Действительно очень красивый мужчина, вот как раз именно то, что нужно для дорам. Однако… пусть он и был красив, но что-то в его красоте… отталкивало чувства Синчэня. Это не была слащавая красота, слишком изнеженная или резкая… но от неё так и веяло чем-то, под что подходит слово «ложь». Ненадежная красота — вот так лучше всего. Да, красив, хорош собой. Но в душе так и воет что-то о том, как ненадежно то, что за ней. Словно внешность лишь хорошая упаковка, скрывающая бракованный товар внутри. Думая об этом, Сяо Синчэнь наконец-то вошел к себе домой и начал разуваться. Сам он скандалистом не был, драк избегал, остерегался лжи и был абсолютно уверен в том, что его «красота» никого не привлечет всерьез. Да, отношения он имел, но они, эм… ну и что, что в некоторых из них он дошел до конца? Это ничего в его жизни не изменило, разве что пополнило копилку опыта. Девушки просто хищницы, они как-то сразу понимают, что к чему, и увлекшись Синчэнем очень скоро осознавали — не то. Страсть, пылкость, резвость, доминантность… ну не покажет этот самец, кто в доме хозяин, морду за «униженную» честь не набьет, с его тихой скромностью перед подружками им не похвастаешься, по жопе за плохое поведение не хлестнет, к стенке обеими руками не прижмет. А девушкам хотелось развлечений, хотелось эмоций… страсти. Пусть Сяо Синчэнь никогда не принижал своих качеств, но был он куда ярче, чем о себе думал. Да, пусть худой, но зато высокий, отлично сложен. Его худоба не была отталкивающей, не было торчащих суставов или кривых костей. Он просто не был разбалован пищей и не зацикливался на этом культе, и по сути ему немножко не хватало мяса на костях, вот и все. А так он был очень привлекателен, как уже было сказано высок, при этом напрочь лишен привычки высоких людей горбиться, у него была ровная прямая осанка и свободно расправленные плечи, легкий, но твердый шаг, мягкие, но не вросшие внутрь ягодицы. А еще у него была красивая спина… вот прямо очень красивая. Не было торчащих позвонков, впалая линия была ровной и притягивала взгляд. А что же внешность? Она была мила — так ближе всего к истине. В ней напрочь не было ни яда, ни слащавости, ни остроты, ни резкости. Как и он сам, внешность его была мягкой и притягательной, но опять же — не изнеженной и не слащавой. Просто… красивый, излучающий какое-то внутреннее свечение человек. Всё в чертах его лица было правильным, и взгляд, в котором не таилось и капли зла, так и говорил: «Люблю тебя». Да, вот так и говорил, с той же нежной мягкостью, с которой тянут руки к котятам, чтобы привлечь их к себе. Сяо Синчэнь не умел осуждать людей, не умел на них злиться. И они, точно котята, чувствовали это, как-то подсознательно чувствовали. Вот почему его взгляд был словно солнечная лампочка в пасмурный день. И греет, и сияет. Но всё же Сяо Синчэнь не был о себе прям такого мнения, так как природе неэгоистичных людей чуждо самовосхваление и нарциссизм. Он просто знал о своих достоинствах и качествах, ни восхваляя их, ни принижая. Он жил, что называется просто, не ставя себя в центр всего, предпочитая наблюдать за другими. А потому умел заметить и оценить красоту других, так как ему просто нравилось наблюдать, смотреть. Вот и этот парень привлек его внимание, но очень быстро Синчэнь понял, что… не то. И что-то не так, не так. Очень недолгое время спустя, Синчэнь был как раз в процессе второго шнурка на своей обуви, по лестнице сбежал кто-то еще, причем быстро, даже очень, можно сказать перепрыгивая лестничные пролеты как белка, если судить по тому, что его ноги, похоже, лестницы едва касались. Грохнула дверь в подъезд, снаружи послышался грубый окрик. Сяо Синчэнь вытащил из сумки подкормку и пошел на кухню, не имея на уме за кем-то следить. Но звуки были громкими, и он всё же бросил взгляд в окно. Там, находясь в близком, но судя по всему агрессивном столкновении были двое парней. Они ссорились, громко кричали и в какой-то момент сцепились. Тот парень, которого видел Синчэнь, явно проигрывал и, как показалось Синчэню… остерегался бить сильнее, чем мог бы. Зато другой не сдерживался. Он, конечно, не первый начал, но