Солнечный свет на твоей кровати (The Boy Next Door)

Наверное, с подобным кризисом Сюэ Ян не сталкивался еще никогда. Ну, потому что он никогда не изменял, не врал и не прыгал с блядками на сторону, когда имел отношения. Бывали, конечно, случаи, когда в постельных игрищах была, так скажем, «компания» не только из двоих людей, но то были другие времена, более дерзкие, разумеется из-за такой же дерзкой юности, к тому же те игры никак не были связаны с отношениями, а были своего рода «игрой», в которую у многих людей рано или поздно возникает желание поиграть. Ну, у Сюэ Яна это желание возникло рано, слишком большой эйфории от этого он не ощутил, как, собственно, и слишком большой печали. Было интересно, было ново… но вот продолжать в подобном ключе он не стал. И дело, разумеется, не в преследовании верности в отношениях, нет. Если бы всё было так просто, то было бы просто скучно. Можно сказать так: Сюэ Ян попросту… отбегал то, что прям просилось на интенсивную тряску. Отбегал и… хорошо ощутил, что «так» бегать нет ни особо желания, ни смысла. Продолжать будете? Ответ вышел на «нет». Просто Сюэ Ян взрослел и его жизненные принципы формировались четче, и особенно он это ощутил, отстрелявшись в армии. Сюэ Яну хотелось именно отношений, хотелось любви, заботы и общих впечатлений. Сам он был человеком, может быть, не совсем совестным, но ответственным и очень преданным слову. Если уж что-то сказал, пообещал или на что-то настроился, то из кожи вон полезет, а сказанное выполнит, костьми ляжет, но сделает. Вообще у него очень редко бывало так, чтобы отношения заканчивались плохо. Но даже в бочке меда найдется своя ложка дегтя, и этой ложкой был… «Твою мать… — заскрипел зубами Сюэ Ян, чего, разумеется, видно не было. — Даже находясь в гипсе и подключённым к дыхательной трубке, ты умудряешься мне подгаживать!» Однако! Ну вот кто тебя за язык тянул? «Так, спокойно, — едва ли не впервые в жизни глаза у Сюэ Яна забегали, как тараканы ночью, попавшиеся на глаза из-за внезапно включенного света. — Я ничего не сделал, просто ляпнул не то и не так. Всё нормально…» Интуитивно он оценивал ответ Сяо Синчэня как человека, с которым уже состоял в отношениях, хотя мозгами понимал, что это, естественно, не так. Тогда как можно было воспринимать этот тон и эту мимику через такой фильтр? Сюэ Ян даже разозлился на себя, ведь согласитесь, ощутить себя пойманным на измене в то время, когда единственный предмет, с которым ты грешишь — это давно купленный дилдо, не очень-то приятно. Рукоблудство не грех, даже в доме соседа. Да даже в его спальне! Главное ведь, чтобы соседа рядом не было, а то уже получится другой грех — секс до свадьбы. «Ха-ха-ха, до свадьбы? — у Сюэ Яна вдруг резко поднялось настроение. — Что-то я и правда слишком залип на этого тощего бухгалтера. Я так вообще чувство собственного достоинства потеряю! Ах, уже потерял! Дрочить с дилдо в ванне, в моем-то возрасте, с моими-то запросами… и учитывая, что я не в отношениях!» Из радости эмоции Сюэ Яна плавно перетекли в гнев. Он рассердился на Синчэня за его внезапно изменившееся лицо. Ну что сказать, мы ведь и правда не в отношениях! Что это ты вдруг поплыл своим еб… — Ну, да, — чуть откинувшись назад и скрестив руки на груди, Сюэ Ян задорно и бодро, притом вскинув подбородок, смотрел на Сяо Синчэня. — А что такого, я что-то не то сказал? Мысли Сяо Синчэня понять было сложно, особенно не понимая конкретику их отношений. Живут вместе, вместе пьют, пялятся друг на друга… один дрочит в ванной, второй держит под одеялом крест, чем особенно простимулировал того, кому и пришлось бежать в ванную. Вроде не любовь, но так, так… заманчиво похоже. Сяо Синчэнь молчал. Посмотреть со стороны — так обиженная