Солнечный свет на твоей кровати (The Boy Next Door)

Кто бы мог подумать, что в эту ночь тоже не обойдется без сновидений. И, конечно же, что не очевидным быть не могло, каждому из них приснился тот, кто занимал не только мысли, но еще и пространство рядом. Очень тесное и душное пространство, добавьте это в протокол событий. Ясное дело, что все «темные», максимально прокрученные сюжеты выдаст сон того человека, который максимально честен с собой, а еще — более раскрепощен. Поэтому неудивительно, что пока Сяо Синчэнь, тесно к нему прижимаясь, беззаветно дрых, Сюэ Яну снились такие же «тесные» сны. Ну что сказать: он был сильно удивлен, когда вдруг обнаружил себя на том же диване, правда с немно-о-о-о-жко так измененным сюжетом. Потому что в своем сне Сюэ Ян вдруг обнаружил себя… целующимся с Сяо Синчэнем. И нет, инициатива была не его — а вегетарианца. Что еще интересней… Сюэ Ян бы почти голым. И вот вдруг, пока Сяо Сичнэнь бесстыдно засасывал его, Сюэ Ян своей наготы застеснялся и отодвинулся, не совсем понимая, что происходит. — Я же парень, — хоть и не вдуплял, что находится во сне, но инстинкты всё равно работали на максимум, и пусть не было понимания как до этого дошло, но зато очень четко Сюэ Ян понимал другое — сейчас будет секс. Он очень четко это понимал, четче некуда. — И что? — И что? — удивился Сюэ Ян, зыркнув на свои голые сиськи. — Тебе, ну… тебе нормально, тебе всё норм? — Абсолютно. «Ладно, — подумал Сюэ Ян, который проморгал момент, когда он оказался без штанов, а еще он проморгал момент, когда улегся спиной на диван, довольно-таки недвусмысленно раздвинув ноги. — Ну, если тебе норм…» Он понимал — сейчас случится секс. Но вот что на этом аттракционе забыл гетеросексуальный Сяо Синчэнь?! Но Сюэ Яну некогда было думать об этом: его поглотили чувства, накрывшие его губы и член, и он слегка выстанывал в этот целующий его рот, готовый отдать себя со всеми потрохами, до которых Синчэнь сможет достать. Разумеется, случись что-то такое в реальности, Сюэ Ян тоже стал бы задавать вопросы, однако от секса, раз уж к нему всё шло, вряд ли отказался бы. Исключением было только опьянение, уж под ним он с Сяо Синчэнем не завалился бы «спать». Но была проблема: Сяо Синчэнь мог выпить ведро водки и оставаться трезвым, что немало поразило Сюэ Яна, ведь с учетом его гастрономических убеждений и строения тела, подобный феномен мог тому передаться только с кровью, а это значит, что, либо его настоящие родители были прожженными алкашами, либо имели такую горячую кровь, которая почему-то пропускала инфекцию, но не пропускала спирты. Да уж, альтернативный и тут смог отличиться. Что странно, всю их сексуальную игру Сюэ Ян вдруг начал видеть со стороны. И прям за сердце схватился, так красиво они вместе смотрелись. Правда он совсем не понял, почему он сам был голым, а Сяо Синчэнь, в лучших традициях «хозяина» из тематической БДСМ на Порнохабе, был одет во все чёрное и с довольно строгим, но всё равно каким-то злодейским лицом дрочил его вставший член. Сюэ Ян вскрикнул и кончил, белая плотная струя тяжело стрельнула из головки и расплылась у него по груди. А потом… Сюэ Ян спал и не понимал, как из уголка его губ течет тонкая струйка слюны, пока прижимающийся к нему, ужасно вспотевший и мокрый Сяо Синчэнь тоже зря времени в своих снах не терял. Правда в сравнении с грезами Сюэ Яна, сон Сяо Синчэня можно было даже назвать… приличными. Во сне он обнаружил себя сидящим на стуле, а на его коленях, слегка покачивая скрещенными ногами, сидел совершенно обнаженный Сюэ Ян. Он улыбался, и они о чем-то болтали. Есть у Ларса фон Триера фильм Нимфоманка, так там есть точно такая же сцена, только со священником и нимфоманкой. И да, Сяо Синчэнь смотрел этот фильм, смотрел спокойно и с интересом. Ему всё было интересно, найдет ли свой внутренний покой героиня, по имени Джо. Но вот как объяснить то, что происходило сейчас, Сяо Синчэнь совсем не понимал. Он был одет, а Сюэ Ян наоборот — раздет. Он сидел у него на коленях, его волосы были почему-то очень длинными, и, слегка болтая ногами, что-то рассказывал ему. Они словно уже занялись сексом, а теперь мило болтали. Сяо Синчэнь, насколько понял, не пытался наставить его на путь истинный, а просто разговаривал с ним. И почувствовал… что это ему безумно нравится. Кажется, даже гораздо больше, чем секс, ведь сам сон почему-то сделал упор именно на разговор. Ну да, Сюэ Ян был голым, ну а что такого? Сюэ Ян вообще много где и «на чём» был голым. Что странно, во снах обоих Сюэ Ян был голым, а Синчэнь — в одежде. Это был такой подсознательный