Солнечный свет на твоей кровати (The Boy Next Door)

Сяо Синчэнь развернулся и ушел вот вообще без малейшей тени инстинкта самосохранения, пьяный какой-то, только без икоты и чувства огненного зуда в глубине желудка. Хотя зуд был, и тоже где-то в глубинке… его большого и доброго сердца, которое ну точно аленький цветочек тянулось к ясному солнышку, источая неподдельную радость, чистые, лишенные мрачной тени эмоции и… ожидание, много ожидания, но не того, которое требует усилий, чтобы их оправдать. Он… просто ждет всего того, что произойдет дальше, ждет с замершим сердцем, с чистой ясной радостью, которую безошибочно читаешь в глазах. Вот они, сияют, смотря с такой невинной простотой, с такой наивной доверчивостью. Чистые, как талая вода, бегущая с вершин заснеженных, неопороченных вмешательством извне гор… И вот рядом с таким ясным светом притаился другой свет, более плотоядный и жадный, а вкратце — интенсивный. Импульсы его были гораздо, гораздо горячее, темперамент пламенный, характер норовистый, даже сказать буйный, с примесью сладкой, слегка щиплющей за язык дикости, какая обычно бывает у дикого меда или каких-то диких, но безумно вкусных плодов. Сладкие, они не просто кружат голову — они сразу лишают головы, рассудка, ведь сахар — наркотик, а сахар внутри яркой сочной мякоти спелых оранжевых оттенков… Вспыльчивый и гордый, но в то же время осторожный и навостренный, Сюэ Ян был далеко не таким, как Сяо Синчэнь. Во-первых, Сюэ Ян был на «ты» со всеми своими желаниями и порывами, в конце концов это был человек, «желания» которого не нашли никакого сопротивления еще в тринадцать лет, когда он четко понимал, что это уже не просто игры — ему хочется трогать, хочется сталкиваться. Такие, как он, в тринадцать уже полувзрослые, а к девятнадцати почти зрелые мужчины… имеется в виду не только физически, а эмоционально, психологически. Сюэ Ян хорошо слышал зов своего нутра, к тому же сыграли особенности характера. Он был… чувственным, этого у него было не отнять. Проснувшись, его чувства влекли его к источнику их познания, и так уж вышло, что первыми проснулись эмоции, державшиеся за руку с его половым созреванием. Сяо Синчэнь, к примеру, был другим. Плоды его чувственности явили себя не с половым созреванием, а скорее с созерцанием, и был он тем хорош, что смотря «видел», а наблюдая — осознавал. Если бы тот же Сюэ Ян, учитывая некоторые обстоятельства, которые уже призывали Сяо Синчэня на него смотреть, встретился ему в тринадцать лет, то это было бы проявление именно той любви, которая приходит раньше полового созревания. Она бы накатилась на него волнами такой непорочной чистоты, и так сильно, что он бы не смог устоять перед её непреодолимостью. Он бы сразу сдался, он вообще бы не думал, даже не пытался бы. Сюэ Ян, при своем-то характере, если бы и ему приглянулся уже тогда высокий юноша с любовью к книгам, скорее всего набросился на него и с потрохами затянул бы его во все свои трепещущие глубины, как сытая желудком, но голодная чувством прекрасного пантера, которой и поиграть хочется, но и оставить игрушку при себе. Сюэ Ян всегда слабел к чему-то милому, но у этого «милого» был свой фэйс-контроль, свои законы. К примеру, он не питал страсти к плюшевым мишкам, но любил игрушки крокодильчиков, терпеть не мог воздушные шарики, но слабел к разноцветным лампочкам. Его понятие «милого» измерялось каким-то своим рентгеном, и порой, бывало, он на красоту так не обращал внимания, как на что-то… липкое, как сладкая тянучка. Как муха он в неё попадал и дурел от количества сахара на тянущейся розовой плоти. Так случилось однажды в его юности, когда ему было пятнадцать лет. О, что это был за возраст, когда мальчишкам пятнадцать-шестнадцать лет… еще незрелые, но им уже поджимает, и такими дурнями они были, что просто кошмар на головы тех, кому не повезет в них вляпаться. Дурнем Сюэ Ян был еще тем: драчливый, вспыльчивый и диковатый он, тем не менее, был донельзя хорош собой. Ну еще бы: черные плотные волосы, густые брови, пышные ресницы, сверкающие черные глаза… и кожа, светлая кожа, за которую хоть и цеплялся загар, но даже тогда он выглядел куда лучше своих обсмаленных сородичей из школы. Ну и тело, поджарое и гибкое, очень крепкое, с дутыми венами и пружинящимися мышцами. Он был ловок, но также был и силен, об его живот кирпичи можно было разбивать, и часто парни бесились тем, что напрягали пресс и били друг друга в живот. Сюэ Ян, съедающий за день море риса и вареных яиц, был единственным, кто никогда не проигрывал ни в этой игре, ни в борьбе с однолетками, которой тогда занимался. И вот сталось ему положить глаз на одного паренька из параллельного класса. Невысокий, худой, с пухлыми губами и большими глазами — типичный представитель «нижней», так сказать, расы. И хорошенький, зараза, прям безешка с карамелью. За таких даже дрались, и даже не один раз. Сюэ Ян прилип к нему, постоянно терся рядом, почти навязывая свою компанию, но парень был болезненным, шуганным и вообще — добыча самая легкая. Сюэ Ян любил играть, а не принуждать, и парень ему действительно понравился… ну, «понравился», он был «не против»… и наверняка дожал бы, если бы не один эпизод. Это был парень из другой школы. Шестнадцать лет, ростом и комплекцией превышал Сюэ Яна вдвое. Когда безешка увидел его, чуть в обморок не упал, Сюэ Ян же смотрел с интересом, но пока спокойно. В общих чертах получалось так: здоровяк тоже любил милых представителей человечества и тоже положил на паренька глаз, хотя в его случае это скорее был сглаз. Сюэ Ян вообще не пришел в радость от этой новости, а вот паренек… всё-таки шмякнулся в обморок. — Анемия, что ли? — удивился Сюэ Ян, оборачиваясь на здоровяка. — Эй