обиженка. Сюэ Яна начало напрягать это молчание, ведь ему, чтобы продолжить говорить, нужно было точно знать КАК говорить, а для этого он должен был понимать о чем и как Сяо Синчэнь думает, ведь если знать, как именно думает человек, то можно предугадать и в принципе понять, как он будет на тебя нападать. — О, прости, — Сяо Синчэнь отвел взгляд, — я просто, ну… я не знаю. — Чего ты не знаешь? — усмехнулся Сюэ Ян. — Неужели то, как проводят отпуск с любимым? — С любимым не знаю. — Тогда любимой? — немного напрягся Сюэ Ян. — И это тоже не знаю, — улыбка Сяо Синчэня совсем рассредоточила Сюэ Яна, но не был бы он тем, кем был, если бы проблемы сбивали его в этой жизни с толку. — Тогда что еб… лицо хмуришь? — Я? — искренне удивился Синчэнь. — Ты что, какое хмурю? — Вот это сейчас был крупный камень в огород моих глаз. — Сюэ Ян, да ты что? — искренность в его голосе и взгляде стала Сюэ Яна раздражать. Потому что он совсем не понимал, как этот человек думает. — Я просто подумал, ну… что тебе, возможно, тяжело об этом говорить. Я… просто не знал, как мне себя повести, ведь вдруг ты оговорился и… Может Сюэ Ян уже забыл, а вот Сяо Синчэнь до сих пор помнил его заплаканное лицо в день их встречи. И такое… не забывается. — А с чего ты взял, — Сюэ Ян подался вперед и теперь уже оперся на стол, — что я оговорился? — О… — медленно протянул Сяо Синчэнь, сперва задержав на нем взгляд. — Оу. — М? — Сюэ Ян, улыбаясь лишь губами, слегка склонил голову. — Я нисколько не оговорился, с чего ты это взял? Да, в эту игру можно было играть и вдвоем. Сюэ Яна очень гневало то, что Сяо Синчэня при всей его простоте так сложно было прочитать. Поэтому… — Как я и сказал, я очень хотел провести отпуск с любимым, — он выпрямился и как-то странно вскинул руки, — ведь ты же помнишь тот начос, для которого я запасал чипсы? Матч ведь скоро начинается, это будет Лига чемпионов в новом составе! Эту любовь всей моей жизни просто невозможно пропустить, ведь с тех пор, как увидел реслинг в детстве на старом телевизоре, с тех пор и не пропускаю ни одного сезона, а в году их обычно целых шесть! И как удачно совпало (ага-ага, типа никто не прижимал Яо к стенке), что мой любимый начальник с барского плеча выдал мне отпуск именно тогда, когда начинаются матчи. Однако, что поделать, придется прерывать отпуск, ведь не сидеть же мне у тебя на шее? — А? — информация весьма медленно загружалась на жёсткий диск Синчэня. — Ты… так ты об играх? — Любовь всей моей жизни, — развел руками Сюэ Ян, остро ощутив, как сильно хочется закурить. Ну, или так выдавал себя стресс от невозможности подержать другую «палочку» во рту, а рот прямо-таки зудел от желания… от желания в общем. — Я верный фанат и болельщик, притом я смотрю разные виды боев в категории тяжеловесов, даже в Японию ездил на сумо. Сяо Синчэнь слушал и сам не особо понимал себя в этот момент. Он даже не особо понял почему от его ответа вдруг так переменился в лице Сюэ Ян и… почему он сам от его слов в лице переменился. Он этого просто не почувствовал! Услышать-то услышал, но сам не понял той своей реакции, которая на початках так сильно заставила понервничать Сюэ Яна. — Я в восторге, — Сюэ Ян всплеснул руками и принялся ковыряться вилкой в тарелке. — У меня дома есть приставка, я обожаю играть в Мортал Комбат. — Так у тебя телевизора нету, — шевельнулись извилины памяти в голове Сяо Синчэня, а так как он был бухгалтером, то извилины эти работали очень хорошо. — Да был телек, — отмахнулся Сюэ Ян, — только был не моим. Ну, стоял-то он у меня в хате… но принес его туда не я. — И тот человек, уходя, забрал телевизор? — брови Синчэня высоко поползли вверх. — Как неприлично! — О, в самом деле? — засмеялся Сюэ Ян, вспоминая, что телек как бы