судя по всему его разозлило, что его так грубо коснулись. Его просто грубо отпихнули, а он, очевидно оскорбившись не на шутку, сразу в драку полез. И ведь бил, хотя тоже сдерживался… вроде. В общем, они подрались, но всё закончилось тем, что первый парень как-то сильно упал на землю и не подался вперед, чтобы встать. Видимо, сильно ударился, на что второй парень остановился, похоже произошло какое-то понимание, и он наклонился ему помочь. Но тот его беспокойство отверг, выругался и перевернулся, на четвереньках отполз на пару шагов, после чего встал и, не отряхиваясь, ушел. Второй парень смотрел ему вслед, кажется, он его позвал, но Синчэнь не расслышал имени, после чего, не поворачиваясь, сел на бордюр и прижал ладони к лицу. Синчэнь тогда не знал, что этим парнем был Сюэ Ян, а тот, с которым он дрался — его тогдашним бойфрендом. Но он вспомнил об этом сейчас, а вспомнил, потому что Сюэ Ян, хлопоча на кухне, закрыл холодильник ногой, и именно то, как он отставил ногу и как после согнул сразу же воскресило в памяти Синчэня тот самый день, когда второй парень точно так же отставил и согнул ногу, но не чтобы ударить, а чтобы просто сбить с ног. Не сказать, что холодок отрезвления пробежал по спине Синчэня, потому что то, что видели его глаза, напрочь отвлекало его от всех возможных страхов. Он видел черные волосы, затянутые в небрежный хвостик, видел красивую шею, четкие движения рук и слышал хитрый, подкрадывающийся, но безнадежно воркуюущий (а его уши слышали это именно так) голос, который отвлекал его от всевозможных мыслей. Дело не в том, что это было «то самое» воркование, просто голос у Сюэ Яна был очень красивым (и опять же, похоже плюсики в карму голоса сильно добавляло то, как слышал его именно Сяо Синчэнь). Хотя, если так подумать, то голос у Сюэ Яна и правда был красивым. Он не был низким, но был глубоким и чистым, и звучал как нечто… живое. Ну вот как птица лесная поет, а когда слышишь это пение, то не всегда думаешь о птице, больше сосредотачиваясь на именно на голосе. Вот есть голос, а есть птица. Птица летает, а голос поет… они как два живых существа, две жизни, по-разному себя являющие. Но с Сюэ Яном было иначе. Он просто по природе своей был хитрым и полагался на инстинкты, а потому и голос его был своего рода прощупывающей почву палкой, манипулятором-гипнотизером, каскадером-сказочником и т.д. Голосом он и ластился, и просил, и угрожал, и соблазнял, и вешал лапшу на уши, опять же прощупывая почву, да и просто болтал… хотя не всегда просто. Он мог так много и быстро говорить, что выводил человека из настороженности, получая его честную реакцию, пока метод не был разоблачен, а его самого не раскусили. А, ну и еще он просто любил поговорить, причем чтобы именно он говорил. Но любил, чтобы его внимательно слушали и отвечали, когда он спрашивал. Он мог сам вести разговор, но самым важным критерием было сосредоточение человека полностью на нем одном. Сяо Синчэнь об этих тонкостях его натуры еще не знал, но уже подсознательно что-то ощущал. Сюэ Яну повезло, Сяо Синчэнь от природы был внимательным и вежливым, но не повезло в том, что Сяо Синчэнь всегда вникал в то, что ему говорили, то есть лапшу на его уши повесить было трудно, только если играючи, а играючи это… шутки. — Как человек может жить без мяса? — фарш очень быстро обретал форму котлеток, а сковорода — раскаленность для их приготовления. — Это же… голод, как сказали бы соседи в моем дворе. — Почему? — Сяо Синчэнь был донельзя спокойным. Он не любил что-то доказывать или ставить свою точку зрения выше другой. — Просто есть разница между растительными белками и белками животными. Животные же питаются зеленью, отсюда и белки. Мы, по сути, едим то, что произвело их тело, в то время как можем добывать куда больше белков напрямую из их первичного источника. — Куриных яиц? — предположил Сюэ Ян. — Творога? — Зелени, — улыбнулся Синчэнь. — Ну вот смотри: в мясе всего 17% белков, в твороге 30%, а вот в сое… — Ну, — поторопил его Сюэ Ян, переворачивая котлеты. Он стоял к нему в пол-оборота. — Сколько, сколько? — Больше сорока, — Синчэнь всё еще улыбался. — И