намек, что каждый из них хотел чего-то разного? Сюэ Ян, к примеру, раздеться, а Сяо Синчэнь… ну, быть может и исполнить его желания, но при этом остаться каким-то недоступным? С точки зрения психологии, во сне Сюэ Яна, то, что он сам был раздет, очень ярко сигнализировало не только о его желании, а еще и об немедленной готовности сделать «это». То есть, если бы удача повернулась не хвостом (хотя, может и хвостом, так тоже подойдёт), а совершенно очевидным зеленым светом, Сюэ Ян не стал бы терять время зря и был бы решителен. Однако то, что в его сне Сяо Синчэнь был одет, сигнализировало о том, что Сюэ Ян сомневается не в себе, а в Сяо Синчэне — вот почему из них двоих сон одел только второго. Если в себе и своем желании Сюэ Ян был уверен, то Сяо Синчэнь был для него загадкой, и сон оставил его одетым, как показатель противоречивости домыслов Сюэ Яна. Вдобавок, одетый во время соития человек, в то время как второй полностью раздет, сигнализирует о готовности большего подчинения при, возможно, не самых равных условиях. Как бы пояснить… их отношения могли бы и не оформиться как «любовные», но если бы дошло до секса, Сюэ Ян был готов уступить и ввязаться вот в такую неопределенность. А еще это был сигнал о том, что в Синчэне он неосознанно признавал какое-то лидерство, и это было странно, ведь речь шла о Сюэ Яне, а Сюэ Ян далеко не был тряпкой или хлюпиком. Он начал половую жизнь со школы, и стыда, а вместе с ним и неуверенности, совсем не знал. С учетом нынешнего уклада их отношений, просто речи быть не могло, что именно Синчэнь «вот так вот» перехватил бы инициативу. Но сон есть сон, и он четко показал готовность подчиниться или уступить. Что же касается сна Синчэня то тут было значительно проще. В своем сне он был одет, потому что никак не рассматривал себя как сексуального партнера. Но вот вопрос: а почему тогда Сюэ Ян был раздет? Значило ли это, что подсознание рассматривало таковым Сюэ Яна? Или же подсознание Сяо Синчэня просто видит его обнажённым из-за раскрепощённости парня, его особой жизненной смелости и животного магнетизма? Во сне Сюэ Ян был обнажен, и они болтали, а не занимались сексом. Скорее всего, голым подсознание Сяо Синчэня подало Сюэ Яна из-за тех сигналов, которое улавливало от того же Сюэ Яна наяву. Обнажённость — это о хищности, свободолюбии и своемыслии. Сюэ Ян не был скромен, Сюэ Ян был раскрепощен, Сюэ Ян был очень смелым. Поэтому вовсе не из похоти Сяо Синчэнь увидел его голым, а потому что именно так его подсознание и «читало» Сюэ Яна. Похоть вот прям вообще ни при чем, как ни странно. Но он сидел у него на коленях — явный признак близости. Да, близости… но не той. С учетом альтернативности мышления Сяо Синнчэня, всё могло быть в точно таком сюжете, как и в фильме: Джо занялась сексом с кем-то, священник ждал, потом наступила его очередь, но вместо секса они стали дружно болтать. То есть… Сюэ Ян мог быть после сексом с кем-то, а Синчэнь, очень ценящий в принципе его общество, был тем, кто просто ждал своей очереди. Но даже так — не на секс! Браво, Синчэнь! Вот такие вот дела. Что тут еще можно добавить? Один хочет, но не может, второй вообще не соображает, что его домогаются самыми изворотливыми намеками. Однако во сне этот объект он видит голым у себя на коленях и радуется этому, как дитя. Ну конечно: обнажённый Сюэ Ян, сидящий у вас на коленках и болтающий своими ножками — ну разве не предел мечтаний?

***

Утро началось с легкого стона. Обкончавшись внутри своего сновидения до посинения, Сюэ Ян не сразу-то и понял в каком именно месте он разлепил глаза. Во сне… было так много «всякого», что с ума можно было сойти. Правда Синчэнь так ни разу его не взял, зато что он делал с его членом своим ртом и руками… это было что-то с чем-то, порно-Оскара ему, срочно! И всё происходило именно на этом диване, ну реально как в порнофильме. И почему, открыв глаза и проморгавшись, Сюэ Ян сильна пожалел, что сон таковым не был, то есть не был порнофильмом. Ему, правда, когда-то предлагали, но он же не Джеки Чан, чтобы на початках своей карьеры так подрабатывать. С голоду он не подыхает, спать есть где, даже есть с «кем»… так-то оно так, но всё равно не «так». В общем, в своем сне Сюэ Ян одним собой такое на этом диване провернул… что аж реально жалко стало, что это всё не наяву. К тому же, диван был удобным не скрипел, в себя не засасывал и лежать на нем голым, да еще и с раскинутыми по обе стороны тела Сяо Синчэня ногами, пока тот самозабвенно ему надрачивал… мм, с добрым утром, полет нормальный. И да, «летал» Сюэ Ян прям до припадка, было