не совсем ушел с тем козлом, а Сюэ Ян… спустил его ему. Из окна. И Сюэ Ян сразу понял, что Сяо Синчэня точно не было тогда дома, потому что крик поднялся такой, что Сюэ Ян потратил целый день на извинения перед соседями и домоуправом. — Ну, в принципе… я ведь и сюда приставку могу перетащить. Однако предупреждаю, когда буду уходить, заберу её с собой. — Ну разумеется, — живо закивал Сяо Синчэнь, — вот только зачем тебе уходить? Ляпнул и осекся. Сюэ Ян же мгновенно напряг уши. — Как это зачем? — змеиная хитрость вновь сверкнула в его глазах. — Мы же… съехались на время, пока мою квартиру травят. — А-а, ну да, — Сяо Синчэнь отвел взгляд, — я просто, ну… — Сяо Синчэнь, для того, чтобы красиво уходить по-английски, то есть лишь с чувством собственного достоинства, нужно быть, эм, в несколько иного рода отношениях. — И ты абсолютно в этом прав, — согласился Сяо Синчэнь. — Ты просто… сказал об уходе, и я невольно подумал о «сейчас». А следом за этим подумал, мол, почему, ты же только въехал, даже сумку толком не распаковал. «Зато уже с лихвой распаковался у тебя в ванной, — мысленно заржал Сюэ Ян, и глаза его заблестели восторгом. — Ах, Сяо, ну какой же ты… тупой». И хоть подумал таким нелицеприятным словом, однако вложено в него было столько нежности и обожания, что грех жаловаться. — Ладно, ты уже закончил есть? — Сюэ Ян встал. — Я сегодня пробегусь к себе в клуб, узнаю насчет смен. Хотя сразу говорю, я привык работать в ночные, я просто ночная зверюга, мне так лучше охота удается. — Охота на что? — полюбопытствовал Синчэнь, пока Сюэ Ян привычно и уже слишком по-хозяйски собирал тарелки. — Ну, на всякое, — уклончиво ответил он. — В мире так много парней, которые только и желают, чтобы им дали в зад… эм, под зад, примерно в трехсекундном полете из дверей клубного заведения. Знаешь, я ведь здоровский вышибала, прям обожаю это делать. Смотри. Сюэ Ян согнул и напряг бицепс на руке. — А еще вот, — он поднял футболку, показывая свой каменный пресс. — Клянусь, один чувак разбил об него башку так, что потом швы пришлось накладывать. Разумеется, я их оплатил, ведь его башка прилетела мне в живот случайно, во время одной потасовки. — Ого, — Сяо Синчэнь и сам не понял в сторону чего издал этот возглас: мышц или истории. — Как… насыщенно. — Что? — Говорю, насыщенная у тебя жизнь, — скромно улыбнувшись, Сяо Синчэнь мысленно попросил Сюэ Яна опустить футболку. — Думаешь? — но Сюэ Ян, однако, не спешил этого делать, но хорошо хоть в глаза не смотрел, а опустил взгляд вниз, на свой пресс. — Я вот так не считаю. Конечно, когда в стакан с соком падает алкоголь, это уже считается коктейлем, но вот истинную насыщенность обеспечивает удачная комбинация сразу нескольких элементов. Скажем, Кровавая Мери тоже считается коктейлем, но на деле это просто шмурдяк из водки и томатного сока. То ли дело абсент, обожаю абсент! Туда полынь кладут, ты знал? А у меня в имени тоже есть полынь. Сяо Синчэнь не знал. Потому что такую деталь можно было проверить только на письме. — Так значит «Сюэ» читается как полынь? — предположил Синчэнь. — А Ян тогда… — Океан, — просияло лицо Сюэ Яна. Он наконец-то опустил футболку и вернулся на стул, всегда охочий к разговорам, особенно о нем. — Большущий такой океан, это тебе не морская лужа. — Океан… — медленно повторил Сяо Синчэнь. — Океан, полон горькой полыни… Сюэ Ян напрягся. Полынь была ядовита, и прозвучавшие слова никак не тянули на комплимент. Настроения как-то сразу поубавилась. — Знаешь, — снова заговорил Синчэнь, — яд и лекарство всегда определяет лишь доза. Но если чего-то целый океан, пусть даже это было бы что-то сладкое или безумно вкусное… — он сделал паузу и лицо его выражало такой степени задумчивость, что Сюэ Ян