ведь это соя, просто соя. И не нужно никого убивать, не нужно никого варить, жарить и парить. Одни лишь ростки сои могут дать больше, чем яичница из десяти яиц, крупный стейк или миска жирного творога. Нет, я против молочных продуктов ничего не имею… — Молочка с нами с рождения, — засмеялся Сюэ Ян. — Как и первый безусловный рефлекс — сосание. А потом… всю жизнь хочется взять что-то в рот, чтобы вернуть то волшебное ощущение, полученное в глубоком младенчестве. И тут ведь не важно, грудь это или соска, главное сосать! Вот у меня точно груди не было, я сосал порошок из бутылки, потом молоко, потом соки… — Сигареты, алкоголь… — Ну ты загнул, — усмехнулся Сюэ Ян, — за кого меня принимаешь? Это уже в юности было. — Я это и имел в виду, не сердись. — А на что мне сердиться? Меня учили курить в шесть-семь лет, но ума хватило повоздержаться и в итоге курить я начал уже после полового созревания. Я просто спортом занимался, плохие привычки влияли на результаты. Да и дорого это было. — Сигареты? — Стоматолог, — скривился Сюэ Ян. — У меня зубы темнеть начали и из пасти воняло. А я человек романтичный, люблю рот в рот, и поглубже. А тут такая мерзкая вонь… и не улыбнуться, чтобы осень не вызвать. Просто дело было в том, что сигареты были дерьмо, самокрутки, чтобы тебе понятней было. Это сейчас я могу купить пачку немецких и не переживать за рот, а тогда это было… проблемой. Пьянею я легко, хоть и не быстро, как ты уже мог заметить, а потому стараюсь не пить чего-то выше по градусам, чем пиво. Белую там, или её суррогаты. — Я чуть не ослеп когда-то, — вспоминал Синчэнь, — от суррогата. — Сам варил? — Сюэ Ян сложил пожаренные котлеты на тарелку. — Нет, старшие парни, — вздохнул Синчэнь. — Они работали на кухне, имели доступ к сахару. Ну вот и наварили брагу. — Ты о лагере или об общепите? — не понял Сюэ Ян, думая, что тот говорит о работе. — Нет, о кухне, — удивился Синчэнь. Сюэ Ян совсем растерялся. — У тебя семья большая? — предположил он. Сяо Синчэнь понял его непонимание и улыбнулся. — Нет, это было… — начал он, — на кухне детского дома, в котором я рос. Мне тогда было десять лет, совсем мелкий еще, легкая добыча. Нужно же было опробовать продукт на ком-то, кого не жалко. Сюэ Ян выронил лопатку. Это было слишком быстро, он не успел сориентироваться, хотел обернуться… но окончательно потерялся и не знал, как себя вести. — Сюэ Ян, шкварчит, — вмешался в его потерянность Синчэнь, и Сюэ Ян тут же переключился на котлеты. Они не горели, это просто… Сяо Синчэнь помог ему выбраться из неловкого положения, хотя на его счет ничего ловкого не было. Зато дало увидеть Сюэ Яна с новой стороны. Он… сострадательный человек. — Ну так вот, наколотили они ту брагу, заприметили меня, позвали… я же не знал, что это, да и доверчивым был. До сих пор такой грех имею. — Ничего себе грех, — очнулся от злости Сюэ Ян. — Ты мог не только ослепнуть, но и умереть, учитывая возраст. Сколько они тебе споили? Чашку? — Почти полный стакан, — нехотя ответил Синчэнь. Он заметил возрастающий гнев Сюэ Яна и вообще пожалел, что начал этот разговор. — Мне плохо стало сразу, упало давление, и я потерял сознание. Когда очнулся, то с ужасом понял, что ничего не вижу, но это быстро прошло. Мне просто желудок промыли сразу, это и спасло. — Вот твари! — Сюэ Ян злобно отбросил лопатку, и та громко проехалась по плите. — Номер страховки их знаешь? Имена помнишь? Давай найдем ублюдков и подвесим их за яйца! Я тебе обещаю — синеть они начнут именно с них! — Сюэ Ян… — голос Синчэня звучал так покорно и мягко, как усыпляющий газ, и чем больше он произносил его имя, тем сильнее это опутывало гнев Сюэ Яна, как бы «мороча» ему голову этим газом. — Всё хорошо, не сердись. Это было вечность назад, к тому же всё хорошо. — А если бы… — Для «если бы» уже слишком поздно. Сейчас я здесь, с тобой. Всё хорошо, всё хорошо… Он прилег на свои руки и смотрел на Сюэ Яна со смесью тепла и тихой нежности, в которую вмешалась нотка скрытого обожания, которое он пока не осознавал. Просто Сюэ Ян был такой… как спичка — резко загорается и очень ярко пылает. Но его можно было успокоить, и учитывая