так классно… он и подумать не мог, что строгий Сяо Синчэнь с шершавыми ладонями может довести его до такого исступления. «Хочу это повторить, — еще не до конца проснувшись, думал Сюэ Ян. — Хочу трахнуться на этом диване, только не снимай свои черные шмотки — я сильно завелся от них». Может Сюэ Яну захотелось побидиэсемничать? Вообще он был не по этой теме, но так как был легок на сексуальный подъем, то для почти любого рода игр был открыт. А строгий Сяо Синчэнь с непроницаемым лицом и в черной водолазке… Притом сам Сюэ Ян не понимал, как сексуально выглядит в точно таком же комплекте, не зря же Сяо Синчэнь назвал его красивым. Сюэ Ян слегка двинул спиной и понял, что, собственно, на ней и лежит. А сверху на нем… лежит один вегетарианец и щедро заливает его майку своим потом. Да, от жара тела Сюэ Яна Сяо Синчэнь так пропотел, что как они вообще оба не сгорели, оставалось загадкой. Но зато с потом почти все токсины вышли, и Сяо Синчэню действительно стало легче. Но было еще кое-что, что сделало их соучастниками одного утреннего сюжета, а именно нетлеющая мужская классика — утренний стояк. Так как Сяо Синчэнь был выше Сюэ Яна, то лежал, чуть сместившись вниз, и его стояк ощущал верхней частью своего живота. Сюэ Ян, же в свою очередь, ощущал его стояк своим бедром. Не сговариваясь, эти двое вообще не придали этому значения, ведь это же было так естественно, это же природа. — Эй, — Сюэ Ян слегка коснулся волос Сяо Синчэня. Да уж, пропотел он, как собака, даже волосы мокрые. — Эй, Синчэнь. Ты меня сейчас как Титаник в своем «океане» утопишь, просыпайся. Сяо Синчэнь слегка пошевелился. Глазки открывать совсем не хотелось. — М? — он моргнул. — Доброе утро. — Доброе, — поспешил Сюэ Ян, — давай, сползай с меня, а то я щас в кавайную лужицу превращусь от твоей красоты. — А? — Говорю, ты меня своим потом залил, харэ уже меня топить! А, стоп. Давай, подползай, температуру померяю. То ли Сяо Синчэнь был еще слишком сонный, то ли Сюэ Ян нечетко выразился, но имелось в виду, чтобы Синчэнь подал градусник, его рука всё же была длиннее и до стола легко достанет. Но Сяо Синчэнь памятуя вчерашнее, очевидно неправильно его понял, и вместо того, чтобы тянуться к градуснику, приподнялся на руках и пополз вверх. Сюэ Ян бы это проигнорировал, в конце концов эта дубина слишком сильно его к дивану придавила, однако согласитесь, когда ваш партнер имеет слабый прицел и вместо лба падает на ваши губы, вы и сами тут же проснетесь, верно? А Сяо Синчэнь этого даже не заметил. Да и Сюэ Ян сперва не понял, что к чему, но когда мозги на место встали и он осознал, что Сяо Синчэнь положил свои губы на него… так широко распахнул глаза, что даже стало больно. А Синчэнь, перепутав, что не его губы должны быть прижаты ко лбу, а чужие губы к его лбу, замер и продолжил «мерять» температуру губ Сюэ Яна. — Эм, Синчэнь, — стараясь не сильно размыкать губ, вернее, почти не размыкать, пробубнил Сюэ Ян, — ты чутка не дополз… вернее переполз. По губам я тебе температуру не померяю. Сяо Синчэнь не сразу понял, что ему сказали, а когда понял, тут же распахнул глаза. — Ой, — он отстранился и навис над смотрящим на него Сюэ Яном. У обоих губы были красные, но каждый видел только губы другого. — Прости, я нечаянно. — Тогда, может, скатишься уже с меня? — двинул бровью Сюэ Ян. — Чаянно. Сяо Синчэнь что-то пробормотал и действительно начал подниматься. — Ну и ночка, — сев на диван, сказал Сюэ Ян, и непонятно было, он о сне или о той потной бане, которую ему устроили. Сяо Синчэнь в этот момент вдруг вспомнил, что ему снилось, и быстро залился розовеющим румянцем. — Тебе нужно помыться, — заметил Сюэ Ян. — Мне пока такое не по силам. — А кто говорит о горячей ванне или душе? Тебе всё равно нельзя. Помочь? Сядешь в ванну, а я по тебе пробегусь влажным полотенцем. Надо этот пот смыть, нельзя держать его на коже. — Мне неудобно… — Ну, если ты за свою целомудренность переживаешь, — усмехнулся Сюэ Ян, — то можешь сидеть там в трусах, заодно и постираешься. — А так можно? — оживился Сяо Синчэнь. — Нет, ты не подумай, я не смущаюсь… просто боюсь, что это может смутить тебя. Брови Сюэ Яна сошлись в удивленном выражении, после чего он сдержался, чтобы не заржать вслух. — А тебе есть чем меня удивить (порадовать)? — изогнув бровь, спросил он. — Тогда ладно, можешь и без трусов. Но предупреждаю, удивить меня сложно, я уже давно закален в боях. — А? — Сяо Синчэнь не понял. — Ты сейчас об армии? Там происходили бои? В этот момент прям сильно захотелось где-то потеряться взглядом, потому что иногда Сяо Синчэнь ну прям