невольно залюбовался. Ну потому что он читал в лице Сяо Синчэня процесс того, как зарождается какая-то мысль… которую, как было видно, её создатель преследовал как-то, даже сказать, любовно. — Я просто думаю… если в мире существует целый океан полыни, то должен существовать и тот, кто его… выпьет. Сюэ Ян совсем не понимал, к чему выедет Сяо Синчэнь, но интерес и любопытство победили любое противоречие, могшее зародиться в его душе от этого разговора. Сюэ Ян слушал с интересом, ощущая себя ребенком, которого с помощью сказки подводят к впечатлениям о ней, тем впечатлениям, которые родить может лишь многоцветие и богатство детской фантазии. — В индуистской мифологии есть такой миф о пахтаные Молочного океана, — продолжил Сяо Синчэнь, — ради достижения амброзии. И вот, в ходе пахтанья, воды Молочного океана превратились сперва в молоко, а затем и в масло. Но вдруг, в ходе процесса, вместе с маслом появился и сильнейший яд, способный загубить всё то, что было сделано. Тогда девы и асуры, пахтавшие океан, по совету Вишну обратились к Шиве, Богу разрушения. Тот, сжалившись, выпил весь яд, задержав его в своем горле, и с тех пор стал «синегорлым» Шивой. Сюэ Ян слушал, не замечая даже, как перестал дышать. Однако… — Ты клонишь к тому, — тихо начал он. Его глаза при этом сияли так, что что-то могло замереть от этого сияния. — Что мое имя отображает… беду? Что я… отрава? Сказал и не отводил от него взгляд, внутри которого стала просачиваться грусть. — Нет, — взгляд Сяо Синчэня из внимательного вдруг резко стал… болезненным. От нежности. — Нет-нет, не об этом! Как тебя можно назвать ядом? — Но мое имя… — Оно обозначает другое, — Сяо Синчэнь даже задышал чаще. — «О, Бхавани, моя возлюбленная жена! Любой, кто действует ради блага других, доставляет большое удовольствие Верховному Господу Хари. А когда доволен Господь, доволен и я, и все остальные живые существа. Позволь же мне выпить этот яд, чтобы осчастливить обитателей вселенной». Сюэ Ян молчал, чем и позволял Сяо Синчэню говорить дальше. — Твое имя говорит лишь о том, что ты и есть «Шива», — улыбнулся Сяо Синчэнь, — тот, кто держа в сердце великое милосердие, выпил целый океан яда, и с тех пор его горло стало синим, что никогда не давало забыть о том, что он сделал. И имя, несущее в себе такой смысл… указывает на человека, который даже имея в себе силы разрушения, который сам по себе может быть диким и неукротимым, всё равно наделен таким качеством, которое ему, разрушителю и создателю одновременно, позволяет вобрать в свое горло целый океан яда, потому что его сердце умеет быть милостивым… и не отворачивается от того, чтобы дать это увидеть. Поэтому твое имя так прекрасно, оно звучно и звук этот… выражает большую силу, силу сострадания, любви и милосердия. Сюэ Ян как сидел, так и онемел. Во-первых, он не был знаком с индийским фольклором, во всяком случае не так, чтобы с ходу цитировать Шримад-Бхагатаван. А во-вторых… еще никто, никто и никогда вот так вот с ходу, от чистого сердца, не говорил ему даже на крупицу чего-то подобного. И это при том, что он с этим человеком даже не спал! Они не были в тех отношениях, наличие которых часто принуждает совершать ряд действий, зачастую приправленных необходимыми словами, дабы добиться расположения. Да ради бога, они даже не ухаживали друг за другом, что подразумевало бы то же самое! — Я… — протянул Сюэ Ян и как был с раскрытым ртом, так и мотнул головой, — в шоке. И шок мой в шоке… эй, да тебе удалось смутить меня! И бросил в него полотенце, легонько правда. Синчэнь не увернулся, так сказать, приняв удар. — Ты что? — краснея, засмеялся Сюэ Ян. — Ну ты и… ах, да побить бы тебя, ей-богу! — Да за что? — Ты смутил меня! — Сюэ Яну так начало печь в