ты, на полпути к сумо, завязывай с этим. Я первым на него засмотрелся. — Ну вот и продолжай смотреть, — ухмыльнулся тот, — а я буду действовать. — Нехорошо так, брат, — упрекнул его Сюэ Ян. — Нужно честным быть. — Вот именно. Так что, если не хочешь травм, давай честно делиться. — Нет уж, — фыркнул Сюэ Ян, — чего это я должен своим делиться? — Тогда давай драться? — Давай драться! И они взаправду начали драться. Паренек, который еле-еле пришел в себя, увидел, как Сюэ Ян с заскока на какой-то выступ прыгнул прямо на здоровяка, побледнел и снова грохнулся в обморок, а Сюэ Ян, который ловко на своем противнике крутнулся, обвил его шею ногами и руками, едва не задушив. Он был очень ловок уже для своих пятнадцати, хотя еще в двенадцать прыгал с высоты на гаражи. И вообще пофиг, что мог не допрыгнуть или неправильно приземлиться — это же мальчишки, развлекаются… пока живы. — Ну давай делиться, — после десяти минут кувырков, так как Сюэ Ян не глупый, понимал, что удары не пройдут, сказал здоровяк. — Гляди, в обмороке лежит. Значит «нет» не скажет. Сюэ Ян задумался. К своим пятнадцати «опыт» он уже имел. — Но и не скажет «да», — не так уж пылко возразил он. — Ты здорово дерешься, — похвалил здоровяк. — Спасибо, — подмигнул Сюэ Ян. Здоровяк тоже сразу улыбнулся. — В какую боевую школу ходишь? — Школу? Ха-ха, сдурел? Я ребенок в семье трудяг, какая школа? Они же все платные. Так, в местный зал гоняю, там бывшие ученики от Шаолиня учат. Я, быть может, вместо боев оригами бы вырезал, если бы в классе искусств стояло отопление. А оно стояло только в зале, так что пошел туда. Слово за слово, фраза за фразой и вот они уже почти не разлей вода. Подхватив безе в обмороке, здоровяк, который представился как Марк, закинул тело себе на плечо, Сюэ Ян шел рядом, балагуря на своем местном, который бы так и остался при нем, если бы не программа расширения кругозора в армии. В итоге паренек очнулся в каком-то полубараке, первым делом увидев Сюэ Яна и здоровяка, которые беззлобно переругиваясь рубились во что-то на ТВ-приставке — настоящая роскошь, пусть и уже тогда это был полухлам. Но даже такой полухлам ценился на вес золота, а учитывая вес Марка, кто-то явно «отдал» ему это золото, чтобы откупиться от травм неудачных золотоискателей, которые попались в руки пустынным хищникам. — О, очнулся, — хихикнул Сюэ Ян. — В голове не кружится? Давай, ноги в руки и адье отсюда. Мы играем. Парень был совсем растерян. — Глухой, что ли? — теперь говорил уже Марк. — Давай, катись отсюда, яблоко раздора, чуть дружбу нам не поломал. Серьезно, драться и ссориться из-за какого-то парня? Ну нет, я лучше с тобой побуду. — Согласен, — Сюэ Ян высунул кончик языка, скользнув им к уголку губ — так был увлечен. — Ты это, не обижайся только, но мы уже успокоились и определились, что овчинка выделки не стоит. Ты хорош, но дружба краше… гони, гони его на меня! — Айщц, ловко выкрутился! — Ну так не спи! Короче говоря, дележка девственного куска мяса с последующей дракой закончилась не кровью, а дружбой, и хотя это не поменяло ориентацию ни у того, ни у другого, дружить они продолжили вплоть до известных событий. Но тут интересный момент: им обоим нравились милые и, так сказать, «оригинальные» вещи, проще говоря с тайным секретиком, который рассмотреть могли только они. И так уж повелось, что «рассмотреть» они могли этот секретик в одном и том же предмете-носителе. Возникал разумный вопрос: а как делиться-то? Семья у Сюэ Яна была небогатой. Впрочем, как небогаты были и семьи всех соседних квартир, даже домов. Человейники, почти забитые битком, тонкие стены, шумная канализация… но повезло — с некоторыми семьями они даже дружили. Так, например, будучи единственным ребенком в семье, Сюэ Ян обладал привилегиями не выдирать глаза младшим собратьям за лишнюю ложку молочной каши, или наоборот, даже не добирать своей нормы из-за старших. По соседству с ними жила семья из семи человек — двое родителей и пять детей. Сюэ Ян часто бегал к ним играть и подраться с самым старшим, тощим, но сильным пареньком с загорелой кожей. Поскольку они дружили, то со временем походы в чужую семью стали чаще, а на совместных обедах кормили плотнее. Госпожа Чан всё бедкалась, что, мол, вся семья из мальчиков, и друзья тоже мальчики приходят, а угостить мясом не могут — не по карману. Только яйцами. Казалось, вся его жизнь была лишь одними сплошными яйцами. Хотя Сюэ Ян очень даже не возражал против такого расклада, в конце концов самый дорогой «омлет» он получил, когда случайно во время секса с парнем из богатой семьи в порыве страсти укусил того за мошонку и даже не сразу понял, что то были крики боли, а не оргазма, так был распален. Та ночь вообще была по дебильному «прекрасной»: он, с распухшими от сексуального напряжения яйцами и членом, и его дружок, с ноющими и пульсирующими яйцами, на которых даже остался след его зубов. А потом целую ночь держать на тех яйцах лед, дуя в ушко извинения и едва сдерживать себя, чтобы не потереться об той зад ноющей промежностью, так как спина юноши была прижата к его груди. — Мальчики, — однажды, когда Сюэ Ян и старший сын той семьи вернулись из занятий в старшей школе, их ждал сюрприз. — Мальчики, смотрите сюда! Он резко остановились на пороге в кухню, даже сказать застыли, раздув ноздри как хищные лисы. — Вот, — он подняла какое-то блюдо, — сытная кухня для будущих студентов. Небось голодные до отупления? Мойте руки и за стол — это всё ваше. Это была курица. Домашняя, запеченная с тыквой, луком, яблоками и чесноком курица, обмазанная соевым соусом и приправами, посоленная, натертая чесноком и черным перцем. Она лежала на блюде, призывно горячая, исходящая паром, а вокруг, в соку, лежала