так тупит, что непонятно, почему становится стыдно или даже неловко. Наверное, он и правда девственник — так думал Сюэ Ян. Хотя его нутро, которому он доверял больше, чем мозгу, говорило… обратное. Сяо Синчэнь хоть и выглядел как розочка, которую мама всё еще растила, но вот инстинкты и чутье Сюэ Яна подсказывали ему, что не всё так просто и за этим хорошо ухоженным, плоским, как и его юмор, фасадом что-то да скрывается. Но согласитесь, сложно было представить Синчэня каким-нибудь дэдди-шугаром, или «господином», или фетишником. Куда легче его было представить в миссионерской позе в какой-нибудь скучной комнате, где рядом на тумбочке тикали бы часы, на которые он бы посматривал. У Сюэ Яна уже была такая практика. Он специально переводил стрелки часов вперед (девки, ловите лайфхак), чтобы бодрить своего партнера, мол, ты такой бык, что даже время за тобой не поспевает. — Ладно, ладно, я понял, — выжав из полотенца лишнюю влагу, Сюэ Ян, сидя на бортике ванны, протирал Сяо Синчэню спину, — можешь не рассыпаться в благодарностях, в этом нет ничего такого. — И всё равно спасибо, что делаешь это для мен, — поднял на него лицо Сяо Синчэнь. — Мне так стыдно, что тебе приходится делать это… а ведь мне совсем нечем тебя поблагодарить. — А как бы то, что я здесь живу, не считается? — Не считается, — спокойно ответил Сяо Синчэнь. — Ты гость, я тебя пригласил пожить, а не… «Пожениться, да? — про себя ржанул Сюэ Ян. — Хотя, если позовешь меня замуж, то будь спокоен, калым я за себя заплачу и буду во всем слушаться мужа. Откормлю тебя, чтобы был мягким и толстым, буду стелить тебе мягкую постельку, а туром щекотать тебе пятки, чтобы ты проснулся». Ах, грезы… пусть и смешные, наивные, но такие приятные грезы. Хотя в своих желаниях Сюэ Ян так далеко не заходил. У него вообще, по сути, этих желаний не было. Какой-то парень слишком резко и неожиданно перетянул на себя одеяло его внимания, при этом даже не преследуя такую цель и явно для подобного не стараясь. Просто будучи таким, каким был, вдруг слишком сильно привлек его внимание. Вот Сюэ Ян за себя мог сказать, что немножко, да прикладывал усилия, во всяком случае он постоянно был в напряжении из-за своей возможной ошибки в словах, от прямого смысла которых не сможет отвертеться. Эти мысли настолько не давали ему покоя, что он даже толком не обсосал ни утренний «поцелуй» ни даже то, что сейчас мыл Сяо Синчэня, видел его тело и касался к нему. Впрочем, член не реагировал, возможно из-за понимания, что Сяо Синчэнь болен и приставать к нему такому… да Сюэ Ян и не приставал! Он мыл его именно за тем, чтобы помыть, он даже толком не пялился на него! Просто отмечал, какой тот худой. «Это ж как ты себя травой-то замучил, — думал Сюэ Ян. — Высокий, худой, тощий и плоский. Если я лягу на спину, ты мне своими тазовыми косточками бедра в мясо сотрешь». На самом деле глупо было ожидать от высоких парней даже средней мышечной массы. Из-за слишком резкого роста кости истончались, вот почему было жизненно необходимо не утяжелять тело. У таких людей внутренние органы не были слишком тяжелыми, так как не хватало жира, который их бы облепил, мышечная масса отсутствовала по той же причине — её просто не удавалось набрать. Эти хоть и длинные, но тонкие кости должны были выдержать вес всего этого высокого тела, поэтому критически необходим был малый вес. Сюэ Ян сразу понял, что это у Синчэня в генетике, как только увидел его стопы. Они были длинными, как лыжи, размер, наверное, сорок шестой, не меньше. Руки и ноги у него тоже были длинными, но это был не тот случай, когда туловище было коротким, что эти длинные руки и ноги смотрелись бы неестественно, как же это называется? А, как паучьи. Синчэнь был худым, высоким, с легким весом, но, что ни странно, хорошим и отчасти даже непомерным аппетитом. И нет, дело не в глистах, они и так у всех есть. Просто безвкусной еды много не съешь, а вот вкусную… он лопал за обе щеки, аж трещало. Сюэ Ян продолжал стирать с Сяо Синчэня пот, говоря что-то о том, что, похоже, протрет его уксусом и напоит большим количеством воды с соком лимона и имбирем. Сяо Синчэнь не любил имбирь, так как не слишком переносил острое, поэтому сразу поежился. — А ты? — спросил он, имея в виду душ. — Я потом помоюсь, это же очевидно. — А ты не боишься? Сюэ Ян сперва не понял, даже задумался, но потом… до него дошло. — А что? — с улыбкой спросил он. — Ты мне чего-то недоговорил? — Нет, я не о том. Я ведь посторонний человек, ну и… всякое там. Сюэ Ян задумался. Он ведь уже мылся в этом душе, да и туалетом пользовался. Не слишком