груди, что он физически ощутил жар в лице. — Такое говорят… да знаешь кому такое говорят?! Уж точно не соседу по комнате. — Но что такого? — недоумевал Сяо Синчэнь. — Это же просто мифы. — Да не о них речь! — Сюэ Яна так жарило в груди, что он, дабы хоть как-то с этим совладать, срочным делом включил ускоренную вентиляцию легких — быстро задышал. — Даже если тебе что-то померещилось в моем имени, ты бы не мог говорить это, эм… больше по-пацански? — Это как? — Синчэнь так интересно нахмурился, когда один глаз чуть прищурен, а бровки надломленные. Выглядело красиво. — Не знаю, придумай, ты же пацан. — Да что тебя так смутило в моих словах? Что сравнил тебя с Шивой? — Ну допустим я тот самый дикий разрушительный цветочек, — предположил Сюэ Ян, — но раз уж речь о Шиве, то и сказал бы, что я так болен на голову, что взмахом ресниц разрушаю Вселенную! Нет, я, конечно, могу взмахнуть и разрушить вселенную чьего-то тела, но это точно будут не ресницы. — Обычно про взмах ресницами говорят о разрушительной силе любви. Сюэ Ян вылупился на него во все глаза. — Ты издеваешься?! — он соскочил с места, больше не в силах удержать этот жар, и заметался за Сяо Синчэнем, который уже чисто инстинктивно сорвался со стула и принялся убегать. — Милосердный бог Шива, серьезно? Я Апокалипсис! Как ты можешь затирать о милосердии, пока я почти каждую ночь людей в реанимацию отправляю! — Я не говорил об этом! — убегая, кричал Сяо Синчэнь. — Но я не откажусь от своих слов, и я всё равно считаю тебя добрым человеком, чьему сердцу не чуждо сострадание и милосердие! А говоря об океане полыни… ну, как-то само собой сразу вспомнился Молочный океан, миф о пахтаные и яде. Что тут такого, что я поделился этим? — Мне не приписывай! — они затормозили по обе стороны дивана, уже изрядно вспотевшие и тяжело дышащие. — Слушай, я ничего не имею против мифов. Но вот «так» ты будешь заливать при других обстоятельствах и другому полу. — Ты обиделся? — заволновался Синчэнь. — Нет! — Сюэ Ян аж зубами скрипел. В его груди… был просто огонь, он задыхался, но что хуже, это тепло ползло далеко не вверх, а словно тающий лед стекало ему… вниз. — Так, всё! Больше никаких мифов за завтраком. И за ужином тоже! Высказав это, он, всё еще раскрасневшийся и тяжело дышащий, громко хлопнул дверью в спальню, сам при этом не понимая ни зачем туда пошел, ни что там будет делать. Ну, для начала, хотя бы отдышаться! А вот Сяо Синчэнь… он, что уже стало для него привычным, остался обезоруженным и растерянным, хотя неловкости не ощущал. Просто для себя решил, что Сюэ Яну не нравится мифология древней Индии и больше о ней говорить не следует. Действительно, проблема ведь только в этом, в чем же еще?) Ну, скажем, в том, что его интерпретация Шримад-Бхагаватам как-то подозрительно звучала едва ли не как любовное признание, особенно учитывая, что по какой-то причине он начал читать свой отрывок именно со слов «моя возлюбленная жена», чего Сюэ Ян, разумеется, не услышать не мог. Он мог начать со следующей фразы, тем более, что смысла от этого ни на йоту не убавилось бы. Но сам не понял ни зачем, ни для чего, ни почему начал именно с обращения «моя любимая жена», хотя прекрасно знал, что обращается именно к Сюэ Яну и эта строка была ну совсем не обязательна, поскольку никак на смысл того, что хотел передать, не влияла. Зато влияла на другое! Очень прям сильно влияла! И то, что услышал, а также тот жар, который последовал следом — жар в сердце — впервые заставил Сюэ Яна задуматься о том, а выдержит ли он вообще этого человека, если учитывать, что у него к нему, похоже… пламенеют нешуточной силы чувства. Раз уж так отозвалось сердце, вот вдруг отозвалось… то как же и дальше убеждать себя в «шуточности» того, что