уже мягкая тыква, яблоки, лук и чеснок. Парни даже не сразу поверили тому, что видят, решив, что у них просто голодные спазмы. Съесть это? В смысле… съесть? Только вдвоем? И не нужно ни с кем делиться? Не нужно драться и сбегать с награбленным? Вот так просто сесть за стол и… от души съесть? — Это всё для вас, — снова повторила госпожа Чан. — Ну же, Сюэ Ян, сынок, снимайте портфели и вешайте пиджаки на спинку стула. Возьмите полотенца и закутайте на горле, чтобы не обляпаться. На парнях были традиционные белые рубашки, штаны и пиджак. Особенно бесили рубашки, так как часто пачкались, потому что были белыми. Сюэ Яну, на тот момент уже семнадцать, выпала большая честь быть самым завидным куском мяса среди почти всей школьной братии старших классов. Подтянутый, черноволосый, скулы острые, губы красные — красавец. А уж как посмотрит, как зыркнет, хоть с агрессией, хоть романтично — взгляд не отвести. И крепкий, зараза, руки сильные, ноги быстрые, мозги ловкие… и еще пара мест ловкостью отличились, да так, что нравься ему девушки, уже давно бы стал отцом. Вот друг его знал, что он по парням, причем жаждой к ним влечется даже очень сильной, невероятно похотливой, но… чувственной, даже сказать романтичной. Нет, не в плане нежности. Сюэ Ян был диковат, гормоны с него так и перли, даже спорт не помогал, наоборот: чем больше занимался, тем сильнее «хотелось», особенно после тренировок. Возбужденный адреналином, не умеющий держать себя в узде он мылся и буквально сбегал в кое-какие места к «кое-кому», кто разделял его политику «здесь и сейчас», и которому тоже всегда хотелось, причем место и время значения не имели. Главное было успеть к ужину, чтобы хотя бы притвориться приличным человеком, точнее сыном, и не получать тумаков от разозленного отца, который о «таком» не знал, впрочем, думая, что Сюэ Ян бегает к девчонкам. И сам же стал совать ему презервативы, молча и грубовато пихая их ему, чтобы парень не натворил делов. — Слыхал? — шумно дыша, мокрый от пота, со всё еще двигающимися бедрами говорил Сюэ Ян парню под ним. — Теперь тебе не будет болеть живот. — Оо, а я так хотел от тебя бэйбика, — наигранно хныкал тот, — так хотел залететь. Сюэ Ян громко рассмеялся, при этом имея лицо еще более прекрасное, чем когда улыбка или смех не касались его черт. — Не вопрос. Снимай эту хрень и пошире раздвигай задницу. Сейчас сам залечу. — Ты больной, — впрочем беззлобно говорили ему. — Согласен, псих тот еще. Эй, не тяни за волосы! — У тебя не лобок, а черная бездна. — Ничего, зато зимой теплее. Комната, из которой был взашей был выгнан сосед-студент, наглухо закрытые окна, прикроватный светильник и методичный скрип еще держащих оборону пружин… и хлопки по стене, когда прижимал к ней своего любовника. Тот стонал довольно высоко, можно было спутать с девчонкой, а потому не было ничего удивительного в том, что когда происходили такие свидания, кто-то за стенкой мог даже дрочить… причем не один, ведь в таком доме снимали себе комнаты студенты, которым было не по карману что-то более приличное, и в одиночестве. Сюэ Яна приличия вообще никогда не волновали, и при его буйном запальном нраве и очень большому либидо он гнал во весь опор, не думая о последствиях. Начав вести половую жизнь довольно рано он уже не мог без неё обходиться, и только возраст со временем подталкивал его к чему-то более постоянному. Но не сейчас. Сейчас, когда его не волновало ничего, кроме как изгрызть до косточек пахнущий парнем кусок плоти и излизать соленую от пота кожу, он был свободен и раскрепощен в своих желаниях. Он очень, очень любил близость, был жаден, долго держался и никак не мог остановиться. И да, то был не такой уж частый случай, когда он брал кого-то сам, в то время как уже сильно предпочитал быть снизу. Ему… нравилось это, видно задница была чувствительной и его не травмировало морально, если в неё толкался крепкий, желательно больше длинный, чем толстый, член. Сказать по правде, он не понимал, как от этого можно отказаться, то есть от любви к парням. Не мог взять в толк, видя и ощущая тот комфорт, который испытываешь с человеком своего пола, с тем же телом, что и у тебя. И ты всё о таком теле знаешь, вы оба парни, вы знаете, как и что нужно сделать, как реагирует член, что член чувствует. Это не мог быть женский оргазм, и по той простой причине, что у женщин не было простаты. И Сюэ Ян прекрасно понимал, что кончает он именно от простаты, кончает чисто мужским оргазмом. Ничего мужского в нем не унижалось, наоборот — лишь подчеркивало всю прелесть возможностей тела. Быть парнем и терять рассудок в сплетении с другим парнем — это сводило его с ума. Он любил их и как друзей, впрочем, хорошо разделяя, где друзья, а где любовники. По нему сразу было видно, если он кого-то приметил, и только с возрастом, а больше именно после армии, он, как бы сказать… помудрел. Не остепенился, но явно изменил некоторые свои взгляды. Он понял, что пора юности ушла и нужно думать о чем-то более серьезном. Это школьником он мог срываться и терять рассудок от желаний и похоти, влечась, как бабочка на запах нектара… причем не просто плотского, а еще и любовного. Ведь ему были важны эмоции, важно было «играть», когда оба отдаются без тормозов. Он был очень безрассудным, но настолько искренним, настолько откровенным, что это заставляло терять рассудок уже других. И он сохранил эти свои черты и после двадцати, просто… стал искать что-то, что не растворилось бы в одной или нескольких ночах. Ему захотелось… большей эмоциональной отдачи, захотелось не просто потерять голову, а отдать сердце. И понимать, что тебе его тоже отдали… Еще с добрую минуту они сидели за кухонным столом рядом с блюдом, на котором