ли поздно для этих вопросов? Ах да — Сяо Синчэнь ведь болеет, так что и без того тугая соображалка, видимо, барахлит больше обычного. Так барахлит, что аж шум процессора девяносто пятого Виндовса слышно. — Сяо Синчэнь, есть очень немного болезней, которые могут передаваться через общий стульчак, столовые приборы, ванну или поцелуи. Я не думаю, что ты в этой жизни мог так «преуспеть». Да и потом: а меня ты что, не подозреваешь? — Нет, — честно сказал Синчэнь. — Я просто переживаю о том, что ты подумаешь. Ты так немногословен. Сперва он не понял, мол, а где ты был, пока я трепал языком, а потом… вдруг понял. И сразу стал серьезным. Сяо Синчэнь не глуп, и за фасадом его юмора он разглядел, что это не что иное, как шум, чтобы скрыть другие вещи и не поднимать их на поверхность разговора. Он понял, что за своей говорливостью или даже гневом, Сюэ Ян, на самом деле, много чего скрывает, равно как и Синчэнь — за молчанием. «Вау, — Сюэ Ян был восхищен, — а казался таким простым, как угол дома, или вафля. Но оказалось… всё-то ты подмечаешь». — Ты хочешь о чем-то поговорить? — спросил Сюэ Ян. — Не знаю, почему этот вопрос поднялся в твою сторону, потому что, ну… это тебе бы переживать, ведь я же… хм, ну вот как там в Америке говорили, какой сексуальной ориентации люди разносят эту заразу? — Господи, Сюэ Ян, нет! — казалось, Сяо Синчэнь не на шутку возмутился. — Ладно, признаю, это было очень глупо, просто я, ну… — Что? — тем не менее продолжал тихой улыбкой улыбаться Сюэ Ян. Он стал протирать его легче. — О, точно, а как же трусишки? Там тебе помочь? — Там я и сам справлюсь, — Сяо Синчэнь свел ноги. — Да что я там не видел, мы же оба мужики. Ты что, в баню никогда не ходил? Или в приюте у каждой душевой была занавеска? — На самом деле была, — погрузился в воспоминания Сяо Синчэнь, — и даже двери были. — Тогда ты вырос в очень хорошем приюте. — Сюэ Ян, — Сяо Синчэнь, что было очевидно по его тону, отказываться от своего беспокойства не собирался, — я уже какое-то время набираюсь мужества об этом спросить, потому что… — Потому что? — Сюэ Ян прополоскал полотенце в тазу с горячей водой и отжал его. — Потому что мне… болит. Капли воды упали в таз, вызвав красивый тонковатый звук легкого всплеска. — Дать аспирин? — чуть склонил голову Сюэ Ян. — Нет, это не о том, — и он повернул к нему голову, правда смотрел вниз. — Мне болит, потому что тебе больно. Сюэ Ян так и замер с полотенцем. Сяо Синчэнь же казался выжатым даже больше, чем полотенце, чем его обтирали. — Ты о чем? — слегка нахмурился Сюэ Ян. — О твоем расставании. — Вот только не надо поднимать это дно, — рассердился Сюэ Ян. — Я не собираюсь говорить об этом. — Я могу сказать, почему, — кивнул Синчэнь. — Правда? — брови Сюэ Яна поднялись. — А-ну. Сяо Синчэнь выдохнул. — Ты был очень откровенен в наш первый вечер, — ровно, но тихо, продолжал он. — Столько рассказал о своей жизни. И, я подумал… знаешь, я ведь видел того человека, который так некрасиво тебя бросил. Он… совсем тебе не подходил. Сюэ Ян закатил глаза. Этот разговор нравился ему всё меньше, но вот куда деться от него совсем не знал. — Этот человек, безусловно, красив, — продолжал Сяо Синчэнь, — но его глаза не были добрыми, а сам он создавал впечатление чего-то нехорошего, такого, знаешь, которое только забирает. Я всё думал, ну как такого, как ты, мог привлечь такой, как он? Ты говорил, что познакомил его со своими друзьями, постоянно о нем заботился… — Зачем ты ведешь этот разговор? — достаточно холодно спросил Сюэ Ян. — К чему клонишь? — К тому… — смешался Сяо Синчэнь, — что ты… плакал. Сюэ Ян повторно закатил глаза. Это, видимо, станет его вечным позором, ведь он никогда не из-за кого не плакал, предпочитая разряжаться гневом, а не отчаянием. — Просто забудь это, — отмахнулся он. Сяо Синчэнь на него посмотрел. В его взгляде плавала грусть. — Не забывается, — тихо сказал он. Брови Сюэ Яна снова поднялись. Из-за нарастающего гнева он, увы, не смог расслышать этот ответ с теми смыслами, которые в нем таились. — Не забывается… — пробормотал он, — потому что я плакал? — И я хочу знать причину, почему он причинил тебе такую боль, — сказал Сяо Синчэнь. — Ты очень немногословен, тебя трудно понять. — Меня? — вдруг засмеялся Сюэ Ян. — Тебе поэтому болит? Хотя постой. Уж не хочешь ли ты сказать, что это не выходит у тебя из головы… и болит тебе то, что мне больно? То есть, сама ситуация тебе по барабану, ты просто страдаешь, потому что знаешь, что больно мне? Синчэнь не ответил. То, что он сидел перед ним практически голым, а значит таким беззащитным, как-то