между ними было и продолжать играть в эту «дружбу соседей», тем более учитывая, что Сюэ Ян сам по своей инициативе в это ввязался. Ну, сперва он, конечно, подготовил почву, навешав Сяо Синчэню лапши на уши, но всё же. Ведь дело было не в том, как и что куда зашло, ведь не зашло же. А в том, как его реакция на этого человека, на манеру его поведения, его речь, предпочтения в мимике и жестах… влияют на самого Сюэ Яна. Постыдное желание, учитывая обман, захватывало Сюэ Яна всё сильнее, и всё меньше он мог стерпеть вот такие подобные казусы, когда сердце, точно ума лишенное, с размаху врезалось в клетку из ребер, начав неистово рваться к этому человеку. И далеко не за тем, чтобы просто клюнуть его в щечку. Клюнуть то клюнет… но это точно будет не щека. «Я ж не пацан какой-то, — думал Сюэ Ян, сидя на полу и подтянув колени к подбородку, — да я даже не знаю, как пишется слово «смущение». Но тогда почему…» Почему его так сильно охватывает это чувство, что слова, сказанные как бы в речи и про между прочим, не несущие в себе любовного смысла, обращены именно к его сердцу? Может Сяо Синчэнь сам себя не понимает, ведь то, что он говорит… ну вот как можно сказать такое без подтекста? Ну а если вдруг можно? Вдруг он настолько добрый и чуткий человек, который любому без разбора пытается донести счастье и доброту, любого утешит нежным словом, любому… скажет то и так, что сердце отзывается на эту доброту, как душа ребенка на ласку и любовь. «Он просто глупый, — подумал Сюэ Ян и начал биться лбом об колени, — глупый-глупый-глупый. А я… — он поднял лицо, обнажая свой внезапно погрустневший взгляд, — я еще больший дурак». Да уж, дела. Когда-то девы и асуры принялись вспенивать сам океан, добившись невиданных высот в этом деле. И вот, спустя поколения, всего один маленький человек заставил одно сердце штормить так сильно, как не вскипало и пенящееся Молоко времен царствования Шивы.

***

Сюэ Яну очень хотелось взять такси, но подумав и еще раз подумав решил, что пешком прогуляться будет полезнее для его неуспокоившегося сердца. Нет, поездка в машине, это, конечно, своя атмосфера, но мысли были в таком бреду, что ноги сами требовали погонять себя по асфальту, поэтому Сюэ Ян и решил пойти пешком. Из квартиры он вообще выбрался кое-как. Прекрасно понимая, что это именно он усугубил ситуацию, будучи запертым в комнате вообще не мог себе разжевать, как же ему теперь выйти, куда и самое главное как смотреть, что говорить. Ситуация вообще была полный бред, однако Сюэ Ян заперся в комнате как какой-то сопливый пацан, которого слишком резко застали врасплох. По итогу… пришлось ждать. Ждать… и еще ждать. «Да боже ж мой! — Сюэ Ян начал кипеть. — Дерьма у тебя не скопилось, что ли?» Он прекрасно помнил, что Сяо Синчэнь еще не ходил в туалет, поэтому чутко прислушивался, когда же хлопнут двери в ванную комнату. Но они, блин, всё никак не хлопали! И Сюэ Ян злился, проклиная всё на свете, потому что больше всего желал сбежать из этой квартиры, а еще лучше денек или два в неё не возвращаться. «Наконец-то!» — когда уши услышали долгожданный хлопок, Сюэ Ян как пуля сорвался с места, с разбегу вскочил в ботинки и на последнем рывке еще успел снять с вешалки куртку, не зная, что в ту же секунду, когда за ним захлопнулась двери, дверь ванной открылась и наружу выглянул обеспокоенный Синчэнь. Он, само собой, чувствовал себя виноватым, вот только не понимал в чём. Вообще каждый из них чувствовал вину и каждый не понимал за что конкретно. Ну и, что логично, каждый одинаково подумал, что лучше бы держал рот закрытым… В клуб Сюэ Ян добрался быстро, потому что шел на такой скорости и с таким давлением, что мог бы пятками гвозди забивать в этот местами неровный