исходила паром домашняя курица. Кожица темная, под ней еще таял жирок, запахи смешивались, вызывая сильный приток слюней. И вот они, наконец-то, набросились на неё, голыми руками рвали и шумно жевали, облизывая и пальцы, и косточки. Госпожа Чан полила им овощи соком, который собрался в рукаве для запекания, и тот потек в горло, как наркота, заставив вылизать тарелку дочиста. Рядом стояли нарезанные овощи и салат из молодой зеленой капусты и зеленого лука, размешанный подсолнечным маслом и яблочным уксусом. Его уже приходилось брать ложкой, хотя они сами с удовольствием засунули бы руки и туда, как дикари, сжирая всё прямо с собственных рук. Пока они ели (что с них взять, голодные школьники, да и парни к тому же), то были словно в трансе: не могли остановиться, не могли насытиться, не могли… остановиться! Оно было таким вкусным, таким вкусным, что можно было проглотить собственный язык. Ведь это же мясо! И им не нужно было делиться. Порыкивая и постанывая парни усердно работали челюстью, пока госпожа Чан тихо попивала холодный чай со льдом. Сюэ Ян вдруг поймал себя на мысли, что хочет лизать лед… остудить язык льдом, и даже похрустеть им. Чертов лед… Когда они закончили есть, сытые, ленивые, почти стекшие на стуле, Сюэ Ян не слишком громко рыгнул и сполз на стуле еще ниже, осознавал лишь то, что, если ему положат подушку прямо на полу, он будет до смерти благодарен, так как внезапная потребность во сне тянула его веки вниз. Он был сыт, он был вкусно накормлен, и хотя спешил, словно вот-вот должны были отобрать, но в целом остался более чем доволен. — А почему без гарнира? — спросил её сын, тоже рыгнув, правда более шумно. — Сытнее бы было… — А нужно правильно, — возразила его мать. — В цивилизованных странах к мясу подаются только овощи. — Нам не по карману быть цивилизованными, мам. Жрать надо, а иначе где силы взять? Сюэ Ян не слышал, что госпожа Чан на это ответила, но по какой-то причине этот разговор не стерся из его памяти. Как и то, что они всё же пошли спать в комнату старшего сына, улеглись на одну кровать, позакидывав во сне друг на друга ноги. Спали как младенцы, сытые и довольные. Даже фотография осталась, сделанная госпожой Чан. Она потом еще долго и со смехом вспоминала, как они по дикарски ели, снимая подливку с блюда пальцами и облизывая их, вгрызаясь в горячие куски мяса как волки в добычу, после чего так крепко уснули, что ближе к ночи их даже пришлось расталкивать: Сюэ Яна на тренировку, его друга — на вечерние занятия. Госпожа Чан, которой Сюэ Ян очень нравился, всегда говорила, что путь к сердцу мужчины всегда лежит через его желудок, и что эта мышца куда более подвержена необходимой подвижности, чем та, «другая» мышца. Это от неё Сюэ Ян перенял все самые главные и сложные кульбиты в своей готовке, так как она убедила его, что, если мужчину кормить досыта, у него не будет смысла уходить. А вот если, так сказать, жить одной любовью… то пара жареных котлет могут очень быстро увести его из семьи. Вот такие они животные, говорила она, чаще всего голодные на вкусную еду и ласку животные. Таких погладь, приласкай, накорми, что самое важное, и всё, он твой. Сюэ Ян не был тем, кто побежал бы за первой попавшейся кастрюлей, однако усвоив эту важную истину стал применять её на практике, когда тело окончательно выросло и энергия стала уходить на взросление ума. Так что это было уже чисто привычкой, подкармливать как друзей, так и любовников, оставляя, так сказать им выбор уходить в сторону либо кухни, либо спальни… Сюэ Ян вспомнил о том обеде именно сейчас, потому что Сяо Синчэнь тоже упоминал что-то о правильном совмещении продуктов, да и… был вегетарианцем, не ел мяса. Честно сказать, не тянул он на кого-то «правильного», он тоже любил вкусно покушать, единственное что отказывал себе в мясе, получив травму. Хотя какое Сюэ Яну было к этому дело? Сам он такой фигней не страдал, а все свои детские травмы давно втоптал плоскостью своих… горизонтальных размышлений. И дел. Он и правда был человеком дела… вот сразу — и чтобы прям к делу. Но он уже не юнец, уже как-то стыдно было вглухую так через заборы прыгать. Всё, хорош, хватит уже сраку об них обдирать, задолбал этот приевшийся шведский стол! Сюэ Ян проводил взглядом удаляющегося Синчэня и в сложных чувствах отлип от глазка. Он даже не понимал почему на него смотрит. По ощущениям — словно выслеживает, бдит, но… нахрена?! Вот серьезно — нахрена?! — Бесит… — его аж трясло, и он правда затрясся, дернув руками, когда завис на месте. — Агх, как же меня бесит, бесит! Он и сам не понимал с чего бесится. Хотя… прозорливому человеку было бы очевидно. Сюэ Ян ничего себе не объяснял, ни к каким выводам не приходил, но! В его спальне всю ночь продрых вполне себе пригодный для эксплуатации мужик, который, к тому же, был выгоден для содержания по продуктам. Он целый день провел с ним в его квартире, играя и поддакивая, соглашаясь во всем и расхваливая его еду и даже его самого! Чай с ним, блять, пил. Чай! И улыбался! — Сухостой проклятый, — он его в телефоне так и записал — «Сухостой», — какого… да какого хрена?! Мяса не ешь? Так иди ешь землю! К сладкому равнодушен? Тогда вот тебе сахар белый, в сырой воде! Так, всё, ноги его больше в моем доме не будет. И он снова стал беситься. Когда Сюэ Ян бесится, тому могло быть несколько причин. Во-первых — проиграла его любимая команда. Во-вторых — закончилось его любимое печенье. Ну и люди там могли его напрячь своей тупизной, тоже бывало. Однако… он мог раздражаться и по причине, эм… неудовлетворенности. Он всё же был здоровым и полностью отдающим отчет в своих желаниях парнем. Да еще и с таким либидо. Поэтому да, вполне могло быть, что сейчас он бесился, потому