открывала его совершенно с другой стороны. — Так, — Сюэ Ян сполз с бортика и сел на корточки. — Хорошо, я скажу тебе, и пусть это останется между нами. Когда мужчина взрослеет, постоянный гон понемногу теряет свой пыл. Если мужчина таким и дальше остается, то это пацан, который запретил себе взрослеть. С годами я всё больше ощущал, что та развязная, сексуально свободная жизнь, которую я вел, начала немного убавлять в красках. Мне уже было мало просто получать удовольствие или играть, мне хотелось чувств. А после отсидки в армии, я понял это еще больше. Меня уже не устраивали эти постельные каникулы, пусть даже люди рядом со мной были просто охренительными, мы находили общий язык и так отрывались, что аж искры с глаз шли. Сяо Синчэнь слушал не перебивая. — Но я начал понимать, что это… быстро выветривается. Гульки, танцы, алкоголь, классные партнеры… это всё имело смысл в процессе, но после я вдруг начал обнаруживать себя в какой-то… пустоте? Мы не связывали свои жизни, мы сходились только частично и не на долгий срок. И я понял, откуда веет этим одиночеством — я не был ни с кем связан так, чтобы наши жизни переплелись в долгой перспективе. И когда я понял это… я захотел большего. Этот урод привлек меня своим красивым лицом, я этого отрицать не стану. И я сам не думал, что всё так завертится… но плохую шутку сыграло то, что этот урод мне попался как раз тогда, когда я захотел чего-то большего. И где-то инстинктивно чувствуя, что он не тот человек, с которым это могло бы быть, я стал накладывать на наши отношения такую вот иллюзию. Вот тебе и ответ, почему я плакал — не из-за него. Я плакал, потому что свалял дурака и потерял от этого. Он получал удовольствие и наслаждался, а я вкладывался чувствами. Но вкладывался в никуда, в бесплодную землю. Сюэ Ян посмотрел Сяо Синчэню в глаза. — Я плакал именно из-за этого, — сказал он, — потому что не с тем человеком взращивал такое желание. Этот урод не виноват особо, во всяком случае не так сильно, как я. Он ничего не обещал и надежд никаких не давал. Это я… напялил на него эту роль. За что и поплатился. Ты думаешь, меня так задело, что он бросил меня по смс? Ну хорошо, задело, но не в этом причина моих соплей. Я оплакивал свою мечту, которую посеял не туда. Для этого зернышка нужна хорошая рыхлая земля без паразитов и сорняков. Я просто свалял дурака, когда бросил это зерно в хоть и с цветочками, но всё же сорняк. Оно не прижилось… и я это оплакал. Нет, не то, что не прижилось — свою глупость. — Так ты хочешь, — волосы Синчэня были сухими, потому что их Сюэ Ян только намеревался помыть под душем, — соединить с кем-то свою жизнь? — Ну да, — просто ответил Сюэ Ян. — Это же естественно для человека. Знаю, двум мужикам это удастся трудно, но почему я должен отказаться от этого желания? Я уже взрослый, юность отжил, в армии отслужил. Уже хочется какой-то стабильности, какого-то уюта. Говорю, наверное, как девушка, но парни тоже в этом шарят. Я очень неплох в хозяйстве, да и к тому же работаю, хоть и в драконовские смены. Я неплохой партнер по жизни, просто характер у меня скверный, а так я очень даже хороший, — и он сощурился, как довольный кот. — Всё, теперь ты успокоился? И зачем тебе всё это нужно было знать, какими-то глупостями голову свою забил. И вообще, поесть надо, а потом завалиться спать сытым. Не мне, тебе. Побаловать бы тебя чем вкусным, но это, наверное, уже вечером. А сейчас, сэр, будет вам овсянка. — Это что, из Шерлока Холмса? — Ты смотри какой начитанный. А говорил, что только вяжешь. — Так я и вяжу. — Ага, — вяло протянул Сюэ Ян. — Я об этом помню. Вернее сказать, не забыл. Ладно, Синчэнь, ты тут подмывайся приватно, беспокоить не буду. И поднялся, намереваясь уйти. — А голову разве не помоешь? — кинул вдогонку Синчэнь. — Точно, — цыкнул Сюэ Ян. — Но ты в любом случае со своими интимными местами разберись, а потом позовешь. Когда Сюэ Ян вышел, он не сразу отошел от закрывшейся двери, а уперся в неё, довольно зло сжав губы. «Негодяй, — он впервые думал об этом человеке вне оптимистичного тона, — кто ж так в душу лезет…» Теперь он точно был уверен, что Сяо Синчэнь к нему абсолютно ничего не чувствует (во всяком случае того, на что мог рассчитывать Сюэ Ян), а просто такой и есть, слишком эмпатичный и добрый, сострадающий. Сюэ Ян это в людях очень не любил, даже сказать презирал, ведь любить всех — это не любить никого. Когда одинаково любишь всех, то значит не учитываешь собственническую людскую природу, которая такого никогда не признавала и не признает. Вот почему такая любовь создает массу