асфальт. Поздоровавшись с дневной сменой, он начал подниматься по винтовой лестнице на второй этаж, зашел в комнату наблюдения, поздоровался с рабочими, которые что-то там шаманили (видно, из приватных комнат записи стирали, что редкость, ведь Яо любит компромат, однако не на всякую шишку такой под седалище себе спрячешь), а после, пройдя по прямому, как кишка, коридору в расцветке черного и красного (будто тут было казино, ага) не стучась сразу схватился за ручку, открывая дверь. И обалдел, когда она открылась. — Явленые мощи из березовой рощи, — слегка удивленным, но скорее утвердительным голосом протянул Сюэ Ян. — Как я вижу, жизнь удалась? И у кого-то она действительно удалась. Во-первых, не столько вид, сколько эта ударная волна, эм… мужского «обаяния», которое, судя по тому, как уже начинало резать глаза от испарений этого могучего амбре, «раскрывалось» здесь не меньше часа, причем весьма интенсивного часа. Да уж, запашок стоял еще тот, а его начальник, уже в одежде согнутый над столом, что-то там вытирал на том столе, причем делал это с таким видом, будто штаны на нем всё еще спущены, а сзади кто-то недвусмысленно заявлял права на свою территорию. — Ты с хрена ли приперся? — грозно рявкнул он. — Отпуск закончился, что ли? Я тебя не звал! — Да тише ты, боже, — Сюэ Ян зашел и закрыл дверь. — Что, снова дружок твой приходил? Или двое сразу? — Закрой рот, — уже тише зашипел Яо, продолжая что-то настойчиво вытирать. — И так настроение ни к черту, еще и ты в душу лезешь. — А-а, я понял, — усмехнулся Сюэ Ян и уже было хотел сесть на диван, но вдруг резко передумал. — Тот громила был, да? Уф, какой же он страшный, особенно когда злится, а злится он всегда. То ли дело другой, ну, тот самый, симпатичный такой. С братом, кажется, один раз приходил, я подумал — близнецы! Ан нет, глаза всё же разные, у одного добрые, а у второго дохлые, как у рыбы. Зыркал еще на меня, подонок эдакий. — И необязательно было нарываться его бить. — А я не нарывался. Я просто сказал, мол, если залупы свои от меня не уберешь, то соберешь их в платочек. — Твое счастье, что он промолчал, видно за дебила тебя принял, а то сидел бы ты сейчас в тюрьме, на деревянных нарах. — Это всё равно лучше, чем с ним в одном помещении. — Да ты хоть знаешь, кто он такой?! — Младшенький? Не-а, не знаю. Старшего знаю, ведь он твой… — Сюэ Ян вдруг усмехнулся, — партнер. Как и тот конченый, с усами. — Заткнись! — видно Яо что-то вспомнил про те усы, что его аж передернуло. История была такова: Мэн Яо был внебрачным сыном человека, который, что говорится, был рожден с золотой ложкой во рту, короче наследник очередного клана в джунглях всяких корпораций. Внебрачного заморыша, естественно, в семью не приняли, но Яо не унывал, боролся, доказывал там что-то. Но всё было без толку, пока в один прекрасный день, находясь на самом дне среди должностей в компании, ему посчастливилось столкнуться с двумя названными братьями из совершенно другой конторы. Что за услугу он им оказал Сюэ Ян мог лишь догадываться, но вдруг эти трое сильно подружились и взяли младшенького под своё крыло. В итоге Яо быстро начал расти, и, очевидно, с денег взаймы открыл свой бизнес, который очень хорошо и быстро пошел в гору, а два названных брата стали его патронами. Что там поподробней было Сюэ Ян не знал, но знал другое: Яо с ними спит. С обоими. Хотя сам чертяка не признавался, по доброй воле или заставили, однако Сюэ Ян знал, что один из братьев просто настоящий тиран в этих «играх», а вот другой… о-о, другой, тот длинноволосый красавец, в котором Яо души не чаял, и когда тот приходил, Яо всегда светился как новогодняя лампочка. Но увы, сегодня пришел старший и лампочка стухла, как курица без холодильника. — Так зачем