количество ситуаций, в которых они были вместе, Сяо Синчэнь инстинктивно уже прощупал способ это сделать. Это было… как гладить котика. Ну, такого, хоть и взрослого, с когтями и острыми усами, рычащего и опасного котика. Но вот он рычит, а ты его гладишь, гладишь… шепчешь слова любви, убеждаешь его, что он сейчас для тебя единственный и ничего и никто не в силах это изменить. И котик успокаивается, котик такое любит, у котика на такое сильная слабость. Но иногда котик сам вредничает, чтобы привлечь к себе внимание и попасть на драгоценные коленки (он и убить может, если его оттуда согнать), сейчас же случай был иным. Сюэ Яна не то чтобы шокировало услышанное… ну хорошо, немного шокировало. То, что взрослые парни спаивали детей его ни на грамм не удивило, сам с таким сталкивался. Но вот то, что это было в приюте… и что Синчэнь, оказывается, детдомовец… вот это подкосило. Потому что даже если толком и не зная, что такое приют, не зная о порядках этого сложного мира, слыша от человека о том, что он там рос, сразу появляется одно, общее для всех людей чувство — сострадание. Потому что быть там — значит быть оторванным от самого дорогого, что есть в жизни ребенка, ведь никакая братия не заменит семьи… в которой тебя любят, это очень важно. Ведь когда не любят… то ты ищешь любви в других, возможно таких же нелюбимых. Так налаживаются связи и узы, которые очень непросто разорвать. — Мне было хорошо, — голос Синчэня вновь влился в него. — Я хорошо дружил с остальными, да и наставница меня любила. — Кто? — Благодетельница, преподающая внутри заведения, — поправился Синчэнь. — И если, учитывая то, что она меня практически вырастила, она не «мама», то тогда я и правда невезучий человек, совсем никакой любви не знающий. Она замечательная, правда такая хитрая… вечно меня вокруг пальца обведет, я всегда по-хорошему унижен в наших спорах. Я до сих пор держу с ней связь и жду её в гости. Правда не знаю, сможет ли приехать. Но буду ждать, люблю её очень. Сюэ Ян ничего на это не ответил, переваривая услышанное. Он всё зыркал на Синчэня, но так и не нашел в нем ни единого намека на то, что человек этот нуждается в жалости к себе или своей истории. Нет, не нуждается. Как он сам сказал? «Сейчас я здесь, с тобой» — и Сюэ Яна это полностью устраивало. Он вдруг понял, что эти слова словно зернышко проросли в его сердце и так понравились ему, вдруг заимели такой вес, что он попросту выбросил весь негатив с головы. Да, сейчас он здесь, с ним. И в этом… была какая-то неоспоримая, вот просто истинная правильность, причем настолько великая, что было ощущение, что ничего более правильно никто из них в жизни еще не делал. А что такое «правильно»? Это то, что идет своим кем-то или чем-то задуманным чередом, ведя к чему-то еще более правильному и… словно заранее кем-то или чем-то задуманному.

***

— Где у тебя туалет? — спросил Сяо Синчэнь, допив уже вторую чашку очень даже вкусного чая. — В гостиной налево поверни, — сказал Сюэ Ян, доставая из-под раковины ведро с картошкой. — Слушай, подожди! Ты же ешь картофель? — Ем, — повернулся Сяо Синчэнь, чувствуя, как природа потуже стягивает свой неотложный зов. — Давай пообедаем, — предложил Сюэ Ян. — Что тебе та каша? А я как раз себе есть сварганил, и ты присоединяйся. У меня просто к котлетам только рис, а я его не хочу. Давай картошку с тыквой запеку. О, и с луком! Ты какую подливу на овощи любишь? С медом или соевым соусом? Или просто приправой посыпать? Ноги Сяо Синчэня непроизвольно свелись, так как чай ну очень просился наружу. — Эм… — он пытался, вот честно пытался что-то придумать, но ничего, кроме журчащих потоков, в его голове не звучало. — Э, ты сам что-то придумай, мне всё равно. — Но… — было заикнулся Сюэ Ян, но увидев в глазах Синчэня тот самый страдальческий взгляд вдруг так развеселился, что просто махнул рукой. Он-то понимал этот взгляд и без слов. — Хорошо. Ты же согласен пообедать со мной? — Да! — почти на бегу крикнул Синчэнь. — Так я могу не спешить? — Как хочешь! — А ты не спешишь? — Спешу! — крикнули из-за захлопнувшейся двери, на что Сюэ Ян несдержанно заржал, так как и сам сдерживал… только