что целый день разыгрывал это сраное чаепитие, в то время как был способен целыми днями разгоняться по самое не хочу и участвовать в долгих забегах на, так скажем, продолжительные дистанции. И нет, Синчэня он не хотел. Да он вообще ему не нравился! Тощий, высокий, глуповатый, как хрень какую-то сморозит -то хоть падай! Его последний перл был особенно с ума сводящий. Ну вот как можно взять и сказать такое человеку, как? Имеется в виду, что… ну, по-любому каждый бы подумал, что ты этому человеку небезразличен. А этот смотрит, блять, божий одуванчик на максималках, девственница в логове порока, с голой попой мораль читающая. — Бесит, — Сюэ Ян взял телефон и стал набирать какой-то номер. Вид у него был слегка помешанный. — Бесит, бе… алло? Алло! Ты что, в толчке застрял? Вылазяй оттуда, разговор есть. Какой партнер? Шли в жопу, или, точнее, из жопы вынимай, это срочно! Да, на нашем месте. И захвати самокрутки! Твой дед еще их делает? О, я обязательно его навещу. Ну так он же жив! А, уже и табличку себе поставил? Ну значит заскочу похоронные деньги отдать. Ну конечно настоящие, бумажные его банк не принимает, да и после смерти вряд ли примет. Всё, я одеваюсь. И стал мотаться по комнате, ища подходящий шмот. Наряжаться совсем не хотелось, так что он оделся в слегка облегающие его ноги спортивные штаны, белую футболку и накинул сверху какую-то куртку с заклепками. И он уже почти вышел, уже за ручку схватился, но вдруг остановился. Взгляд его стал настороженней, мысли зашевелились быстрее. И он отпустил ручку, вернулся в комнату, разделся и вытащил из шкафа свою самую лучшую белую рубашку, самую любимую, отыскал джинсы, можно сказать очень парадно-выходные, потом пошел в ванную, достал с полки парфюм, брызнулся, намочил расческу и немного поколдовал над волосами, после чего думал вытащить из шкафа пиджак, но в итоге всё же выбрал куртку, тоже очень выходную. Ну, для Сюэ Яна «выходной» одеждой была исключительно одежда для… свиданий. И когда он обувался, то потянул на себя ящик под зеркалом, достав оттуда по меньшей мере четыре резинки, после чего всунул их во внутренний карман куртки. Бросив цепкий взгляд на себя в зеркало, он искал, к чему бы придраться, но не находил, а когда вышел, то до глубокой ночи запах его парфюма не выветривался, и когда Синчэнь пошел вечером выносить мусор и унюхал его, голова машинально поднялась вверх. И это при том, что он даже не знал, пользуется Сюэ Ян духами или нет!

***

Говорят, любовь живет три года, а вот дружба не теряется в веках. В случае с Сюэ Яном и Марком, с котором они, казалось, подружились раз и на века, этот закон сработал в полной мере. Тот самый парень, с которым они не поделили другого парня, вырос в еще большего здоровяка, став учителем информатики в школе для девочек. Теперь к нему обращались исключительно как мистер Марк, и вместо растянутого шмотья он носил приличные, но неудобные костюмы. И да, он похудел! Теперь его вес спустился до отметки в сто килограмм. Своего лучшего друга Сюэ Ян не видел с тех пор, как поступил в армию и недолго после того, как наконец-то от неё освободился. Так как они оба оказались в одном городе, что было еще удивительней, ведь они об этом не сговаривались, то недолгим после окончания службы Сюэ Ян переехал жить к нему, пока не уладил свои дела с жильем и с тех пор они несколько раз в пару месяцев встречались, чтобы обсудить дела и наклюкаться до поросячьего визга из-за радости встречи. Они любили проводить время в барах за хорошей выпивкой и салатами, на которых его друг, собственно, и похудел так роскошно. Сюэ Ян любил эти встречи. Вот и сейчас он, безбожно опоздав из-за доведенного почти до драки скандала с наглым таксистом вошел в бар, сразу увидев за стойкой знакомое тело, которое бессовестно и уверенно развалилось на прижатых друг к другу стульях. Сюэ Ян, настроение которого сразу взлетело до небес, буквально выскочил на своего приятеля, расцепив руки и ноги как какая-то ловушка, крича что-то и громко приветствуя его. Марк, уронив очки, попытался обнять его, выгнув руки назад, но не получилось, и Сюэ Яну пришлось слезть, чтобы запрыгнуть уже наперед, задыхаясь в его медвежьей хватке. Напитки уже были заказаны и прошел, наверное, где-то час, прежде чем Марк хоть что-то начал понимать из скороговорки этого взбешенного до косточек типа. — Так, брат, — он остановил поток его нервов жестом руки, — я чего-то так и не понял. — Да что ты не понял? — Сюэ Ян залпом выпил свой стакан. Поскольку разговор планировался долгий, то пили они виски с содовой, и со льдом. — Я в бешенстве, я умираю от нервов! Мало того, что этот кретин кинул меня через телефонный звонок, так еще и этот, одуванчик божий, на нервы действует. — Да нормальный парень, — Марк и правда не понимал с чего Сюэ Ян бесится. — Нормальный?! — у Сюэ Яна аж дернулся глаз. — Да я такого унижения не видывал с тех самых пор, как какая-то старуха приняла меня за девчонку! Ну подумаешь, волосы отрастил… ну задницу имею, ну красив. Но я ж мужик. Мужик! — Давай еще раз, — времена детства прошли: крепкий здоровый и опасный парень вырос в весьма образованного и, что было удивительней всего, невероятно спокойного мужчину. Сейчас его в драку можно было вовлечь только по просьбе через глубокий минет или глубокие чувства дружбы. — Тебя бросил тот придурок и ты, если говорить твоими словами, наткнулся на другого придурка, но с умеренной придурью, так? — Ну… — вяло согласился Сюэ Ян, так как в его груди неприятно кольнуло сразу же, как он, отключив тормоза, стал называть Синчэня придурком. Ему не понравилось это произносить и стало очень неприятно. — И ты злишься, потому что он, эм… проявляет к тебе заботу? — Да! — стукнул по столешнице Сюэ Ян. — Да, черт возьми! Какого хрена?! — Ну, по дружбе. — В сраку дружбу, — привычно отмахнулся Сюэ Ян, и привычку эту имел с юности, когда очередной субъект его влечения вяло сопротивлялся его заигрыванию, предлагая то, да не то. — Знаешь, что он сделал, когда нашел меня пьяного? Привел к себе домой! — И что? — не понял Марк. — Нормально же… почти стандартная схема. — Да, стандартная. Если не считать того, что он сделал это, чтобы я не спал на улице. Представляешь, привел, притащил, раздел, умыл, напоил и спать уложил. А сам на диван пошел, мудила! И снова неприятный «коль» дал о себе знать, и снова Сюэ Ян прикусил свой огнедышащий язык. Марк посмотрел на него как на персонажа с неадекватной придурью, и брови его пришли в движение. — Слышь, — попускающим голосом осадил он его, — а ты не слишком ли высокого о себе мнения, брат. Сюэ Ян вопросительно посмотрел на него. — В смысле? — В смысле, ты хорош, но не до той степени, чтобы каждый парень, который находит тебя на помойке, тащил к себе домой, чтобы вволю предаться плодам любви… и везению в этом алкогольном пропуске в… — Что?! — Сюэ Ян аж встал. — Ты сейчас серьезно? Он меня в койку к себе принес, чтобы я выспался! В тепле и уюте! Волосы мне держал, пока я на лестнице блевал, обрыгав ступеньки. Умыл меня, а утром ждал с чаем. Расширяющим сосуды, чтобы похмелье в голове дятлом не било! Он аж задыхался от возмущения. — Ты из-за этого бесишься? — нахмурился Марк. — Что тебя, такого всего из себя, привели не чтобы трахнуть? Ах ты боже мой, страдалец хренов! На задницу его не покусились, и ротик с перегаром не помог! — Это унизительно, — прошипел Сюэ Ян, — попасть в чью-то койку из чувства жалости. — По-моему, куда унизительной спать на свалке. — Да к черту эту свалку! — снова закричал Сюэ Ян. — Он, он… вообще не такой! — Натурал? — Да! — Ну так тем более, — Марк наконец-то отпил из своего граненого стакана. — Сядь, блять, и угомонись наконец-то. Сам знаешь — в таких дебрях ловить нечего. Они тупые и ненадежные. Ищи сук по своему размеру. Сюэ Ян аж задохнулся от возмущения. — Что??? — он так выпучил глаза, что можно было подставлять ладошки, чтобы их поймать, когда они выпадут. — Я что? Чтобы он мне… да я на него не смотрел даже! Он же сухой, сухостой этот, да еще и с придурью! Мяса не ест, хрень всякую смущающую несет, вылавливает по помойкам недавно расставшихся алкашей и тащит их к себе домой, чтобы те поспали в тепле. И не у него под боком, а в блаженном, блять, уединении. Да я вообще на него так не смотрел, он меня даже не привлекает. Но он меня бесит, понимаешь? Понимаешь?! И снова отпил, едва не заглотив лед как удав, а лед ведь был размером с мяч для гольфа. — Он не «такой», и я об этом знаю, — уже чуть спокойней сказал Сюэ Ян. — Но я клянусь, я ни на миг… ну, с той самой минуты, как понял, что он вообще как-то по-особому ведет коммуникацию, и все его слова и взгляды — просто акт его врожденного дружелюбия и доброты. Он же мне еду готовил, рыб мне покормил. — Твоих? — аж удивился Марк и тут же нервно отпил. — Вот это мужик. Зря гонишь на него. Твоих зверей кормить по своей воле — это нужно стальные яйца иметь. — Я не проверял, — недовольно буркнул Сюэ Ян. — И не собираюсь проверять! Он просто бесит меня, бесит! Эти его взгляды, его восхищение моей готовкой, наши диалоги, его чертовые слова, застающие врасплох не хуже, чем когда дверь в сральник резко выбивают, пока ты в процессе «процесса». Я бы вообще не бесился, если бы он так себя не вел. Тем более, что он не знает, что я не теряю памяти… Тут он приостановился и опустил взгляд, словно договаривался с самим собой. — Короче, он тебя раздражает… — начал Марк, — тем, что… уделяет тебе внимание? — Да, — буркнул тот. — И это внимание весьма красивое, но… дружеское? — Он так это понимает, — ответил Сюэ Ян. — А нормальные люди спросили бы: «Слушай, чувак, ты так обо мне заботишься, так смотришь и говоришь такие слова… может, я тебе нравлюсь? Потому что ты тоже мне симпатичен…» — О, правда? — Нет! — Сюэ Ян снова начал брыкаться. — Знаешь же, не мой тип и не мой вкус. Я не люблю длинных и тощих. — Ну это понятно. — Да я не о том. — Да я, вообще-то, тоже. Сюэ Ян начал нервно стучать ногтями по столешнице, пока не опустился губами к соломинке в стакане с чистой содовой, в который нырял, минуя стакан с виски, чтобы не напиться так быстро в хлам. — Он меня раздражает, — как брюзга проворчал он. — И вообще… не хочу смотреть на него, не хочу этих его добрых и сияющих глаз! Он мне такую хрень про красивые глаза втирал, про то, какой я замечательный человек, как я прекрасен… и я вообще этого не понял! В смысле, как мне, «мне», это понимать как-то иначе от другого парня! — Да ты просто скотина озабоченная, — взорвался смехом Марк. — Привык, кобелина, что вертишься там, где от тебя без ума, привык, что перед глазами всегда именно те парни, которые будут из соответствующего контингента. Вот и офигел от человека не наших увлечений, который проявил к тебе, балбес, акт дружбы, а не акт половой близости. Вот же ты гондон безлимитный, Сюэ Ян. Перестань уже жаловаться и просто прими как факт, что кому-то ты можешь быть симпатичен как человек, а не как билет на седьмое небо. Сюэ Ян замолчал и снова впился глаза в стол. Нет, это уже слишком… слишком для его упрямства! Вот хочется ему покричать, поворчать, пожаловаться. Глядишь, и нарыл бы себе какой-то ответ в своем воспаленном всякими мыслями мозгу, так нет же — его успокаивают, пытаясь вразумить! — Он меня раздражает, — повернувшись к другу, с опасной улыбкой сказал Сюэ Ян. — Бесит, понимаешь? Марк задумчиво на него посмотрел. С его точки зрения, нервозность Сюэ Яна была вызвана не неправильностью