проблем. Люди идут на предательства, совершают преступления, говорят ложь, убивают и мстят именно потому, что кто-то, кто показал им любовь, оказывается, сделал это не для них исключительно, а просто по факту своих взглядов на жизнь. Сюэ Ян был достаточно мудрым человеком, чтобы в такой части людской психологии разбираться, вот почему он всегда очень четко разграничивал для себя, где просто друг, а где любимый, где можно любить, а где нужно только дружить. Он не признавал этих «вселюбов», считая их алчными лжецами, и прежде всего такие люди лгали самим себе. Потому что… они так рвались любить всех, так как не любили самих себя, и предпочитали разрываться между помощью всем и вся, нежели открыто и честно посмотреть самим себе в глаза, те самые глаза, которые отворачиваются от собственной сущности и даже боятся её. Когда Синчэнь сказал, что ему доставляет боль именно понимание, что Сюэ Яну больно, тот пропустил его слова именно через такой фильтр. Но не понимал, что Сяо Синчэнь, уж каким бы добряком он ни был, а всё же мог иметь в виду другое. Тот день, когда он увидел его заплаканного, а еще тот случай, когда Сюэ Ян, съежившись у него на руках просил, чтобы его любили… эти сцены не оставляли Сяо Синчэня в покое. Так-то он понимал, что Сюэ Ян достаточно сильный и независимый человек, однако даже внутри такого человека всё равно жил маленький ребенок, который где-то что-то недополучил или же изначально пришел в мир с претензией что-то да получить. И поэтому желать именно «такой» любви, а не, скажем, чисто семейной или дружеской… очень на многое указывало. Казалось, какая-то часть внутри Сюэ Яна очень страстно жаждет явить себя, воплотиться, раскрыть крылья. А получается, что лишь теснится. Этой части Сюэ Яна чем дальше, тем теснее, и понятное дело, что это мучает, давит, не дает сердцу покоя. Желание связать с кем-то жизнь указывает не на жажду стабильности — это указывает на осознание какого-то одиночества внутри себя, и, похоже, Сюэ Ян его осознавал. Осознавал, и тем яснее становилась для него его собственная страсть, которая так рано обнажила себя и которую он разделял жарко и пылко, даже сказать буйно и дико. Годами эта страсть искала кого-то такого, с кем этот момент близости (душ, возможно) не прерывался бы даже тогда, когда тела разъединялись бы. Можно сказать, Синчэнь тоже был сложным человеком, потому что именно подобные размышления не покидали его головы. Он сильно пытался понять Сюэ Яна, того Сюэ Яна, который не раскрывал себя. Почему? А он не знал. Но ему казалось это естественным и нормальным, и таким образом он сам хотел показать, что Сюэ Ян для него вовсе не слепое пятно или какой-то там просто знакомый. Сюэ Яна Сяо Синчэнь считал интересным, искренним, вспыльчивым, пусть сварливым немного, но зато честным. Редкий тип людей был настолько честным с самим собой и миром, а Сюэ Ян представлял собой еще и очень откровенного человека, который и за словом карман не полезет, но и зря, собственно, рот тоже не откроет. Вот почему Сяо Синчэню так хотелось знать, что же такой человек нашел в том мерзавце, вот почему ему так сильно болело именно то, что знал, что Сюэ Ян носит в себе эту боль. Он хотел его понять, а поняв разговаривать с ним так, чтобы еще больше поддерживать. Ему действительно было грустно от того, что такого человека столь сильно обидели и унизили, а узнав то, о чем поведал ему Сюэ Ян… преисполнился еще большей горечи. Ведь получалось, Сюэ Ян пострадал из-за того, что позволил этой хрупкой части себя открыться, но увы — не перед тем человеком. И эту его часть взяли и обидели, да еще и так некрасиво! Ну умейте уходить красиво, сохранив не только свое, но и достоинство партнера. Сяо Синчэню не хотелось, чтобы Сюэ Яна еще когда-нибудь так сильно обижали, но сделать ведь ничего не мог. Хотя и был уверен, что Сюэ Ян быстро найдет себе новую «компанию», а там, гляди, и обиды быстро забудет. Но себя, конечно, на эту компанию никак не рассматривал, считая себя слишком плохим для Сюэ Яна, а его — слишком хорошего для себя. Сяо Синчэнь считал себя немного скучноватым, но зато внимательным и слушающим собеседником, однако Сюэ Ян был такой зажигалочкой, а он был таким домоседом. Вряд ли он может составить ему достойную компанию, он так нервничал, когда осознал факт того, что они теперь вместе будут жить. Переживал, что будет раздражать активного Сюэ Яна своей усидчивостью, ведь прекрасно знал прямой и, даже сказать, плоский нрав своей скучной натуры. На это, собственно, всегда и были жалобы его… подружек. Очень жаль, что Сюэ Ян немного не так понял