смех. И хорошее, вот просто нереально хорошее настроение. — Ну ладно, — он стал чистить картошку, — тогда будем действовать аккуратно, но не спеша… К тому времени, как всё порезанное попало на противень (Сяо Синчэнь, к удивлению Сюэ Яна, выпросился, да-да, именно выпросился, словно доминант в их стае автоматически был определен еще до определяющего боя, к себе домой, после чего принес какие-то приправы и соус к запеканке), Сюэ Ян успел убрать завтрак со стола, снова накрыть его, поставив уже другие тарелки с европейскими приборами, а когда овощи запеклись и он разложил их по тарелкам наблюдал, как Сяо Синчэнь не без улыбки поливает их каким-то светло-кремовым соусом из нута и маринованной капусты с чесноком. Соус был густой и пах очень приятно, Сюэ Ян еще потом макал в него котлеты, при этом начавшийся часом ранее, или больше, разговор не прекращался. Они ели, обедали, если точнее, и никак не могли прекратить говорить. — Вкусно? — спрашивал Синчэнь. — Шикарно, — не лукавил Сюэ Ян. — Обалденная каша. — Это соус, — засмеялся Синчэнь. — Точно? По плотности как жидкая манка, но обалдеть как вставляет. Тут даже не то что с картошкой — с мясом офигенно! На, попробуй… а, стоп, виноват, от радости забылся. — От радости? — выражение лица Сяо Синчэня стало мягким. — Это же хорошо. — Тебе овощей хватает? Подкинуть еще? — А осталось? — Полно. Правда, с твоим соусом я весь противень слопаю, обалденная вкуснятина. — Ты уже три раза сказал это слово. — Побольше — это из моей части. — Эм… ты что имеешь в виду? Они еще не доели, а Сюэ Ян уже бросился снова делать чай, остатки с противня были сложены в отдельную тарелку, на стол поставились булочки. — Нет, ну это так не работает, — Сюэ Ян отхлебнул имбирного чая, хотя в его чашке в такое время дня вполне могло плескаться имбирное пиво. Сейчас он спорил с Синчэнем, и тема была максимально важная. — В смысле работа мозгами отнимает больше энергии? Ты бы побегал по стадионам с мое — слона бы сожрал, если не больше. — Тут дело не в силе, — осторожно осаждал его Синчэнь, — а в жидкости. Тебе нужно восполнять именно её. Мышцы едят куда меньше энергии, чем мозг. Ну смотри, вот я работаю головой, значит мне нужно выпивать где-то полтора литра воды в день как минимум, и съедать из фруктов хотя бы три яблока. Тебе, как спортсмену, нужно выпивать больше двух литров и съесть хотя бы одно яблоко. — Подожди! Это еще что за несправедливость? Значит ты сидишь, и тебе три яблока, а я как придурок бегаю, и мне только одно?! — Да, несправедливо, — Синчэнь явно был навеселе и улыбался. — Но именно так это работает. — Не-не-не, ты обманываешь меня. — Да я клянусь. — Хэх, ты серьезно думаешь, что если бы мы жили вместе, и я бы пахал телом, а доступ к продуктам у нас был бы один, я бы отдавал тебе больше? — Думаю, навряд ли. — Правильно думаешь. — Ты бы просто отжимал у меня еду. У меня-то нет сил противостоять тебе, а вступать в бой с заранее предрешенным результатом… ну, неразумно. — Кстати об уме, — Сюэ Ян крепко вцепился зубами в кусок дрожжевого теста и потянул, чтобы начать работать челюстью, — ты у нас по профессии кто? Синчэнь жалел свои зубы чуть больше Сюэ Яна, а потому отрывал кусочки пальцами и только потом клал их в рот. — Ну, — он проследил взглядом часть стола, — я работаю в сфере по вызову. Сюэ Ян как раз отпил чай, чтобы размочить тот жесткий кусок дрожжевого теста, которое с таким трудом откусил, как вдруг и чай, и тесто, пошли ему не в то горло, и он задергался, как подавившаяся цапля, после чего упал на стол, пытаясь откашлянуть «не то и не туда» попавшее. Сяо Синчэнь, увидев это дерганье, испугался, но вместо того, чтобы встать и обойти стол, почему-то кинулся вперед и по сути лег на него грудью, чтобы достать до спины Сюэ Яна и начать стучать по ней. В итоге затылок Сюэ Яна ощутил его грудную клетку, и когда Сюэ Ян это понял, он с перепугу вскинул голову и попал Сяо Синчэню по подбородку. Сяо Синчэнь взвыл и теперь уже была очередь Сюэ Яна перевалиться через стол и с испуганным взглядом касаться его подбородка. — Прости! — Сюэ Ян не заметил, как уже держал одну ладонь на его