поведения Сяо Синчэня, а как раз наоборот — его слишком очевидной правильностью. И потому, что эта правильность не несла в себе ни намека на скрытый контекст, Сюэ Ян, который любил кинуться вперед с низкого старта, был лишен этой возможности напрочь, хотя, как видно, похоже с самого начала, с той самой ночи или утра, уже «пригнулся», выжидая… сигнала. Но этого сигнала не было, но были невербальные ласки, а он воспринимал такое именно как ласки. И как быть? «Кажется мне, — не без иронии думал Марк, — что к этому парню ты явно неравнодушен, Сюэ Ян. Тебя явно что-то зацепило, это видно… и зол ты не на то, что происходит, а на то, что «не происходит», то, что для тебя было бы очевидней всего. Ты так напряжен, потому что тебя уже что-то гложет, но где-то в подсознании. И ты бесишься, потому что чувствуешь это, а определить для себя пока не можешь. Но я хорошо знаю тебя. Как и ты хорошо знаешь, чего хочешь… чего можешь захотеть». Сюэ Ян не был ветреным человеком, и тем более партнером. Он при своих-то желаниях, отличался одним очень серьезным качеством — верностью. Он не ходил налево, если с кем-то спал, и делил постель с кем-то другим только после того, как заканчивалась предыдущая. Он если и пускал себя в расход, то только с одним человеком, долговременность этого момента не имела значения. Он просто не мог спать с кем-то еще, если уже с кем-то спал, и ничего не говорило о том, что всё, баунти скушан, билет в райское наслаждение исчерпал себя. Даже если доходило до того, что приходилось облизывать обертку, как в случае с его предыдущим, Сюэ Ян всё равно не ходил налево. И вдруг Марка осенило. «Я понял, — подумал он и снова присмотрелся к нему. — Надушенный, чистый, и шмот весьма голословный… да и сам орёт, как сбитый авианосец. Хах, я всё понял… вот что тебя на самом деле бесит». Нельзя было не заметить, что Сюэ Ян… вырядился. А раз вырядился, то 99,9% из ста, что он точит когти на ночь без сна… в чьей-то компании. И похоже компания должна быть вообще новой, так сказать обновленной. Марк прыснул со смеху. Он уже догадался, к чему всё шло и самое главное «из-за чего». Потому-то ему вдруг вспомнился отрывков из фильма «Горячие головы». «Фуражку сдуло! Разворачивайте авианосец! Ну как я смогу быть адмиралом без фуражки!» Марк стал ржать активней, пока Сюэ Ян где-то плавал в себе. Нет! Его высадили с его авианосца в место, помеченное крестиком, чтобы он плавал там кругами в поиске этой чертовой фуражки! Ну как же я могу быть адмиралом без фуражки? Вот он и наматывает круги на хлипком плотике своего недовольного брюзжания, переходящего в войный ор, еще более недовольный, раздражаясь и закипая, как кипящее в чайнике масло. Вот он, придурошный, сидит и орет, как его, видите ли, задело то, то и это, и еще то, а еще вон это. И вот этот вот крест, вокруг которого он плавает со своими претензиями, вообще не в курсе. Он спит себе спокойно дома, пуская слюни на ту же наволочку, на которой спал Сюэ Ян (он не стал её снимать и стирать). Вот только не о нем мечтая, а о чиличиз начос, о большой кастрюле с этим варевом, в которую впивается не хуже, чем девственники в первую брачную ночь. Ну вот не мог он знать, бедолага, что он, оказывается, и был тем самым ветерком, который сдул Сюэ Яну его фуражку, и пока она там тонула в его большой самооценке, Сяо Синчэнь добавил сложности: отметил место крестом, так приложив этим крестом самого Сюэ Яна, имеется в виду его слова и речи, что тот до сих пор плавал вокруг обозначенного места. Этот крест был похож на обещания или надежды, и Сюэ Ян плавал вокруг них. А обещаний то не было! Были слова, очень искренние, но… но! Вот Сюэ Ян и плавал, матерясь и бесясь, потому что и ему очевидно было что пусть крест и стоит, искать что-то было бессмысленно. (https://www.youtube.com/watch?v=gMWg8XNXYEA&ab_channel=Grandson Пришлось потрудиться, чтобы найти мало того, что этот кусок, но именно в озвучке Михалёва — бога дубляжа) Марк продолжал тихо ржать себе в изгиб локтя, и очки его успели запотеть от притока слез. Он так и представлял, как Сюэ Ян плавает вокруг того молодчика, а тот себе сидит на своем круге, расхваливает его, улыбается и… и всё. Вот просто всё. Мать его, всё! Вырвавшись, громкий смех с такой силой покинул его легкие, что на стенде даже дрогнули стаканы. Сюэ Ян, которому был привычен этот смех, совсем не понял его причины, но нутром учуял, что смеются именно над ним и затаил обиду. Он пригнулся, хоть и сидел, глаза его вспыхнули недобрым, но не убийственным блеском. Больше отпружинившись, чем отпрыгнув, он сорвался со своего стула и запрыгнул мужчине на спину, метко развернувшись, потому что тот сидел к нему в профиль. — Ай, зараза, убью! — Марк чуть не свалился со своих стульев, и только сильные ноги помогли ему удержаться. — Да что… ай, косточка! — А-ну давай, — скомандовал Сюэ Ян. — Как в юности: иди и еби! — Ты что, сдурел?! — Или я тебе вьебу, или иди и вот тому вьеби. Давай, великан, а то получишь дыркой в третий глаз. — Чего?! — В монетке дырка, придурок. Я просто камня не нашел. — Тоже мне, Давид на максималках! Слезай с меня, больной. — Тогда давай подеремся. — Иди лучше потрахайся. — Точно! Хоть и сказал так, но вовсе не соскочил. Марка пошатнуло, и Сюэ Яну пришлось гибко выгнуться, смещая ему центр тяжести. Со стороны выглядело так, словно он вынырнул над камнем, красиво изогнув спинку. — Яху! — он начал смеяться. — Янки гоу хом! И тут то ли алкоголь ударил Марку в голову, то ли эти слова пробудили в нем программу из далекого детства, но мужчина согнулся и стал взаправду носиться с Сюэ Яном на спине, который кричал давнейшие слоганы против американцев и их сраной культуры. Сюэ Ян дергал ногами и махал рукой, смеясь