его мотивы. И как будто цвета сразу поблекли. Сюэ Ян действительно не любил этих «вселюбящих» людей, чувствуя к ним жалость и презрение одновременно. А то, что таким оказался и Сяо Синчэнь… так и вовсе расстроило его. Хотя вот нутро, идя вразрез с мозгом, твердило иное. Нутро Сюэ Ян видел Сяо Синчэня совсем, совсем иначе. Нутро не верило, что это просто человек, который всех любит, а даже если так, что к тем людям, которые действительно особенные, у него будет особое отношение как в речи, так и в поступках. Ну серьезно: скольким он предложил бы жить у себя? Скольких бы укладывал у себя спать дома, пьяных к тому же. А сколько людей снились бы ему? К слову, Сяо Синчэнь запамятовал, но была еще одна причина, по которой Сюэ Ян мог присниться ему на коленях. Да просто Сюэ Ян уже два раза выпрыгивал на стол и приземлялся ему на бедра, так что всё могло быть. В общем, ощущение своей исключительности и избранности было решающим фактором в чувстве любви многих людей. Они хотели ощущать себя особенными для выбранного ими человека, а потому и боль им приносило, если то, как вел себя с ними любимый человек, повторялось бы и с остальными. В той же петле был и Лань Ванцзи, который, спросив Вэй Усяня, мол, ты с каждым себя так ведешь, получил утвердительный ответ, хотя сказана была… неправда. Вэй Усянь никак не мог с каждым вторым вести себя так же, как и со своим «Лань-бро», это было просто невозможно. Ведь только Лань Чжань со своей неприступностью мог обеспечивать (через свои реакции, когда срывался) личное и уникальное отношение к Вэй Усяню, а для Вэй Усяня, который на самом-то деле психологически был очень одинок, это и нужно было. Когда он видел, как Ванцзи срывается и реагирует, понимая, что только он тому причина и что только на него это направлено, да еще и Нефриту, к тому же, срываться вовсе не свойственно, а значит Вэй Усянь и правда особенный мастак, раз уж доводил его до ручки… то приходил в состояние прямо-таки удушливой эйфории, которая поднимала его в небеса. Ни один другой человек просто не мог обеспечить ему подобное, потому что каждый хотел урвать от общения с ним позитива, радости, веселья. Не понимая, что сам Вэй Усянь остается опустошённым, ведь обратно ему ничего не посылали, только брали. Лань Ванцзи был не такой. Он никогда и ничего не хотел у Вэй Усяня забирать, он смотрел на него, поглощая глазами, ждал любого его слова или действия, достаточно бережно фиксируя все его повадки в своей памяти. Он не был им одержим, просто… в глубине своей души он выискивал ту самую исключительность в поведении Вэй Усяня, когда они коммуницировали. И таки её находил, когда обнаружил, что все-все его друзья не более чем прихвостни и дешевки, жаждущие лишь эмоций и радости. Эти же самые друзья, которые разбежались восвояси, стоило в жизни Вэй Ина произойти его ужасной трагедии. Но Лань Ванцзи не был таким. Он распознавал и грусть в сущности Вэй Усяня, и одиночество. И это не пугало его, не отталкивало, наоборот — притягивало. Потому что он хотел этому одиночеству что-то дать, как-то позаботиться о нем, утешить, может чем-то обнадежить. Например… что при любом раскладе, даже если весь митр от тебя отвернется, я останусь с тобой, я от тебя не откажусь. Пока это ты, или даже когда перестанешь быть собой — я всё равно от тебя не отвернусь. И в глубине души Вэй Усянь что-то такое понимал, но как раз именно потому, что понимал, старался это скрыть, а каким образом? Шутовством, конечно же. Лань Ванцзи был серьезен, а вот Вэй Усянь включал максимального дурачка и делал вид, что ничего такого глубокого не замечает, хотя сам уже подрагивал от чувств и эмоций, но упрямо их задавливал. Сложно было сказать, делал ли подобное Сяо Синчэнь, потому что Сяо Синчэнь не умел так виртуозно лгать себе. Что был туговат на понимание передним, а не задним числом — да, но вот чтобы лгать… Поэтому вполне возможно, что даже если Сюэ Яну как-то уже удалось пролезть в его сердце, Сяо Синчэнь этого попросту… не поймет, а свой интерес к нему примет за внимание и заботу, которые хотел бы оказать чисто по-человечески. Но было ли это действительно так? То, как приснился ему Сюэ Ян… как нежно и мягко Сяо Синчэнь разговаривал с ним, смотрел на него, наслаждался их взаимодействием. Разве это не было подсознательным сигналом о чем-то? Но вот о чем… Как говорится, умеющий считать, через слова мало что поймет. Поэтому, если Сюэ Яну когда-то припечет всё же о своем интересе признаться, ему нужно будет придумать бинарный код, который один альтернативно одаренный бухгалтер однозначно сможет прочитать.