голове, а второй пытался пробиться к подбородку, который Синчэнь держал уже своей ладонью. — Я сейчас лед принесу, сейчас! С грохотом открытая морозилка, брошенная в мойку бутылка с замороженной водой, потому что льда не было, звук тесака для мяса, который с одного удара разбил эту бутылку (она была пластиковой) пополам, и грохот ножа, которым били лед, делая из него куски… и всё это буквально за минуту. Сюэ Ян не нашел на кухне ни одного полотенца, а так как занавески срывать было долго, то он, совершенно не задумываясь, стянул с себя майку, сгреб туда лед и бросился обратно к Синчэню, силой задрав его голову и приложив лед к подбородку. Всё случилось так быстро, что Синчэнь вообще ничего не понял… но вот чувство тепла и даже запах тепла от майки он как-то сумел осознать (лед-то еще не пробился своим холодом через это тепло), и еще осознал, то что ему силой задрали голову, причем аккуратно, не тяня за волосы. Сюэ Ян же, дыша часто и встревоженно смотря на него был напряжен волнением и вообще не заметил, в какой глупой ситуации они оба оказались: Синчэнь с задранной головой и большим взглядом, Сюэ Ян в полуголом виде. От него тепло исходило как от печки, Синчэню щеку обожгло от этих паров. И рука его была тоже горячей, она буквально плавила ему лоб. — Лучше? — тихо и осторожно спросил Сюэ Ян, до которого всё еще не дошло. — Не молчи, а то я орать стану. Но Сяо Синчэнь молчал, и его широко распахнутые глаза на задранной голове смотрели с выражением испуганного трепета. Просто Сюэ Ян всё еще не осознавал некоторых простых истин: он запрокинул ему голову, сам нависал сверху и был… без майки, да еще и держал рукой, давяще так держал, словно… голова была задрана для другого. Но вот его взгляд был встревоженным и дрожащим, и он, учитывая свой страх, еще не чувствовал того испуганного трепета, который охватил Сяо Синчэня. Просто… всё случилось слишком быстро и неожиданно, и больно, и сильно, и резко, и… вот теперь на паузе. — Лучше?.. — голос Сюэ Яна стал еще тише. Его уже начало пугать молчание Сяо Синчэня. — Прости меня, я не хотел, это случайность… У Сяо Синчэня сильно болел подбородок, плюс из-за удара он еще и неудачно клацнул челюстью, так что было от чего поплакать. Но он не плакал, хотя сердце его заполошно билось. Он видел… не просто лицо, а лицо, переходящее в обнаженную шею, переходящую в обнаженные плечи и грудь. И она вздымалась, поднималась и опускалась, источая сильное тепло… и запах тепла. Вот никак Синчэнь не мог понять, чем же Сюэ Ян пахнет, а потом понял — теплом. Это мало о чем говорило, если судить в области запахов, но в то же время говорило обо всем и даже в подробностях. Сюэ Ян пах теплом — и этим всё сказано. А уж как или с чем классифицировать это тепло, вопрос уже не столь важный. Хотя это было интересно: скажем, запаху яблока мы будем искать аналог среди запахов людей, то, как понимаем эти запахи. Так вот — тепло Сюэ Яна пахло белой яблоней, яблоками из серии белого налива. Это был тонкий, летучий и совершенно непередаваемый запах. Но Сяо Синчэнь чувствовал, что яблок мало, запах Сюэ Яна был куда более многообразен. Хорошо, хорошо… тогда пусть это будет облепиха, абрикос, тыква и оранжевые помидоры. Он даже не понял, что выбрал те плоды, цвет которых прыгал в палитре оранжевого цвета, а ведь именно в цвете золотого абрикоса была выполнена кухня Сюэ Яна. Это был очень теплый и донельзя радостный цвет. В чем-то он даже сливался с цветом его кожи… тоже словно бы золотым, вот только к чему прикрепить это золото Сяо Синчэнь не знал. Тельный золотой? Цвет золотого меда? Теплый цвет абрикоса? А может это просто свет так падал, и кожа Сюэ Яна попросту сливалась с оттенками радостного жаркого лета, когда солнце не сжигает, а сильно греет, а стекающий по подбородку сок абрикосов и облепихи слаще, чем самая нежная весна? Ой, куда же его занесло с синонимами, божечки-кошечки… — Ну не молчи… — голос Сюэ Яна стал источать дрожащую тревогу. — Ну хочешь влепи мне по подбородку, я только зажмурюсь. И он правда зажмурился, сжав веки и губы, словно и правда ждал, что ему влепят. Сяо Синчэнь же, сознание которого