как ненормальный, и их чуть не выгнали, позвав вышибал. Только завидев здоровил у Марка подключился еще один рефлекс, но тут Сюэ Ян слез и шлепнул его ладонью по спине, а шлепал он так, что словно автограф оставлял отпечаток своей руки. Это не был призыв к остановиться, просто Сюэ Ян дружески его благодарил. — Поехали в клуб, — сказал Сюэ Ян, отдышавшись, — давай танцевать всю ночь. Погоди только, горло промочу. И он промочил, перепутав стакан с чистой содовой и виски. Глотнул слишком много, поперхнулся, закашлялся и ожидаемо оступился назад, и уже почти выпустил стакан из рук, чтобы ими вцепиться во что-то, чтобы не упасть, как вдруг спина его натолкнулась на что-то, а под локтями кто-то придержал. — Воу, — прозвучал над ним мужской голос. — Смотри, а то допрыгаешься. Сюэ Ян повернул голову и увидел над собой слегка удивленное, но с теплым выражением лицо, глаза которого смотрели… заинтересованно. Сюэ Яну даже не нужно было напрягать мозги или воображение, чтобы понять, «как» на него смотрят. Вообще эти взгляды для обычных людей не представляли никакого намека, но в среде, эм… однополой любви невербалка хорошо читалась, и особенно по глазам. Никто не говорит о взгляде полному похоти или классическому «хочу переспать с тобой». Просто по глазам сразу видно было какого рода интерес, даже без вмешательства постели, что парень… понравился парню, который на него смотрит. — Умею, — сказал Сюэ Ян, выпрямившись и развернувшись к нему. — Что? — не понял парень, но, должно быть, от красоты и харизматичности этого лица невольно улыбнулся более солнечно. — Я умею прыгать, — сказал Сюэ Ян. — И другому умею помочь… «допрыгнуть». Губы парня приоткрылись в недолгом удивлении, но он тут же сомкнул их обратно. Сюэ Ян не использовал никакой тон, он сказал это без заигрывания, просто, как разговор ни о чем. Но и без тона это «было о чем». — Ну… — протянул парень, и по его тону было ощутимо, что он осторожно прощупывает почву. — Было бы где… так скажем. — А у тебя есть где? И вот уже тогда Сюэ Ян легко улыбнулся и в глазах его появился красивый блеск. «Высокий», — только и подумал он, присматриваясь. «Высокий, — точно так же подумал Марк, присматриваясь и прислушиваясь к развернувшейся сцене. — И худой, хотя и крепок. Чуть больше твой тип, а, Сюэ Ян?» Парень не был тощим, он был просто худым, но плечи были широкими, грудная клетка тоже. Он был крепким в своем весе, но это была не та худоба, которая была у Синчэня. Синчэнь, эм… был сухой, как бы сказать, а этот был более объемным, но к его росту и обхвате грудной клетки недоставало нарастить еще мяса, что он бы и мог. Сюэ Ян только сейчас по-настоящему ощутил, что алкоголь ударил ему в голову. Нет, не до драматических состояний, он просто значительно всё упростил. Веселье и легкая дымка, блуждающие по его телу, придавали ему именно той легкости, которой он и хотел. Ему не хотелось думать, ему не хотелось размышлять. Ему хотелось… просто «переживать», идти вслед за эмоциями, которые уже на что-то ему намекали. Следовало лишь пойти за ними. — Я Сюэ Ян, — представился он и протянул руку. В ответ ему протянули другую. — Тао. Тао Хуан. — О, — Сюэ Ян улыбнулся. — Красиво. Ты откуда? — Да отсюда же, — улыбнулся Тао. — Глупо было бы ездить отдохнуть из своего города в другой. — И ты как бы не в курсе, что в это бар заглядывают мужеложцы? Слово было грубым, но в устах Сюэ Яна приобрело скорее комического, нежели дурного подтекста. Тао дернул губами, но улыбку уже не мог сдержать и засмеялся, на что Сюэ Ян ответил ему своей. — Я в твоем вкусе? — спросил он прямо, всё еще держа его ладонь. Парень, на вид одногодка Сюэ Яна, ну может слегка младше, ответил не сразу. Он смутился и отвернул взгляд, чем вызвал к своим щекам прилив легкого румянца. Сюэ Ян увидел этот румянец и у него во рту слюнки потекли. Тао был одет в черный свитер, немного узкие брюки и легкое пальто, которое не снимал или из-за того, что замерз или из-за того, что совсем недавно пришел. Распаленный недавними «скачками» в собственной квартире Сюэ Ян на его фоне выглядел более чем бодрым со своими закатанными рукавами и слегка влажным запахом тела, с которым смешивался его парфюм. Он хорошо ложился на его кожу и раскрывался в соответствии с его запахом, поэтому ощущалось… вкусно. — Ты не подумай… — кажется, парень пытался донести какую-то мысль. — Я… я не… Сюэ Ян поднял глаза чуть выше, чтобы лучше всмотреться в его лицо, и уголок его губ чуть натянулся. Этот парень… был высоким. Был. Высоким. И смущающимся. Какой-то угрозы от него не исходило, он казался Сюэ Яну из того типа неконфликтных добряков, которые всегда дают ощущения тепла. Но в то же время… он не казался зажатым. В «том» смысле. — Я знаю, — кивнул Сюэ Ян. — Можешь не объяснять. Я тебе понравился? — Да, — после небольшой заминки, которая тоже выдавала смущение, так как его почти к стенке приперли этим «напролом», ответил Тао. — Ну вот и всё. Ты свой выбор сделал. — Что? — К тебе или ко мне? — спросил Сюэ Ян, краем уха слыша какой-то подозрительно знакомый хмык. — Э… — О нет, — вдруг сказал Сюэ Ян. — Даже не вздумай! — Что? — не понял Тао. — Не тяни, — слегка сощурился Сюэ Ян. — В смысле… так невтерпеж? — Да, и тебе тоже. Давай, пошли, Сяо Тао. Едва это сказал, как тут же замер, глупо выпучив глаза в пространство. Прыск позади превратился в какой-то тихий выброс гейзера. — Я же сказал, что нет! — крикнул Сюэ Ян, держа слегка ошеломленного парня за руку. — Гад, как же ты мне в печенку въелся. Гха! Нет, нет, это всё не то! Эта дурацкая печёнка… этот дурацкий человек! — Йо, адмирал, а как же фуражка? — уже далеко вслед крикнул Марк и сам себе усмехнулся, подумав: «Если «сможешь», я тебе даже поаплодирую…»