явился? — Отметиться в графике. Я выхожу на работу. — Ты же так орал, что тебе нужен этот отпуск! — Ну всё, истереть больше не за что, вернее не за кого. Теперь мне нужна работа. Слушай, Яо? — Что? — За противогеморройной подушкой сгонять? Мэн Яо замолчал и так свирепо посмотрел на Сюэ Яна, что у того от смеха губы внутрь рта свернулись. Но слава богу ни один звук так и не прорвался. На самом деле Сюэ Ян даже сострадал своему непосредственному начальнику, ведь выдержать весь напор того усатого, еще и будучи согнутым в три погибели (Сюэ Ян сильно подозревал, что «блюдо» вкушали, как и положено, на столе) не всякий сможет. Зато когда приходил тот красивый, Мэн Яо сразу всё бросал и удалялся с ним в приватную комнату, на мягкие диванчики и низкие столы. А, камеры тогда вырубались наглухо, и не дай бог, чтобы красная точка засветилась. Был уже скандал однажды, почти всю охрану уволили за такой произвол. — Слушай, — всё уже убедившись, что на диване ничего не было, а значит никакие подозрительные жидкости на него не попадали, Сюэ Ян уселся и закинул ногу на ногу, — ты шаришь в мифологии? — Какой именно? — Да-а… и не важно в принципе. Слушай, хочу спросить. Вот если человек говорит… И сам не понимая почему вкратце рассказал тот утренний диалог. Мэн Яо, что сперва слушал без интереса, невольно втянулся вниманием в услышанное и, кажется, серьезно задумался. — Ну, если бы это говорил я, — ответил он, — или был такому свидетелем, то первым делом подумал бы о другом. — Да? — навострил уши Сюэ Ян. — О чем? — Он ведь сказал, что чаша эта полна именно потому, что кто-то, вернее кому-то судьба выпить её. — То есть, её существование напрямик привязано к тому, что она обязательно должна быть выпита? Набралась, потому что кто-то уже принял решение вобрать в себя этот яд? — Ну да. Кто-то прям ждал её, когда наберется, раз знавал о её существовании раньше, чем сама чаша себя бы осознала. И притом это звучит, ну… как судьба. Вроде же тебе про индийский миф загнули, да? Там есть понятие судьбы, карма вроде называется. Я бы, услышав такое, подумал бы в первую очередь о том, что меня очень ждали, как чашу, пока я наберусь, потому что уже давно приняли решение выпить её. То есть… — Судьба… — тихо проговорил Сюэ Ян, невольно нахмурившись. В груди как-то… тяжело стало. — Ага, — Яо наконец-то выбросил салфетки в мусорную корзину и не без легкого стона уселся в свое в кресло. — Раз он начал именно с того, что в мире уже существует океан полыни и добавил, что раз так, значит должен быть и тот, кто выпьет его. Допустим, он изначально всё подтягивал к мифу и вот так сказал потому, что на ум пришел миф. Но ведь изначально он начал как? Что всё определяет доза, яд там или лекарство. Если он родил это всё, отталкиваясь от твоего имени, то услышать значение твоего имени всё равно что обнаружить этот океан. И странно, что он сразу заговорил о том, чтобы его выпить. Вообще похоже на любовное признание, ты точно с тем соседом просто дружишь? Сюэ Ян не отвечал. Он затих и почти полностью ушел в себя. Миф, яд… судьба. Горло. Яд застрял в горле… горло. И почему-то это слово намертво въелось ему в голову. Горло, горло… не посиневшее от яда, а покрасневшее от крови. Словно какой-то несчастный, в которого силой затолкнули слишком много яда… жестоких слов не выдержал и рубанул себе по горлу, чтобы не пошли они дальше к сердцу. — Эй, — Мэн Яо неожиданно оказался рядом и хлопнул его по щеке, — ты чего завис, еще и с таким жутким взглядом. Сюэ Ян очнулся от наваждения. И вдруг… улыбнулся. — Пошли бухать. — Сюэ Ян! — А то я не вижу, как сильно тебе горе залить надо! Пошли, поплачешься, а то жопа небось огнем горит? Ну, после усов-то. — Да пошел ты! — Ага, вместе пошли, топай.