наконец-то сдернули с «лета, абрикосов и тельного тепла» как бабочку с булавки, задергался, хотя так и не смог отнять своего немигающего взгляда с лица Сюэ Яна, чуть не упал со стула, из-за чего Сюэ Яну пришлось распахнуть глаза и его ловить, судорожно выдохнул, когда, едва не упав, попал в еще более крепкий захват этого голого… туловища, и только после того, как этот неловкий парень чуть не поцеловался с его грудью, Сюэ Ян наконец-то понял, что он сделал. — Вах, как стыдно! — он попытался разрядить обстановку, шутливо прикрыв руками свою грудь. — Я просто полотенец не нашел, а лед нельзя прикладывать к голой коже. Ты не злишься? — Нет… — несколько спешно, даже сказать загнанно выдохнул Синчэнь, выравнивая дыхание после припадка боли, шока и «лета». — Ты только водички мне дай, пожалуйста. — Сейчас! — Сюэ Ян засуетился и налил ему воды. — Еще что-то? Сяо Синчэнь пил, его горло сглатывало, пока рядом натягивалась от вдохов пара молодых абрикосов… тьфу ты, грудь! Просто, блин, грудь… ну голая, и что с того? Они же оба мужики, как сказал бы сам Сюэ Ян. Но это всё же было забавно. Сяо Синчэнь такой пил себе с напряженным взглядом, дыша как-то спешно и загнанно, а рядом стоял полуголый накачанный парень, который буквально в рот ему смотрел от переживаний. — Фух, — стакан немного громче положенного поставили на стол, а Сюэ Ян всё стоял рядом. Синчэнь едва зыркнул на него, не поворачивая головы. — Слушай, эм… тебе не холодно? Я просто могу отдать футболку… только она холодная от льда. Сюэ Ян услышал его слова и его ментальное тело вдруг извилисто дернуло гибким хвостом. — А что? — он улыбнулся, шутки ради наклонившись ниже. — Я тебя смущаю? — Нет, — чуть выше, чем планировал, ответил Синчэнь. — Просто… не холодно ли тебе? — Не волнуйся, — он дружески хлопнул его по плечу, — ты такой серьезный, что у меня аж соски встали… от холода, — спустя недолгую паузу, как бы додумавшись добавил он. — Блин, шутка неудачная, прости. Я просто хотел сказать, что ты такой серьезный, что не до тепла… то есть, что излучаешь холодок… ай, короче, я не силен в слове, у меня двойка по китайскому была! И быстрым шагом улетел в комнату, расточая нелестные высказывания в сторону своих школьных достижений по литературе и языку, а когда вернулся, то был уже одет, правда почему-то с покрасневшими ушами. И молчал. Сяо Синчэнь, который всё еще держал его футболку на своем подбородке, заметил это, зацепился взглядом за то, как Сюэ Ян, то сжимая, то двигая губами не смотрит на него, и очевидно на нервах решил занять свои руки чашкой чая, отпил глоток и сказал: — Слушай, а… — Нет, — вдруг отчего-то резко ответил Сюэ Ян. — Ты мне в этом плане совсем не интересен, будь спок. Сяо Синчэнь замер, слегка вздернув брови. — Да я… — чуть растерянно протянул он, — даже не думал о таком и не об этом хотел спросить… вроде. — Неужели? — что-то в поведении Сюэ Яна переменилось и Сяо Синчэнь сразу это почувствовал. Он еще не мог понять что, но внутренние колокольчики зазвенели от этого странного ветра, и уже по тому, как дул этот ветер и как звенели колокольчики, Сяо Синчэнь понимал, что нужно держать ухо востро. — Ты ведь уже понял, что я по парням? И наверняка думал об этом. — Я… — Я тоже думал о том, что ты об этом думаешь, — речь Сюэ Яна была твердой, но в ней явственно ощущалась тревога. — И поскольку мы оказались так прикольно совместимы в разговоре и попойках, я переживал, что тебя это будет напрягать, поэтому давай заранее проведем черту в возможных недопониманиях. Ты не в моем вкусе просто, так что можешь не нервничать в моем присутствии и вести себя свободно. А то и мне, знаешь ли, будет неловко, если голова человека, которая должна быть забита весельем, будет забита какой-то поганой трухой. — Разве мысли о том, нравишься ты человеку или нет, можно назвать трухой? — еще не пришедший в себя от услышанной информации, спросил Сяо Синчэнь. Сюэ Ян посмотрел на него, но ответил не сразу. — Я всё сказал, — наконец-то ответил он. — Перевари это быстренько и вернемся на нашу волну. Не люблю напряжение, мы же не в спальне. — Мы же там недавно были… — Ну да… — протянул Сюэ Ян, покачав головой. — Что ты в моих «опортомэнтах», что я в твоих. Он произнес это слово с акцентом и явно был доволен тому, как хорошо это прозвучало его голосом. — Правда странно, что раньше других мест мы побывали именно в спальнях друг друга? Сюэ Ян продолжал подшучивать и ерничать, но вот человеку напротив него уже было не до улыбок. Сяо Синчэнь сидел какой-то растерянный. Слова Сюэ Яна немного так ударили его по голове, и тут дело было не в том, что вот он, допустим, признался, а его, как котенка, безжалостно бросили за борт в холодную воду. Нет, он растерялся из-за того, как легко Сюэ Ян поставил его перед фактом. Вот просто, как по щелчку… да уж, похоже, как размышлял Синчэнь, у представителей своего пола он тоже не снискал популярности, и пусть это не уничтожило его самооценку, но всё равно было как-то даже обидненько, что даже здесь у него нет никаких шансов. Из-за этого он-то и загрустил, бедненький такой. Ну вот не пробуждал он страсти в людях, ну не набросится на него никто, чтобы сожрать с потрохами… хотя он и вегетарианец — вообще легчайшая добыча, травоядный ведь. А рядом сидел Сюэ Ян, весь из себя такой огонек на максималках, красивый, спортивный, себе на уме, страстный до жути, учитывая поведение, тело и, и… ту фотографию и любовные приключения. Такой яркий, такой пылкий, откровенный, лишенный стыда… но при этом добрый, отзывчивый, сострадательный. Сяо Синчэнь не знал, но так о Сюэ Яне отзывался только… он. Во всяком случае добрым Сюэ Яна вообще никто не называл. Вот что дикий, сильный, резкий и опасный — да. Но вот добрым, отзывчивым… однако для Синчэня это было вот буквально перед глазами, он смотрел на Сюэ Яна и видел перед собой прекрасного человека с большим сердцем. И, видно, это большое сердце так гулко билось, что как ветер паруса натягивало соски… что? — Ой! — последнее заставило Синчэня издать громкий звук и упасть себе на руки, спрятав лицо. Сюэ Яна, который до этого уже держался отстраненно и настороженно, поведение Синчэня резко сбило с прежней орбиты и, как бы это сказать… вынудило снять защиту. — Что с тобой? — взволновано спросил он. Он-то настроился на что-то негативное, а тут на тебе — прилет прямо на стол, беспричинно, учитывая, что никто никого не бил. — Ой-ёй-ёй... — Сяо Синчэнь, не поднимаясь, качал головой. Сюэ Ян совсем растерялся и привстал, вжав ладони в стол и наклонившись над ним, думая, что тому от боли совсем плохо и приготовился чем-то помочь. Но вдруг Синчэнь медленно поднял голову, тая во взгляде хитрое веселье. — А я-то уже настроился, планы нафантазировал… а ты меня сразу за борт, как паршивого котенка, который за яйца случайно укусил. Сюэ Ян вылупился на него таким взглядом, что Синчэнь едва удержал рот закрытым, в итоге лишь ломано прыснув, пока Сюэ Ян смотрел на него «этим» взглядом, а затем, когда до него наконец-то дошло… он откинулся назад в таком безумном хохоте, что сам чуть не свалился со стула. Не смог больше держать смех и сам Сяо Синчэнь, снова прижавшись лбом к рукам и смеясь так, что слезы шли с глаз. Сюэ Ян же, сползши со стула, чувствовал, как от смеха надрывается живот и болит пресс с боками, так надрывно и бесконтрольно он ржал. Причем больше всего потому, что его подгонял смех Сяо Синчэня, а плотину того в свою очередь прорвал ржач Сюэ Яна. В итоге так и получалось, что они оба были как бы триггерами друг для друга, из-за чего довольно долго вообще не могли успокоиться. В итоге Сюэ Ян дошел до того, что присел на пол и еле-еле успокоил себя, будучи красным и распаленным от этого безумного приступа смеха, а Сяо Синчэнь вообще был полутрупом — он-то вообще не привык так надрывно и долго смеяться. Может причины не было, а может верного человека рядом. — Идд-иот… — задыхался Сюэ Ян. — Про… прости, — пытался склеить одно единственное слово Сяо Синчэнь. — Да не… — он всё еще ржал, — не ты, а я… — А поч-чему? — Да потому что ид… ид… идиот! И повалился на спину, выдыхая последние, самые тяжкие для него волны смеха, которые напрочь его обессилели, настолько, что он хотел просить Синчэня принести ему одеяло прямо сюда и вырубиться, чтобы не умереть от бессилия.